Книга запретных наслаждений.

2.

Рассвет разогнал ночную дымку. Лучи утреннего солнца проникали сквозь витражи собора; внутри начиналось первое слушание по делу о трех величайших фальсификаторах, которых только знала Священная Римская империя. Этих людей арестовали, когда они пытались продать поддельные книги, которые изготавливали — с большим талантом на злоумышления — в мрачных руинах аббатства Святого Арбогаста, что в предместьях Страсбурга.

Когда каноник, руководивший трибуналом, подал знак, обвиняемых одного за другим посадили на специальный стул с отверстием в крышке. Первый — высокий худощавый бородач по имени Иоганн Фуст — задрал полы своей мантии из дорогого шелка и уселся так, чтобы его обнаженные гениталии свесились. Один из судей опустился рядом с ним на колени, закрыл глаза и протянул руку к нижней части сиденья. Целиком сосредоточившись на осязании, он взвесил срамные части обвиняемого. Удостоверившись в бычьей мощи яиц, едва уместившихся в его правой ладони, священник обернулся к судьям и громко возвестил:

— Duos habet et bene pendentes. [3].

Однако же осмотр на этом не закончился. Священник, заранее во всем уверенный, слегка изменил положение ладони, заработал пальцами и добрался до члена подозреваемого — как будто кто-то из судей сомневался в результате этой проверки. Эксперт еще крепче зажмурился, нахмурился, а потом с видом знатока огласил свой вывод:

— Haud praeputium, iudaeus est. [4].

С тех пор как Иоганна Ингельхайм, также уроженка Майнца, сумела выдать себя за мужчину и даже занять папский престол под именем Бенедикта Третьего, по всей области Рейнланд-Пфальц утвердилось правило: перед началом любого суда устраивать подобные проверки. Чтобы не повторилась прежняя ошибка, трибуналу требовалось определенно установить пол обвиняемых.

Не скрывая пережитого унижения, первый подсудимый поднялся с испытательного стула, оправил одежды и уступил место второму — исхудалому бледному человечку болезненного вида, по имени Петрус Шёффер. Священник снова присел на корточки, что-то нашарил под крышкой стула и теперь уже без колебаний резюмировал в одной фразе:

— Duos habet et iudaeus est. [5].

Для Фуста и Шёффера оглашение их иудейских корней перед трибуналом явно не сулило ничего хорошего.

И наконец на стул уселся третий, человек совершенно необычной внешности: концы густых усов переходили в рыжеватую раздвоенную бороду, которая водопадом ниспадала от губ до самой груди. Надменное лицо, ясный лоб без морщин, высокомерный взгляд, раскосые глаза и меховая шапка придавали злоумышленнику смутное сходство с монголом. В отличие от двух первых испытуемых этот был одет в рабочий фартук; его одежда и руки были заляпаны черными и красными пятнами. Священник снова просунул руку под стул, продвигаясь на ощупь, а потом со всею определенностью изрек:

— Duos habet et bene pendentes. [6].

Фамилия обвиняемого была Генсфляйш цур Ладен, однако более известен он был под другой фамилией, полученной еще в детстве: Гутенберг; Иоганн Гутенберг, самый дерзостный фальсификатор всех времен.