Том 5. Детский остров.

* * *

Колобок в саду каждую яблоню знал, точно сам их насадил когда-то. И когда Петя или Вовка поднимал с земли и надкусывал первое попавшееся яблоко, Колобок пренебрежительно махал рукой:

– Нашел чего кусать. Вона там у пруда, видишь дерево толстенное… Ты попробуй, скус-то какой…

«Скус» действительно был необыкновенный. Сладкий сок хлюпал во рту, восковая мякоть хрустела и пахла медом, ладаном и самым-самым отборным ландринским леденцом. А надкусанное простое яблочко летело в траву на поживу муравьям и земляным пчелам, и через несколько минут укус покрывался ржавой каемкой.

У пруда, заросшего конским щавелем, придумали забаву. На корму опрокинутой плоскодонной лодки поставили старую, отливающую радужными красками, бутылку и стали в нее с трех сторон стрелять яблоками. Взволнованные утки, будоража зелененькую ряску, с криком поплыли прочь, оставляя за собой светлый, колыхающийся след. Яблоки летели градом, но бутылка, словно подсмеиваясь, стояла как ни в чем не бывало. Тогда Вовка рассердился и ухнул в нее валяющимся под ногами яблоневым сучком. Горлышко звякнуло, и бутылка заколыхалась на воде.

– Не по правилу стреляешь, – обиделся Колобок.

– Ты не понимаешь… Это я из тяжелого орудия.

Что на это скажешь? Колобок и Петя в азарте стали добивать плавающую бутылку комьями поросшей травой глины, обломками кирпича, пока ее, бедную, не доконали.

А Вовка решил показать Колобку-деревенщине городскую затею, – это тебе не балаболки. Выкатил из сарайчика два старых колеса и бочонок, приставил по бокам к бочонку колеса и под открытый край бочки подложил кирпичи, чтоб в небо смотрела.

– Это что ж будет?

– Царь-пушка. По слонам стрелять… – важно отрезал Вовка. – Давай-ка по бокам ядра складывать.

Из самых крупных ядреных яблок сложили по бокам две пирамидки. Полюбовались, разбросали ногами пушку и ядра и побежали на глухой лай к солнечной полянке.

– Кусаются? – спросил по дороге Петя, замедляя на всякий случай шаг.

Колобок только хлопнул по траве кнутом.

– Куси-ка своих, я им лапы пооттяпаю.

Действительно, не укусили. Днем совсем было ясно, что это не домашние медведи, а псы. Свирепые сторожа, лохматые помощники караульщика деда Архипа, они знали, кого кусать, кому ноги лизать. Сразу узнали маленьких вчерашних гостей и так и завились вокруг них кудлатыми клубами…

Перед тростниковым шалашом курился голубенькой лентой дымок дотлевающего костра. Вот, стало быть, от него вечером зарево на стекле и играло. Дед Архип был очень похож по картинке на старика из «Золотой рыбки». Только старухи не было и вместо разбитого корыта лежал перед ним чугунок с одним ухом.

– Племяннички пришли? Садись, садись, гостем будешь. – Дед притянул к себе Петю, будто давно его знал, широко погладил по спине, усадил на пень. А Вовке бросил на охапку сена свой армяк.

– Чего стоишь? Воробей и тот в полдень садится. Грушек печеных не хотите ли?

Вынул из пепла три темно-коричневых груши, дунул на них, смахнул рукавом золу и дал мальчикам.

Да! Это тебе не чай с молоком… Обжигались, чуть не плакали, но ждать, пока остынут, нельзя было, очень уж было вкусно.

Дети притихли. И собаки угомонились, легли у ног и только, вывалив языки, следили, как толстые шмели вокруг дедовой головы гудят. Дед тоже молчал, вырезывал из липовой чурбашки себе табакерочку да ласково поглядывал на мальчишек.

Земляная пчела приподняла мшинку у Вовиной ноги, вылетела наружу и низко над землей потянула к сверкающему вдали пруду. Пить, должно быть. Солнечные пятна пробились сквозь ветви и тихо колыхались на примятой траве. Тепло. И дух такой густой, сладкий, будто перед жаровней сидишь, на которой яблочное желе уваривается.

– Это вы, дедушка, вчера в саду свистали? – спросил Вовка, вытягивая из пепла грушу покрупнее.

– Кому ж больше… Стревожил тебя, что ли?

– Нет. Я думал, что это медведя из сада гнали.

– Какой тут медведь! Люди озорничают пуще всякого зверя. Не уследи, полсада переломают… Вот и свистишь да псов гоняешь… Надолго ли приехали?

– Не знаю. У нас теперь скарлатинный карантин, – важно объяснил Вовка.

– Скажи ты! – Дед задумчиво покачал головой. Пожалуй, и не понял, что за штука такая. – Ну что ж, погостите, у нас яблочек на всех хватит…

Петя все посматривал на нового дедушку и, наконец, решился:

– А это правда…

– Что, милый?

– Что такие моложавые яблоки бывают? «Какой бы ни был стар человек, а съест яблочко – вмиг помолодеет…».

– Кто тебе рассказал-то?

– Няня сказку рассказывала. Про ведьму и солнцеву сестру.

– Не слыхивал, свет мой. Кабы знал, сам бы такое моложавое достал. А то и укусить нечем. Все вот яблочки едят, а я только посматриваю. Ты б у няни своей спросил, где они растут-то… Что?

И вдруг сорвался с места и побежал, словно и молодой, в глубину сада.

– А ну ж вы! Я вас… Аря! Забирай, Колобок, вправо, вправо тебе говорю!..

Псы, тоненько взвизгивая, скрылись за стволами. Вдали, трусливо похрюкивая, с треском мчались к калитке две толстые чушки.

– Медведь? – на бегу спросил у Колобка Петя, подбирая с земли ржавую железку.

– Свиньи… Они завсегда в эту пору яблоки лопают.

Дед, тяжело дыша, возвращался.

– Ишь, подлюги!.. Повадились. Опять калитку не зачинил кто-то. Руки дырявые, прости, Господи…

Вовка заинтересовался:

– Разве, дедушка, свиньи тоже яблоки любят?

– Ого! Она тебе не то что ест, она такая животная, что зловредней ее и нету. Ешь, я ж не препятствую. И сорока яблоко ест, и иволга, и оса, и человек. А свинья к самолучшим сортам подбирается… Да мало ей, что на земле валяется, норовит еще, ежели дерево молодое, о ствол потереться, чтоб яблоки на нее дождем сыпались… Вишь ты.

– Она хитрая, дедушка?

– Хитреющая, милый. Фу, совсем дух зашелся… Эва! Обедать вас кличут. Бегите скорей, а то тетенька гневаться будет…

Побежали. Делать нечего. В самый интересный момент всегда так, – то уроки, то обед. И ничего ты с этим не поделаешь.

За обедом мальчики ели вяло. Суп с лапшой, телятина… Как их есть, когда в голове гудят шмели, весь насквозь яблоками пахнешь, – даже волоса, а на языке терпкая оскомина…

Тетя Глаша только посмотрела, все поняла.

– Яблоки? Вы смотрите не объешьтесь.

– Мы, тетя, ничего. Я съел семь, а Петя… Петя пять съел.

– Только?

– И еще по три груши печеных. Можно, тетя, телятину на после оставить?

– Можно.

Вовка облегченно вздохнул. Помял в кармане четвертую запасную печеную грушу и раздумчиво поднял на ламповое ядро глаза.

– Скажите, тетя Глаша… Вот говорят, что какой-нибудь господин ничего не понимает, «как свинья в апельсинах». А может быть, свинья и понимает? Ведь вот дед-караульщик говорит, что свиньи чудесно-пречудесно разбираются в яблоках, какой сорт слаще, какой вкуснее…

– Ну так что ж?

– Так если бы у вас был апельсинный или мандариновый сад, свиньи, может, тоже бы разбирались в сортах. Как вы, тетя, думаете?

– Право, Вовик, не могу тебе сказать. Свинья же апельсины чистить не умеет. А с кожей съешь, любой сорт плохим покажется.

Вовка поджал губы. В самом деле. Ему это и в голову не пришло.

Встал из-за стола, шаркнул ножкой и пошел с Петей на веранду в кегли играть: кегли – пустые бутылки, а вместо шаров яблоки, – тетя позволила с буфета взять.