Афоризмы. Русские писатели. Золотой век.

Давно это было. Выехали семеро братьев, добрых молодцев, на поиски правды. Вернулись домой с разных сторон и рассказывали каждый свою правду. И поспорили, и поссорились, и друг друга порубили. А внуки их рубятся за свое понимание правды до сих пор. Притча эта рассказана Алексеем Константиновичем Толстым.

Когда мы рассуждаем о «делах давно минувших дней», всегда надо помнить, что сознание людей вообще субъективно, а восприятие окружающего мира – мифологично. Документальные фотографии интересны разве криминалистам, когда они при исполнении служебных обязанностей. Даже о том, что произошло минуту назад, разные люди рассказывают по-разному, в меру своего разумения и темперамента. По-разному и понимают. Тем более когда судят о далеком прошлом.

Мы привыкли называть XIX столетие золотым веком русской культуры. Совсем по-другому воспринимали его непосредственные свидетели «страшных лет России». Баратынский, Пушкин, другие очевидцы эпохи называли свой век железным. Многочисленные свидетельства и суждения обобщил потом Александр Блок: «Век девятнадцатый, железный, / Воистину жестокий век!» – и обстоятельно, с издевкой перечислил его приметы. Впрочем, потом добавил: «Двадцатый век… еще бездомней» и так далее. В общем, только наш современник Александр Кушнер догадался, что «каждый век – он век железный».

Так что с высоты сегодняшних реалий, умудренные историческим опытом, мы имеем полное право называть век, освещенный солнцем Пушкина и освященный его гением, – золотым. Набрав обороты усилиями «птенцов гнезда Петрова» и «екатерининских орлов», российская культура (в широком смысле этого слова) стремительно догоняла и перегоняла страны, которые считались тогда цивилизованными. В музыке это путь от Бортнянского до Бородина и Римского-Корсакова, в живописи – от Щедриных до Верещагина и Репина, в исторической науке – от Карамзина к Костомарову и Соловьеву, а там и Ключевский… Да и в естественных науках тот же творческий прорыв: Лобачевский и Сеченов, Менделеев и Николай Жуковский, лауреаты Нобелевской премии Мечников и Иван Павлов – каждый из читателей назовет навскидку еще с десяток имен мирового уровня. И в социальной жизни бессловесная еще вчера Россия заявляла о себе громче с каждым годом. Константин Леонтьев тревожился: она вот-вот станет «во главе именно того общереволюционного движения, которое неуклонно стремится разрушить когда-то столь великие культурные государственные здания Запада».

Диалектика жизни такова, что каждое явление несет в себе ген своей гибели. «Золотой век» – понятие социокультурное, его срок не совпадает с календарным веком. Концом золотого века русской культуры принято считать знаменитые торжества при открытии памятника Пушкину в 1880 году и особенно речь Достоевского.

В какой-то мере этот рубеж условен, но – в очень малой мере. Не считать же рубежом чисто политическую акцию – убийство в 1881 году Александра II, за которым давно шла охота. Разрыв и надлом в обществе давно были замечены всеми и описаны Тургеневым, Островским, да и другими. Дворянство с его милым либерализмом кончалось, литературный Базаров и реальный Желябов злобно, по-большевистски ненавидят прежний уклад и старые идеалы (даже декабристов и петрашевцев). Уже сказано Писаревым, что сапоги выше Шекспира, а на открытии памятника Пушкину студенты кричат, что Некрасов выше Пушкина. Так что самая пора для рождения Серебряного века с его модернизмом и бунтарскими исканиями, с крайним материализмом вкупе со страстными идеальными порывами духа.

Но и сегодня, через полтора столетия, мы пьем живую воду из родников золотого века. Иногда не замечая того. И речь не только об искусстве, о «Хованщине» или «Явлении Христа народу». Слова «перестройка», «гласность» пришли к нам из тех лет, о «культе личности» писал еще декабрист Лунин. Наш лексикон, и не только политический, – оттуда. Молодой Некрасов обращался к своему издателю «командир» – с той же насмешливой почтительностью, что и нынешние собеседники. Мы до сих пор считаем, что «Запад гниет», до сих пор пеняем себе, что «ленивы и нелюбопытны».

II.

В предлагаемом читателю сборнике представлено наследие золотого века, сосредоточенное в размышлениях, высказываниях, изречениях известных авторов. Обычно такие книжки принято называть сборниками афоризмов, крылатых слов. Таких нынче немало на книжных развалах, зачем же еще один? Да потому что сборник сборнику рознь.

Вот передо мной «Энциклопедия мысли» составителя Н. Я. Хоромина – книга с давней историей. Она была издана впервые в 1918 году, в 1994-м ее переиздали в «Русской книге», а в 1996-м, с дополнениями и уточнениями, – в Симферополе. Издатели решили обратиться именно к этой книге, во-первых, потому, дескать, что «она лишена коммунистического цензурного влияния. Во-вторых, потому что мы таким образом пытаемся восстановить оборванную связь времен». Но благие пожелания не были подкреплены серьезной подготовкой издания, в итоге книга изобилует ошибками. Только один пример: изречение «Всякий есть, что он ест» (ну и перевод!) приписывается Фейербаху. В действительности афоризм «Человек есть то, что он ест» принадлежит вульгарному материалисту Якобу Молешотту. А Людвиг Фейербах, наоборот, именно за такой примитив критиковал Молешотта. При этом, разумеется, он цитировал его, не помышляя о научном уровне некоторых составителей. И ведь не проверишь: ссылок на источники в книге нет, читатель вынужден глотать то, что дают!

Как тут не вспомнить весьма своевременное замечание Леонида Жуховицкого: «Не исключено, что мудрецы не виноваты. Конечно, все вошедшее в книгу написано ими. Но отбирали-то не они. И, скорей всего, текст на лощеной бумаге отразил банальность и косноязычие ее составителя».

Пример другого рода – сборник «Философская афористика» (составитель П. С. Таранов, М., 1996). Замысловатая «хронотаблица персоналий» и претендующие на значительность рисунки, предисловие, из которого читатель узнает, что «афоризм – это зов природы и ее связь с нами», содержатся в книге, да вот малости в ней нет – напоминания читателю, что многие «авторы» изречений не написали за свою жизнь ни строчки, и мы знаем их мысли по чужим пересказам, то есть заведомо искаженными.

Между тем в нашей стране довольно богатая традиция (та самая «связь времен») издания грамотных, серьезных сборников афоризмов. Среди изданий последних десятилетий назову хотя бы трехтомный «Словарь иноязычных выражений и слов» А. М. Бабкина и В. В. Шендецова (СПб., 1994) или «Словарь современных цитат» К. В Душенко (М., 1997). Такие издания предназначены не для праздной забавы, они неоценимое подспорье и школьнику, и журналисту, всем, кто ценит слово.

Серьезный недостаток расхожих сборников – неоправданная, чрезмерная краткость представляемых изречений. Как будто составители стараются обкорнать их с благородной целью помочь читателям усвоить сложную мысль. Или придать им вид народных поговорок. В итоге вместо работы мысли – ее имитация. Салтыков-Щедрин называл такие афоризмы «заплечными». Не удержусь от желания процитировать его рассказ «Дворянская хандра»:

«Я долго, слишком долго руководился этой заплечной философией, прежде чем мне пришло на ум, что она заплечная. Будучи тридцатилетним балбесом, я как ни в чем не бывало выслушивал афоризмы, вроде: ”Выше лба уши не растут”, „По Сеньке шапка”, „Знай сверчок свой шесток” – и не находил тут никакого мартиролога, но даже восхищался их меткостью. Да и время тогда было совсем особенное. То было время, когда люди бессмысленно глядели друг другу в глаза и не ощущали при этом ни малейшего стыда; когда самая потребность мышления представлялась презрительною, ненавистною, опасною: поневоле приходилось прибегать к афоризмам, которые, хоть по наружности, представляли что-то похожее на продукт мышления».

III.

Читатель уже понял, что кратких, похожих на поговорки изречений в этой книге немного. При ее подготовке пришлось пренебречь многими афоризмами, которые популярны, у всех на слуху и потому вряд ли обогатят наш интеллект. К примеру, «Горе от ума» разобрано на цитаты давным-давно, о них можно справиться во многих изданиях прошлых лет – хотя бы в прекрасной книге Н. С. и М. Г. Ашукиных «Крылатые слова». А у составителя настоящего сборника другая задача: ввести в оборот массив малоизвестных, а то и незаслуженно забытых образных выражений и эвристичных именно в наше время мыслей.

Конечно, в силу объема книги пришлось наступать на горло собственной песне. Далеко не все авторы, которых хотелось бы представить, нашли место под обложкой. Добролюбов и Лесков, Кропоткин и Данилевский, Апухтин и Плещеев – так много их, достойных читательского внимания! Все-таки золотой век тем и велик, что даже второстепенные по его меркам имена составили бы честь культуре любой страны.

Да и те, что под обложкой, представлены далеко не полностью, только эскизно. Даже Пушкин, Гоголь и тем паче Лев Толстой. Я, составитель, стремился представить их мысли так, чтобы читатель проявил интерес, захотел бы поглубже познакомиться с золотым веком по оригинальным произведениям, а не ограничился бы этой книжкой, весьма субъективной и несовершенной.

Конечно, мне как составителю хотелось бы кое-что объяснить, обыграть, вообще придать публицистики. Но законы жанра суровы. Вот, к примеру, начало басни Крылова «Осел и Мужик»: «Осел был самых честных правил». (Узнаете? Ну конечно, это дядюшка Евгения Онегина.) Пришлось от него отказаться, потому что афоризм должен заключать в себе законченную мысль. Еще он должен быть логичен, а логика и поэзия часто несовместны, вдохновение Герцена не похоже на вдохновение Лермонтова. Лермонтовская грамматическая неправильность «из пламя и света» – разве не придает она какой-то библейский накал известным стихам? Или вот строчки, которые часто цитируют: «Свободы сеятель пустынный, / Я вышел рано, до звезды». Принеси сегодня начинающий поэт нечто подобное в редакцию, его бы высмеяли: «до звезды» – это вечером? может, поздно вышел, а не рано? кто сеет при свете звезд? Но это Пушкин со своей поэтикой, и серьезные исследователи не обращают внимания на его логическую несуразицу. Вот только в сборник афоризмов эти строки все равно не пустили бы.

Некоторые рассуждения в этом сборнике состоят из доброго десятка строк, по существу это мини-статьи. Но в том-то и суть, что цена этим рассуждениям побольше, чем иному броскому афоризму. Кстати, такое понимание афоризма традиционно, это знают читатели Ларошфуко, Лихтенберга и других старых мастеров жанра. Мы видим развитие мысли автора, проникаемся духом эпохи. Что важнее – знать математическую формулу или ее доказательство? Тем более что я старался подбирать изречения злободневные, не потерявшие значения и сегодня.

...

Владимир Носков.

БОГ – ПРИРОДА – ЧЕЛОВЕК.

…Ум ищет божества, а сердце не находит.

(А. С. Пушкин).

Когда пробьет последний час природы,

Состав частей разрушится земных:

Все зримое опять покроют воды,

И Божий лик изобразится в них!

(Ф. И. Тютчев).

…Ущерб, изнеможенье – и на всем.

Та кроткая улыбка увяданья,

Что в существе разумном мы зовем.

Божественной стыдливостью страданья.

(Ф. И. Тютчев).

О, бурь заснувших не буди —

Под ними хаос шевелится!..

(Ф. И. Тютчев).

Так связан, съединен от века.

Союзом кровного родства.

Разумный гений человека.

С творящей силой естества…

(Ф. И. Тютчев).

Откуда, как разлад возник?

И отчего же в общем хоре.

Душа не то поет, что море,

И ропщет мыслящий тростник?

(Ф. И. Тютчев).

Природа – сфинкс. И тем она верней.

Своим искусом губит человека,

Что, может статься, никакой от века.

Загадки нет и не было у ней.

(Ф. И. Тютчев).

Природа знать не знает о былом,

Ей чужды наши призрачные годы,

И перед ней мы смутно сознаем.

Себя самих – лишь грезою природы.

(Ф. И. Тютчев).

Поди ты сладь с человеком! не верит в Бога, а верит, что если почешется переносье, то непременно умрет; пропустит мимо создание поэта, ясное, как день, все проникнутое согласием и высокою мудростью простоты, а бросится именно на то, где какой-нибудь удалец напутает, наплетет, изломает, выворотит природу, и оно ему понравится, и он станет кричать: «Вот оно, вот настоящее знание тайн сердца!». Всю жизнь не ставит в грош докторов, а кончится тем, что обратится наконец к бабе, которая лечит зашептыванием и заплевками, или, еще лучше, выдумает сам какой-нибудь декокт из невесть какой дряни, которая, бог знает почему, вообразится ему именно средством против его болезни. (Н. В. Гоголь).

Начало, корень и утверждение всему есть любовь к Богу. Но у нас это начало в конце, и мы все, что ни есть в мире, любим больше, нежели Бога. (Н. В. Гоголь).

Образование только развивает нравственные силы человека, но не дает их: дает их человеку природа. (В. Г. Белинский).

Одна природа да животная, хотя и своеобразная, жизнь не наполнят человека, не поглотят внимания: остается большая пустота. Для того даже, чтоб испытывать глубже новое, непохожее ни на что свое, нужно, чтоб тут же рядом, для сравнения, была параллель другой, развитой жизни. (И. А. Гончаров).

…И всюду звук, и всюду свет,

И всем мирам одно начало,

И ничего в природе нет,

Что бы любовью не дышало…

(А. К. Толстой).

…Ужели вишни не природа.

И тот, кто ест их, не поэт?

(А. К. Толстой).

Когда Глагола творческая сила.

Толпы миров воззвала из ночи,

Любовь их все, как солнце, озарила,

И лишь на землю к нам ее светила.

Нисходят порознь редкие лучи.

(А. К. Толстой).

…Гляжу с любовию на землю,

Но выше просится душа;

И что ее, всегда чаруя,

Зовет и манит вдалеке —

О том поведать не могу я.

На ежедневном языке.

(А. К. Толстой).

Человек.

Молиться волен как ему угодно.

Не влезешь силой в совесть никому.

И никого не вгонишь в рай дубиной.

(А. К. Толстой).

Религия! Не на любви ль ее.

Основано высокое начало?..

Но если основанье есть ничто —

Тогда и самоё ничтожно зданье!

(А. К. Толстой).

Вкруг дел людских загадочной чертой.

Свободы грань очерчена от века;

Но без насилья может в грани той.

Вращаться вольный выбор человека.

(А. К. Толстой).

…Верить в себя даже эгоист не может; верить можно только в то, что вне нас и над нами. (И. С. Тургенев).

Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник. (И. С. Тургенев).

Строго и безучастно ведет каждого из нас судьба – и только на первых порах мы, занятые всякими случайностями, вздором, самими собою, не чувствуем ее черствой руки. (И. С. Тургенев).

Но природа не справляется с логикой, с нашей человеческой логикой; у нее есть своя, которую мы не понимаем и не признаем до тех пор, пока она нас, как колесом, не переедет. (И. С. Тургенев).

…Совершенство в христианском смысле возможно только вне мира и его соблазнов. (К. Д. Кавелин).

Религиозные стремления могут стать завоевательными, властолюбивыми и исключительными лишь с той минуты, когда из дела убеждения и личной совести они переходят в доктрину, становятся делом ума, науки, критики, когда люди одинаковой веры образуются в светское общество, преследующее светские цели. (К. Д. Кавелин).

Не говори мне, что природа – мать:

Она детей не любит одиноких,

Ожесточенных, так же как жестоких,

Природа не умеет утешать.

(Я. П. Полонский).

Два мира властвуют от века,

Два равноправных бытия:

Один объемлет человека,

Другой – душа и мысль моя.

(А. А. Фет).

И жаден мой слух, и мой глаз любопытен,

И весь я в желаньях моих ненасытен.

(Н. А. Некрасов).

…Представь, что это ты сам возводишь здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать им, наконец, мир и покой, но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь одно только крохотное созданьице, вот того самого ребеночка, бившего себя кулачком в грудь, и на неотомщенных слезках его основать это здание, согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях, скажи и не лги! (Ф. М. Достоевский).

Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, пред кем преклониться. Но ищет человек преклониться пред тем, что уже бесспорно, столь бесспорно, чтобы все люди разом согласились на всеобщее пред ним преклонение… Вот эта потребность общности преклонения и есть главнейшее мучение каждого человека единолично и как целого человечества с начала веков. (Ф. М. Достоевский).

Ибо тайна бытия человеческого не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить. (Ф. М. Достоевский).

…Природа человеческая не выносит богохульства и в конце концов сама же всегда и отмстит за него. (Ф. М. Достоевский).

Мыслят устроиться справедливо, но, отвергнув Христа, кончат тем, что зальют мир кровью, ибо кровь зовет кровь, а извлекший меч погибнет мечом. (Ф. М. Достоевский).

…Если исказить Христову веру, соединив ее с целями мира сего, то разом утратится и весь смысл христианства, ум несомненно должен впасть в безверие, вместо великого Христова идеала созиждется лишь новая Вавилонская башня. Высокий взгляд христианства на человечество понижается до взгляда как бы на звериное стадо, и под видом социальной любви к человечеству является уже не замаскированное презрение к нему. (Ф. М. Достоевский).

Нет помощи земной, попросим чуда;

И сотворит Господь по нашей вере.

(А. Н. Островский).

Господь не век враждует против нас.

И грешнику погибели не хочет.

Придет пора, молитвой и слезами.

Святителей и праведных людей.

Разящий жар Господень утолится.

И нам, смиренным, снидет благодать.

Господь смиряет и Господь возносит,

Введет в беду и изведет из бед.

Враг одолел, творя Его веленье,

Смирились мы, и нам Господь пошлет.

Победу на врага и одоленье!

(А. Н. Островский).

Что ни начни, все свято у него!

Заведомо мошенничать сберется.

Иль видимую пакость норовит,

А сам, гляди, вздыхает с постной рожей.

И говорит: «Святое дело, братцы!».

(А. Н. Островский).

Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, то уничтожится возможность жизни. (Л. Н. Толстой).

Если вместо Божественной власти стала другая сила, то надо объяснить, в чем состоит эта новая сила, ибо именно в этой-то силе и заключается весь интерес истории. (Л. Н. Толстой).

…В человеке даже пищеварение – мистично! Естественник, имея довольно ясное понимание о том, как из протоплазмы развивается органическая жизнь, самого появления протоплазмы все-таки не понимает! Нам, людям, дано действовать своим умом только в каком-то ограниченном светлом кругу, за которым для нас существует одна только великая тьма. (К. К. Случевский).

…Наш ум – то посох наш в дороге;

Ум и сомненье – всё одно,

И сомневаться даже в Боге.

Святое право нам дано!

Нет правды, если нет сомнений;

В них не стрихнин, не сулема́!

И разве Бог боится мнений.

Им сотворенного ума!

(К. К. Случевский).

Нет вовсе на земле явлений незаконных,

Нет сверхъестественных, и сил нечистых нет!

На основаниях, от первых дней исконных,

Живет, и движется, и путь свершает свет.

(К. К. Случевский).

В ПОИСКАХ ИСТИНЫ.

Зачем нам тайны познавать.

И, мыслями волнуясь, утомляться?

Не лучше ли, во всем встречая благодать,

Жить просто и всему по-детски удивляться!

(Ф. Н. Глинка).

Мысль быстрее птицы взлетает на горизонт, ей свойственный, и озаряет поднебесную светлыми лучами истины, не боясь никаких препон. Сила может только остановить на время действие общего мнения, но уничтожить его никакая человеческая власть не в состоянии. (М. А. Фонвизин).

Люди думают, что как только произнесли слова о присущем человечеству свойстве идти к совершенству, о прогрессе человеческого ума, этим все сказали, все объяснили. Можно подумать, что человек во все времена только и делал, что шел вперед, никогда не отступая назад; что в движении разумной природы никогда не было столкновений, поворотов в обратную сторону, а только развитие и прогресс. (П. Я. Чаадаев).

…Математика приводит нас к дверям истины, но самих дверей не отворяет. (В. Ф. Одоевский).

…Мудрейший умеет только стонать и плакать на кладбище человеческих мыслей! (В. Ф. Одоевский).

Мы называем человека сумасшедшим, когда видим, что он находит такие соотношения между предметами, которые нам кажутся невозможными; но всякое изобретение, всякая новая мысль не есть ли усмотрение соотношений между предметами, не замечаемых другими или даже непонятных? Так нет ли нити, проходящей сквозь все действия души человека и соединяющей обыкновенный здравый смысл с расстройством понятий, замечаемым в сумасшедших? На этой лестнице не ближе ли находится восторженное состояние поэта, изобретателя, не ближе ли к тому, что называют безумием, нежели безумие к обыкновенной житейской глупости? То, чему дают имя здравого смысла, не есть ли слово в высшей степени эластическое, которое употребляет и простолюдин против великого человека, ему непонятного, употребляет и гений, чтобы прикрыть свои умствования и не испугать ими простолюдина? (В. Ф. Одоевский).

…Кажется совершенно непонятным, чтобы нашлось такое существо, которое кто-нибудь отправил бы в мир на житье с поручением изобресть для того мира и для самого себя законы; ибо из сего должно было заключить, что у того мира нет никаких законов для существования… во всяком мире законы должны быть совсем готовы и стоит отыскать их. (В. Ф. Одоевский).

…Человек если и может решить какой-либо вопрос, то никогда не может перевести его на обыкновенный язык. (В. Ф. Одоевский).

Так не говорите же, господа, что довольно знать на сем свете, не заботясь о том, каким путем пришло это знание. (В. Ф. Одоевский).

…Кажется, все споры, в продолжение веков возбуждающиеся в человечестве, приводятся к одному и тому же вопросу: с чего начать? Или, лучше сказать, к другому, еще высшему: что такое начало? что такое знание? и наконец, возможно ли знание? – А этот вопрос есть предел науки… (В. Ф. Одоевский).

Два человека могут согласно верить, или, если угодно, чувствовать истину, но никогда согласно думать о ней… (В. Ф. Одоевский).

Главное условие всякой науки: знать свое будущее, т. е. знать, чем бы она могла быть, если бы она достигла своей цели. (В. Ф. Одоевский).

…Я не могу поверить, чтобы наука могла продвинуться далеко, когда ученые ее тянут в разные стороны. (В. Ф. Одоевский).

…Едва ли ошибки и заблуждения не столь же продвинули вперед науку, сколь и удачные опыты; часто в ошибке, в противоречии заключается прозрение в такую глубину, которой не достигает правильный, по-видимому, опыт… (В. Ф. Одоевский).

Эмпирик, переходя от песчинки к песчинке без всякой общей мысли, может сделать открытие лишь в сфере песчинки… (В. Ф. Одоевский).

Умозрительные системы почти всегда религиозны, эмпирические никогда. (В. Ф. Одоевский).

Мысли развиваются из постепенной организации человеческого духа, как плодовитые почки на дереве; иногда сии мысли противоположны; для жизни нужна борьба этих мыслей; люди, почитая их за свое произведение, называют их истинными законами природы, и человечество борется, умирает за них; между тем для жизни нужна была только одна борьба этих мыслей, а совсем не торжество той или другой; ей нужно было здесь определить какую-то отдельную цифру для уравнения, которое разрешается, может быть, в Сатурне. Оттого обыкновенно ни одно мнение решительно не торжествует, но торжествует только среднее между ними. И оттого вместе с тем такая сила и ревность в человеке для защиты того или иного мнения; ибо это суть мнения не его, и ему для защиты их дается не его сила. (В. Ф. Одоевский).

…С каждым открытием науки одним из страданий человеческих делается меньше – это, кажется, не подвержено сомнению. (В. Ф. Одоевский).

Многие истины и, может быть, самые важные истины, какие только дано познать человеку, передаются от одного другому без логических доводов, одним намеком, пробуждающим в душе скрытые ее силы. Мертва была бы наука, которая стала бы отвергать правду потому только, что она не явилась в форме силлогизма. (А. С. Хомяков).

Но ум и вкус человека представляют странное явление: прежде нежели достигнет истины, он столько даст объездов, столько наделает несообразностей, ложного, что после сам дивится своей недогадливости. (Н. В. Гоголь).

Чем истины выше, тем нужно быть осторожнее с ними; иначе они вдруг обратятся в общие места, а общим местам уже не верят. Не столько зла произвели сами безбожники, сколько произвели зла лицемерные или даже просто неприготовленные проповедатели Бога, дерзавшие произносить имя Его неосвященными устами. (Н. В. Гоголь).

Как много есть пошлых истин, которые у нас должно твердить и повторять каждый день во всеуслышание! (В. Г. Белинский).

Искусство есть непосредственное созерцание истины, или мышление в образах. (В. Г. Белинский).

Одним словом, простое, непосредственное, эмпирическое сознание видит между поэзиею и философиею ту же разницу, как и между живою, пламенною, радужною, легкокрылою фантазиею и сухим, холодным, кропотливым и суровым брюзгою рассудком. (В. Г. Белинский).

…Всякое покушение… провести резкую черту между событиями логически необходимыми и случайными может повести к значительным ошибкам и будет более или менее носить на себе характер произвола… (Т. Н. Грановский).

Все, чего им не взвесить, не смерити,

Все, кричат они, надо похерити!

Только то, говорят, и действительно,

Что для нашего тела чувствительно;

И приемы у них дубоватые,

И ученье-то их грязноватое!

(А. К. Толстой).

О, верь, ничем тот не подкупен,

Кому сей чудный мир доступен,

Кому Господь дозволил взгляд.

В то сокровенное горнило,

Где первообразы кипят…

(А. К. Толстой).

Да и кто сказал, что одна истина действительна? Ложь так же живуча, как и истина, если не более. (И. С. Тургенев).

Вся цель науки – дойти сознательно до того, что молодости дается даром. (И. С. Тургенев).

Философические хитросплетения и бредни никогда не привьются к русскому: на это у него слишком много здравого смысла; но нельзя же допустить, чтобы под именем философии нападали на всякое честное стремление к истине и к сознанию. (И. С. Тургенев).

…И я сжег все, чему поклонялся,

Поклонился всему, что сжигал.

(И. С. Тургенев).

Вне людей нет ни лжи, ни истины, и наука напрасно стала бы допытываться, что есть истина сама по себе. (К. Д. Кавелин).

В действительности ни один закон не выражается в виде отвлеченных формул, каким он представляется нашему уму; кроме того, в ней никогда не действует один какой-нибудь закон, а все вместе, одновременно, оттого действительная жизнь с каждым из них в отдельности беспрестанно расходится. (К. Д. Кавелин).

…Только в науке мы имеем дело с общим, роковым и неизменным; в действительной же жизни мы, наоборот, заняты лишь особенным, условным, подвижным и изменчивым. (К. Д. Кавелин).

Наука в своих заключениях, по своим приемам, неотразима; а между тем она не удовлетворяет, оставляет какие-то душевные потребности без объяснения и без ответа. (К. Д. Кавелин).

Эх, мудрецы! Когда б мне кто помог.

И сделал так, чтобы огонь не жег!

(А. А. Фет).

Прибегайте к какой угодно диалектике, но – яйцо содержит не только будущую курицу или петуха, но и бесконечный ряд их потомств. Другими словами, тесно ограниченная скорлупа содержит в себе безграничный ряд птичьих поколений, что представляет логическое противоречие. (А. А. Фет).

…Есть же на свете люди, что всю подноготную знают!.. Сидишь между ними, слушаешь, и ведь сам знаешь, что ничего не понимаешь, а вот как-то сердцу любо. А отчего? А оттого, что тут польза, тут ум, тут всеобщее счастье! (Ф. М. Достоевский).

Но до того человек пристрастен к системе и к отвлеченному выводу, что готов умышленно исказить правду, готов видом не видать и слыхом не слыхать, только чтоб оправдать свою логику. (Ф. М. Достоевский).

…Гнусно же и бессмысленно заранее верить, что иных законов природы человек никогда не узнает… (Ф. М. Достоевский).

…Всеблагое провидение и впредь не оставит науку без заблуждений (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Мне кажется, что ум человеческий в каждом отдельном лице проходит в своем развитии по тому же пути, по которому он развивается и в целых поколениях, что мысли, служившие основанием различных философских теорий, составляют нераздельные части ума; но что каждый человек более или менее ясно сознавал их еще прежде, чем знал о существовании философских теорий. (Л. Н. Толстой).

Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений. (Л. Н. Толстой).

Какой-то математик сказал, что наслаждение не в открытии истины, а в искании ее. (Л. Н. Толстой).

Главная задача философии всех веков состоит именно в том, чтобы найти ту необходимую связь, которая существует между личным интересом и общим. (Л. Н. Толстой).

…На все решительно, что лежит перед нами в самом полном свете познания, накладывает свою колоссальную тень причина причин… на все живущее ложится хотя что-нибудь из бесконечности идей религии… (К. К. Случевский).

…Перегородки между царствами природы и в них самих поставлены только человеком… (К. К. Случевский).

Если наука документирует мне бессмертие, то зачем мне вера? (К. К. Случевский).

…Весело гуляет по величайшим истинам насмешка… (К. К. Случевский).

Ум растет по поколеньям;

До Корана были Веды…

Что теперь, в сравненье с нами,

Все былые Архимеды!

(К. К. Случевский).

В безбрежных сферах умозрений.

Есть точки головокружений;

Войдя в те точки, чуя страх,

Играют люди на словах!

(К. К. Случевский).

Как хирург, доверяющий только ножу,

Я лишь мысли одной доверяю…

(С. Я. Надсон).

МЫ ПЬЕМ ИЗ ЧАШИ БЫТИЯ.

…Не так ли дерзко человек.

О воле судит Провиденья,

В безумной слепоте своей,

Не ведая его ни цели, ни путей?

(И. А. Крылов).

Творец! пошли свой чистый дождь,

Омой с меня мой прах греховный;

И будь ты пастырь мой духовный.

И к новой жизни лучший вождь!..

(Ф. Н. Глинка).

Я ближнего люблю, но ты, природа-мать,

Для сердца ты всего дороже!

(К. Н. Батюшков).

Истинную природу человека составляет то, что из всех существ он один способен просвещаться беспредельно; в этом и состоит его превосходство над всеми созданиями. (П. Я. Чаадаев).

Очевидно, что индивидуальность и свобода существуют лишь постольку, поскольку существует разность умов, нравственных сил и познаний (П. Я. Чаадаев).

…Человек не имеет в этом мире иного назначения, как эта работа уничтожения своего личного бытия и замены его бытием вполне социальным или безличным. (П. Я. Чаадаев).

Нас цепь угрюмых должностей.

Опутывает неразрывно.

(А. С. Грибоедов).

Действительность так разнообразна, что ей не впору никакой размер. Там, где слово должно рифмоваться с мыслию, созвучие – ребяческая игрушка. (А. А. Бестужев).

…Пусть чернь слепая суетится,

Не нам безумной подражать.

(А. С. Пушкин).

Вся тварь разумная скучает:

Иной от лени, тот от дел;

Кто верит, кто утратил веру;

Тот насладиться не успел,

Тот насладился через меру,

И всяк зевает да живет —

И всех вас гроб, зевая, ждет.

(А. С. Пушкин).

И с отвращением читая жизнь мою,

Я трепещу и проклинаю,

И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю.

(А. С. Пушкин).

…И томит меня тоскою.

Однозвучный жизни шум.

(А. С. Пушкин).

Сохраню ль к судьбе презренье?

Понесу ль навстречу ей.

Непреклонность и терпенье.

Гордой юности моей?

(А. С. Пушкин).

На свете счастья нет, но есть покой и воля.

(А. С. Пушкин).

…Владыко дней моих! дух праздности унылой,

Любоначалия, змеи сокрытой сей,

И празднословия не дай душе моей.

(А. С. Пушкин).

…Вращается весь мир вкруг человека, —

Ужель один недвижим будет он?

(А. С. Пушкин).

…И всюду страсти роковые,

И от судеб защиты нет.

(А. С. Пушкин).

Все говорят: нет правды на земле.

Но правды нет – и выше.

(А. С. Пушкин).

Есть бытие; но именем каким.

Его назвать? Ни сон оно, ни бденье;

Меж них оно, и в человеке им.

С безумием граничит разуменье.

(Е. А. Баратынский).

О, тягостна для нас.

Жизнь, в сердце бьющая могучею волною.

И в грани узкие втесненная судьбою.

(Е. А. Баратынский).

Недаром ты металась и кипела,

Развитием спеша,

Свой подвиг ты свершила прежде тела,

Безумная душа!

(Е. А. Баратынский).

…На что чиниться с жизнью нам,

Когда шутить мы можем с нею?

(Е. А. Баратынский).

Дало две доли провиденье.

На выбор мудрости людской:

Или надежду и волненье,

Иль безнадежность и покой.

(Е. А. Баратынский).

…Вообще человеку не хочется никогда объяснить нового явления естественным образом, надобны во всем чудеса… (Н. Ф. Павлов).

Небесный свод, горящий славой звездной,

Таинственно глядит из глубины, —

И мы плывем, пылающею бездной.

Со всех сторон окружены.

(Ф. И. Тютчев).

Все во мне, и я во всем!..

(Ф. И. Тютчев).

Увы, что нашего незнанья.

И беспомо́щней и грустней?

(Ф. И. Тютчев).

…В мире психологическом поэзия есть один из тех элементов, без которых древо жизни должно было бы исчезнуть… (В. Ф. Одоевский).

…Люди всегда останутся людьми, как это было с начала мира; останутся те же страсти, все те же побуждения; с другой стороны, формы их мыслей и чувств, а в особенности их физический быт должны значительно измениться. (В. Ф. Одоевский).

Пускай солжет мне «завтра» снова,

Как лгало «нынче» и «вчера»;

Страдать и завтра я готова;

Жить бестревожно не пора.

(К. К. Павлова).

…Человек многоречив всегда, когда в его грусти заключается тайная сладость. (Н. В. Гоголь).

Земная жизнь наша не может быть и на минуту покойна… Мы призваны в мир на битву, а не на праздник; праздновать победу мы будем на том свете. (Н. В. Гоголь).

Мы видим одни только препятствия, не замечая, что они-то суть наши ступени восхождения. (Н. В. Гоголь).

Страданиями и горем определено нам добывать крупицы мудрости, не приобретаемой в книгах. (Н. В. Гоголь).

Видно, человеку нужно и еще чего-нибудь немножко, кроме здравого смысла! Видно, на границах-то крайностей больше всего и стережет нас судьба. (В. Г. Белинский).

Но я убедился, что читать и слушать рассказы об опасных странствиях гораздо страшнее, нежели испытывать последние. Говорят, и умирающему не так страшно умирать, как свидетелям смотреть на это. (И. А. Гончаров).

…Удобнее ли стало жить на свете с тех пор, как размножились удобства? (И. А. Гончаров).

Вымысел никогда не достигнет странностей, которые иногда представляет нам жизнь. (В. А. Соллогуб).

Всякая повесть человеческого сердца большею частью не что иное, как повесть неоконченная. (В. А. Соллогуб).

Гляжу назад – прошедшее ужасно;

Гляжу вперед – там нет души родной!

(М. Ю. Лермонтов).

Мы пьем из чаши бытия.

С закрытыми глазами,

Златые омочив края.

Своими же слезами…

(М. Ю. Лермонтов).

Я жить хочу! хочу печали.

Любви и счастию назло;

Они мой ум избаловали.

И слишком сгладили чело.

(М. Ю. Лермонтов).

…Все для нас в мире тайна, и тот, кто думает отгадать чужое сердце или знать все подробности жизни своего лучшего друга, горько ошибается. Во всяком сердце, во всякой жизни пробежало чувство, промелькнуло событие, которых никто никому не откроет, и они-то самые важные и есть, они-то обыкновенно дают тайное направление чувствам и поступкам. (М. Ю. Лермонтов).

Известно, что в природе противоположные причины часто производят одинакие действия… (М. Ю. Лермонтов).

По-настоящему в жизни случается одно только неожиданное, и мы целый век только и делаем, что приноравливаемся к событиям. (И. С. Тургенев).

…Жизнь только того не обманет, кто не размышляет о ней и, ничего от нее не требуя, принимает спокойно ее немногие дары и спокойно пользуется ими. (И. С. Тургенев).

Наша жизнь не от нас зависит; но у нас у всех есть один якорь, с которого, если сам не захочешь, никогда не сорвешься: чувство долга. (И. С. Тургенев).

…Что за охота мечтать… о своем счастии? О нем думать нечего; оно не приходит – что за ним гоняться! Оно как здоровье: когда его не замечаешь, значит, оно есть. (И. С. Тургенев).

…Жизнь не шутка и не забава, жизнь даже не наслаждение… жизнь – тяжелый труд. Отречение, отречение постоянное – вот ее тайный смысл, ее разгадка: не исполнение любимых мыслей и мечтаний, как бы они возвышенны ни были, – исполнение долга, вот о чем следует заботиться человеку; не наложив на себя цепей, железных цепей долга, не может он дойти, не падая, до конца своего поприща; а в молодости мы думаем: чем свободнее, тем лучше, тем дальше уйдешь. (И. С. Тургенев).

Минувшего нельзя нам воротить,

Грядущему нельзя не доверяться.

Хоть смерть в виду, а все же нужно жить;

А слово: жить – ведь значит: покоряться.

(А. А. Фет).

Люби, покуда любится,

Терпи, покуда терпится,

Прощай, пока прощается,

И – Бог тебе судья!

(Н. А. Некрасов).

Рассудок знает только то, что успел узнать (иного, пожалуй, и никогда не узнает; это хоть и не утешение, но отчего же этого и не высказать?), а натура человеческая действует вся целиком, всем, что в ней есть, сознательно и бессознательно, и хоть врет, да живет. (Ф. М. Достоевский).

Главное – люби других как себя, вот что главное, и это все, больше ровно ничего не надо: тотчас найдешь, как устроиться. (Ф. М. Достоевский).

Но, спрашивается, возможно ли достигнуть нашего идеала жизни в такой обстановке, где не только мы, но и всякий другой имеет право заявлять о своем желании жить?.. жить там, где все другие имеют право, подобно мне, жить, – я не могу! Не могу, сударь, я стерпеть, когда вижу, что хам идет мимо меня и кочевряжится! (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Вся разница между здоровым человеком и помешанным заключается в том, что первый полагает известную границу между идеалами и действительностью, а второй никакого различия в этом смысле не признает. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Страдания кроме глубокого сочувствия внушают почему-то страх оскорбить и высокое уважение к тому, кто перенес их. (Л. Н. Толстой).

…Я хочу жить, двигаться… а не стоять на одном месте и чувствовать, как время идет через меня. (Л. Н. Толстой).

Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее его интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы. Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка. (Л. Н. Толстой).

Всякий человек, зная до малейших подробностей всю сложность условий, его окружающих, невольно предполагает, что сложность этих условий и трудность их уяснения есть только его личная, случайная особенность, и никак не думает, что другие окружены такою же сложностью своих личных условий, как и он сам. (Л. Н. Толстой).

Нет таких условий, к которым человек не мог бы привыкнуть, в особенности если он видит, что все окружающие его живут так же. (Л. Н. Толстой).

В мечте есть сторона, которая лучше действительности, в действительности есть сторона, которая лучше мечты. Полное счастие было бы соединение того и другого. (Л. Н. Толстой).

Как мало прожито – как много пережито!

(С. Я. Надсон).

Жизнь – это серафим и пьяная вакханка,

Жизнь – это океан и тесная тюрьма!

(С. Я. Надсон).

ДУША ЧЕЛОВЕКА И ЕЕ ПОДВИГИ.

Душа, слишком чувствительная к удовольствиям страстей, чувствует сильно и неприятности их: рай и ад для нее в соседстве; за восторгом следует или отчаяние, или меланхолия, которая столь часто отворяет дверь… в дом сумасшедших.

(Н. М. Карамзин).

Кто добр поистине, не распложая слова,

В молчанье тот добро творит;

А кто про доброту лишь в уши всем жужжит,

Тот часто только добр за счет другого,

Затем, что в этом нет убытка никакого.

(И. А. Крылов).

На свете много мы таких людей найдем,

Которым все, кроме себя, постыло.

И кои думают, лишь мне бы ладно было,

А там весь свет гори огнем.

(И. А. Крылов).

Если хочешь взвесить услугу и обиду, то отними весу у одной, прибавь отнятое к другой – и будешь справедлив. (К. Н. Батюшков).

…Когда нам скажут, что хотим, —

Куда как верится охотно!

(А. С. Грибоедов).

…Есть режим для души, как есть режим и для тела; надо уметь ему подчиняться. (П. Я. Чаадаев).

Воля у человека не часовой, а вестовой – вечно на побегушках для его прихотей, никогда или почти никогда для пользы. (А. А. Бестужев).

Человек есть существо более тщеславное, чем славолюбивое. (А. А. Бестужев).

«Раздели со мною пополам твое горе». Что тут делить по-пустому! Из всех разделов это, конечно, самый чувствительный, но зато и самый несносный: делишь, делишь, а все остаешься при своем… (Н. Ф. Павлов).

Что ни делай, каков ни будь, а совестно встретиться с человеком, против которого был неправ. Другие чувства умирают; чувство справедливости все живет. (Н. Ф. Павлов).

И кто в избытке ощущений,

Когда кипит и стынет кровь,

Не ведал ваших искушений —

Самоубийство и Любовь!

(Ф. И. Тютчев).

…Под всяким ощущением скрывается другое, более глубокое и, может быть, более бескорыстное, под другим третье, еще более бескорыстное, и так до самого тайника души человеческой, где нет места для внешних, грубых страстей, ибо там нет ни времени, ни пространства. (В. Ф. Одоевский).

В самом деле, стоит опуститься в глубину души, и каждый найдет в себе зародыш всех возможных преступлений. (В. Ф. Одоевский).

…Самые жестокие, самые ясные для нас терзания – те, которых человек передать не может. Кто умеет рассказать свои страдания, тот вполовину уже отделил их от себя. (В. Ф. Одоевский).

Гордость, самонадеянность необходимы для науки; искусство презирает мир, что также необходимо для искусства; но если человек совершенно доволен собою, он не пойдет далее; надобно, чтобы на верхней ступени науки и искусства человек был еще недоволен собою – смирялся, тогда ему возможны новые успехи. (В. Ф. Одоевский).

Вы справедливо заметили, что для счастия надобно мало, но так же мало надобно и для страданий. (В. Ф. Одоевский).

…Всякое страдание может измеряться лишь организациею того существа, которое оно поражает. (В. Ф. Одоевский).

Говорить, что страдание есть необходимость, значит противоречить тому началу, которое в нашей душе произвело возможность вообразить существование нестрадания… (В. Ф. Одоевский).

Чего хотят люди? они жаждут вечного блаженства, бесконечного счастья, и довольно одной минутной горечи, чтобы заставить их детски разрушить все медленно строящееся здание! (Н. В. Гоголь).

…Если может физическая природа человека, доведенная муками, заглушить голос души, то в общей массе всего человечества душа всегда торжествует над телом. (Н. В. Гоголь).

Уныние есть истое искушение духа тьмы, которым нападает он на нас, зная, как трудно с ним бороться человеку. Уныние противно Богу. Оно есть следствие недостатка любви нашей к Нему. Уныние рождает отчаяние, которое есть душевное убийство, страшнейшее всех злодеяний, совершаемых человеком, ибо отрезывает все пути к спасению… (Н. В. Гоголь).

Стоит только хорошенько выстрадаться самому, как уже все страдающие становятся тебе понятны и почти знаешь, что нужно сказать им. (Н. В. Гоголь).

Лучше в несколько раз больше смутиться от того, что внутри нас самих, нежели от того, что вне и вокруг нас. (Н. В. Гоголь).

Но нет лишений, вослед которым нам не посылается замена, в свидетельство, что ни на малое время не оставляет человека Создатель. Сердце ни на минуту не остается пусто и не может быть без какого-нибудь желанья. (Н. В. Гоголь).

Человек сам по себе ничего не знает – все дело от очков, которые надевает на него не зависящее от его воли расположение духа, каприз его натуры. (В. Г. Белинский).

Иные люди нападают на страсти оттого именно, что сами слишком страстны, что устали и измучились волнением страстей. Другие же потому, что вовсе их не знают, и сами не ведают, за что на них сердятся. Всякие бывают люди и всякие страсти. (В. Г. Белинский).

Беда такому красавцу: если уроду нужно много нравственных достоинств, чтоб не колоть глаз своим безобразием, то красавцу нужно их чуть ли не больше, чтобы заставить простить себе красоту. Сколько надо одного ума, чтоб не знать о ней! (И. А. Гончаров).

Постоянное горе, как беспрерывное счастье, приводит к равнодушию; отчаяние делается привычкой жизни и налагает какую-то страшную преждевременную смерть на душу. (В. А. Соллогуб).

Но чувство есть у нас святое,

Надежда, бог грядущих дней, —

Она в душе, где все земное,

Живет наперекор страстей…

(М. Ю. Лермонтов).

И ненавидим мы, и любим мы случайно,

Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,

И царствует в душе какой-то холод тайный,

Когда огонь кипит в крови.

(М. Ю. Лермонтов).

История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа… (М. Ю. Лермонтов).

В душе,

Всегда открытой недругу и другу,

Живет любовь, и благость, и молитва,

И словно тихий слышится в ней звон.

Но для чего вся благость и вся святость,

Коль нет на них опоры никакой!

(А. К. Толстой).

…А сильному не нужно счастья.

(И. С. Тургенев).

…Болтливое горе, в сущности, гораздо истиннее всех молчаливых страданий. (И. С. Тургенев).

Несчастие людей одиноких и робких – от самолюбия робких – состоит именно в том, что они, имея глаза и даже растаращив их, ничего не видят или видят все в ложном свете, словно сквозь окрашенные очки. (И. С. Тургенев).

Не обманывать себя человеку – не жить ему на земле. (И. С. Тургенев).

…Мы часто, когда сами хотим понравиться другому человеку, превозносим в разговоре с ним наших приятелей, почти никогда притом не подозревая, что мы тем самих себя хвалим… (И. С. Тургенев).

Характер людской разве меняется? Каким в колыбельку, таким и в могилку. (И. С. Тургенев).

Очень поздно в жизни – и только после многих опытов – научается человек, при виде действительного падения или слабости своего собрата, сочувствовать ему и помогать ему без тайного самоуслаждения собственною добродетелью и силой, а напротив, со всяческим смирением и пониманием естественности, почти неизбежности вины! (И. С. Тургенев).

В душу человека общественный закон не заглядывает – и горе тому обществу, где он в нее заглядывает. (К. Д. Кавелин).

Ум смотрит тысячами глаз,

Любовь глядит одним;

Но нет любви – и гаснет жизнь,

И дни плывут, как дым.

(Я. П. Полонский).

Для надежды граница возможна, —

Невозможна для веры она.

(А. А. Фет).

Человеку надо – одного только самостоятельного хотенья, чего бы эта самостоятельность ни стоила и к чему бы она ни привела. (Ф. М. Достоевский).

Дважды два и без моей воли четыре будет. Такова ли своя воля бывает! (Ф. М. Достоевский).

…Любить только одно благоденствие даже как-то и неприлично. (Ф. М. Достоевский).

Удивительно, как много посторонних мыслей способно мелькнуть в уме, именно когда весь потрясен каким-нибудь колоссальным известием, которое, по-настоящему, должно бы было, кажется, задавить другие чувства и разогнать все посторонние мысли, особенно мелкие; а мелкие-то, напротив, и лезут. (Ф. М. Достоевский).

Веселость человека – это самая выдающая человека черта, с ногами и руками. Иной характер долго не раскусите, а рассмеется человек как-нибудь очень искренно, и весь характер его вдруг окажется как на ладони. (Ф. М. Достоевский).

Но странность и чудачество скорее вредят, чем дают право на внимание, особенно когда все стремятся к тому, чтоб объединить частности и найти хоть какой-нибудь общий толк во всеобщей бестолочи. (Ф. М. Достоевский).

Ибо не только чудак «не всегда» частность и обособление, а напротив, бывает так, что он-то, пожалуй, и носит в себе иной раз сердцевину целого, а остальные люди его эпохи – все каким-нибудь наплывным ветром, на время почему-то от него оторвались… (Ф. М. Достоевский).

Нечего того беречь, кто сам себя не бережет! (А. Н. Островский).

Чувствительные сердца всегда мешаются не в свое дело и лезут туда с советами, где их и не спрашивают. (А. Н. Островский).

И крокодилы плачут, а все-таки по целому теленку глотают. (А. Н. Островский).

Знаете ли, когда человек очень огорчен, не надо удерживать себя, надо или плакать, или браниться, или скорей поделиться с кем-нибудь своим горем. А то начнешь думать, думать, и представится тебе, что больше твоего горя и на свете нет, что и жить-то тебе незачем. Здраво-то обсудить своего положения мы не можем, душа-то угнетена, и нанизываешь разные ужасы да несчастья, как на нитку. (А. Н. Островский).

Вон крестьяне или крестьянки, если любят кого очень, так говорят: «я жалею его», и это правда: кого любишь, так жалеешь. (А. Н. Островский).

…Есть в человеке какой-то темный инстинкт самосохранения, который пересиливает всякую сознательность и который так и подталкивает: попробуй все до последнего! (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Кошка усматривает вдали кусок сала, и так как опыт прошлых дней доказывает, что этого куска ей не видать, как своих ушей, то она естественным образом начинает ненавидеть его. Но увы! мотив этой ненависти фальшивый. Не сало она ненавидит, а судьбу, разлучающую ее с ним. Напрасно старается она забыть о сале, напрасно отворачивается от него, начинает замывать лапкой мордочку, ловить зубами блох и проч. Сало такая вещь, не любить которую невозможно. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Нынче даже самый сущий осел – и тот норовит забраться в сокровеннейшие тайники человеческого существования и там порыться своими копытами. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Не все же серьезничать; шутка тоже, в свое время, не лишняя. Жизнь она смазывает. Начнут колеса скрипеть – возьмешь и смажешь. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Страдание людей застенчивых происходит от неизвестности о мнении, которое о них составили; как только мнение это ясно выражено – какое бы оно ни было, – страдание прекращается. (Л. Н. Толстой).

Тщеславие есть чувство самое несообразное с истинною горестью, и вместе с тем чувство это так крепко привито к натуре человека, что очень редко даже самое сильное горе изгоняет его. Тщеславие в горести выражается желанием казаться или огорченным, или несчастным, или твердым; и эти низкие желания, в которых мы не признаемся, но которые почти никогда – даже в самой сильной печали – не оставляют нас, лишают ее силы, достоинства и искренности. (Л. Н. Толстой).

Между бесчисленным количеством мыслей и мечтаний, без всякого следа проходящих в уме и воображении, есть такие, которые оставляют в них глубокую чувствительную борозду; так что часто, не помня уже сущности мысли, помнишь, что было что-то хорошее в голове, чувствуешь след мысли и стараешься снова воспроизвести ее. (Л. Н. Толстой).

…Ум человека живет независимо от сердца и часто вмещает в себя мысли, оскорбляющие чувство, непонятные и жестокие для него. (Л. Н. Толстой).

…Всякий человек самолюбив, и все то, что ни делает человек, – все из самолюбия… Самолюбие… есть убеждение в том, что я лучше и умнее всех людей. (Л. Н. Толстой).

Для того чтоб быть счастливым, надо одно – любить, и любить с самоотвержением, любить всех и все, раскидывать на все стороны паутину любви: кто попадется, того и брать. (Л. Н. Толстой).

Копаясь в своей душе, мы часто выкапываем такое, что там лежало бы незаметно. (Л. Н. Толстой).

О том, что под солнцем ничто не ново, говорил еще царь Соломон. Но подобно тому, как в природе ни один удар пульса не может быть похож на другой, как ни тождественны они с первого взгляда, уже потому, что один удар является «предшествующим», другой «последующим», возникающим при совершенно новой обстановке, как самого организма, так и всего остального мира, так и в мире психической деятельности человечества есть своя пульсация, но нет повторений. (К. К. Случевский).

Я очень много поумнел:

Умы разумнее без тел.

(К. К. Случевский).

НЕ ВЕЧНЫЙ ДЛЯ ВРЕМЕН, Я ВЕЧЕН ДЛЯ СЕБЯ.

Все исчезнет, что ни видишь,

Все погибнет на земле;

Самый мир сей истребится,

Пеплом будет в некий день.

(Н. М. Карамзин).

Бог дал мне свет ума: я истины искал,

И видел ложь везде – светильник погашаю.

Бог дал мне сердце: я страдал,

И Богу сердце возвращаю.

(Н. М. Карамзин).

Все мыслят жить, но не живут;

Не мысля умереть, умрут.

(Н. М. Карамзин).

Тени милые! храните.

Место подле вас друзьям!

(Н. М. Карамзин).

…Как бывает жить ни тошно,

А умирать еще тошней.

(И. А. Крылов).

Спящий в гробе, мирно спи;

Жизнью пользуйся, живущий.

(В. А. Жуковский).

Отъемлет каждый день у нас.

Или мечту, иль наслажденье.

И каждый разрушает час.

Драгое сердцу заблужденье.

(В. А. Жуковский).

Как гость, весельем пресыщенный,

Роскошный покидает пир,

Так я, любовью упоенный,

Покину равнодушно мир!

(К. Н. Батюшков).

Рабом родится человек,

Рабом в могилу ляжет,

И смерть ему едва ли скажет,

Зачем он шел долиной чудной слез,

Страдал, рыдал, терпел, исчез.

(К. Н. Батюшков).

Может быть, смерть есть величайшее благо, а мы в святотатственной слепоте ругаемся сею святынею! Может быть, сие таинство есть звено цепи нам неприступной и незримой, и что мы, расторгая его, потрясаем всю цепь и расстроиваем весь порядок мира, запредельного нашему. (П. А. Вяземский).

Пред смертью лукавить грешно и смешно; ни в мешке, ни в могиле шила не утаишь. (П. А. Вяземский).

Но что же такое смерть? Не что иное, как то мгновение в целом бытии человека, когда он перестает ощущать себя в своем теле, – и ничего более. (П. Я. Чаадаев).

Христианское бессмертие – это жизнь без смерти, а вовсе не жизнь после смерти. (П. Я. Чаадаев).

Время существует только для того, кто существует. (А. А. Бестужев).

Жизнь – любовница человеку. Кому она мила, тот ей раб; кому постыла, тот хозяин. (А. А. Бестужев).

Напрасно чувство возбуждал я:

Из равнодушных уст я слышал смерти весть,

И равнодушно ей внимал я.

(А. С. Пушкин).

…Изделье гроба преврати.

В увеселительную чашу…

(А. С. Пушкин).

Но не хочу, о други, умирать;

Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать…

(А. С. Пушкин).

Нет, нет, земная жизнь в болезни, в нищете,

В печалях, в старости, в неволе… будет раем.

В сравненье с тем, чего за гробом ожидаем.

(А. С. Пушкин).

Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю,

И в разъяренном океане…

Все, все, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит.

Неизъяснимы наслажденья —

Бессмертья, может быть, залог!

(А. С. Пушкин).

Не вечный для времен, я вечен для себя:

Не одному ль воображенью.

Гроза их что-то говорит?

Мгновенье мне принадлежит,

Как я принадлежу мгновенью!

(Е. А. Баратынский).

Бежит неверное здоровье,

И каждый час готовлюсь я.

Свершить последнее условье,

Закон последний бытия…

(Е. А. Баратынский).

Пусть радости живущим жизнь дарит,

А смерть сама их умирать научит.

(Е. А. Баратынский).

Горе тому народу, где рано умирают люди высокого духа и живут долго нечестивцы. Это термометр, который показывает падение народа. Пророки умирают. (В. Ф. Одоевский).

К чему бесплотной тени.

Две розы, две слезы?..

(К. К. Павлова).

…В литературном мире нет смерти, и мертвецы так же вмешиваются в дела наши и действуют вместе с нами, как и живые. (Н. В. Гоголь).

Но мертвые бывают и между живыми, так же, как и живые между мертвыми, ибо что жизнь для животного, то смерть для человека; что жизнь для ирокеза, то смерть для европейца; что жизнь для раба житейских нужд и пользы, то смерть для человека мыслящего и чувствующего. (В. Г. Белинский).

Кто дорожит счастием, тот должен искать ранней смерти. Хронического счастья так же нет, как нетающего льда. (А. И. Герцен).

Какое счастье вовремя умереть для человека, не умеющего в свой час ни сойти со сцены, ни идти вперед. (А. И. Герцен).

Наследство имеет в себе сторону глубоко безнравственную: оно искажает законную печаль о потере близкого лица введением во владение его вещами. (А. И. Герцен).

Таков старик, под грузом тяжких лет.

Еще хранящий жизни первый цвет;

Хотя он свеж, на нем печать могил.

Тех юношей, которых пережил.

(М. Ю. Лермонтов).

Ужели захочу я жить опять,

Чтобы душой по-прежнему страдать.

И столько же любить?

(М. Ю. Лермонтов).

Боюсь не смерти я. О нет!

Боюсь исчезнуть совершенно.

(М. Ю. Лермонтов).

…Земля взяла свое земное,

Она назад не отдает!..

(М. Ю. Лермонтов).

Кто знает, сколько каждый живущий на земле оставляет семян, которым суждено взойти только после его смерти? Кто скажет, какой таинственной цепью связана судьба человека с судьбой его детей, его потомства, и как отражаются на них его стремления, как взыскиваются с них его ошибки? Мы все должны смириться и преклонить головы перед Неведомым. (И. С. Тургенев).

Каждый из нас виноват уже в том, что живет, и нет такого великого мыслителя, нет такого благодетеля человечества, который в силу пользы, им приносимой, мог бы надеяться, что имеет право жить… (И. С. Тургенев).

Не жизни жаль с томительным дыханьем,

Что жизнь и смерть? А жаль того огня,

Что просиял над целым мирозданьем,

И в ночь идет, и плачет, уходя.

(А. А. Фет).

…Уничтожьте в человечестве веру в свое бессмертие, в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила, чтобы продолжать мировую жизнь. Мало того, тогда ничего уже не будет безнравственного, все будет позволено… (Ф. М. Достоевский).

Говорят, что стоящие на высоте как бы тянутся сами книзу, в бездну. Я думаю, много самоубийств и убийств совершилось потому только, что револьвер уже был взят в руки. (Ф. М. Достоевский).

Говорят, солнце живит вселенную. Взойдет солнце и – посмотрите на него, разве оно не мертвец? Все мертво, и всюду мертвецы. Одни только люди, а кругом них молчание – вот земля! (Ф. М. Достоевский).

Если бы кто, посредством самоубийства, вздумал доказывать свое право на жизнь – многое ли бы он доказал? (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Она совершила лучшее и величайшее дело в этой жизни – умерла без сожаления и страха. (Л. Н. Толстой).

Тщеславие, тщеславие и тщеславие везде – даже на краю гроба и между людьми, готовыми к смерти из-за высокого убеждения. (Л. Н. Толстой).

Всегда и везде природа сохраняла, сберегала высшую из выработанных форм бытия, чтобы из нее идти дальше, а тут, на самой высшей форме, вдруг, ни с того ни с сего, отступает она от этого тысячелетиями соблюдавшегося закона и умерщвляет ее! Одно из двух: или все бытие земное нечто другое, как безумие, ирония, мыльный пузырь – но тогда зачем же привычные, несомненные, непреклонные, математически точные законы мироздания, зачем вся эта обстановка строгой логичности для надувательства кого-то, для какого-то важного, триумфального, законного шествия в глупейшее ничто? Или, наоборот, если законы – не шутка, если жизнь действительно логична и развитие в известном направлении – ее суть, тогда признайте в гибели единоличной души человека, т. е. высшего индивидуума, совершеннейшую невозможность, полное отрицание всей остальной жизни, всех несомненных законов бытия… (К. К. Случевский).

…Никакого общения физического между умершими и живыми быть не может. Весь спиритизм, весь медиум – это нечто вроде слабоумия или даже идиотизма в мышлении человека… Видения, несомненно, могут иметь место, но они будут явлениями чисто субъективными… (К. К. Случевский).

Нет, надобно, чтоб мы совсем светло глядели.

И шествовали в смерть, как за звездой волхвы!

(К. К. Случевский).

Плоть – та среда, из которой наш дух возникает:

Плоть разрушать – значит душу питанья лишать;

Надо беречь ее: только лишь в ней обитает.

Семя бессмертия! Надобно почву питать!

(К. К. Случевский).

Смерть, всюду смерть! Все спешат и друг друга сменяют,

Каждому надобно место, и каждый торопит…

(К. К. Случевский).

МНЕ НУЖНО ДЕЙСТВОВАТЬ.

Ты хочешь меду, сын? – так жала не страшись;

Венца победы? – смело, к бою!

Ты перлов жаждешь? – так спустись.

На дно, где крокодил зияет под водою.

Не бойся! Бог решит.

(К. Н. Батюшков).

Пристрастие бывает постыдно, когда куплено какой-нибудь выгодой или обещанием; но пристрастие, проистекающее из убеждения, будет ли оно основательно или нет, не только не предосудительно в истории, но даже придает ей больший интерес. (Т. Н. Грановский).

Мне нужно действовать, я каждый день.

Бессмертным сделать бы желал, как тень.

Великого героя, и понять.

Я не могу, что значит отдыхать.

(М. Ю. Лермонтов).

Есть мужик и мужик:

Если он не пропьет урожаю,

Я тогда мужика уважаю!

(А. К. Толстой).

Безвинен.

Не может быть, кто с жизнию ведет.

Всегда борьбу, кто хоть какую цель.

Перед собой поставил, хоть какое.

Желание в груди несет. В ущерб.

Другому лишь желанья своего.

Достигнет он! То место, где я стал,

Оно мое затем лишь, что другого.

Я вытеснил! Не прав перед другими.

Всяк, кто живет! Вся разница меж нас:

Кто для чего не прав бывает.

(А. К. Толстой).

Человек не властен.

Идти всегда избра́нным им путем.

Не можем мы предвидеть, что с дороги.

Отклонит нас.

(А. К. Толстой).

О чувство долга! Сколько наслаждений.

(Духовных, разумеется) тобой.

Дается нам в замену треволнений.

Ничтожной, пошлой радости земной!

(И. С. Тургенев).

Масса людей всегда кончает тем, что идет, беззаветно веруя, за теми личностями, над которыми она сама глумилась, которых даже проклинала и преследовала, но которые, не боясь ни ее преследований, ни проклятий, не боясь даже ее смеха, идут неуклонно вперед, вперив духовный взор в ими только видимую цель, ищут, падают, поднимаются и, наконец, находят… и по праву; только тот и находит, кого ведет сердце. (И. С. Тургенев).

Все, что совершается в пределах нашего предвидения или преднамерения, то мы называем необходимым; а чего мы не могли предусмотреть или что не лежит в нашем намерении, а между тем совершилось, мы считаем случайным. (К. Д. Кавелин).

В нас аппетиты часто бывают развиты до болезненности, но нет ни охоты, ни способности трудиться, с целью удовлетворить им, бороться с препятствиями, отстаивать себя и свою мысль. Оттого, в ходе общественных и частных наших дел, нет ни обдуманной системы, ни даже последовательности, нет преемственности от поколения к поколению, и потому нет капитализации труда, знания и культурных привычек. Сменились люди, и дело пропадает… (К. Д. Кавелин).

Но ведь и всем, подобно нам, желалось бы, чтоб дело делалось само собою, чтоб жизнь несла нам дары труда и образованности без всякого с нашей стороны участия в черной работе. И вот, мы прячемся за ход вещей, за логику событий, которые должны работать за нас. (К. Д. Кавелин).

Что делать! пробовал честно жить, пробовал, теперь надо попробовать иначе. (Ф. М. Достоевский).

А что, если так случится, что человеческая выгода иной раз не только может, но и должна именно в том состоять, чтоб в ином случае себе худого пожелать, а не выгодного?.. совершенно ли верно сосчитаны выгоды человечества? (Ф. М. Достоевский).

На то и ум, чтоб достичь того, чего хочешь. Нельзя версты пройти, так пройди только сто шагов, все же лучше, все ближе к цели, если к цели идешь. И если хочешь непременно одним шагом до цели дойти, так ведь это, по-моему, вовсе не ум. Это даже называется белоручничеством. (Ф. М. Достоевский).

…Любовь деятельная сравнительно с мечтательностью есть дело жестокое и устрашающее. Любовь мечтательная жаждет подвига скорого, быстро удовлетворимого и чтобы все на него глядели. Тут действительно доходит до того, что даже и жизнь отдают, только бы не продлилось долго, а поскорей совершилось, как бы на сцене, и чтобы все глядели и хвалили. Любовь же деятельная – это работа и выдержка, а для иных так, пожалуй, целая наука. (Ф. М. Достоевский).

Что значит это дело в сравнении с вечностью и, чуть было не сказал, с соленым огурцом! (А. Н. Островский).

Вы сами знаете, всему есть время.

Без времени бездельно начинанье.

И суетно.

(А. Н. Островский).

…В том-то, собственно, и заключается замысловатость человеческих действий, чтобы сегодня одно здание на «песце» строить, а завтра, когда оно рухнет, начинать новое здание на том же «песце» воздвигать. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Энергии действия они с большою находчивостью противопоставили энергию бездействия… И упорно стояли при этом на коленях. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Мир делового бездельничества настолько подвижен, что нет ни малейшего труда перенести его куда угодно, в какую угодно сферу. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Ах! великая вещь – жизнь труда! Но с нею сживаются только сильные люди да те, которых осудил на нее какой-то проклятый врожденный грех. Только таких он не пугает. Первых – потому, что, сознавая смысл и ресурсы труда, они умеют отыскивать в нем наслаждение; вторых – потому, что для них труд есть прежде всего прирожденное обязательство, а потом и привычка. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Никакое полезное предприятие немыслимо, если оно, время от времени, не освежается обедом с шампанским и устрицами… Даже археолог, защищая реферат о «Ярославле-сребре», – и тот думает: вот ужо выпьем из той самой урны, в которой хранился прах Овидия! (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Но чем малограмотнее человек, тем упорнее он в своих начинаниях и, однажды задумав какой-нибудь подвиг, рано или поздно добьется-таки своего. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Вычеркнуть легко, создать трудно – в этом разгадка той бесцеремонности, с которою мы приступаем к рассечению всевозможных жизненных задач. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Вы усердны, молодой человек! – в этом отказать вам нельзя! Но вы слишком усердны, а это такой недостаток, перед которым даже совершенная бездеятельность представляется качеством далеко не бесполезным. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Где ж ты, о деятель почтенный,

Без грубой примеси дельца?

(А. М. Жемчужников).

Известно, что человек имеет способность погрузиться весь в один предмет, какой бы он ни казался ничтожный. И известно, что нет такого ничтожного предмета, который бы при сосредоточенном внимании, обращенном на него, не разросся до бесконечности. (Л. Н. Толстой).

Ты вот презираешь общественную служебную деятельность, потому что тебе хочется, чтобы дело постоянно соответствовало цели, а этого не бывает. Ты хочешь тоже, чтобы деятельность одного человека всегда имела цель, чтобы любовь и семейная жизнь всегда были одно. А этого не бывает. Все разнообразие, вся прелесть, вся красота жизни слагается из тени и света. (Л. Н. Толстой).

…Никакая деятельность не может быть прочна, если она не имеет основы в личном интересе. (Л. Н. Толстой).

…И Ломоносова дорога.

Открыта каждому из вас.

Чего ж вам надо?

(Д. Д. Минаев).

В БОРЬБЕ С ЛЮДЬМИ ТАИТСЯ НАСЛАЖДЕНЬЕ.

Где искать терпимости, если самые философы, самые просветители – а они так себя называют – оказывают столько ненависти к тем, которые думают не так, как они? Тот есть для меня истинный философ, кто со всеми может ужиться в мире; кто любит и несогласных с его образом мыслей. Должно показывать заблуждения разума человеческого с благородным жаром, но без злобы. Скажи человеку, что он ошибается и почему; но не поноси сердца его и не называй его безумцем.

(Н. М. Карамзин).

Губи! – Когда же враг погибнет,

Сраженный храбростью твоей,

Смой кровь с себя слезами сердца:

Ты ближних, братий поразил!

(Н. М. Карамзин).

Вещественная победа на поле сражения, хотя и приносит некоторую пользу победителю, не лишает достоинства побежденных, если они исполняли свою обязанность; но та победа, которая приобретается одним страхом событий, кои могут и не случиться, есть невозвратная потеря в политическом смысле. (М. А. Фонвизин).

…Сила сама себе доставляет повиновение без помощи ложных понятий. (М. А. Фонвизин).

Мы весело, мы грозно бились,

Делили дани и дары,

И с побежденными садились.

За дружелюбные пиры.

(А. С. Пушкин).

«Единство, – возвестил оракул наших дней, —

Быть может спаяно железом лишь и кровью…».

Но мы попробуем спаять его любовью —

А там посмотрим, что прочней…

(Ф. И. Тютчев).

…В крови до пят, мы бьемся с мертвецами,

Воскресшими для новых похорон.

(Ф. И. Тютчев).

Искусственным образом нельзя соглашать людей в деле убеждения, и ни один порядочный человек ничего не уступит из своего мнения ради причины, лежащей вне его мнения. (В. Г. Белинский).

Когда вековое какое-либо учреждение подвергается опасности от влияния новых идей, оно нескоро падает и уступает свое место; если в нем было прежде какое-либо жизненное начало, оно юнеет для борьбы с новыми началами. (Т. Н. Грановский).

Во всякую эпоху, когда общество разделяется на две стороны, фанатически между собой спорящие, является средняя, равнодушная партия, к которой, с одной стороны, принадлежат люди смелые, не связываемые крайними увлечениями, с другой – слабые, не способные ни к каким энергическим верованиям. (Т. Н. Грановский).

Так жизнь скучна, когда боренья нет.

(М. Ю. Лермонтов).

Я рожден, чтоб целый мир был зритель.

Торжества иль гибели моей…

(М. Ю. Лермонтов).

Жалкий человек.

Чего он хочет!.. небо ясно,

Под небом места много всем,

Но беспрестанно и напрасно.

Один враждует он – зачем?

(М. Ю. Лермонтов).

…Не купленный никем, под чье б ни стал я знамя,

Пристрастной ревности друзей не в силах снесть,

Я знамени врага отстаивал бы честь!

(А. К. Толстой).

И доселе их внуки рубятся,

Все рубятся за правду, за истину,

На великое себе разорение.

(А. К. Толстой).

Сегодня понял я,

Что чистым тот не может оставаться,

Кто борется с лукавством. Правды с кривдой.

Бой неравен…

(А. К. Толстой).

…В борьбе.

С людьми таится наслажденье.

Неистощимое – презренье.

(И. С. Тургенев).

А ты, неблагодарная толпа,

Ты забываешь так же беззаботно.

Людей, погибших честно за тебя,

Как позабудут и твои потомки.

Твои немые, тяжкие страданья,

Твои нетерпеливые волненья.

И все победы громкие твои!

(И. С. Тургенев).

Спорь с человеком умнее тебя: он тебя победит… но из самого твоего поражения ты можешь извлечь пользу для себя. (И. С. Тургенев).

В пылу полемики и борьбы, раздосадованные и раздраженные аргументацией противника, мы легко, к несчастию, слишком часто переходим из обсуждения в личную брань, заподозреваем добросовестность чужих мнений, тащим к нравственному суду целые направления и предаем их анафеме… Никакой взгляд сам по себе не нравственен и не безнравственен: он только более или менее согласен с объективной правдой и истиной, которую и надо выяснить. (К. Д. Кавелин).

Равно молчит, в сознании бессилья,

Аида мрачный дол.

И сам Олимп, когда ширяет крылья.

Юпитера орел.

(А. А. Фет).

От ликующих, праздно болтающих,

Обагряющих руки в крови.

Уведи меня в стан погибающих.

За великое дело любви!

(Н. А. Некрасов).

В ком не воспитано чувство свободы,

Тот не займет его; нужны не годы —

Нужны столетья, и кровь, и борьба,

Чтоб человека создать из раба.

(Н. А. Некрасов).

Для слабых и пустых характеров, привыкших к постоянной подчиненности и решающих наконец взбеситься и протестовать, одним словом, быть твердыми и последовательными, всегда существует черта, – близкий предел их твердости и последовательности. (Ф. М. Достоевский).

У многих сильных людей есть, кажется, натуральная какая-то потребность – найти кого-нибудь или что-нибудь, перед чем преклониться. Сильному человеку иногда очень трудно переносить свою силу. (Ф. М. Достоевский).

На проповедь выходят, как на битву,

Во всеоружии. Не всем под силу.

Высокая апостольская доля!

(А. Н. Островский).

Не силой си́лен враг, а Божьим гневом,

Да нашей слабостью, да нашими грехами.

(А. Н. Островский).

Дуэль? Зачем? У нас с вами и так дуэль, постоянный поединок, непрерывная борьба. Я просвещаю, а вы развращаете. (А. Н. Островский).

Победители, принявшие впопыхах гидру деспотизма за гидру революции и покорившие ее, были, в свою очередь, покорены побежденными. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Отношение масс к известной идее – вот единственное мерило, по которому можно судить о степени ее жизненности. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

А вопрос, не решенный дипломатами, еще меньше решается порохом и кровью. (Л. Н. Толстой).

Одно из двух: или война есть сумасшествие, или ежели люди делают это сумасшествие, то они совсем не разумные создания, как у нас почему-то принято думать. (Л. Н. Толстой).

…Большею частью бывает, что споришь горячо только оттого, что никак не можешь понять, что именно хочет доказать противник. (Л. Н. Толстой).

У нас не только в критике, но в литературе, даже просто в обществе утвердилось мнение, что быть возмущенным, желчным, злым очень мило. А я нахожу, что очень скверно… Человек желчный, злой не в нормальном положении. Человек любящий – напротив, и только в нормальном положении можно сделать добро и ясно видеть вещи. (Л. Н. Толстой).

Вечная тревога, труд, борьба, лишения – это необходимые условия, из которых не должен сметь выйти хоть на секунду хоть один человек. Только честная тревога, борьба и труд, основанные на любви, есть то, что называют счастьем… а бесчестная тревога, основанная на любви к себе, – это – несчастье… А спокойствие – душевная подлость. От этого-то дурная сторона нашей души и желает спокойствия, не предчувствуя, что достижение его сопряжено с потерей всего, что есть в нас прекрасного. (Л. Н. Толстой).

ГДЕ ДОБРО, ТАМ И ЗЛО.

Но когда сделалось неминуемое зло, то надобно размыслить и взять меры в тишине, не ахать, не бить в набат, от чего зло увеличивается.

(Н. М. Карамзин).

Любить добро для его собственных прелестей есть действие высшей нравственности – явления, редкого в мире: иначе не посвящали бы алтарей добродетели. Обыкновенные же люди соблюдают правила честности, не столько в надежде приобрести тем особенные некоторые выгоды, сколько опасаясь вреда, сопряженного с явным нарушением сих правил. (Н. М. Карамзин).

…Казнь виновного вместе с правым отнимает стыд у казни. Малейшее наказание, но бесполезное, ближе к тиранству, нежели самое жестокое, коего основанием есть справедливость, а целью – общее добро. (Н. М. Карамзин).

Но просвещением зовем.

Мы часто роскоши прельщенье.

И даже нравов развращенье.

(И. А. Крылов).

…А вору дай хоть миллион —

Он воровать не перестанет.

(И. А. Крылов).

Какой порядок ни затей,

Но если он в руках бессовестных людей,

Они всегда найдут уловку,

Чтоб сделать там, где им захочется, сноровку.

(И. А. Крылов).

Вам чудно, отчего во всю я жизнь мою.

Так весел? Вот секрет: вчера дарю забвенью,

Покою – ныне отдаю,

А завтра – провиденью!

(В. А. Жуковский).

О, сколь блажен правдивый муж,

Который грешным вслед не ходит.

И лишь в союзе чистых душ.

Отраду для души находит!

(Ф. Н. Глинка).

На все есть час, на все есть срок;

Пускай, кичась, растет порок:

Будь зло добру в святой урок!..

(Ф. Н. Глинка).

Сердце наше – кладезь мрачный;

Тих, покоен сверху вид,

Но спустись ко дну… ужасно!

Крокодил на нем лежит!

(К. Н. Батюшков).

…Не в нашей воле иметь дарования, часто не в нашей воле развить и те, которые нам дала природа, но быть честным в нашей воле!.. Но быть добрым в нашей воле!.. Но быть снисходительным, великодушным, постоянным в нашей воле. (К. Н. Батюшков).

Лучший залог, лучшая гарантия для всех деяний человеческих есть гласность. Зло, обнаруживаясь, много уже теряет своей силы. (Н. И. Тургенев).

Гласность естественнее тайны. Она есть правило, тайна исключение. Посему при решении споров о гласности и тайне вопрос, кажется, должен состоять не в том: нужна ли гласность? Но в том: нужна ли тайна? (Н. И. Тургенев).

Дурные страсти всегда сильнее любви к добру и истине в сердце человека – свободный ли он гражданин, или раб. (Н. И. Тургенев).

Совершенство есть цель недостижимая, но совершенствование есть не менее того обязанность и свойство природы человеческой. (П. А. Вяземский).

…Множество зол возникает именно оттого, что происходящее в глубине нашей мысли резко расходится с необходимостью подчиняться общественным условиям. (П. Я. Чаадаев).

…А никогда.

Со смехом ужас несовместен.

(А. С. Пушкин).

…И не меняй простых пороков.

На образованный разврат.

(А. С. Пушкин).

Храни, храни святую чистоту.

Невинности и гордую стыдливость;

Кто чувствами в порочных наслажденьях.

В младые дни привыкнул утопать,

Тот, возмужав, угрюм и кровожаден,

И ум его безвременно темнеет.

(А. С. Пушкин).

Злословие даже без доказательств оставляет почти вечные следы. (А. С. Пушкин).

Две области: сияния и тьмы.

Исследовать равно стремимся мы.

(Е. А. Баратынский).

Говорят, что зло есть отсутствие добра, как холод – отсутствие тепла; но если вы, отнимая теплоту от тела, делаете его холодным, то это означает, что холод не есть нечто несуществующее, но, напротив, естественное состояние тела. (В. Ф. Одоевский).

Напрасно иные боятся дурных мыслей; всего чаще общество больно не этим недугом, но отсутствием всяких мыслей и особенно чувств. (В. Ф. Одоевский).

Друг мой, храни вас Бог от односторонности: с нею всюду человек произведет зло: в литературе, на службе, в семье, в свете, словом – везде. Односторонний человек самоуверен; односторонний человек дерзок; односторонний человек всех вооружит против себя. Односторонний человек ни в чем не может найти середины… Глядите разумно на всякую вещь и помните, что в ней могут быть две совершенно противуположные стороны, из которых одна до времени вам не открыта. (Н. В. Гоголь).

…Мы призваны в мир не затем, чтобы истреблять и разрушать, но, подобно самому Богу, все направлять к добру, – даже и то, что уже испортил человек и обратил во зло. (Н. В. Гоголь).

Словом – у редкого из нас доставало столько любви к добру, чтобы он решился пожертвовать из-за него и честолюбьем, и самолюбьем, и всеми мелочами легко раздражающегося своего эгоизма и положил самому себе в непременный закон – служить земле своей, а не себе… (Н. В. Гоголь).

Бывают в жизни народов и человечества эпохи несчастные, в которые целые поколения как бы приносятся в жертву следующим поколениям. Проходит тяжелая година – и из зла рождается добро. (В. Г. Белинский).

…История этой повести мне сильно открыла глаза на причину успехов в жизни мерзавцев: они поступают с честными людьми, как с мерзавцами, а честные люди за это поступают с мерзавцами, как с людьми, которые словно во сто раз честнее их, честных людей. (В. Г. Белинский).

…Эгоизм такой порок, который всегда находит для себя пристойную личину, не только что извинение. (В. А. Соллогуб).

…И кто-то камень положил.

В его протянутую руку.

(М. Ю. Лермонтов).

Лишь в человеке встретиться могло.

Священное с порочным. Все его.

Мученья происходят оттого.

(М. Ю. Лермонтов).

Поверь: великое земное.

Различно с мыслями людей.

Сверши с успехом дело злое —

Велик; не удалось – злодей…

(М. Ю. Лермонтов).

Чем тени сумрачней ночные,

Тем звезды ярче и ясней…

(А. К. Толстой).

И если б черта не было на свете,

То не было бы и святых!

(А. К. Толстой).

Но с правдой ложь срослась и к правде так пристала,

Что отскоблить ее нельзя никак!

(А. К. Толстой).

Да ведь известное дело: от плохого к хорошему никогда не идешь через лучшее, а всегда худшее, – и яд в медицине бывает полезен (И. С. Тургенев).

Всякий в глубине души знает, доброе он замышляет и делает или дурное. Чувство добра и зла он носит в себе. Но спросите, что такое добро, что зло – никто вам не ответит на этот вопрос. Сделайте тот же вопрос в применении к тому или другому данному помыслу, делу, предприятию, и самый темный, необразованный человек не затруднится ответом. (К. Д. Кавелин).

Быть может, знать добро не значит зла не видеть,

Любить – не значит тосковать…

Что искренно нельзя и тьмы возненавидеть.

Тому, кто сам не мог сиять…

(Я. П. Полонский).

То сердце не научится любить,

Которое устало ненавидеть.

(Н. А. Некрасов).

Злобою сердце питаться устало —

Много в ней правды, да радости мало…

(Н. А. Некрасов).

…Спокойствие и даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла… (Ф. М. Достоевский).

Теперь такое время… —

Хорошему не верь, а что дурное.

Услышишь, это, брат, уж верно, правда.

(А. Н. Островский).

Нет спора, что можно и даже должно давать народам случай вкушать от плода познания добра и зла, но нужно держать этот плод твердой рукою и притом так, чтобы можно было во всякое время отнять его от слишком лакомых уст. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Зная твое доброе сердце, я очень понимаю, как тягостно для тебя должно быть всех обвинять; но если начальство твое желает этого, то что же делать, мой друг – обвиняй! (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Никогда не бывает зло так сильно, как в то время, когда оно не чувствуется, когда оно, так сказать, разлито в воздухе. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Меняются года, мечты, народы, лица,

Но вся земная жизнь, все, все ее судьбы —

Одна-единая мельчайшая частица.

Борьбы добра и зла и следствий той борьбы!

(К. К. Случевский).

Как это мыслимо, как это быть могло,

Чтоб малая душа так много зла вмещала?

Ничто ее в миру к ответу не влекло,

Ни в чем людской закон она не нарушала!

(К. К. Случевский).

МЕЖ ДРУЖБОЙ И ВРАЖДОЙ.

С разбором выбирай друзей.

Когда корысть себя личиной дружбы кроет, —

Она тебе лишь яму роет.

(И. А. Крылов).

На свете таково ж: коль в нужду попадешься,

Отведай сунуться к друзьям,

Начнут советовать и вкось тебе и впрямь;

А чуть о помощи на деле заикнешься,

То лучший друг.

И нем и глух.

(И. А. Крылов).

…Когда боится трус кого,

То думает, что на того.

Весь свет глядит его глазами.

(И. А. Крылов).

Нет ничего легче, чем любить тех, кого любишь; но надо немного любить и тех, кого не любишь. (П. Я. Чаадаев).

Бессильный враг – наш лучший друг; завистливый друг – злейший из наших врагов. (П. Я. Чаадаев).

Гораздо лучше узнать от друга то, что могут говорить о вас насмешники за глазами или намекать вам о том лично. (А. А. Бестужев).

Что дружба? Легкий пыл похмелья,

Обиды вольный разговор,

Обмен тщеславия, безделья.

Иль покровительства позор.

(А. С. Пушкин).

Но дружбы нет и той меж нами.

Все предрассудки истребя,

Мы почитаем всех нулями,

А единицами – себя.

Мы все глядим в Наполеоны;

Двуногих тварей миллионы.

Для нас орудие одно;

Нам чувство дико и смешно.

(А. С. Пушкин).

…Враги его, друзья его.

(Что, может быть, одно и то же).

Его честили так и сяк.

Врагов имеет в мире всяк,

Но от друзей спаси нас, боже!

(А. С. Пушкин).

Человек, не имеющий нужды в покровительстве сильных, дорожит их радушием и гостеприимством, ибо иного от них не может и требовать. (А. С. Пушкин).

…Молюся я судьбине,

Чтоб для тебя я стал хотя отныне,

Чем для меня ты стал уже давно.

(Е. А. Баратынский).

Нам чаще друга враг полезен, —

Подлунный мир устроен так;

О, как же дорог, как любезен.

Самой природой данный враг!

(Е. А. Баратынский).

…Никто не попросит поносить вашего платья, и всякий хватает почитать вашу книгу. (Н. Ф. Павлов).

…Но трудно мстить женщине. Она защищена или слабостью, или ветреностью: то не почувствует, то внушит участие. (Н. Ф. Павлов).

Даже честные и добрые люди между собой в разладе; только между плутами видится что-то похожее на дружбу и соединение в то время, когда кого-нибудь из них сильно станут преследовать. (Н. В. Гоголь).

В природе человека, и особенно русского, есть чудное свойство: как только заметит он, что другой сколько-нибудь к нему наклоняется или показывает снисхождение, он сам уже готов чуть не просить прощения. Уступить никто не хочет первый, но как только один решился на великодушное дело, другой уже рвется как бы перещеголять его великодушьем. (Н. В. Гоголь).

Когда захотят похвастаться другом, как хвастаются китайским сервизом или дорогою собольей шубой, то говорят: «это истинный друг»… (И. А. Гончаров).

Делись со мною тем, что знаешь,

И благодарен буду я.

Но ты мне душу предлагаешь:

На кой мне черт душа твоя!..

(М. Ю. Лермонтов).

Делить веселье – все готовы —

Никто не хочет грусть делить.

(М. Ю. Лермонтов).

…Мы шли дорогою одною,

Нас обманули те же сны.

(М. Ю. Лермонтов).

…Коварная нескромность истинного друга понятна каждому… (М. Ю. Лермонтов).

…Вначале шел я с дружною семьею,

Но где они, друзья мои, теперь?

Одни давно рассталися со мною,

Перед другими сам я запер дверь…

(Н. А. Некрасов).

У счастливого недруги мрут,

У несчастного друг умирает…

(Н. А. Некрасов).

Действительно, человек любит видеть лучшего своего друга в унижении перед собою; на унижении и основывается большею частью дружба; и это старая, известная всем умным людям истина. (Ф. М. Достоевский).

Это довольно часто случается с людьми, которые когда-то были близки, потом надолго расстались, потом опять свиделись. И вдруг оказывается, что не только им не об чем говорить, но что они даже положительно в тягость друг другу. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

А слишком много или слишком мало знать друг друга одинаково мешает сближению. (Л. Н. Толстой).

…Во всякой привязанности есть две стороны: одна любит, другая позволяет любить себя, одна целует, другая подставляет щеку. (Л. Н. Толстой).

А ведь самые важные, интересные мысли именно те, которые мы ни за что не скажем друг другу. (Л. Н. Толстой).

Есть люди, которые, встречая своего счастливого в чем бы то ни было соперника, готовы сейчас же отвернуться от всего хорошего, что есть в нем, и видеть в нем одно дурное; есть люди, которые, напротив, более всего желают найти в этом счастливом сопернике те качества, которыми он победил их, и ищут в нем со щемящей болью в сердце одного хорошего. (Л. Н. Толстой).

УМ – ХИТРОСТЬ – ГЛУПОСТЬ.

Одобрили Ослы ослово.

Красно-хитро-сплетенно слово…

(И. А. Крылов).

Мне хочется, невеждам не во гнев,

Весьма старинное напомнить мненье:

Что если голова пуста,

То голове ума не придадут места.

(И. А. Крылов).

…Судей таких видали,

Которые весьма умны бывали,

Пока у них был умный секретарь.

(И. А. Крылов).

Над хвастунами хоть смеются,

А часто в дележе им доли достаются.

(И. А. Крылов).

Хоть я и не пророк,

Но, видя мотылька, что он вкруг свечки вьется,

Пророчество почти всегда мне удается:

Что крылышки сожжет мой мотылек.

(И. А. Крылов).

Хитрость – ум мелких умов. Лев сокрушает, лисица хитрит. (П. А. Вяземский).

Удивительно, как ленив человеческий разум! Чтобы избавиться от труда, которого требует ясное уразумение высшего мира, он искажает этот мир, он себя самого искажает и шествует затем своим путем, как ни в чем не бывало. (П. Я. Чаадаев).

Чувствуете ли вы, как зарождается в вас истина? Нет. А ложь? Конечно. (П. Я. Чаадаев).

Есть глупцы столь бесплодные, что и солнце гения не в силах сделать их плодовитыми. (П. Я. Чаадаев).

Есть умы столь лживые, что даже истина, высказанная ими, становится ложью. (П. Я. Чаадаев).

Видимо, нет на свете такой глупости, которую бы умные люди не освятили своим примером. (А. А. Бестужев).

…Человек всегда предпочитает то, чего он не может постичь, тому, чего постичь ему нет охоты. (А. А. Бестужев).

…Живем мы в мире два мгновенья —

Одно рассудку отдадим.

(А. С. Пушкин).

…Скептицизм, во всяком случае, есть только первый шаг умствования. (А. С. Пушкин).

Тонкость не доказывает еще ума. Глупцы и даже сумасшедшие бывают удивительно тонки. Прибавить можно, что тонкость редко соединяется с гением, обыкновенно простодушным, и с великим характером, всегда откровенным. (А. С. Пушкин).

Но чувство презрев, он доверил уму;

Вдался в суету изысканий…

И сердце природы закрылось ему,

И нет на земле прорицаний.

(Е. А. Баратынский).

Познай же цену срочных дней,

Лови пролетное мгновенье!

Исчезнет жизни сновиденье:

Кто был счастливей, был умней.

(Е. А. Баратынский).

…И бестолково любит он,

И бестолково ненавидит.

(Е. А. Баратынский).

…Из глупцов, известных под луною,

Смешнее всех нам пламенный глупец.

(Е. А. Баратынский).

Безумство ищет, глупость судит…

(Ф. И. Тютчев).

Увы, самой безнаказанной из всех видов ответственности является безответственность глупости. (Ф. И. Тютчев).

…Глупцы и сумасшедшие часто очень логически рассуждают; одного они не могут себе логически доказать: сумасшедший, что он сумасшедший; глупец, что он глуп. – К сожалению, я не знаю, каким образом каждый из нас может доказать себе, что он действительно в здравом уме, что он, например, не принимает части за целое, целое за часть, движение за покой и покой за движение… (В. Ф. Одоевский).

Ум тогда быстрее развивается, когда сам предлагает себе великий и поэтический вопрос. (Н. В. Гоголь).

Что действует сильно на воображение, то не скоро выбьется из головы. (Н. В. Гоголь).

Сколько есть людей, которые судят, говорят и толкуют потому, что все суждения поднесены им почти готовые, и которые сами от себя вовсе не толковали бы, не судили, не говорили. (Н. В. Гоголь).

…Всегда мудрец бывает велик в своих мыслях и невежа в мелочных занятиях жизни. (Н. В. Гоголь).

У него есть ум, но сейчас по выходе журнала; а запоздала выходом книжка – и в голове ничего. (Н. В. Гоголь).

Ум не есть высшая в нас способность. Его должность не больше, как полицейская: он может только привести в порядок и расставить по местам все то, что у нас уже есть. Он сам не двигается вперед, покуда не двигнутся в нас другие способности, от которых он умнеет… Разум есть несравненно высшая способность, но она приобретается не иначе, как победой над страстями. Его имели в себе только те люди, которые не пренебрегли своим внутренним воспитанием. Но и разум не дает полной возможности человеку стремиться вперед. Есть высшая еще способность; имя ей – мудрость, и ее может дать нам один Христос. Она не наделяется никому из нас при рождении, никому из нас не есть природная, но есть дело высшей благодати небесной. (Н. В. Гоголь).

Все можно извратить и всему можно дать дурной смысл, человек же на это способен. Но надобно смотреть на вещь в ее основании и на то, чем она должна быть, а не судить о ней по карикатуре, которую на нее сделали. (Н. В. Гоголь).

Чего не видит его ум, того для него нет. Он позабыл даже, что ум идет вперед, когда идут вперед все нравственные силы в человеке, и стоит без движенья и даже идет назад, когда не возвышаются нравственные силы. Он позабыл и то, что нет всех сторон ума ни в одном человеке; что другой человек может видеть именно ту сторону вещи, которую он не может видеть, и, стало быть, знать то, чего он не может знать. Не верит он этому, и все, чего не видит он сам, то для него ложь. (Н. В. Гоголь).

У художественных натур ум уходит в талант, в творческую фантазию, и потому в своих творениях, как поэты, они страшно, огромно умны, а как люди – ограничены и чуть не глупы… (В. Г. Белинский).

…Человек, по самолюбию или по пристрастию к известным увлекшим его идеям, любит всему давать свои причины и основания, которые потому именно и покажутся ему истинными, что они – его, а не чьи-нибудь. (В. Г. Белинский).

Что, например, выше и почтеннее в человеке, как способность глубокого убеждения? – А между тем она-то и заставляет человека враждебно смотреть на всякую мысль, противоречащую его убеждению, – и часто он тем упрямее отвергает ее истинность, чем одностороннее его убеждение… (В. Г. Белинский).

Я понимаю необходимость щелкнуть иногда глупца, который своими похвалами, своим восторгом ко мне только делает меня смешным, но и эта необходимость тяжела, потому что как-то по-человечески неловко даже за ложную любовь платить враждою. (В. Г. Белинский).

Дурачество весело, когда человек наивно дурачится, увлекаясь и увлекая других; а когда он шутит над собой и над другими по обычаю, с умыслом, тогда становится за него совестно и неловко. (И. А. Гончаров).

…Мы всегда извиняем то, что понимаем. (М. Ю. Лермонтов).

О случай, несчастие дураков и провидение умных людей! приди ко мне на помощь! (И. С. Тургенев).

…Всякая мысль подобна тесту: стоит помять ее хорошенько – все из нее сделаешь. (И. С. Тургенев).

Смешного бояться – правды не любить. Случается точно, что нелепый хохот глупца заставляет даже хороших людей отказаться от многого… хоть бы, например, от защиты отсутствующего друга. (И. С. Тургенев).

…Нет ничего тягостнее сознания только что сделанной глупости. (И. С. Тургенев).

Человек все в состоянии понять – и как трепещет эфир, и что на солнце происходит; а как другой человек может иначе сморкаться, чем он сам сморкается, этого он понять не в состоянии. (И. С. Тургенев).

Если вы желаете хорошенько насолить и даже повредить противнику… то упрекайте его в том самом недостатке или пороке, который вы за собой чувствуете. (И. С. Тургенев).

В пошлой лени усыпляющий.

Пошлых жизни мудрецов,

Будь он проклят, растлевающий.

Пошлый опыт – ум глупцов!

(Н. А. Некрасов).

…Ведь дурачком-то лучше на свете проживешь! Знал бы, так с раннего молоду в дураки б записался, авось теперь был бы умный. А то как рано захотел быть умником, так вот и вышел теперь старый дурак. (Ф. М. Достоевский).

Я постоянно считал себя умнее всех, которые меня окружают, и иногда, поверите ли, даже этого совестился. (Ф. М. Достоевский).

…Чтоб умно поступать – одного ума мало. (Ф. М. Достоевский).

…Дурак всегда доволен тем, что сказал, и к тому же всегда выскажет больше, чем нужно; про запас они любят. (Ф. М. Достоевский).

Простота… это в сущности высочайшая хитрость. (Ф. М. Достоевский).

Глупость коротка и нехитра, а ум виляет и прячется. Ум подлец, а глупость пряма и честна. (Ф. М. Достоевский).

Нужда ум родит, а ум родит деньгу, а с умом да с деньгами все можно сделать! (А. Н. Островский).

Приятно ум чужой своим примерить,

На силу взять и на́ вес; глупость мерить —

Напрасно труд терять.

(А. Н. Островский).

Я эту милую простоту знаю. Она состоит в незнании того, что нужно знать, и в знании того, что не нужно знать. Надо быть глубоко безнравственным, чтобы мириться с такой простотой. (А. Н. Островский).

…Свобода от обязанности думать есть та любезнейшая приправа, без которой вся жизнь человеческая есть не что иное, как юдоль скорбей. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Есть выражения, которые нравятся только потому, что они таинственно-заманчивы, хотя внутренний смысл их всегда остается неразгаданным. В результате получается смешение, и то, что в среде обыкновенных смертных зовется глупостью, в этом странном мире получает название «идеи», а то, в чем трудно усмотреть что-нибудь, кроме пустопорожности, украшается именем «системы». (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Есть на Руси великое множество людей, которые, по-видимому, отказались от всякой попытки мыслить и которым, однако ж, никак нельзя отказать в названии мыслящих людей. Это именно те мистики, которых жизненный искус заранее осудил на разработку тезисов, бросаемых извне, тезисов, так сказать, являющихся на арену во всеоружии непререкаемой истины. Они не анализируют этих тезисов, не вникают в их сущность, не умеют выжать из них все логические последствия, какие они способны дать. Это люди несомненно умные, но умные, так сказать, за чужой счет и являющие силу своих мыслительных способностей не иначе, как на вещах, не имеющих к ним лично ни малейшего отношения. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Размышление приводит иногда за собой такие неожиданные и трагические выводы, с которыми ужиться нет возможности. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Помещик был, как и все люди, самобытно и уединенно думающие, туг к пониманию чужой мысли и особенно пристрастен к своей. (Л. Н. Толстой).

Мыслей так много может вмещаться в одно время, особенно в пустой голове. (Л. Н. Толстой).

СЛОВО И ДЕЛО.

Строгость в безделицах уменьшает охоту к делу.

(Н. М. Карамзин).

На языке легка и ласка и услуга;

Но в нужде лишь узнать прямого можно друга.

Как редки таковы друзья!

(И. А. Крылов).

Как часто говорят в делах: еще успею.

Но надобно признаться в том,

Что это говорят, спросяся не с умом,

А с леностью своею.

(И. А. Крылов).

И лишь молчание понятно говорит.

(В. А. Жуковский).

Где человек столь сильный, чтобы в вечном противоречии с самим собою, постоянно думая одно и поступая по-другому, не опротивел бы самому себе? (П. Я. Чаадаев).

Слово писаное не улетучивается, как слово произнесенное. Оно кладет свою печать на разум. Оно его сурово подчиняет себе своею нерушимостью и длительным признанием святости. Но вместе с тем, кодифицируя дух, слово лишает его подвижности, оно гнетет его, втесняя его в узкие рамки писания, и всячески сковывает. (П. Я. Чаадаев).

Слово звучит лишь в отзывчивой среде. (П. Я. Чаадаев).

Грех не беда, молва не хороша.

(А. С. Грибоедов).

…Это сказать – так стыд, а утаить – так грех! (А. А. Бестужев).

Вы клятву дали! Эта клятва.

Лишь перелетным ветрам жатва.

(А. А. Бестужев).

Кого не любят за дело, на того сплетают и небылицы. (А. А. Бестужев).

«Послушайте, – сказал священник мужикам, —

Как в церкви вас учу, так вы и поступайте,

Живите хорошо, а мне – не подражайте».

(А. С. Пушкин).

Перед ним молва бежала,

Быль и небыль разглашала.

(А. С. Пушкин).

Нравственные поговорки бывают удивительно полезны в тех случаях, когда мы от себя мало что можем выдумать себе в оправдание. (А. С. Пушкин).

Это уж не ново, это было уж сказано – вот одно из самых обыкновенных обвинений критиков. Но все уже было сказано, все понятия выражены и повторены в течение столетий: что же из этого следует? Что дух человеческий уже ничего нового не производит? Нет, не станем на него клеветать: разум неистощим в соображении понятий, как язык неистощим в соединении слов. Все слова находятся в лексиконе; но книги, поминутно появляющиеся, не суть повторение лексикона. Мысль отдельно никогда ничего нового не представляет; мысли же могут быть разнообразны до бесконечности. (А. С. Пушкин).

Из нас, я думаю, не скажет ни единый.

Осине: дубом будь, иль дубу – будь осиной;

Меж тем как странны мы! Меж тем любой из нас.

Переиначить свет задумывал не раз.

(Е. А. Баратынский).

Мы б перестали бояться зверей, если б они хоть немножко разговаривали. (Н. Ф. Павлов).

Мысль изреченная есть ложь.

(Ф. И. Тютчев).

Есть слова, которые мы всю нашу жизнь употребляем, не понимая… и вдруг поймем… и в одном слове, как в провале, как в пропасти, все обрушится. (Ф. И. Тютчев).

Есть для каждого ложного направления роковая необходимость довести себя до самоубийственного абсурда, не только словом, но и на деле… (Ф. И. Тютчев).

…Сказанного слова так же топором не вырубишь, как и писанного. Ничто в свете… ничто не забывается и не уничтожается. (В. Ф. Одоевский).

…Вокруг каждой мысли, каждого чувства, каждого слова и дела образуется очарованный круг, которому невольно подчиняются попавшие в него менее мощные мысли, чувства и дела… (В. Ф. Одоевский).

…Говорить есть не иное что, как возбуждать в слушателе его внутреннее слово; если его слово не в гармонии с вашим – он не поймет вас; если его слово свято – ваши и худые речи обратятся ему в пользу; если его слово лживо – вы произведете ему вред с лучшим намерением. Неоспоримо, что словом исправляется слово, но для того действующее слово должно быть чисто и откровенно, – а кто поручится за полную чистоту своего слова? (В. Ф. Одоевский).

Когда мы говорим, мы каждым словом вздымаем прах тысячи смыслов… когда мы хотим наконец слову дать характер определенный, мы невольно хватаемся за определенную букву природы, как за постоянный смысл живой мысли, однородной с нашею мыслию; мы стараемся нашей мысли дать ту прочную одежду, которой сами сотворить не умеем… (В. Ф. Одоевский).

Если бы рыбы умели писать, то они наверно бы доказали, и очень ясно, что птицы никак не должны существовать, ибо не умеют плавать в воде. (В. Ф. Одоевский).

…Если задача жизни еще не решена человечеством, то потому только, что люди не вполне понимают друг друга, что язык наш не передает вполне наших идей, так что слушающий никогда не слышит всего того, что ему говорят, а или больше, или меньше, или влево, или вправо. (В. Ф. Одоевский).

От споров, как от огня, следует остерегаться, как бы ни сильно нам противуречили, какое бы неправое мнение нам ни излагали, не следует никак раздражаться, ни доказывать напротив; но лучше замолчать и, удалясь к себе, взвесить все сказанное и обсудить его хладнокровно. Но и обсудивши не говорить, если чувствуем, что не можем сказать так, чтобы оно именно было доступно тому человеку, с которым говорим, или же если чувствуем, что не можем сказать хладнокровно и безгневно. Истина, сказанная в гневе, раздражает, а не преклоняет. (Н. В. Гоголь).

Обращаться с словом нужно честно. Оно есть высший подарок Бога человеку. (Н. В. Гоголь).

Гнев везде неуместен, и больше всего в деле правом, потому что затемняет и мутит его. (Н. В. Гоголь).

Тон вопроса дает тон ответу. Сделай вопрос напыщенный, получишь и ответ напыщенный; сделай простой вопрос, простой и ответ получишь. (Н. В. Гоголь).

Будь все тихо и чинно, будь везде комплименты и вежливости; тогда какой простор для бессовестности, шарлатанства, невежества: некому обличить, некому изречь грозное слово правды!.. (В. Г. Белинский).

Если вы хотите, чтобы с вами спорили и понимали вас, как должно, вы и сами должны быть добросовестно внимательны к своему противнику и принимать его слова и доказательства именно в том значении, в каком он обращает их к вам. (В. Г. Белинский).

В десять раз лучше сказать прямо; надобно испугать воображение, а не предоставить ему волю: оно само выдумает еще страшнее, еще хуже. (А. И. Герцен).

Как весело говорить, когда вас умеют верно, глубоко понимать и сочувствовать. (А. И. Герцен).

…Что бы ни было, сделаем-те условие не употреблять грубых выражений; они имеют странное свойство надо мной: они меня заставляют забыть все хорошее в том, кто унижается до ругательств. (А. И. Герцен).

Журнализм, парламентаризм, неудавшиеся революции и революционное похмелье вырастили в наше время слой умников, заговаривающих всякое дело до бессмыслия. Они все объясняют, все понимают; но всякий жизненный вопрос выходит из их мозговой реторты, как зеленый лист, опущенный в хлор, – бледным, увядшим… Это не дилетанты, а адвокаты всего на свете. Их задача состоит в том, чтоб одержать верх в прении – выиграть дело, а в чем оно – им все равно. (А. И. Герцен).

Где не погибло слово, там и дело еще не погибло. (А. И. Герцен).

Типографский станок тоже без костей. (А. И. Герцен).

…Здесь, как в целом мире, есть провинциальная замашка выдавать свои товары за столичные. (И. А. Гончаров).

Иное так словечко мимоходом,

Как невзначай, проронишь, а оно.

И во сто крат сильней, чем если б горло.

Ватага целая драла.

(А. К. Толстой).

Но позвольте вам заметить, что, говоря: «Это все слова!» – мы часто сами желаем отделаться от необходимости сказать что-нибудь подельнее одних слов. (И. С. Тургенев).

…Слово-то что значит! Нашел его, сказал: «кризис» – и утешен. Удивительное дело, как человек еще верит в слова. Скажут ему, например, дурака и не прибьют, он опечалится; назовут его умницей и денег ему не дадут – он почувствует удовольствие. (И. С. Тургенев).

Ты сказал свое – да не вовремя; а тот не свое сказал – да вовремя. Следовательно, он прав – а тебе остаются утешения собственной твоей совести. (И. С. Тургенев).

Не зная условий, при которых делается вопрос, невозможно знать, на что ответить. (А. А. Фет).

…Мы боимся не тех, которые, правильно поняв наши слова, будут бранить нас, а скорее тех, которые, не поняв сказанного, способны нас хвалить. (А. А. Фет).

Нет ничего в мире труднее прямодушия, и нет ничего легче лести. Если в прямодушии только одна сотая доля нотки фальшивая, то происходит тотчас диссонанс, а за ним – скандал. Если же в лести даже все до последней нотки фальшивое, и тогда она приятна и слушается не без удовольствия; хотя бы и с грубым удовольствием, но все-таки с удовольствием. И как бы ни груба была лесть, в ней непременно, по крайней мере, половина кажется правдою. (Ф. М. Достоевский).

Язык-то один, проболтается. (А. Н. Островский).

Если стыдно сказать, так, значит, стыдно и желать, и делать. (А. Н. Островский).

Не хочешь слушать,

Я не неволю: не любо – не слушай,

А замолчать меня заставить трудно.

(А. Н. Островский).

Опасностей нынче очень много, а главную опасность представляет дурная привычка употреблять в разговоре мудреные слова. Надобно непременно оставить эту привычку и стараться говорить как можно проще, особенно в трактирах и в домах терпимости. Возьмем, для примера, хоть слово «ассоциация». В сущности, оно до того вошло в литературный обиход, что никого уже не пугает. Но трактиры и дома терпимости придерживаются еще академического словаря, в который это слово не попало. Потому, ежели вы там произносите слова вроде «ассоциация, ирригация, аберрация» – все равно: половые и погибшие создания все-таки поймут, что вы распространяете революцию. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Даже самое глубокое разномыслие не может людям препятствовать делать одно и то же дело, если этого требует начальство. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Настойчивым повторением вслух первой попавшей под руку бессмыслицы можно разбить какую угодно мысль. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Я на опыте жизни убедился в том, как вредно думать и еще вреднее говорить многое, кажущееся очень благородным, но что должно навсегда быть спрятано от всех в сердце каждого человека, – и в том, что благородные слова редко сходятся с благородными делами. Я убежден в том, что уже по одному тому, что хорошее намерение высказано, – трудно, даже большей частью невозможно, исполнить это хорошее намерение. (Л. Н. Толстой).

Нет на свете мук сильнее муки слова:

Тщетно с уст порой безумный рвется крик,

Тщетно душу сжечь любовь порой готова:

Холоден и жалок нищий наш язык!..

(С. Я. Надсон).

УСПЕХ ОТ БОГА, НЕУДАЧА ОТ ЛЮДЕЙ.

Слепое счастие, шатаясь меж людей,

Не вечно у вельмож гостит и у царей,

Оно и в хижине твоей,

Быть может, погостить когда-нибудь пристанет:

Лишь время не терять умей,

Когда оно к тебе заглянет…

(И. А. Крылов).

Что впереди – Бог весть; а что мое – мое!

(И. А. Крылов).

Бывают времена, когда благоприятное стечение обстоятельств предоставляет надежду на успех самым рискованным предприятиям. (М. С. Лунин).

Впрочем, отчасти везде, а особенно у нас всеобщее мнение такую узкую тропинку пробивает успеху, что рядом двум, не только трем или более, никак пройти нельзя. Мы прочищаем дорогу кумиру своему, несем его на плечах, а других и знать не хотим, если и знаем, то разве для того, чтобы сбивать их с ног справа и слева и давать кумиру идти, попирая их ногами. И в литературе, и в гражданской государственной среде приемлем мы за правило эту исключительность, это безусловное верховное одиночество. Глядя на этих поклонников единицы, можно бы заключить, что природа напрасно так богато, так роскошно разнообразила дары свои. (П. А. Вяземский).

Скрипучую дверь не заставишь молчать молотом, а маслом… (А. А. Бестужев).

Провидение дает человеку в пору счастья удовольствия, а в пору злополучия – мечты… (А. А. Бестужев).

Сомненья нам враги…

Нас неудачею предатели стращают.

И благо верное достать не допущают.

(А. С. Пушкин).

…За то я вами недоволен,

Что недоволен сам собой.

(Е. А. Баратынский).

Одни ли радости отрадны и прелестны?

Одно ль веселье веселит?

Бездейственность души счастливцев тяготит;

Им силы жизни неизвестны.

(Е. А. Баратынский).

О, как безумна жажда славы!

Равно исчезнут в бездне лет.

И годы шумные побед,

И миг незнаемой забавы!

(Е. А. Баратынский).

Честолюбие ведет не к добру: чем выше сан, тем скучнее, тем больше становится около вас этих чумных, с которыми не следует вам связываться. (Н. Ф. Павлов).

Человек в минуту упоения всякому рад, всякого принимает в свои теплые объятия. (Н. Ф. Павлов).

Меня превозносили до небес, но так искренно, так обидно, как превозносит человек все, чему не завидует, как он рад прийти в восторг от того, кого считает ниже себя. (Н. Ф. Павлов).

…Меня называли гением, но так равнодушно, что видно, никому не хотелось на мое место… (Н. Ф. Павлов).

Счастлив в наш век, кому победа.

Далась не кровью, а умом,

Счастлив, кто точку Архимеда.

Умел сыскать в себе самом…

(Ф. И. Тютчев).

В обычное время ужасная реальность жизни дозволяет мысли свободно резвиться вокруг себя, и, когда та полна уверенности в своей безопасности и силе, эта реальность вдруг пробуждается и сокрушает ее одним взмахом своей лапы… (Ф. И. Тютчев).

…На свете нет ничего более насмешливого и менее услужливого к некоторым лицам, нежели судьба, вопреки ее мнимой безликости. (Ф. И. Тютчев).

…Есть люди, для которых всякая неудача есть истинное наслаждение; они радуются опечатке в роскошном издании; фальшивой ноте у отличного музыканта; грамматической ошибке у искусного писателя; когда неудачи нет, они, по доброте сердца, ее предполагают, – все-таки слаще. (В. Ф. Одоевский).

Дело в том, что все мы больны одною болезнию: неприложением рук, – но мы как-то стыдимся этой болезни и находим удобнее сваливать продукты нашей лени на судьбу, благо она безответна. С «самозабвением и самопрезрением» далеко не уйдешь, нужна во всех случаях известная доля самоуверенности: в битве ли с жизнию, в битве ли с собственною мыслию. Надобно уметь прямо смотреть в глаза другу и недругу, и успеху и неудаче, и делу и безделью. (В. Ф. Одоевский).

И с пошлостью привычной, безотлучной.

Сроднилася и ужила́сь она.

Заветный дар ей стал гремушкой звучной,

Заглохли в ней святые семена.

(К. К. Павлова).

Участь человека, одаренного способностями разнообразными и очутившегося без такого дела, которое бы заняло все до единой его способности, тяжелей участи последнего бедняка. (Н. В. Гоголь).

Что мне в том, что гений на земле живет в небе, когда толпа валяется в грязи? Что мне в том, что я понимаю идею, что мне открыт мир идеи в искусстве, в религии, в истории, когда я не могу этим делиться со всеми, кто должен быть моими братьями по человечеству, моими ближними по Христу, но кто – мне чужие и враги по своему невежеству? Что мне в том, что для избранных есть блаженство, когда бо́льшая часть и не подозревает его возможности? Прочь же от меня блаженство, если оно достояние мне одному из тысяч! (В. Г. Белинский).

…Ничего нет легче, как издалека видеть предметы такими, какими вам хочется их видеть, потому, что в этом прекрасном далеке вы живете совершенно чуждым ему, в самом себе, внутри себя или в однообразии кружка, одинаково с вами настроенного и бессильного противиться вашему на него влиянию. (В. Г. Белинский).

…Мы будем счастливы, как можем,

Они пусть будут, как хотят!

(М. Ю. Лермонтов).

Нас не судьба возносит над толпою,

Она лишь случай в руки нам дает —

И сильный муж не ожидает праздно,

Чтоб чудо кверху подняло его.

(А. К. Толстой).

Досадно то, что результат.

От точки зрения зависит.

(А. К. Толстой).

Утешая других, люди большею частью желают поскорей отделаться от неприятного чувства невольного, себялюбивого сожаленья… (И. С. Тургенев).

Какой бы удар ни поразил человека, он в тот же день, много на другой – извините за грубое выражение – поест, и вот вам уже первое утешение… (И. С. Тургенев).

…Ничего не может быть хуже и обиднее слишком поздно пришедшего счастья. (И. С. Тургенев).

…Счастие каждого человека основано на несчастии другого… даже его выгода и удобство требуют, как статуя – пьедестала, невыгоды и неудобств других. (И. С. Тургенев).

…Хороший ученик видит ошибки своего учителя, но молчит о них почтительно; ибо самые эти ошибки служат ему в пользу и наставляют его на прямой путь. (И. С. Тургенев).

…Суждены вам благие порывы,

Но свершить ничего не дано…

(Н. А. Некрасов).

…Несчастие – заразительная болезнь. Несчастным и бедным нужно сторониться друг от друга, чтоб еще более не заразиться. (Ф. М. Достоевский).

…Я читал жизнеописания Плутарха… Для меня очень странно, за что эти люди считаются великими. Я все эти черты в себе нахожу, только мне нет случая их выказать. (А. Н. Островский).

…Можно ли назвать успешным такое мероприятие, которое выполняется только потому, что за невыполнение его грозит кара? (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Ведь природа ошибок чужда, и она.

Нас к открытой могиле толкает,

А бессмысленным детям довольства и сна.

Свет, и счастье, и розы бросает!..

(С. Я. Надсон).

БОГАТЫЕ И БЕДНЫЕ.

Хотеть лишнего или не хотеть должного, равно предосудительно.

(Н. М. Карамзин).

…Хоть при богатстве нам есть также неприятства,

Хоть говорят, что бедность не порок,

Но все уж коль терпеть, так лучше от богатства.

(И. А. Крылов).

…Кто добр, тому избытки в тягость,

Коль он их с ближними не делит.

(И. А. Крылов).

Охотно мы дарим,

Что нам не надобно самим.

(И. А. Крылов).

Есть много богачей, которых смерть одна.

К чему-нибудь годна.

(И. А. Крылов).

В этом безразличии к жизненным благам, которое иные из нас вменяют себе в заслугу, есть поистине нечто циничное. Одна из главных причин, замедляющих у нас прогресс, состоит в отсутствии всякого отражения искусства в нашей домашней жизни. (П. Я. Чаадаев).

Бедняк, стремящийся к малой доле достатка, которого вам девать некуда, бывает иногда жесток, но никогда не будет так жесток, как жестоки были ваши отцы, те именно, кто сделал из вас то, что вы есть, кто наделил вас тем, чем вы владеете. (П. Я. Чаадаев).

Я не богат, но, любя роскошь, умею и умерять свои прихоти, потому что легче терпеть отказ от собственной воли, чем от чужого нехотения. Верю, что многие имеют много, – никто довольно; зато верую твердо, что богатство состоит более в желаниях, нежели в обладании. (А. А. Бестужев).

Плюй им в лицо, только золотом, и они станут тебе кланяться. (А. А. Бестужев).

Деньги? – деньги.

Всегда, на всякий возраст нам пригодны;

Но юноша в них ищет слуг проворных.

И не жалея шлет туда, сюда.

Старик же видит в них друзей надежных.

И бережет их как зеницу ока.

(А. С. Пушкин).

Я свистну, и ко мне послушно, робко.

Вползет окровавле́нное злодейство,

И руку будет мне лизать, и в очи.

Смотреть, в них знак моей читая воли.

Мне все послушно, я же – ничему.

(А. С. Пушкин).

Счастливцы нас бедней, и праведные боги.

Им дали чувственность,

А чувство дали нам.

(Е. А. Баратынский).

…Удовлетворение первых нужд не ставит никого в совершенную зависимость. За такое содержание в обрез, за кусок хлеба никто не благодарит; кусок хлеба только сердит и принимается как должное, как исполнение христианской заповеди. (Н. Ф. Павлов).

…Они столько пекутся о средствах для жизни, что жить не успевают! (В. Ф. Одоевский).

Кто тщетно ищет, не беднее.

Того, быть может, кто нашел.

(К. К. Павлова).

Талант не искателен, но корыстолюбие искательно. (Н. В. Гоголь).

Гений – богач страшный, перед которым ничто весь мир и все сокровища. (Н. В. Гоголь).

Есть люди, которые должны век остаться нищими. Нищенство есть блаженство, которого еще не раскусил свет. (Н. В. Гоголь).

Богатство не есть счастие!.. – Все-таки оно ближе к нему, чем бедность: нет ничего безвкуснее, как быть довольну своей судьбою в скромной хижине… за чашкою гречневой каши. (М. Ю. Лермонтов).

…В чувстве человека, который знает и говорит, что он беден, должно быть что-то особенное, какое-то своего рода тщеславие. (И. С. Тургенев).

И лжет душа, что ей не нужно.

Всего, чего глубоко жаль.

(А. А. Фет).

Бедные люди капризны – это уж так от природы устроено. (Ф. М. Достоевский).

Они думали, что они даром свои гривенники ему дают – ан нет: они заплатили за то, что им бедного человека показывали. (Ф. М. Достоевский).

Деньги, конечно, есть деспотическое могущество, но в то же время и высочайшее равенство, и в этом вся главная их сила. Деньги сравнивают все неравенства. (Ф. М. Достоевский).

Без денег не в пример легче жить. Без денег-то какая забота! Только б был сыт, вот и все… Ежели теперь у нас очень много денег, значит, мы должны жить точно так, как другие прочие богатые люди живут, а то нас всякий осудить может… А как это тяжело, особенно в летах! (А. Н. Островский).

Деньги всегда дороже приятелей. (А. Н. Островский).

Бедность страшна не лишениями, не недостатками, а тем, что сводит человека в тот низкий круг, в котором нет ни ума, ни чести, ни нравственности, а только пороки, предрассудки да суеверия. (А. Н. Островский).

Что лучше – стыд или нужда? Стыд, говорят, скоро проходит, а нужда вечно точит, покоя не дает. (А. Н. Островский).

Отчего это богатым никто ничего не советует, а все только бедным? Как будто у бедных уж и ума нет. У нас, бедных, только денег нет, а ум такой же, как и у вас. (А. Н. Островский).

Человек, ничего не имеющий, требует какой-то бешеной, африканской страсти… Только люди с большим состоянием могут позволять себе такие фантазии. (А. Н. Островский).

…Можно, при некотором уменье, таким образом устроить, что другие-то будут на самом деле только облизываться, глядя, как ты куски заглатываешь, а между тем будут думать, что и они куски глотают! (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Нынче люди так слабы, что даже при виде сторублевой кредитки теряют нить своих поступков, – что же будет, когда они увидят… целый миллион в тумане! (М. Е. Салтыков-Щедрин).

ПО ЗАСЛУГАМ И ДОСТОИНСТВА.

Слабость тайная есть только слабость; явная – порок, ибо соблазняет других.

(Н. М. Карамзин).

Природа дает ум и сердце, но воспитание образует их. (Н. М. Карамзин).

…Ученьем вредным с юных дней.

Нам стоит раз лишь напитаться,

А там во всех своих поступках и делах,

Каков ни будь ты на словах,

А все им будешь отзываться.

(И. А. Крылов).

А я, родясь труды для общей пользы несть,

Не отличать ищу свои работы,

Но утешаюсь тем, смотря на наши соты,

Что в них и моего хоть капля меда есть.

(И. А. Крылов).

Не презирай совета ничьего,

Но прежде выслушай его.

(И. А. Крылов).

Как часто и душа и совесть в вас чиста,

Но лишний взгляд, словцо, одна неосторожность.

Язвить злословью вас дает возможность —

И ваша слава уж не та.

(И. А. Крылов).

Когда почтен быть хочешь у людей —

С разбором заводи знакомства и друзей!

(И. А. Крылов).

Следы исчезнут поколений,

Но жив талант, бессмертен гений!..

(Ф. Н. Глинка).

Молчание есть украшение и щит юности. (К. Н. Батюшков).

Скупые на похвалу доказывают, что они небогаты достоинствами. (К. Н. Батюшков).

Что есть благодарность? – Память сердца. (К. Н. Батюшков).

Некоторые слова должно употреблять с благоговением. Кажется, Франклин снимал шляпу, произнося имя Бога. А у нас Бог, вера, отечество, русские, русское – все это, везде, кстати и некстати, в важном и в безделицах, пишут, поют, напевают… без всякого стыда! (К. Н. Батюшков).

Он был одержим неизлечимою болезнью тех людей, которых фортуна рано осыпает дарами – пресыщением. (К. Н. Батюшков).

Но если разобрать хладнокровно, то что за беда, что в колоде общества встречаются тузы! Ужели было бы лучше, если бы колода составлена была из одних двоек? (П. А. Вяземский).

Утратою великих людей, сею горестною ценою покупается прискорбное право говорить о них свободно. С одной стороны, недоброжелательство не упрекнет критика лестию; с другой – страх оскорбить раздражительное самолюбие не увлечет его за границу надлежащих похвал. (П. А. Вяземский).

Участь великих мужей, коих слава бывает собственностию народа, зависит часто от малого числа людей, а иногда от одного только лица. Не оттого ли, что благодарность скудна в способах изъясняться, особенно же медленна; а зависть, напротив, богата в средствах, догадлива и никогда не дремлет? И часто первая прерывает свое преступное молчание тогда только, когда поздний голос ее тщетно уже раздасться может над прахом сердца нежного, потухшего в унынии и ожидавшего благотворного ее взывания, как новой жизнедательницы новых сил и надежд! (П. А. Вяземский).

Похвала недостойному отражается пятном на хвалителе. (П. А. Вяземский).

Этот человек был бы терпим, если бы он согласился чего-нибудь не знать, но нет, ему нужно знать все-все. (П. Я. Чаадаев).

Когда в делах – я от веселий прячусь,

Когда дурачиться – дурачусь,

А смешивать два эти ремесла.

Есть тьма искусников, я не из их числа.

(А. С. Грибоедов).

…Я правду о тебе порасскажу такую,

Что хуже всякой лжи.

(А. С. Грибоедов).

Для людей мало быть честным, надобно и казаться таким же. (А. А. Бестужев).

Человек никогда не кажется обыкновеннее, как в бессилии, когда всякий безбоязненно может померить с ним плечо. (А. А. Бестужев).

Хороша лишь та слава, которая несет золотые яйца. (А. А. Бестужев).

Жажда славы есть потребность любви за гробом. (А. А. Бестужев).

…Быть славным – хорошо, спокойным – лучше вдвое. (А. С. Пушкин).

Где ж правота, когда священный дар,

Когда бессмертный гений – не в награду.

Любви горящей, самоотверженья,

Трудов, усердия, волнений послан —

А одаряет голову безумца,

Гуляки праздного?..

(А. С. Пушкин).

А гений и злодейство —

Две вещи несовместные.

(А. С. Пушкин).

Люди верят только славе и не понимают, что между ими может находиться какой-нибудь Наполеон, не предводительствовавший ни одною егерскою ротою, или другой Декарт, не напечатавший ни одной строчки в «Московском телеграфе». Впрочем, уважение наше к славе происходит, может быть, от самолюбия: в состав славы входит ведь и наш голос. (А. С. Пушкин).

Мы ленивы и нелюбопытны… (А. С. Пушкин).

Что из этого заключить? что гений имеет свои слабости, которые утешают посредственность, но печалят благородные сердца, напоминая им о несовершенстве человечества; что настоящее место писателя есть его ученый кабинет и что, наконец, независимость и самоуважение одни могут нас возвысить над мелочами жизни и над бурями судьбы. (А. С. Пушкин).

Все мнится, счастлив я ошибкой,

И не к лицу веселье мне.

(Е. А. Баратынский).

Они прошли мимо как люди обыкновенные, они были, их нет: вот книга их бытия. Но провидение, испестрившее природу красноречивым разнообразием, отметило каждое существо особенными чертами, потому-то человек везде равно достоин внимания, потому-то в жизни каждого, кто бы он ни был, как бы ни провел свой век, мы встретим или чувство, или слово, или происшествие, от которых поникнет голова, привыкшая к размышлению. Приглядись к мирному жильцу земли, к последнему из людей: в нем найдешь пищу для испытующего духа точно так же, как в человеке, который при глазах целого мира проносится на волнах жизни из края в край, которого закинут они на высоту бессмертного счастия или сбросят в пропасть бессмертных бедствий. Сильный характер обнаруживается часто в тесном кругу, под домашней кровлей; причудливый случай выбирает иногда жертву незаметную, и его поучительные удары падают без свидетелей, посреди тихого семейного быта, как падает молния на путника, застигнутого бурею в безлюдной степи.(Н. Ф. Павлов).

Так как я никогда не относился к службе серьезно – справедливо, чтобы служба также смеялась надо мной. (Ф. И. Тютчев).

…Есть такие типы людей, которые словно медали среди человечества: настолько они кажутся делом рук и вдохновения Великого Художника и настолько отличаются от обычных образцов ходячей монеты… (Ф. И. Тютчев).

…Человеку так трудно все совершенное, что ему даже недостает способов совершенно оскотиниться. (В. Ф. Одоевский).

Загляните в историю, в это кладбище фактов – и вы увидите, что значат одни слова, когда смысл их не опирается на внутреннее достоинство человека. (В. Ф. Одоевский).

…«Как я умен» или «я один умен»… это тайный смысл каждого слова, произносимого человеком. (В. Ф Одоевский).

По собственному убежденью.

Стоит он скромно выше всех!..

Невыносим его смиренью.

Лишь только ближнего успех.

(К. К. Павлова).

…Стыдно хвалить то, чего не имеешь права ругать… (В. Г. Белинский).

…Кто считает себя равно способным ко всем поприщам славы, тот не способен ни к какому… (В. Г. Белинский).

Недаром еще у древних необходимым условием усовершенствованного воспитания считалось путешествие. У нас оно сделалось роскошью и забавою. (И. А. Гончаров).

…Мы любим укорять других, чтобы извинить себя; а быть может, то, что в нас нехорошо, в других извинительно. (В. А. Соллогуб).

Портрет хорош, – оригинал-то скверен! (М. Ю. Лермонтов).

Не прислушивайся к шуму.

Толков, сплетен и хлопот,

Думай собственную думу.

И иди себе вперед!

(А. К. Толстой).

Прослыть боится слабым.

Лишь тот, кто слаб…

(А. К. Толстой).

Как иногда моя меняется натура:

Взберусь наверх – я мрачный идеал;

Спущуся вниз – карикатура.

(А. К. Толстой).

Знаете ли, что можно жизнь самого лучшего человека изобразить в таких красках – и ничего не прибавляя, заметьте, – что всякий ужаснется! Ведь это тоже своего рода клевета! (И. С. Тургенев).

…Несчастье, поразив человека, почти всегда его роняет, спускает его ниже в мнении других – «стало, мол, ты плох, коли не умел увернуться!» – Господь ведает! (И. С. Тургенев).

Все на свете – и хорошее и дурное – дается человеку не по его заслугам, а вследствие каких-то еще неизвестных, не логических законов. (И. С. Тургенев).

Смирение… попирает, оно побеждает гордыню. Но не забывай: в самом чувстве победы есть уже своя гордыня. (И. С. Тургенев).

Развитой и порядочный человек не может быть тщеславен без неограниченной требовательности к себе самому и не презирая себя в иные минуты до ненависти. (Ф. М. Достоевский).

Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить. (Ф. М. Достоевский).

Коли, значит, слабый человек станет поднимать другого слабого, так берется у него тогда, невесть откуда, сила! (А. Н. Островский).

Многие думают, что ежели человек умеет незаметным образом вытащить платок из кармана своего соседа, то этого будто бы уже достаточно, чтобы упрочить за ним репутацию политика или сердцеведа. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Влиятельное лицо всегда не прочь полиберальничать – к счастию, это вошло уже в привычку, – лишь бы либеральная мысль являлась не в чересчур резкой форме и смягчалась внешними признаками уступок и соглашений. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Только люди, способные сильно любить, могут испытывать и сильные огорчения; но та же потребность любить служит для них противодействием горести и исцеляет их. От этого моральная природа человека еще живучее природы физической. Горе никогда не убивает. (Л. Н. Толстой).

В том, что они уже не лгут, они видят поэзию. (Л. Н. Толстой).

КАЖДОМУ ВОЗРАСТУ – СВОИ ИГРУШКИ.

Лета младенчества! кто помышляет об вас без удовольствия! И чем старее мы становимся, тем приятнее вы нам кажетесь.

(Н. М. Карамзин).

…Погода к осени дождливей,

А люди к старости болтливей.

(И. А. Крылов).

Вечно люди осуждены гоняться за игрушками; одно детство счастливо ими без раскаяния. (А. А. Бестужев).

…Первую песенку не стыдно спеть и зардевшись, говорит пословица. (А. А. Бестужев).

Зевес, балуя смертных чад,

Всем возрастам дает игрушки;

Над сединами не гремят.

Безумства резвые гремушки.

(А. С. Пушкин).

…Еще пристало им любить,

А нам пора уже злословить.

(А. С. Пушкин).

…Есть время для любви,

Для мудрости – другое.

(А. С. Пушкин).

Младенца ль милого ласкаю,

Уже я думаю: прости!

Тебе я место уступаю:

Мне время тлеть, тебе цвести.

(А. С. Пушкин).

Здравствуй, племя.

Младое, незнакомое! не я.

Увижу твой могучий поздний возраст…

(А. С. Пушкин).

…И самой красоте семнадцать лет замена.

(А. С. Пушкин).

А девушке в семнадцать лет.

Какая шапка не пристанет!

(А. С. Пушкин).

Но старость ходит осторожно.

И подозрительно глядит.

Чего нельзя и что возможно,

Еще не вдруг она решит.

(А. С. Пушкин).

…Простим горячке юных лет.

И юный жар и юный бред.

(А. С. Пушкин).

Придет, придет и наше время,

И наши внуки в добрый час.

Из мира вытеснят и нас!

(А. С. Пушкин).

Невластны мы в самих себе.

И, в молодые наши леты,

Даем поспешные обеты,

Смешные, может быть, всевидящей судьбе.

(Е. А. Баратынский).

Оставим юным шалунам.

Слепую жажду сладострастья;

Не упоения, а счастья.

Искать для сердца должно нам.

(Е. А. Баратынский).

Не поздно ли вверяться мне надежде,

Когда желать почти не в силах я?

(Е. А. Баратынский).

Как грустно полусонной тенью,

С изнеможением в кости,

Навстречу солнцу и движенью.

За новым племенем брести!..

(Ф. И. Тютчев).

…И старческой любви позорней.

Сварливый старческий задор.

(Ф. И. Тютчев).

…Впечатления детства молодеют по мере того, как человек стареет. (Ф. И. Тютчев).

С годами зависимость человека возрастает, пока наконец в одно прекрасное утро он не оказывается пригвожденным к своему месту, как дерево к земле. (Ф. И. Тютчев).

В зрелых летах человек привыкает к людской несправедливости, находит ее делом обыкновенным, часто горьким, чаще смешным, но в юности, когда так хочется верить всему высокому и прекрасному, несправедливость людей поражает сильно и наводит на душу невыразимое уныние. Этому состоянию духа должно приписать тот байронизм, в котором, может быть, уже слишком упрекают молодых людей и в котором бывает часто виновата лишь доброта и возвышенность их сердца. Люди бездушные никогда и ни о чем не тоскуют. (В. Ф. Одоевский).

…Новое поколение родилось после старого и… оно в общем счете жизни человечества старее старого и потому раньше старого стало жить и чувствовать. (В. Ф. Одоевский).

…Не жаль мне той неистощимой веры,

Но мне порой младых восторгов жаль!

(К. К. Павлова).

Вообще споры суть вещи такого рода, к которым люди умные и пожилые покамест не должны приставать. Пусть прежде выкричится хорошенько молодежь: это ее дело. (Н. В. Гоголь).

Кто в молодости не мечтал, не предавался обманам, не гонялся за призраками, и кто не разочаровывался в них, и кому эти разочарования не стоили сердечных судорог, тоски, апатии, и кто потом не смеялся над ними от всей души? (В. Г. Белинский).

…Маменька говорит, что девушка в семнадцать лет так же благоразумна, как мужчина в двадцать пять. (М. Ю. Лермонтов).

В известные лета быть естественным – значит быть необыкновенным… (И. С. Тургенев).

…Каждый из нас часто вспоминает о бывалом – с сожалением или с досадой, или просто так, от нечего делать; но бросить холодный, ясный взгляд на всю свою прошедшую жизнь – вот как прохожий, оборачиваясь, глядит с высокой горы на пройденное им поле – можно только в известные лета… и тайный холод охватит сердце человека, когда это с ним случится в первый раз. (И. С. Тургенев).

Попытайтесь сказать молодежи, что вы не можете дать ей полной истины, потому что сами не владеете ею… молодежь вас и слушать не станет. (И. С. Тургенев).

…Любовь на всякий возраст имеет свои страданья… (И. С. Тургенев).

…Сохранить до старости сердце молодым, как говорят иные, и трудно и почти смешно, тот уже может быть доволен, кто не утратил веры в добро, постоянства воли, охоты и деятельности. (И. С. Тургенев).

Говорят, все люди со властью, когда стареют, охотно идут на эту удочку, на удочку исключительной личной преданности… (И. С. Тургенев).

Молодость иногда не в меру самолюбива, а молодое самолюбие почти всегда трусливо. (Ф. М. Достоевский).

Два раза глуп бывает человек:

С младенчества сперва, потом под старость:

Состареешь и поглупеешь.

(А. Н. Островский).

Бывают, конечно, и такие счастливые натуры, что до глубокой старости сохраняют способность с удивительною легкостью перелетать с цветка на цветок. (А. Н. Островский).

Странное существо – человек: в молодости даны ему страсти для того, собственно, чтоб наделать глупостей на всю жизнь; потом, в зрелых летах, дается ему ум, чтобы раскаиваться всю жизнь. (А. Н. Островский).

Кто в двадцать лет не желал и не стремился к общему возрождению, про того трудно даже сказать, что у него было когда-нибудь сердце, способное сочувствовать и сострадать. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Вообще старики нерасчетливо поступают, смешиваясь с молодыми. Увы! как они ни стараются подделаться под молодой тон, а все-таки, под конец, на мораль съедут. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Очень часто молодые люди сначала только роль играют, а потом втягиваются и получают дурные привычки. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Каким образом доказать, что правильна старческая, а не молодая точка зрения? Где найти поддержку своему старчеству, кроме посконного уличного благоразумия, к которому юность обыкновенно относится несколько пренебрежительно, свысока? Имеет ли она право относиться так высокомерно к мудрости веков? – конечно, не имеет, но то-то и есть, что, имеет ли, не имеет ли, дело не в том, а в том, что относится она так, и ничего с этим не поделаешь. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней! Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений. (Л. Н. Толстой).

Вернутся ли когда-нибудь та свежесть, беззаботность, потребность любви и сила веры, которыми обладаешь в детстве? Какое время может быть лучше того, когда две лучшие добродетели – невинная веселость и беспредельная потребность любви – были единственными побуждениями в жизни? (Л. Н. Толстой).

В молодости все силы души направлены на будущее, и будущее это принимает такие разнообразные, живые и обворожительные формы под влиянием надежды, основанной не на опытности прошедшего, а на воображаемой возможности счастия, что одни понятые и разделенные мечты о будущем счастии составляют уже истинное счастие этого возраста. (Л. Н. Толстой).

РОДНЫЕ ЛЮДИ ВОТ КАКИЕ.

О милые союзы родства! вы бываете твердейшею опорою добрых нравов – и если я в чем-нибудь завидую нашим предкам, то, конечно, в привязанности их к своим ближним.

(Н. М. Карамзин).

Я никогда не позволил бы себе сыну моему сказать: «Угождай ближнему», а твердил бы: «Угождай совести!» Любовь к ближнему должна быть запечатлена в сердце; благоговейное уважение к совести – в правилах. (П. А. Вяземский).

Я хотел бы славы, но для того, чтобы осветить ею могилу отца и колыбель моего сына. (П. А. Вяземский).

Какая же тут любовь, спросят, когда не за что любить? Спросите разрешения загадки этой у строителя сердца человеческого. За что любим мы с нежностию, с пристрастием брата недостойного, сына, за которого часто краснеем? Собственность – свойство не только в физическом, но в нравственном, не только в положительном, но и в отвлеченном отношении действует над нами какою-то талисманною силою. (П. А. Вяземский).

Мы живем в стране, столь бедной проявлениями идеального, что если мы не окружим себя в домашней жизни некоторой долей поэзии и хорошего вкуса, то легко можем утратить всякую утонченность чувства, всякое понятие об изящном. (П. Я. Чаадаев).

Жена и дети, друг, поверь – большое зло:

От них все скверное у нас произошло.

(А. С. Пушкин).

Избаловало нас начало.

И в гордой юности своей.

Заботились мы оба мало.

Судьбой гуляющих детей.

(А. С. Пушкин).

Родные люди вот какие:

Мы их обязаны ласкать,

Любить, душевно уважать.

И, по обычаю народа,

О Рождестве их навещать.

Или по почте поздравлять,

Чтоб остальное время года.

Не думали о нас они…

(А. С. Пушкин).

И хоть бесчувственному телу.

Равно повсюду истлевать,

Но ближе к милому пределу.

Мне все б хотелось почивать.

(А. С. Пушкин).

Учись, мой сын, науки сокращают.

Нам опыты быстротекущей жизни.

(А. С. Пушкин).

…Не может быть излишка в подробностях, касающихся любимых людей. (Ф. И. Тютчев).

Матушка моя занята надзором за нравственностью целого околодка, и потому ей некогда присмотреть ни за моею, ни за своею собственною… (В. Ф. Одоевский).

Нет уз святее товарищества! Отец любит свое дитя, мать любит свое дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови, может один только человек. (Н. В. Гоголь).

…Родство по душе выше всякого кровного родства. (Н. В. Гоголь).

Все человечество готов он обнять, как брата, а брата не обнимет. (Н. В. Гоголь).

Весь мир не полюбишь, если не начнешь прежде любить тех, которые стоят поближе к тебе и имеют случай огорчить тебя. (Н. В. Гоголь).

Я не хочу счастия и даром, если не буду спокоен насчет каждого из моих братий по крови, – костей от костей моих и плоти от плоти моей. (В. Г. Белинский).

Согласитесь, что как бы много ни любили мы другого, но себя все больше любим; так можно ли требовать от того, кто не любит себя, чтоб он любил другого?.. (В. Г. Белинский).

Сколько есть отцов и матерей, которые действительно по-своему любят своих детей, но считают священною обязанностию беспрестанно твердить им, что они обязаны своим родителям и жизнию, и одеждой, и воспитанием! Эти несчастные и не догадываются, что они сами лишают себя детей… (В. Г. Белинский).

Богаты мы, едва из колыбели,

Ошибками отцов и поздним их умом…

(М. Ю. Лермонтов).

Горька неправая укоризна в устах людей, которых любишь… (И. С. Тургенев).

…Как будто от таких отцов.

Герои где-нибудь родятся?

(Н. А. Некрасов).

Да ведь книги-то для увеселения пишутся; почитал, да и бросил. Не по книгам живут, а по наставлениям родительским. (А. Н. Островский).

Так много возникает воспоминаний прошедшего, когда стараешься воскресить в воображении черты любимого существа, что сквозь эти воспоминания, как сквозь слезы, смутно видишь их. Это слезы воображения. (Л. Н. Толстой).

А какая может быть любовь без уважения? Ежели бы я не боялся обвинения в парадоксальности, я бы сказал, что великое зло, когда родители переживают полное развитие своих детей. (Л. Н. Толстой).

Как часто бывает, что вы года видите семейство под одной и той же ложной завесой приличия и истинные отношения его членов остаются для вас тайной (я даже замечал, что чем непроницаемее и потому красивее эта завеса, тем грубее бывают истинные, скрытые от вас отношения)!.. Часто не так больно со всего размаху удариться головой о притолоку, как чуть-чуть, легонько дотронуться до наболевшего, натруженного места. И такое натруженное, больное место бывает почти в каждом семействе. (Л. Н. Толстой).

Но трудно человеку недовольному не упрекать кого-нибудь другого, и того самого, кто ближе всего ему, в том, в чем он недоволен. (Л. Н. Толстой).

«Я ПОМНЮ ЧУДНОЕ МГНОВЕНЬЕ».

Истинная любовь может наслаждаться без чувственных наслаждений, даже и тогда, когда предмет ея за отдаленными морями скрывается… Одним словом, удовольствия любви бесчисленны; ни тиранство родителей, ни тиранство самого рока не может отнять их у нежного сердца – и кому сии удовольствия не известны, тот не называй себя чувствительным!

(Н. М. Карамзин).

Амур, смеясь, все клятвы пишет.

Стрелою на воде.

(К. Н. Батюшков).

…И гордый ум не победит.

Любви – холодными словами.

(К. Н. Батюшков).

Прекрасная женщина всегда божество, особливо если мила и умна, если хочет нравиться. Но где она привлекательнее? – За арфой, за книгою, за пяльцами, за молитвою или в кадрили? – Нет совсем! – а за столом, когда она делает салат. (К. Н. Батюшков).

Но можно ли бранить женщин? Можно, браните смело. У них столько же добродетелей, сколько пороков. (К. Н. Батюшков).

О женщины, какой мудрец вас разгадает?

В вас две природы, в вас два спорят существа.

В вас часто любит голова.

И часто сердце рассуждает.

(П. А. Вяземский).

В женщинах мы видим торжество силы слабостей. Женщины правят, господствуют нами, но чем? Слабостями своими, которые нас привлекают и очаровывают. Они напоминают ваяние, представляющее амура верхом на льве. Дитя обуздывает царя зверей. (П. А. Вяземский).

Бог знает почему: когда разыграется сердце – остроумие прячется так далеко, что его не выманишь ни мольбами, ни угрозами. И что ни говори – я не верю многословной любви в романах. (А. А. Бестужев).

Тяжко любить без надежды на счастие, тяжело без надежды взаимности; но беспримерно тяжелее видеть себя любимым и не сметь словом любви вызвать признания, жаждать его, как отрады небесной, и бежать, как преступления чести; не иметь права на ревность и таять от страха измены; винить свой холод в ее огорчениях, множить собственные муки то упреками против любви, то против долга!.. (А. А. Бестужев).

В книге любви всего милей страница ошибок… (А. А. Бестужев).

…Природа и светская любовь не делают скачков… (А. А. Бестужев).

…Глубокие чувства редко проявляются именно потому, что они глубоки… (А. А. Бестужев).

Глубокую истину высказал тот, кто сказал, что женщина, любя впервые, любит любовника, потом уже одну любовь. В первом случае вся она будто поглощена бытием друга, и малейший страх за него, кратчайшая с ним разлука для нее уже истинное бедствие. Во всех последующих любовник для нее уже не предмет, но только средство наслаждения, и, проливая слезы разлуки, она уже озирается кругом, ее сердце, как пустой дом, требует постояльца: любовь для нее уже не страсть, а привычка. (А. А. Бестужев).

Мне дорого любви моей мученье,

Пускай умру, но пусть умру любя!

(А. С. Пушкин).

…Кому судьбою непременной.

Девичье сердце суждено,

Тот будет мил назло вселенной;

Сердиться глупо и грешно.

(А. С. Пушкин).

…Но я, любя, был глуп и нем.

(А. С. Пушкин).

Чем меньше женщину мы любим,

Тем легче нравимся мы ей…

(А. С. Пушкин).

Что ни говори, а любовь без надежд и требований трогает сердце женское вернее всех расчетов обольщения. (А. С. Пушкин).

Ничто так не воспламеняет любви, как ободрительное замечание постороннего. Любовь слепа и, не доверяя самой себе, торопливо хватается за всякую опору. (А. С. Пушкин).

…Но близ любезной укротим.

Желаний пылких нетерпенье!

Мы ими счастию вредим.

И сокращаем наслажденье.

(Е. А. Баратынский).

Меж мудрецами был чудак:

«Я мыслю, – пишет он, – итак,

Я несомненно существую».

Нет! любишь ты и потому.

Ты существуешь, – я пойму.

Скорее истину такую.

(Е. А. Баратынский).

…Нет в природе мускуса, который продолжил бы жизнь умирающей любви… (Н. Ф. Павлов).

Любовь, любовь – гласит преданье —

Союз души с душой родной —

Их съединенье, сочетанье,

И роковое их слиянье,

И поединок роковой…

(Ф. И. Тютчев).

Любовь требует свободы; отдаваясь друг другу по временам, любящиеся по временам хотят принадлежать и самим себе. (В. Г. Белинский).

Мы понимаем это трепетное, робкое обожание женщины, в которое не входит ни одно дерзкое желание, но это не платонизм; это первый момент первой свежей, девственной любви, – это не отсутствие страсти, а страсть, которая еще боится сказаться самой себе. (С этого начинается первая любовь, но остановиться на этом так же смешно и глупо, как захотеть остаться на всю жизнь ребенком и ездить верхом на палочке.) Любовь имеет свои законы развития, свои возрасты, как цветы, как жизнь человеческая. (В. Г. Белинский).

Любящие души, однажды обманутые, не уничтожают, но переносят только избыток своего небесного огня к лицу более достойному. (В. А. Соллогуб).

Как знать, быть может, те мгновенья,

Что протекли у ног твоих,

Я отнимал у вдохновенья!

А чем ты заменила их?

(М. Ю. Лермонтов).

…Иль женщин уважать возможно,

Когда мне ангел изменил?

(М. Ю. Лермонтов).

Была без радости любовь,

Разлука будет без печали.

(М. Ю. Лермонтов).

…Я вас спрошу, об чем женщины не плачут: слезы их оружие нападательное и оборонительное. Досада, радость, бессильная ненависть, бессильная любовь имеют у них одно выражение… (М. Ю. Лермонтов).

Грустно, а надо признаться, что самая чистейшая любовь наполовину перемешана с самолюбием. (М. Ю. Лермонтов).

Смешно мне, смешно, что, так пылко любя,

Ее ты не любишь, а любишь себя.

(А. К. Толстой).

Когда любовь.

Есть ложь, то все понятия и чувства,

Которые она в себе вмещает:

Честь, совесть, состраданье, дружба, верность,

Религия, законов уваженье,

Привязанность к отечеству – все ложь!

(А. К. Толстой).

Вся жизнь есть злая шутка,

И, если все явленья перебрать.

И призраки пустые все откинуть,

Останется лишь чувственность одна,

Любви ничтожный, искаженный снимок,

Который иногда, зажмуря очи,

Еще принять мы можем за любовь.

(А. К. Толстой).

Трудно и хлопотно заставить полюбить себя, но весьма легко и просто прикидываться равнодушным, молчаливым гордецом. (И. С. Тургенев).

Любовные письма читаются обыкновенно только двумя особами (зато тысячу раз сряду), но уж третьей особе они несносны, если не смешны. (И. С. Тургенев).

Неужели же должно думать, что некоторые недостатки в человеке – самоуверенность, например, или легкомыслие – необходимы для того, чтоб женщина к нему привязалась? Или любовь боится совершенства, возможного на земле совершенства, как чего-то чуждого и страшного для нее? (И. С. Тургенев).

Друг мой, бессильны слова, – одни поцелуи все сильны… (А. А. Фет).

Не сумела ты любить,

Я – забыть не в силах.

(А. А. Фет).

Есть любовь, которую сама природа подсказывает женщине; на эту любовь нельзя не ответить; эта любовь знает тайну. А то есть другая любовь, напускная, пансионного и институтского происхождения, так называемое обожание; эта любовь напоказ; ее ужасно боятся мужчины… (А. Н. Островский).

Мне было отрадно переменить изношенное чувство привычной преданности на свежее чувство любви, исполненной таинственности и неизвестности. Сверх того, в одно и то же время разлюбить и полюбить – значит полюбить вдвое сильнее, чем прежде. (Л. Н. Толстой).

СОЛНЦЕ БРАКА.

…И солнце брака затмевает.

Звезду стыдливую любви.

(А. С. Пушкин).

В одну телегу впрячь неможно.

Коня и трепетную лань.

(А. С. Пушкин).

Но жена не рукавица:

С белой ручки не стряхнешь,

Да за пояс не заткнешь.

(А. С. Пушкин).

Если мужчина любит унизить женщину до себя, то женщина всегда возвышает его над собой и над целым миром. (Н. Ф. Павлов).

Плохой обед, даже подле существа любимого – дело неприятное, когда есть хочется. Не оттого ли это, что любовь проходит, а аппетит – никогда. (В. А. Соллогуб).

Кто устоит против разлуки,

Соблазна новой красоты,

Против усталости и скуки.

И своенравия мечты?

(М. Ю. Лермонтов).

Женщина в двадцать восемь лет, жена и мать, не должна походить на девочку: недаром же она жила. (И. С. Тургенев).

Но знаете ли, какая разница между ошибкою нашего брата и ошибкою женщины?.. Вот какая: мужчина может, например, сказать, что дважды два – не четыре, а пять или три с половиною; а женщина скажет, что дважды два – стеариновая свечка. (И. С. Тургенев).

Ты говоришь женщине дело, по убеждению; а она до тех пор не успокоится, пока не придумает какой-нибудь мелкой, посторонней причины, заставляющей тебя говорить именно так, а не иначе. (И. С. Тургенев).

Не всякому дано любви хмельной напиток.

Разбавить дружбы трезвою водой,

И дотянуть его до старости глубокой.

С наперсницей, когда-то молодой.

(Я. П. Полонский).

Инстинкт в выборе своем непогрешим; невозможно придумать более наглядного и осязательного сближения, чем сближение жаждущих друг друга уст. (А. А. Фет).

Если проза в любви неизбежна,

Так возьмем и с нее долю счастья:

После ссоры так полно, так нежно.

Возвращенье любви и участья…

(Н. А. Некрасов).

…Любовь-то и заключается в добровольно дарованном от любимого предмета праве над ним тиранствовать. (Ф. М. Достоевский).

…Уж очень у нас женщины в обиде и во всяком забвении живут, – нет такого ничтожного, последнего мужичонки, который бы не считал бабу ниже себя. (А. Н. Островский).

Начнете входить в положение жены, так можно приобресть дурную привычку входить в чужое положение вообще. Если последовательно идти по этому пути, так можно дойти до юродства. Там сирые да убогие, несчастные да угнетенные; придешь, пожалуй, к заключению, что надо имение раздать нищим, а самому с цветочком бегать босиком по морозу. (А. Н. Островский).

…В жизни есть только одно несомненное счастье – жить для другого. (Л. Н. Толстой).

Легче самому уступать, чем гнуть других… и нет того положения, в котором бы нельзя было быть счастливым. (Л. Н. Толстой).

Для того чтобы предпринять что-нибудь в семейной жизни, необходимы или совершеннейший раздор между супругами, или любовное согласие. Когда же отношения супругов неопределенны и нет ни того, ни другого, никакое дело не может быть предпринято. (Л. Н. Толстой).

Бо́льшая часть мужчин требуют от своих жен достоинств, которых сами они не стоят. (Л. Н. Толстой).

ОТ ИДЕАЛА ДО КАРИКАТУРЫ.

Но великий муж самыми ошибками доказывает свое величие; их трудно или невозможно изгладить – как хорошее, так и худое делает он навеки.

(Н. М. Карамзин).

Кто самолюбием чрез меру поражен,

Тот мил себе и в том, чем он другим смешон.

(И. А. Крылов).

Добродетель идет мимо счастия и злополучия, на то и на другое бросая презрительные взоры. (К. Н. Батюшков).

Великие мысли истекают из сердца. (К. Н. Батюшков).

Великие люди предпринимают великие дела, потому что они велики, а дураки – потому, что считают их безделками. (К. Н. Батюшков).

Но горе тому, кто принял бы иллюзии своего тщеславия или заблуждения своего разума за необычайное озарение, освобождающее от общего закона. (П. Я. Чаадаев).

Тьмы низких истин мне дороже.

Нас возвышающий обман…

Оставь герою сердце! Что же.

Он будет без него? Тиран…

(А. С. Пушкин).

Как с вашим сердцем и умом.

Быть чувства мелкого рабом?

(А. С. Пушкин).

Ах, если бы живые крылья.

Души, парящей над толпой,

Ее спасали от насилья.

Бессмертной пошлости людской!

(Ф. И. Тютчев).

Велико, трогательно раскаяние грешника; но еще возвышеннее смирение великого человека, который после свершения великого дела упрекает себя, зачем не совершил большего. (В. Ф. Одоевский).

Сказать, что существуют пределы для духа человеческого, может только тот, для кого не существует этих пределов. (В. Ф. Одоевский).

С бою счастья не возьмешь. Но не должно забывать, что не счастье, а достоинство человеческое – главная цель в жизни. (И. С. Тургенев).

…Светские люди даже не бросают, а просто роняют человека, ставшего им ненужным: как перчатку после бала, как бумажку с конфетки… (И. С. Тургенев).

Кто, жертвуя собою, вздумал бы сперва рассчитывать и взвешивать все последствия, всю вероятность пользы своего поступка, тот едва ли способен на самопожертвование. (И. С. Тургенев).

…Древние называли своих богов завистливыми… почему бы и нам не думать, что некоторая доля смешного неминуемо должна примешиваться к поступкам, к самому характеру людей, призванных на великое новое дело, как дань, как успокоительная жертва завистливым богам? (И. С. Тургенев).

Появление пошлости бывает часто полезно в жизни: оно ослабляет слишком высоко настроенные струны, отрезвляет самоуверенные или самозабывчивые чувства, напоминая им свое близкое родство с ними. (И. С. Тургенев).

Признаться сказать, я забыл, господа,

Что думает алая роза, когда.

Ей где-то во мраке поет соловей,

И даже не знаю, поет ли он ей.

Но знаю, что думает русский мужик,

Который и думать-то вовсе отвык…

(Я. П. Полонский).

Молва и слава – два врага;

Молва мне не судья, и я ей не слуга.

(Я. П. Полонский).

Я за то глубоко презираю себя,

Что потратил свой век, никого не любя…

(Н. А. Некрасов).

Судьба на гениев скупа,

Она веками их рождает!..

(Н. А. Некрасов).

…Я гордостью, ты знаешь, болен.

И не сменяю ни на чью.

Судьбу плачевную мою,

Хоть очень ею недоволен.

(Н. А. Некрасов).

Мы рассчитываем наши выгоды даже в великодушнейших, даже в бескорыстнейших делах наших, рассчитываем неприметно, невольно! Конечно, почти все себя же обманывают, уверяя себя самих, что действуют из одного благородства. (Ф. М. Достоевский).

Но гений, покамест еще собирался прославиться, требовал награды немедленной. (Ф. М. Достоевский).

Низкая душа, выйдя из-под гнета, сама гнетет. (Ф. М. Достоевский).

Я кричу: дайте мне человека, чтоб я мог любить его, а мне суют Фалалея! Фалалея ли я полюблю? (Ф. М. Достоевский).

Вот видите ли, если вместо дворца будет курятник и пойдет дождь, я, может быть, и влезу в курятник, чтоб не замочиться, но все-таки курятника не приму за дворец из благодарности, что он меня от дождя сохранил. (Ф. М. Достоевский).

Человек есть существо, ко всему привыкающее, и, я думаю, это самое лучшее его определение. (Ф. М. Достоевский).

Ко всему-то подлец-человек привыкает! (Ф. М. Достоевский).

…Человек вообще очень и очень даже любит быть оскорбленным… (Ф. М. Достоевский).

Надо быть слишком подло влюбленным в себя, чтобы писать без стыда о самом себе. (Ф. М. Достоевский).

А что ж, может, и лучше, что оскорбляют люди: по крайней мере избавляют от несчастия любить их. (Ф. М. Достоевский).

Друг мой, любить людей так, как они есть, невозможно. И однако же, должно. И потому делай им добро, скрепя свои чувства, зажимая нос и закрывая глаза (последнее необходимо). Переноси от них зло, не сердясь на них по возможности, «памятуя, что и ты человек». Разумеется, ты поставлен быть с ними строгим, если дано тебе быть хоть чуть-чуть поумнее средины. Люди по природе своей низки и любят любить из страху; не поддавайся на такую любовь и не переставай презирать… Умей презирать даже и тогда, когда они хороши, ибо всего чаще тут-то они и скверны. О милый мой, я судя по себе сказал это! Кто лишь чуть-чуть не глуп, тот не может жить и не презирать себя, честен он или бесчестен – это все равно. Любить своего ближнего и не презирать его – невозможно. (Ф. М. Достоевский).

Сильно развитая личность, вполне уверенная в своем праве быть личностью, уже не имеющая за себя никакого страха, ничего не может и сделать другого из своей личности, то есть никакого более употребления, как отдать ее всю всем, чтоб и другие все были точно такими же самоправными и счастливыми личностями. Это закон природы; к этому тянет нормального человека. Но тут есть один волосок, один самый тоненький волосок, но который если попадется под машину, то все разом треснет и разрушится. Именно: беда иметь при этом случае хоть какой-нибудь самый малейший расчет в пользу собственной выгоды. (Ф. М. Достоевский).

А надевши фрак, трудно переменить его на кафтан. (А. Н. Островский).

Я читаю, а сам не верю тому, что написано: какие бы мне документы ни приводили, я не верю; хоть будь там написано, что дважды два – четыре, я не верю, потому что я тверд умом. (А. Н. Островский).

Черта нарочно пишут пострашнее, чтоб его боялись. А если черту нужно соблазнить кого-нибудь, так ему вовсе не расчет являться в таком безобразном виде, чтоб его сразу узнали. (А. Н. Островский).

…Позвольте для вас какую-нибудь подлость сделать. (А. Н. Островский).

Свои-то мы свои, да вот что, друг:

Уж очень это дело-то велико,

А у тебя язык некстати долог.

А, веришь ли, так душу и мутит,

Когда святое дело осрамляют.

Речами праздными. Зело противно!

Как если пес какой нечистым рылом.

Нанюхает на трапезе хлеб-соль.

(А. Н. Островский).

Все люди в праздник пьют, а мы не так:

У нас когда вино, тогда и праздник.

(А. Н. Островский).

…Для него разницы между честным и бесчестным поступком не существует, пока его не побили. (А. Н. Островский).

Все тайны – наголо! Все души – нараспашку!

Так люди не были правдивы никогда.

Но можно маску снять; зачем снимать рубашку?

Пусть лицемерья нет; зачем же нет стыда?

(А. М. Жемчужников).

Вот только где теперь встречаются примеры,

Как и в бесстыдности блюдется чувство меры.

(А. М. Жемчужников).

Из мрамора резцом ваяют Аполлона,

Но разве вылепишь его из нечистот?

(А. М. Жемчужников).

Поэтому, если мы встречаем человека, который, говоря о жизни, драпируется в мантию научных, умственных и общественных интересов и уверяет, что никогда не бывает так счастлив и не живет такою полною жизнью, как исследуя вопрос о пришествии варягов или о месте погребения князя Пожарского, то можно сказать наверное, что этот человек или преднамеренно, или бессознательно скрывает свои настоящие чувства. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Какая-нибудь тайна тут есть. «Не белы снеги» запоют – слушать без слез не можем, а обдирать народ – это вольным духом, сейчас! (М. Е. Салтыков-Щедрин).

А в сущности, что такое Петербург? – тот же сын Москвы, с тою только особенностью, что имеет форму окна в Европу, вырезанного цензурными ножницами. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Все высокие чувства соединены с какой-то неопределенной грустью. (Л. Н. Толстой).

Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии. (Л. Н. Толстой).

У нас любой Хома становится пророком;

Паясничаем мы со святостью моленья,

Но молимся зато вприсядку или скоком…

(К. К. Случевский).

Ах, красота – это страшная сила!

(С. Я. Надсон).

…Сколько подвигов мысли, и мук, и трудов, —

И итог этих трудных, рабочих веков —

Пир животного, сытого чувства!

(С. Я. Надсон).

И СТАРЫМ БРЕДИТ НОВИЗНА.

В человеческой натуре есть две противные склонности: одна влечет сердце наше всегда к новым предметам, а другая привязывает нас к старым; одну называют непостоянством, любовию к новостям, а другую привычкою. Мы скучаем единообразием и желаем перемен; однако ж, расставаясь с тем, к чему душа наша привыкла, чувствуем горечь и сожаление. Счастлив тот, в ком сии две наклонности равносильны! но в ком одна другую перевесит, тот будет или вечным бродягою, ветреным, беспокойным, мелким в духе; или холодным, ленивым, нечувствительным.

(Н. М. Карамзин).

Жизнь наша делится на две эпохи: первую проводим в будущем, а вторую в прошедшем. До некоторых лет, в гордости надежд своих, человек смотрит вперед, с мыслию: «Там, там ожидает меня судьба, достойная моего сердца!» Потери мало огорчают его; будущее кажется ему несметною казною, приготовленною для его удовольствий. Но когда горячка юности пройдет, когда сто раз оскорбленное самолюбие поневоле научится смирению; когда, сто раз обманутые надеждою, наконец перестаем ей верить; тогда, с досадою оставляя будущее, обращаем глаза на прошедшее, и хотим некоторыми приятными воспоминаниями заменить потерянное счастие лестных ожиданий, говоря себе в утешение: и мы, и мы были в Аркадии! Тогда, тогда единственно научаемся дорожить и настоящим… (Н. М. Карамзин).

История в некотором смысле есть священная книга народов: главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности; скрижаль откровений и правил; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего. (Н. М. Карамзин).

Любовь стареется, почтение также.

(К. Н. Батюшков).

Если в политике допустить предвидение, то это выйдет хуже похищений. Всякий станет предвидеть небылицу по своим выгодам и затеям и будет тревожить своего соседа требованием, чтобы он удовлетворил его предвидению. (М. А. Фонвизин).

Ученье новое для нас не без изъяна,

Я сам смущаюсь им, как ни упрям мой нрав;

Посмотришь на иных и скажешь: Дарвин прав!

Праматерь их и впрямь должна быть обезьяна.

(П. А. Вяземский).

Надо избавиться от всякого суетного любопытства, разбивающего и уродующего жизнь, и первым делом искоренить упорную склонность сердца увлекаться новинками, гоняться за злобами дня и вследствие этого постоянно с жадностью ожидать того, что случится завтра. Иначе вы не обретете ни мира, ни благополучия, а одни только разочарования и отвращение. (П. Я. Чаадаев).

Что пользы людям в единении со Спасителем, если они разъединены между собою? (П. Я. Чаадаев).

Стоит поддерживать самые давние идеи с некоторой долей убеждения, чтобы их приняли за какие-то странные новости. (П. Я. Чаадаев).

…Никто не спросит, как оно —

Бессмысленно или умно,

Или плачевно, иль смешно?

Лишь только бы новее было;

Всегда что ново, то и мило.

(А. С. Грибоедов).

За новизной бежать смиренно.

Народ бессмысленный привык…

(А. С. Пушкин).

Понятна мне времен превратность,

Не прекословлю, право, ей:

У нас нова рожденьем знатность,

И чем новее, тем знатней.

(А. С. Пушкин).

Новейшие врали вралей старинных стоят… (А. С. Пушкин).

…И устарела старина,

И старым бредит новизна.

(А. С. Пушкин).

О люди! все похожи вы.

На прародительницу Эву:

Что вам дано, то не влечет,

Вас непрестанно змий зовет.

К себе, к таинственному древу;

Запретный плод вам подавай,

А без того вам рай не рай.

(А. С. Пушкин).

…Уж носятся сомнительные слухи,

Уж новизна сменяет новизну…

(А. С. Пушкин).

Если скажут, что мои мысли уже были кем-нибудь выражены: то можно скорее поручиться за их справедливость. Если найдут, что они новы, но несправедливы: то, по крайней мере, мне останется честь изобретения. Если же заметят, что они и стары и несправедливы: то я рад буду случаю узнать новое и отстать от несправедливого. (В. Ф. Одоевский).

Общества падают не от сильных каких-нибудь потрясений, не вследствие какой-нибудь борьбы; они падают, как иногда старые деревья, утратившие весь свой жизненный сок и еще недавно выдержавшие сильную бурю… они умирают, как умирают старики, которым по народной поговорке надоело жить. Только умственно слепому позволено было бы не видеть тут необходимости исторической. (А. С. Хомяков).

И все, волнуяся, искали.

Мы сновиденья своего;

И нам, утихшим, жаль едва ли,

Что ужили́сь мы без него.

(К. К. Павлова).

Но вместо того, чтобы строго судить свое прошедшее, гораздо лучше быть неумолимым к своим занятиям настоящим. (Н. В. Гоголь).

Мы так непостижимо устроены, наши нервы так странно связаны, что только внезапное, оглушающее с первого взгляда, производит на нас потрясение. (Н. В. Гоголь).

Нет, отыщи в минувшем событье подобное настоящему, заставь его выступить ярко и порази его в виду всех, как поражено было оно гневом Божьим в свое время; бей в прошедшем настоящее, и в двойную силу облечется твое слово: живей через то выступит прошедшее и криком закричит настоящее. (Н. В. Гоголь).

Слепой фанатизм всегда бывает уделом младенчествующих сообществ. (В. Г. Белинский).

Великая в обычае есть сила;

Привычка людям – бич или узда…

(А. К. Толстой).

…От идей и вопросов нельзя отчураться, как от своей тени. Они изменяются вместе с нами, на время как бы утихают и как будто замирают, чтобы потом возникнуть в новом виде и с новою силою. (К. Д. Кавелин).

Весь мир открыт моим очам,

Я снова горд, могуч, спокоен —

Пускай разрушен прежний храм,

О чем жалеть, когда построен.

Другой – не на холме гробов,

Не из разбросанных обломков.

Той ветхой храмины отцов…

(Я. П. Полонский).

Доброю няней прильнув к изголовью,

Старая песня, звучи надо мной!

(А. А. Фет).

Прочна суровая среда,

Где поколения людей.

Живут и гибнут без следа.

И без урока для детей!

(Н. А. Некрасов).

Жаль не крепостного права, а жаль того, что право это, несмотря на упразднение, еще живет в сердцах наших. Отрешившись от него внешним образом, мы не выработали в себе ни бодрости, составляющей первый признак освобожденного от пут человека, ни новых взглядов на жизнь, ни более притязательных требований к ней, ни нового права, а просто-напросто успокоились на одном формальном признании факта упразднения. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Конечно, некоторые подробности изменились, но разве подробности когда-нибудь составляли что-нибудь существенное? Сегодня они имеют один вид, завтра – будут иметь другой. Если главная основа жизни не поколеблена, то нет ничего легче, как дать подробностям ту или другую форму – какую хочешь. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

ВЕК НЫНЕШНИЙ И ВЕК МИНУВШИЙ.

Если бы человеку, самому благополучному, вдруг открылось будущее, то замерло бы сердце его от ужаса, и язык его онемел бы в самую ту минуту, в которую он думал назвать себя счастливейшим из смертных!..

(Н. М. Карамзин).

О милых спутниках, которые наш свет.

Своим сопутствием для нас животворили,

Не говори с тоской: их нет,

Но с благодарностию: были.

(В. А. Жуковский).

Жизнь живущих неверна,

Жизнь отживших неизменна!

(В. А. Жуковский).

Все близкое мне зрится отдаленным,

Отжившее, как прежде, оживленным.

(В. А. Жуковский).

Общественные бедствия являются предупреждениями, которые провидение дает царям и народам, чтобы просветить их относительно их взаимных обязательств. (М. С. Лунин).

А люди? – люди станут боги,

Или их громом пришибет.

(Ф. Н. Глинка).

Философия господствует над протекшим и будущим: настоящее убивает ее. (К. Н. Батюшков).

Сыны другого поколенья,

Мы в новом – прошлогодний цвет:

Живых нам чужды впечатленья,

А нашим – в них сочувствий нет.

(П. А. Вяземский).

Слова: прошедшее, настоящее, будущее – имеют значение условное и переносное. Всякое настоящее было когда-то будущим и это будущее обратится в прошедшее. Иное старое может оставаться в стороне и в забвении; но тут нет еще доказательства, что оно устарело; оно только вышло из употребления. Это так, но запрос на него может возродиться. (П. А. Вяземский).

Когда газета позабудет.

Людей морочить без стыда,

Суббота отрицать не будет.

Того, что скажет середа?

(П. А. Вяземский).

…Мир не сочувствует ничему глубокому. Он отвращает глаза от великих убеждений, глубокая идея его утомляет. (П. Я. Чаадаев).

Если провидение и определило мою судьбу бесповоротно, какое мне до этого дело, раз его власти я не ощущаю? (П. Я. Чаадаев).

Итак, ни отыскивать связь времен, ни вечно работать над фактическим материалом – ни к чему не ведет. Надо стремиться к тому, чтобы уяснить нравственный смысл всяких исторических эпох; надо стараться точно определить черты каждого века по законам практического разума. (П. Я. Чаадаев).

…Прошлое уже нам неподвластно, но будущее зависит от нас. (П. Я. Чаадаев).

…Наш век – торгаш; в сей век железный.

Без денег и свободы нет.

(А. С. Пушкин).

Сердце в будущем живет;

Настоящее уныло:

Все мгновенно, все пройдет;

Что пройдет, то будет мило.

(А. С. Пушкин).

Как часто мимо вас проходит человек,

Над кем ругается слепой и буйный век,

Но чей высокий лик в грядущем поколенье.

Поэта приведет в восторг и умиленье!

(А. С. Пушкин).

Ужасный век, ужасные сердца!

(А. С. Пушкин).

Век шествует путем своим железным,

В сердцах корысть, и общая мечта.

Час от часу насущным и полезным.

Отчетливей, бесстыдней занята.

Исчезнули при свете просвещенья.

Поэзии ребяческие сны,

И не о ней хлопочут поколенья,

Промышленным заботам преданы.

(Е. А. Баратынский).

Не плоть, а дух растлился в наши дни.

(Ф. И. Тютчев).

В истории человеческих обществ существует роковой закон, который почти никогда не изменял себе. Великие кризисы, великие кары наступают обычно не тогда, когда беззаконие доведено до предела, когда оно царствует и управляет во всеоружии силы и бесстыдства. Нет, взрыв разражается по большей части при первой робкой попытке возврата к добру, при первом искреннем, быть может, но неуверенном и несмелом поползновении к необходимому исправлению. (Ф. И. Тютчев).

Стоит только попристальнее вглядеться в настоящее, будущее вдруг выступит само собою. (Н. В. Гоголь).

Человек нетерпелив; он думает, что с падением одного тотчас начинается лучшее, но история не торопится. Разрушая один порядок вещей, она дает время сгнить его развалинам, и разрушители прежнего порядка никогда не видят своими глазами той цели, к которой шли они. (Т. Н. Грановский).

Мы часто своего прошедшего не понимаем… где же нам отвечать за будущее? На будущее цепей не наложишь. (И. С. Тургенев).

…И снова слушает бедняжка-человек,

Что будет диктовать ему грядущий век…

(Я. П. Полонский).

Хорошее время не с неба падает, а мы его делаем; оно заключается в сердце нашем… (Ф. М. Достоевский).

…Не все понимают, что мода есть тот же прогресс, хотя чисто фактический, бессознательный, а все-таки прогресс. (А. Н. Островский).

ПАМЯТЬ СЕРДЦА И РАССУДКА.

О, память сердца! ты сильней.

Рассудка памяти печальной.

И часто сладостью своей.

Меня в стране пленяешь дальной.

(К. Н. Батюшков).

Отдаваясь движению вперед, люди очень склонны забывать отправную точку. (Н. И. Тургенев).

Что скажут внуки наши о своих предках, прославившихся многим, – когда не найдут одного важного цветка в венце их славы? Предки наши, скажут они, показали доблести свои в действиях за честь и гремящую славу отечества, но где дела их в пользу гражданского счастия отечества?.. Какое сердце не содрогнется при таких упреках? Какие парадоксы могут их опровергнуть? (Н. И. Тургенев).

Дело не в том, чтобы заполнять память фактами, их там и так слишком много. Большая ошибка думать, будто обилие фактов обеспечивает в истории достоверность. … Незнание истории вызывается совсем не незнанием фактов, а недостатком их осмысливания и ошибками в рассуждении. (П. Я. Чаадаев).

Часто одна черта, удачно схваченная, проливает больше света и больше доказывает, чем целая хроника. Итак, вот наше правило: будем размышлять о фактах, которые нам известны, и постараемся держать в уме больше живых образов, чем мертвого материала. (П. Я. Чаадаев).

Ведь протекшее определяет будущее: таков закон жизни. Отказаться от своего прошлого, значит лишить себя будущего. (П. Я. Чаадаев).

…Скажи: есть память обо мне,

Есть в мире сердце, где живу я…

(А. С. Пушкин).

Но, как вино – печаль минувших дней.

В моей душе чем старе, тем сильней.

(А. С. Пушкин).

Дела давно минувших дней,

Преданья старины глубокой.

(А. С. Пушкин).

…Мне жаль, что шайка торгашей.

Лягает в плоских эпиграммах.

Святую нашу старину.

(А. С. Пушкин, черновик).

…Да ведают потомки православных.

Земли родной минувшую судьбу…

(А. С. Пушкин).

Мы гордимся не славою предков, но чином какого-нибудь дяди или балами двоюродной сестры. Заметьте, что неуважение к предкам есть первый признак дикости и безнравственности. (А. С. Пушкин).

Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие… Бескорыстная мысль, что внуки будут уважены за имя, нами им переданное, не есть ли благороднейшая надежда человеческого сердца? (А. С. Пушкин).

Всякая строчка великого писателя становится драгоценной для потомства. Мы с любопытством рассматриваем автографы, хотя бы они были не что иное, как отрывок из расходной тетради или записка к портному об отсрочке платежа. (А. С. Пушкин).

Предрассудок! он обломок.

Древней правды. Храм упал;

А руин его потомок.

Языка не разгадал.

(Е. А. Баратынский).

…Человечество… как брошенный сверху камень, который беспрестанно ускоряет свое движение; будущим поколениям столько будет дела в настоящем, что они гораздо больше нас раззнакомятся с прошедшим; этому поможет неминуемое истребление наших письменных памятников… (В. Ф. Одоевский).

Если со вниманием рассмотреть все несчастья нынешнего общества, то найдем, что основанием каждого из них есть какая-нибудь мысль древней мудрости, от ветхости времени опростонародившейся. Если перенести героев древних во всей их полноте в наше время, они были бы величайшими злодеями, а наши преступники были бы героями древности. (В. Ф. Одоевский).

Человеку должно знать не одно прошедшее, забывая о настоящем; равным образом ему не должно знать одного будущего, забывая о настоящем. Знание и сообразование с одним прошедшим ввергает человека в летаргию, знание и сообразование с одним будущим ведет к беспредельной деятельности и, следственно, вредной, ибо вред в некотором смысле есть не что иное, как следствие деятельности, направленной к цели, отдаленной от настоящего момента. (В. Ф. Одоевский).

Не говорите: «То былое,

То старина, то грех отцов,

А наше племя молодое.

Не знает старых тех грехов».

Нет! этот грех – он вечно с вами,

Он в вас, он в жилах и крови,

Он сросся с вашими сердцами —

Сердцами, мертвыми к любви.

(А. С. Хомяков).

…Зачем тому, кто сердцем нищ,

Тревожить ныне словом тщетным.

Безмолвный мир святых кладбищ!..

(К. К. Павлова).

Кому же из близких моих я был действительно дорог, тот воздвигнет мне памятник иначе: воздвигнет он его в самом себе своей неколебимой твердостью в жизненном деле, бодреньем и освеженьем всех вокруг себя. (Н. В. Гоголь).

Недаром же историков называют художниками. Кажется, что бы делать искусству (в смысле художеству) там, где писатель связан источниками, фактами и должен только о том стараться, чтобы воспроизвести эти факты как можно вернее? Но в том-то и дело, что верное воспроизведение фактов невозможно при помощи одной эрудиции, а нужна еще фантазия. (В. Г. Белинский).

Конечно, ни народы, ни их вожди не поверяют поступков своих с учебниками всеобщей истории и не ищут в ней примеров и указаний для своей деятельности. Тем не менее нельзя отрицать в самых массах известного исторического смысла, более или менее развитого на основании сохранившихся преданий о прошедшем. (Т. Н. Грановский).

А где же искать объяснение всякого современного совершенства и недостатка, как не в историческом развитии? (Т. Н. Грановский).

Мы не можем смотреть на прошедшее иначе, как с точки зрения настоящего. В судьбе отцов мы ищем преимущественно объяснение собственной. (Т. Н. Грановский).

…Так храм оставленный – все храм,

Кумир поверженный – все бог!

(М. Ю. Лермонтов).

…И как-то весело и больно.

Тревожить язвы старых ран…

(М. Ю. Лермонтов).

Известно, нет событий без следа:

Прошедшее, прискорбно или мило,

Ни личностям доселе никогда,

Ни нациям с рук даром не сходило.

(А. К. Толстой).

…Ничто на свете не пропадает, и каждое дело, и каждое слово, и каждая мысль вырастает, как древо… (А. К. Толстой).

…Но кто из нас умел вовремя расстаться с своим прошедшим? Кто, скажите, кто не боится упреков, не говорю упреков женщины… упреков первого глупца? Кто из нас не поддавался желанию то щегольнуть великодушием, то себялюбиво поиграть с другим, преданным сердцем? Наконец, кто из нас в силах противиться мелкому самолюбию – мелким хорошим чувствам: сожалению и раскаянию?.. (И. С. Тургенев).

Не только нашим детям, но даже нам самим, трудно теперь вдуматься в своеобразную жизнь наших ближайших предков. (К. Д. Кавелин).

Очень немногие беспокоят себя вопросом, не скрывается ли за преданием чего-либо такого, что не принято, не переработано наукой и осталось вне ее области, за ее порогом, а между тем составляет живую потребность людей; но очень и очень многие это чувствуют, и такое чувство выражается отрицательно – в недовольстве наукою, знанием, которого не умеют определить, положительно – в цепкости, с которою держатся за предание, как за якорь спасения… (К. Д. Кавелин).

…Не тужи! как умрем,

Кто-нибудь и об нас проболтается.

Добрым словцом.

(Н. А. Некрасов).

Замечательно странное свойство.

В нас суровый наш климат развил —

Забываем явивших геройство,

Помним тех, кто себя посрамил.

(Н. А. Некрасов).

Нужны нам великие могилы,

Если нет величия в живых…

(Н. А. Некрасов).

Не надо мне монументов! В сердцах своих воздвигните мне монумент, а более ничего не надо, не надо, не надо! (Ф. М. Достоевский).

Нынче ни того, ни другого уж нет: ни девы розами не цветут, ни девок розгами не секут. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Увы! старинная мудрость завещала такое множество афоризмов, что из них, камень по камню, сложилась целая несокрушимая стена. Каждый из этих афоризмов утверждался на костях человеческих, запечатлен кровью, имеет за собой целую легенду подвижничества, протестов, воплей, смертей. Каждый из них поражает крайней несообразностью, прикрытой, ради приличия, какой-то пошлой меткостью, но вглядитесь в эту пошлость поглубже, и вы наверняка увидите на дне ее целый мартиролог. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Копилка жизни! Мелкие монеты!

Когда других монет не отыскать —

Они пригодны! Целые банкеты.

Воспоминанья могут задавать.

(К. К. Случевский).

ЛИЧНОСТЬ В ОБЩЕСТВЕ.

Уединение приятно тогда, когда оно есть отдых; но беспрестанное уединение есть путь к ничтожеству.

(Н. М. Карамзин).

А слава?.. Говорят, что она есть последнее утешение любовию растерзанного сердца; но слава, подобно розе любви, имеет свое терние, свои обманы и муки. Многие ли бывали ею счастливы? Первый звук ее возбуждает гидру зависти и злословия, которые будут шипеть за вами до гробовой доски и на самую могилу вашу изольют еще яд свой. (Н. М. Карамзин).

Заметьте, что холодные люди вообще бывают великие эгоисты. В них действует более ум, нежели сердце; ум же всегда обращается к собственной пользе, как магнит к северу. (Н. М. Карамзин).

…А что человеку (между нами будь сказано) занимательнее самого себя?.. (Н. М. Карамзин).

…Его немногие хвалили,

Он всех охотно прославлял.

(Н. М. Карамзин).

Кто самого себя не уважает, того, без сомнения, и другие уважать не будут. (Н. М. Карамзин).

Куда людей на свете много есть,

Которые везде хотят себя приплесть.

И любят хлопотать, где их совсем не просят.

(И. А. Крылов).

Собой других не заслонять,

В делах других не поперечить,

В словах своих не пусторечить.

И никого не осуждать…

О слабостях людей молчи!

О добродетелях – кричи!

(Ф. Н. Глинка).

Путешественник имеет много хозяев и мало друзей. (К. Н. Батюшков).

Не делай ничего такого, чего б не должен знать твой неприятель. (К. Н. Батюшков).

Терпеть не могу людей, которые все бранят, затем чтоб прослыть глубокомысленными умниками. (К. Н. Батюшков).

Человек в пустыне свободен, человек в обществе раб, бедный еще более раб, нежели богатый. (К. Н. Батюшков).

Иные удивляются тому, что ученые люди (под этим названием я разумею не тех, которые навьючили память свою словами) бывают рассеяны в обществе; а я удивляюсь тому, как иные из них могут быть примечательны и всегда осторожны в обществе. (К. Н. Батюшков).

…Он за словом в карман не ходит – это знаем, —

Но рад за деньгами ходить в чужой карман.

(П. А. Вяземский).

Когда безбожье было в моде,

Он был безбожным хвастуном.

Теперь в прихожей и в приходе.

Он щеголяет ханжеством.

(П. А. Вяземский).

…Слабое сердце человеческое живет и согревается посторонним одобрением: собственное для него не всегда удовлетворительно, и душа остывает при молчании равнодушия. И что в обольщении отдаленной славы, если она не подательница настоящего счастия? (П. А. Вяземский).

Мы очень любим вмешиваться в чужие речи, чтобы показать, что и мы что-нибудь да смыслим по этой части и по прочим частям. (П. А. Вяземский).

Для умного человека, сознающего свое достоинство, нет ничего тошнее и оскорбительнее похвалы невпопад и неуклюжей. (П. А. Вяземский).

А люди очень охотно осуждают ближнего готовыми поговорками. Это облегчает совесть их: не они обвиняют, а только применяют обвинение. Может быть, оно и придется кстати. (П. А. Вяземский).

За что же всем любить меня… ведь я не империал. (П. А. Вяземский).

Впрочем, кто не знает, как чужая мысль вторгается в наше сознание? Как мы подчиняемся мнениям, убеждениям других? Всякий, кто об этом размышлял, отлично понимает, что один разум подчиняется другому и вместе с тем сохраняет всю свою власть, все свои способности. (П. Я. Чаадаев).

Большей частью люди представляются нам не такими, каковы они на самом деле, а такими, какими мы их создаем сами. Это потому, что мы всегда принимаем в расчет их тщеславие или их надменность. Но тем более мы должны пенять на себя за все свои неудачи в отношениях с себе подобными. (П. Я. Чаадаев).

Что нужно для того, чтобы ясно видеть? Не смотреть сквозь самого себя. (П. Я. Чаадаев).

Мне весело, когда смешных встречаю,

А чаще с ними я скучаю.

(А. С. Грибоедов).

Есть люди, умеющие так естественно говорить самые необыкновенные вещи, предлагать самые нескромные вопросы в мире, что в их устах они нисколько не кажутся странными, – и с первой минуты знакомства располагают всякого к подобной же откровенности. (А. А. Бестужев).

…Он не карает заблуждений,

Но тайны требует для них.

(А. С. Пушкин).

Смешон, участия кто требует от света!

(А. С. Пушкин).

…И что посредственность одна.

Нам по плечу и не страшна…

(А. С. Пушкин).

Женщины боятся прослыть кокетками, мужчины уронить свое достоинство. Все стараются быть ничтожными со вкусом и приличием. (А. С. Пушкин).

Чем более мы холодны, расчетливы, осмотрительны, тем менее мы подвергаемся нападениям насмешки. Эгоизм может быть отвратительным, но он не смешон, ибо отменно благоразумен. (А. С. Пушкин).

Свет не таков: борьбы, разноголосья —

Ревнивый властелин – не терпит он,

Не косит сплошь, но лучшие колосья.

Нередко с корнем вырывает вон.

(Ф. И. Тютчев).

…Но боязнь людского мнения еще сильнее, чем очевидность. (Ф. И. Тютчев).

Замечено, что два или несколько вместе живущих людей мало-помалу делаются друг на друга похожими не только по духу, но и по телу; не только привычки их становятся одинаковыми, но и во многих корпорациях заметно нечто общее даже в чертах лица. Как происходит история этого превращения? Дух одного человека действует на дух другого… (В. Ф. Одоевский).

Я не могу постигнуть существования человека, который никогда никому не противоречит, точно так же, как человека, который спорит только ради спора. (В. Ф. Одоевский).

Но странен человек: его огорчало сильно нерасположенье тех самых, которых он не уважал и насчет которых отзывался резко, понося их суетность и наряды. Это тем более было ему досадно, что разобравши дело ясно, он видел, что причиной этого был отчасти сам. (Н. В. Гоголь).

Нет, ты полюби нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит. (Н. В. Гоголь).

…А насмешки боится даже тот, кто уже ничего не боится на свете. (Н. В. Гоголь).

Если даже тебе случится рассердиться на кого бы то ни было, рассердись в то же время и на себя самого, хотя бы за то, что сумел рассердиться на другого. (Н. В. Гоголь).

Не полюбить вам людей до тех пор, пока не послужите им. (Н. В. Гоголь).

У всякого есть свое внутреннее дело; у всякого совершается в душе свое собственное событие, на время его отвлекающее от участия в деле общем; и никак нельзя требовать, чтобы другой жертвовал собой и своей собственной целью для какой-нибудь нами любимой мысли или нашей цели, к которой мы предположили себе стремиться. (Н. В. Гоголь).

…Достаточно приобрести в обращеньях с людьми некоторую ровность характера и снисходительность, чтобы заставить их уже не замечать в нас наших недостатков. (Н. В. Гоголь).

Вообще, ты с твоею терпимостью доходишь до нетерпимости, именно тем, что исключаешь нетерпимость из числа великих благородных источников силы и достоинства человеческого. (В. Г. Белинский).

Презрение к низшим сословиям в наше время не есть порок высших сословий; напротив, это болезнь выскочек, порождение невежества, грубости чувств и понятий. (В. Г. Белинский).

…Ничего нет несправедливее, как мерить чью-нибудь личность аршином другой личности, которая всегда или противоположна или чем-нибудь разнится от нее… Всякая личность есть истина в большем или меньшем объеме, а истина требует исследования спокойного и беспристрастного, требует, чтобы к ее исследованию приступали с уважением к ней, по крайней мере, без принятого заранее решения найти ее ложью. (В. Г. Белинский).

…Я похож на забытую на поле сражения гранату с зарядом: если ее не трогать, она заржавеет и развалится сама, но если ее будут ворочать, бросать, бить молотком – она разорвется сама и попадет в того, кто ее шевелит. (И. А. Гончаров).

Под маской все чины равны,

У маски ни души, ни званья нет, – есть тело.

И если маскою черты утаены,

То маску с чувств снимают смело.

(М. Ю. Лермонтов).

Замечу мимоходом, что хороший тон царствует только там, где вы не услышите ничего лишнего, но увы! друзья мои! зато как мало вы там и услышите. (М. Ю. Лермонтов).

Если б я.

Пошел на то, чтоб людям угождать,

Не стало бы меня на угожденья,

Все мало б им казалося. Людей.

По шерстке гладь иль против шерстки – то же.

Тебе от них спасибо!

(А. К. Толстой).

…Мы самих себя изучаем с большим прилежанием и воображаем потом, что знаем людей. (И. С Тургенев).

О, мне известен также этот способ говорить другому самым безобидным образом самые неприятные вещи… Вместо того чтобы сказать ему, например, прямо в лицо: ты, братец, глуп, стоит только заметить ему с добродушной улыбкой: мы ведь, дескать, оба с вами глупы. (И. С. Тургенев).

Обо всем на свете можно говорить с жаром, с восторгом, с увлечением, но с аппетитом говоришь только о самом себе. (И. С. Тургенев).

…Непонятыми остаются только те люди, которые либо еще сами не знают, чего хотят, либо не стоят того, чтобы их понимали. (И. С. Тургенев).

Богатые знанием, мы бедны чутьем и тактом действительности, преклоняясь перед обществом, мы едва обращаем внимание на людей и относимся к ним свысока или равнодушно. В детях и юношах мы развиваем только общее – ум, знания, таланты; об особенном, личном – именно их характере, мы мало думаем, да и то только с точки зрения внешнего приличия и дрессировки для общества. (К. Д. Кавелин).

Свет похож на торг, где вечно,

Надувать других любя,

Человек бесчеловечно.

Надувает сам себя.

(Н. А. Некрасов).

…Я не имею права других судить потому, что «страдать не умею», а чтобы стать судьей других, надо выстрадать себе право на суд. (Ф. М. Достоевский).

Лгущий самому себе и собственную ложь очень слушающий до того доходит, что уж никакой правды ни в себе, ни кругом не различает, а стало быть, входит в неуважение и к себе и к другим… Лгущий себе самому прежде всех и обидеться может. Ведь обидеться иногда очень приятно, не так ли? (Ф. М. Достоевский).

…Это ужасно как тяжело для обиженного человека, когда все на него станут смотреть его благодетелями… (Ф. М. Достоевский).

Положим, я, например, глубоко могу страдать, но другой никогда ведь не может узнать, до какой степени я страдаю, потому что он другой, а не я, и, сверх того, редко человек согласится признать другого за страдальца (точно будто это чин). (Ф. М. Достоевский).

…Любить людей надо, а в дела их входить не нужно. Чтобы входить в дела людей, надо знать их, а знать мне их не дано. Коли я не умею разобрать, кто правду говорит, а кто обманывает, так лучше не браться за это… А станешь ты людей про нужды их расспрашивать, так волей-неволей тебя обманут, потому что всякому хочется себя оправдать, свою вину на других либо на судьбу свалить, всякому хочется себя получше показать… (А. Н. Островский).

…Мне бывает неловко смотреть в глаза трем родам людей, – тем, которые гораздо хуже меня, тем, которые гораздо лучше меня, и тем, с которыми мы не решаемся сказать друг другу вещь, которую оба знаем. (Л. Н. Толстой).

…Когда с людьми бывает неловко от их излишней уступчивости, покорности, то очень скоро сделается невыносимо от их излишней требовательности и придирчивости. (Л. Н. Толстой).

ОБ ИМПЕРИИ И СВОБОДЕ.

Народы дикие любят независимость, народы мудрые любят порядок, а нет порядка без власти самодержавной.

(Н. М. Карамзин).

Будь всегда достойным свободы, и будешь всегда свободным! Небеса правосудны и ввергают в рабство одни порочные народы. (Н. М. Карамзин).

Тацит велик; но Рим, описанный Тацитом,

Достоин ли пера его?..

Жалеть об нем не должно:

Он стоил лютых бед несчастья своего,

Терпя, чего терпеть без подлости не можно!

(Н. М. Карамзин).

Самовольные управы народа бывают для гражданских обществ вреднее личных несправедливостей или заблуждений государя. Мудрость целых веков нужна для утверждения власти: один час народного исступления разрушает основу ее, которая есть уважение нравственное к сану властителей. (Н. М. Карамзин).

…Забудем ли почти важнейшее для самодержцев дарование: употреблять людей по их способностям? Полководцы, министры, законодатели не родятся в такое, или такое царствование, но единственно избираются… Чтобы избрать, надобно угадать; угадывают же людей только великие люди… (Н. М. Карамзин).

Самое достоинство государя не терпит, когда он нарушает устав благонравия; как люди ни развратны, но внутренно не могут уважать развратных. (Н. М. Карамзин).

Заговоры суть бедствия, колеблют основу государств и служат опасным примером для будущности. Если некоторые вельможи, генералы, телохранители присвоят себе власть тайно губить монархов, или сменять их, что будет самодержавие? Игралищем олигархии, и должно скоро обратиться в безначалие, которое ужаснее самого злейшего властителя, подвергая опасности всех граждан, а тиран казнит только некоторых. (Н. М. Карамзин).

Две причины способствуют заговорам: общая ненависть или общее неуважение к властителю. (Н. М. Карамзин).

Тиран может иногда безопасно господствовать после тирана, но после государя мудрого – никогда! (Н. М. Карамзин).

Все мудрые законодатели, принужденные изменять уставы политические, старались как можно менее отходить от старых… Мы поступаем совсем иначе: оставляем вещь, гоним имена, для произведения того же действия вымышляем другие способы! (Н. М. Карамзин).

Мне кажется, что для твердости бытия государственного безопаснее поработить людей, нежели дать им не вовремя свободу, для которой надобно готовить человека исправлением нравственным… (Н. М. Карамзин).

Всемогущая рука единовластителя одного ведет, другого мчит на высоту; медленная постепенность есть закон для множества, а не для всех. Кто имеет ум министра, не должен поседеть в столоначальниках или секретарях. Чины унижаются не скорым их приобретением, но глупостью или бесчестием сановников… Общая мудрость рождается только от частной. (Н. М. Карамзин).

Державы, подобно людям, имеют определенный век свой… (Н. М. Карамзин).

…Пользы нет большой тому знать птичий быт,

Кого зверьми владеть поставила природа,

И что важнейшая наука для царей:

Знать свойства своего народа.

И выгоды земли своей.

(И. А. Крылов).

Как ни приманчива свобода,

Но для народа.

Не меньше гибельна она,

Когда разумная ей мера не дана.

(И. А. Крылов).

О русский царь! в твоей короне.

Есть без цены драгой алмаз.

Он значит – милость! Будь на троне,

И, наш отец, помилуй нас!

(Ф. Н. Глинка).

Мы не страшимся смерти на поле битвы, но не смеем сказать слова в Государственном совете за справедливость и человечество. (М. С. Лунин).

Есть люди, которым ничего не стоит торговать своей свободою: эти люди созданы для света. (К. Н. Батюшков).

Можно быть великим завоевателем, расширить свои границы разными похищениями, но доверие народов, неразлучное со справедливостью, никогда не возвратится, и проклятия потомства ознаменуют тирана печатью всеобщего омерзения к его бесчеловечным подвигам. (М. А. Фонвизин).

…Самодержец, видящий себя вознесенным на такую высоту, не удостаивает снизойти до того, чтобы вникнуть в значение молчания своих подданных. (Н. И. Тургенев).

Если сотворить аристократическую власть, не сотворя демократической, то государство надолго будет несчастно. (Н. И. Тургенев).

Жаль, что злоупотребление придало порочный смысл слову: вольнодумец. По-настоящему вольнодумец тот, кто пользуется свободой мыслить. Конечно, многие бескорыстные люди великодушно отказываются от права пользоваться сею свободою, и, как мудрец, который только и знал, что он ничего не знает, они только и думают, что лучше не думать. (П. А. Вяземский).

Говоря о блестящих счастливцах, ныне окружающих государя, я сказал: от них несет ничтожеством. (П. А. Вяземский).

…Те, которые у нас более прочих вопиют против самодержавия, носят его в крови и в лимфе. (П. А. Вяземский).

Любовь народа к царю родится от доверенности, а доверенность от успехов. (П. А. Вяземский).

Кровь требует крови. Кровь, пролитая именем закона или побуждением страсти, равно вопит о мести, ибо человек не может иметь право на жизнь ближнего. Закон может лишить свободы, ибо он ее и даровать может; но жизнь изъемлется из его ведомства. Смерть таинство: никто из смертных не разгадал ее. Как же располагать тем, чего мы не знаем? (П. А. Вяземский).

Сначала, когда говорили о том беспрепятственно, это расходилось на ветер, ибо ум, как порох, опасен только сжатый. (А. А. Бестужев).

Владыки! вам венец и трон.

Дает Закон – а не природа;

Стоите выше вы народа,

Но вечный выше вас Закон.

И горе, горе племенам,

Где дремлет он неосторожно,

Где иль народу, иль царям.

Законом властвовать возможно!

(А. С. Пушкин).

Паситесь, мирные народы!

Вас не разбудит чести клич.

К чему стадам дары свободы?

Их должно резать или стричь.

Наследство их из рода в роды.

Ярмо с гремушками да бич.

(А. С. Пушкин).

Судьба земли повсюду та же:

Где капля блага, там на страже.

Уж просвещенье иль тиран.

(А. С. Пушкин).

Но ты, священная свобода,

Богиня чистая, нет, – не виновна ты,

В порывах буйной слепоты,

В презренном бешенстве народа,

Сокрылась ты от нас…

(А. С. Пушкин).

…Зависеть от царя, зависеть от народа —

Не все ли нам равно? Бог с ними.

Никому.

Отчета не давать, себе лишь самому.

Служить и угождать; для власти, для ливреи.

Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;

По прихоти своей скитаться здесь и там,

Дивясь божественным природы красотам,

И пред созданьями искусств и вдохновенья.

Трепеща радостно в восторгах умиленья.

Вот счастье! вот права…

(А. С. Пушкин).

Но власть верховная не терпит слабых рук.

(А. С. Пушкин).

…Живая власть для черни ненавистна,

Они любить умеют только мертвых.

(А. С. Пушкин).

Не приведи бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный! (А. С. Пушкин).

Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка. (А. С. Пушкин).

О жертвы мысли безрассудной,

Вы уповали, может быть,

Что станет вашей крови скудной,

Чтоб вечный полюс растопить!

(Ф. И. Тютчев).

Люди так глупы, что их насильно надо вести к счастью. Да и что кровь тысячей в сравнении с унижением и страданием миллионов. (В. Г. Белинский).

Легко народом править, если он.

Одною общей страстью увлечен;

Не стоит только слишком завлекаться,

Пред ним гордиться или с ним равняться;

Не должно мыслей открывать своих.

Иль спрашивать у подданных совета…

Не трогай суеверий никогда.

И сам с толпой умей быть суеверен.

(М. Ю. Лермонтов).

Все, что с тобой о благе государства.

Через него мы учинить хотели б,

Теперь скрывать должны мы от него.

И нашу мысль в нем зарождать незримо,

Чтобы ее не нашей мыслью он,

Но собственной считал.

(А. К. Толстой).

От зла лишь зло родится – все едино:

Себе ль мы им служить хотим иль царству —

Оно ни нам, ни царству впрок нейдет!

(А. К. Толстой).

…Замедляя выяснение вопросов и явлений, цензура печати нигде, никогда не в состоянии была помешать образованию и росту направлений и течений общественной и народной мысли… (К. Д. Кавелин).

Писатель, если только он.

Есть нерв великого народа,

Не может быть не поражен,

Когда поражена свобода.

(Я. П. Полонский).

Влача по прихоти народа.

В грязи низкопоклонный стих,

Ты слова гордого свобода.

Ни разу сердцем не постиг.

(А. А. Фет).

Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость. Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на родной ниве. (Ф. М. Достоевский).

Народ – волна: куда его подует,

Туда и льет…

Короток суд народный – беспощадный,

Кровавый суд, без совести, без толку —

В нем Бога нет.

(А. Н. Островский).

…Говорят, к палке привыкать трудно, а к свободе гораздо легче. (А. Н. Островский).

Там, где простой идиот расшибает себе голову или наскакивает на рожон, идиот властный раздробляет пополам всевозможные рожны и совершает свои, так сказать, бессознательные злодеяния вполне беспрепятственно… Кто знает, быть может, пустыня и представляет в его глазах именно ту обстановку, которая изображает собой идеал человеческого общежития? (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Увы! как ни малоплодотворно занятие, формулируемое выражением «гнуть в бараний рог», но при отсутствии других занятий, при отчаянном однообразии общего тона жизни, и оно освежает. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Если мы в настоящее время и сознаем, что желание властвовать над ближними есть признак умственной и нравственной грубости, то кажется, что сознание это пришло к нам путем только теоретическим, а подоплека наша и теперь вряд ли далеко ушла от этой грубости. Всякий слух глумится над позывами властности, но всякий же про себя держит такую речь: а ведь если б только пустили, какого бы звону я задал! (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Всего натуральнее было бы постановить, что только те науки распространяют свет, кои способствуют выполнению начальственных предписаний. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Что такое государство? Одни смешивают его с отечеством, другие – с законом, третьи – с казною, четвертые – громадное большинство – с начальством. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Мало ограждать, надо еще опекать. Приятно сказать человеку: «Ты найдешь во мне защиту от набегов!», но еще приятнее крикнуть ему: «Ты найдешь во мне ум, которого у тебя нет!». (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Кто не мог ничего урвать, тот продавал самого себя. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Царь – есть раб истории. История, то есть бессознательная, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.(Л. Н. Толстой).

Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей… то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении… «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история…Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений.(Л. Н. Толстой).

…Все говорят об общем мире,

И все готовятся к войне.

Щедры на тонкие уловки,

И – ждут повальной потасовки.

(Д. Д. Минаев).

НАЦИОНАЛЬНОЕ И ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ.

Все народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не славянами. Что хорошо для людей, то не может быть дурно для русских; и что англичане или немцы изобрели для пользы, выгоды человека, то мое, ибо я человек!

(Н. М. Карамзин).

Хорошо и должно учиться; но горе и человеку и народу, который будет всегдашним учеником. (Н. М. Карамзин).

Мы никогда не будем умны чужим умом и славны чужой славою. (Н. М. Карамзин).

Истинный космополит есть существо метафизическое или столь необыкновенное явление, что нет нужды говорить об нем, ни хвалить, ни осуждать его. Мы все граждане… личность каждого тесно связана с отечеством: любим его, ибо любим себя. (Н. М. Карамзин).

Государство может заимствовать от другого полезные сведения, не следуя ему в обычаях. Пусть сии обычаи естественно изменяются, но предписывать им уставы есть насилие, беззаконное и для монарха самодержавного. (Н. М. Карамзин).

Жизнь человеческая кратка, а для утверждения новых обычаев требуется долговременность. (Н. М. Карамзин).

Когда перенимать с умом, тогда не чудо.

И пользу от того сыскать;

А без ума перенимать,

И боже сохрани, как худо!

(И. А. Крылов).

Что б ни сулило вам воображенье ваше;

Но верьте, той земли не сыщете вы краше,

Где ваша милая иль где живет ваш друг.

(И. А. Крылов).

Для возникновения великих наций существуют положительные и непременные условия, которые ничто не может заменить… Заниматься политическим устройством государства, прежде чем обеспечить социальное могущество, это – венчать здание, у которого нет фундамента. (М. С. Лунин).

…Как трудно век дожить на родине своей.

Тому, кто в юности из края в край носился,

Все видел, все узнал – и что ж? из-за морей.

Ни лучше, ни умней.

Под кров домашний воротился:

Поклонник суетным мечтам,

Он осужден искать… чего – не знает сам!

(К. Н. Батюшков).

Политика так же ясна и проста, как математика. Она в существе своем есть не что иное, как точность, верность, справедливость. Условия, заключенные с соседями под названием трактатов, союзов, уступок, должны быть основаны на взаимных выгодах; иначе они теряют силу, равно как односторонний контракт в гражданском отношении. (М. А. Фонвизин).

Но живущему на чужой стороне всякая весть из отечества приятна. Так и меня радует всякая европейская мысль посреди этой азиатской тьмы… (Н. И. Тургенев).

Люблю народность, как чувство, но не признаю ее, как систему. Ненавижу исключительность, не только беспрекословную и повелительную, но и условную и двусмысленную. (П. А. Вяземский).

…Но связь преданий не погибла,

Она разрозненных мирит:

Что география отшибла,

Пусть сызнова любовь скрепит.

(П. А. Вяземский).

Первоначально мы люди, а потом уже земляки, то есть областные жители. Что ни делай, а в каждом земляке отыскивается человек, как в каждом человеке пробивается земляк. (П. А. Вяземский).

Язык есть исповедь народа:

В нем слышится его природа,

Его душа и быт родной.

(П. А. Вяземский).

…Христианское сознание не терпит никакого ослепления, и менее всех других предрассудка национального, так как он более всего разделяет людей. (П. Я. Чаадаев).

Дело в том, что значение народов в человечестве определяется лишь их духовной мощью и что то внимание, которое они к себе возбуждают, зависит от их нравственного влияния в мире, а не от шума, который они производят. (П. Я. Чаадаев).

…Может ли великая душа, каково бы ни было ее призвание на земле, быть лишенной патриотизма? К тому же есть общий закон, в силу которого воздействовать на людей можно лишь через посредство того домашнего круга, к которому принадлежишь, той социальной семьи, в которой родился; чтобы явственно говорить роду человеческому, надо обращаться к своей нации, иначе не будешь услышан и ничего не сделаешь. (П. Я. Чаадаев).

Прекрасная вещь – любовь к отечеству, но есть нечто еще более прекрасное – это любовь к истине. Любовь к отечеству рождает героев, любовь к истине создает мудрецов, благодетелей человечества. Любовь к родине разделяет народы, воспитывает национальную ненависть и подчас одевает землю в траур; любовь к истине распространяет свет знания, создает духовные наслаждения, приближает людей к Божеству. (П. Я. Чаадаев).

Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, со склоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если хорошо понимает ее; я думаю, что время слепых влюбленностей прошло, что теперь мы прежде всего обязаны родине истиной. (П. Я. Чаадаев).

Два чувства дивно близки нам —

В них обретает сердце пищу —

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

(А. С. Пушкин).

Чуждый язык распространяется не саблями и пожарами, но собственным обилием и превосходством. (А. С. Пушкин).

…Литература есть последняя степень развития народа: это духовное завещание, которое оставляет народ, приближающийся ко гробу, чтобы не совсем исчезнуть с лица земли. (В. Ф. Одоевский).

О грустно, грустно мне! Ложится тьма густая.

На дальнем Западе, стране святых чудес…

(А. С. Хомяков).

Народ порабощенный впитывает в себя много злых начал: душа падает под тяжестью оков, связывающих тело, и не может уже развивать мысли истинно человеческой. Но господство – еще худший наставник, чем рабство, и глубокий разврат победителей мстит за несчастье побежденных. (А. С. Хомяков).

…Истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа. Поэт даже может быть и тогда национален, когда описывает совершенно сторонний мир, но глядит на него глазами своей национальной стихии, глазами всего народа, когда чувствует и говорит так, что соотечественникам его кажется, будто это чувствуют и говорят они сами. (Н. В. Гоголь).

Он упустил из виду великую истину, что образование черпается из самого же народа, что просвещение наносное должно быть в такой степени заимствовано, сколько может оно помогать собственному развитию, но что развиваться народ должен из своих же национальных стихий. (Н. В. Гоголь).

…Народ тогда только достигает своего счастия, когда сохраняет свято обычаи своей старины, свои простые нравы и свою независимость. (Н. В. Гоголь).

Кто из пустых приличий света портит дело, нужное своей земле, тот ее не любит. (Н. В. Гоголь).

Как самое худшее, так и самое лучшее в каждом народе есть то, что принадлежит только одному ему… (В. Г. Белинский).

Любовь к отечеству должна выходить из любви к человечеству, как частное из общего. Любить свою родину значит – пламенно желать видеть в ней осуществление идеала человечества и по мере сил своих споспешествовать этому. (В. Г. Белинский).

Ум везде одинаков: у умных людей есть одни общие признаки, как и у всех дураков, несмотря на различие наций, одежд, языка, религий, даже взгляда на жизнь. (И. А. Гончаров).

Больше всего языком человек принадлежит своей нации… Различие языков никогда не допустит до совершенного, интимного, искреннего сближения. (И. А. Гончаров).

Если когда-нибудь будет, по слову Христа, едино стадо и един пастырь, то, может быть (как мечтают космополиты), когда-нибудь и все национальности сольются в одну человеческую семью; пусть так, но и для этой цели нужно, чтобы все национальности работали изо всех сил и чтобы каждая из них добывала из своих особенностей – все лучшие соки, чтобы внести их в общую человеческую сокровищницу… (И. А. Гончаров).

И как мог народ, смотревший на себя как на центр вселенной и отчуждающий себя от других народов, достигнуть значения истории всеобщей. (Т. Н. Грановский).

Думали, что народу можно дать искусственную ассоциацию, что можно преобразовать его историю; значит, не понимали организм развития народа, не постигли его жизни, развивающейся на самобытных законах. Дать народу искусственную ассоциацию, преобразовать его зараз с ног до головы – значит отрешить его от прошедшей жизни и основать здание без основания. (Т. Н. Грановский).

…Первые представления ребенка не должны определять деятельность зрелого человека. У каждого народа есть много прекрасных, глубоко поэтических преданий; но есть нечто выше их: это разум, устраняющий их положительное влияние на жизнь и бережно слагающий их в великие сокровищницы человека – науку и поэзию. (Т. Н. Грановский).

Космополитизм – чепуха, космополит – нуль, хуже нуля; вне народности ни художества, ни истины, ни жизни, ничего нет. Без физиономии нет даже идеального лица; только пошлое лицо возможно без физиономии. (И. С. Тургенев).

…Как бы мы любовно ни смотрели на народные массы, нельзя признать их в том виде, в каком они теперь существуют, идеалом совершенства. (К. Д. Кавелин).

Какой же народ не считает себя самым лучшим, самым нравственным в мире? (К. Д. Кавелин).

Кто живет без печали и гнева,

Тот не любит отчизны своей…

(Н. А. Некрасов).

Всегда человечество в целом своем стремилось устроиться непременно всемирно. Много было великих народов с великою историей, но чем выше были эти народы, тем были и несчастнее, ибо сильнее других сознавали потребность всемирности соединения людей. (Ф. М. Достоевский).

Не только страна, но и град всякий, и даже всякая малая весь, – и та своих доблестью сияющих и от начальства поставленных Ахиллов имеет и не иметь не может. Взгляни на первую лужу – и в ней найдешь гада, который иройством своим всех прочих гадов превосходит и затемняет. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Не видим ли мы, что народы самые образованные наипаче считают себя счастливыми в воскресные и праздничные дни, то есть тогда, когда начальники мнят себя от писания законов свободными? (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Хороши Чебоксары, прекрасен Наровчат, но когда перед тобой начнут сравнивать их с Парижем в ущерб последнему – тебе все-таки совестно. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Для того чтобы любить родину, нет надобности знать ее географические границы. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

РОССИЯ И РУССКИЕ.

Да будет же честь и слава нашему языку, который в самородном богатстве своем, почти без всякого чуждого примеса, течет, как гордая, величественная река – шумит, гремит – и вдруг, если надобно, смягчается, журчит нежным ручейком и сладостно вливается в душу, образуя все меры, какие заключаются только в падении и возвышении человеческого голоса!

(Н. М. Карамзин).

На время могут затмить ум русских, но никогда их народное чувство. (М. С. Лунин).

Мы исповедывали культ закона, вы исповедуете культ личности, сохраняя в церквах одежды государей, как реликвии нового рода. (М. С. Лунин).

В России два проводника: язык до Киева, а перо до Шлиссельбурга. (М. С. Лунин).

…Желудок русский очень крепок,

А вдвое крепче их язык.

(П. А. Вяземский).

К глупым полон благодати,

К умным беспощадно строг,

Бог всего, что есть некстати,

Вот он, вот он, русский бог.

(П. А. Вяземский).

Что есть любовь к отечеству в нашем быту? Ненависть настоящего положения. (П. А. Вяземский).

Мы любим идти напролом и наудалую. Запой русскому человеку есть не только физическая болезнь, она и нравственная. Мы почти все делаем запоем, и дурное и хорошее. Проспавшись и отрезвившись, мы не отвечаем за сказанное и сделанное нами в припадке своем. (П. А. Вяземский).

Одна из самых прискорбных особенностей нашей своеобразной цивилизации состоит в том, что мы все еще открываем истины, ставшие избитыми в других странах и даже у народов, гораздо более нас отсталых. (П. Я. Чаадаев).

Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя. И если мы иногда волнуемся, то не в ожидании или не с пожеланием какого-нибудь общего блага, а в ребяческом легкомыслии младенца, когда он тянется и протягивает руки к погремушке, которую ему показывает кормилица. (П. Я. Чаадаев).

Народы – существа нравственные, точно так, как и отдельные личности. Их воспитывают века, как людей воспитывают годы. Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру. (П. Я. Чаадаев).

В крови у нас есть нечто, отвергающее всякий настоящий прогресс. Одним словом, мы жили и сейчас еще живем для того, чтобы преподать какой-то великий урок отдаленным потомкам, которые поймут его; пока, что бы там ни говорили, мы составляем пробел в интеллектуальном порядке. (П. Я. Чаадаев).

Народ русский, народ певучий, а не говорящий. В одной громогласной русской песне заключается более русской жизни, нежели как в целой кипе русских летописей. (П. Я. Чаадаев).

Слава Богу, я всегда любил свое отечество в его интересах, а не в своих собственных. (П. Я. Чаадаев).

Думаете ли вы, что для Европы и для самой России было бы полезно, чтобы эта последняя стала вершителем судеб мира? (П. Я. Чаадаев).

Если бы каким-нибудь случаем сюда занесен был иностранец, который бы не знал русской истории за целое столетие, он конечно бы заключил из резкой противоположности нравов, что у нас господа и крестьяне происходят из двух различных племен, которые не успели еще перемешаться обычаями и нравами. (А. С. Грибоедов).

Обладая неразработанными сокровищами слова, мы, подобно первобытным американцам, меняем золото оного на блестящие заморские безделки. (А. А. Бестужев).

…Что нужно Лондону, то рано для Москвы.

(А. С. Пушкин).

Под небом лучшим обрести.

Я лучшей доли не сумею;

Вновь не смогу душой моею.

В краю цветущем расцвести.

(Е. А. Баратынский).

Как перед ней ни гнитесь, господа,

Вам не снискать признанья от Европы:

В ее глазах вы будете всегда.

Не слуги просвещенья, а холопы.

(Ф. И. Тютчев).

Одна из наиболее прискорбных наклонностей, замечаемых у нас, это – наклонность подходить ко всем вопросам с их самой мелочной и гнусной стороны, потребность проникать в хоромы через задний двор. Это в тысячу раз хуже невежества. Ибо в простой здоровой натуре невежество простодушно и забавно, тогда как эта наклонность изобличает и всегда будет изобличать одну лишь злость. Читая некоторые из наших новых произведений, вдохновленных этой исключительной любовью к карикатуре, приходится зачастую признаваться, что у нас карикатура – гораздо менее плод творческой фантазии, чем потребность самой натуры, а это совсем не одно и то же.(Ф. И. Тютчев).

Теперь никакой действительный прогресс не может быть достигнут без борьбы. Вот почему враждебность, проявляемая к нам Европой, есть, может быть, величайшая услуга, которую она в состоянии нам оказать. (Ф. И. Тютчев).

Ничто не выражает так ясно всю меру ненависти к России, как это смехотворное бешенство… газет после наших последних успехов. Они самым серьезным образом вменяют ей в преступление и относят на ее счет столь известное изречение по поводу какого-то животного: оно было столь свирепо, что защищалось, когда на него нападали. (Ф. И. Тютчев).

В судах черна неправдой черной.

И игом рабства клеймена;

Безбожной лести лжи тлетворной,

И лени мертвой и позорной,

И всякой мерзости полна!

О, недостойная избранья,

Ты избрана! Скорей омой.

Себя водою покаянья,

Да гром двойного наказанья.

Не грянет над твоей главой!

(А. С. Хомяков).

История призывает Россию стать впереди всемирного просвещения: она дает ей на это право за всесторонность и полноту ее начал… (А. С. Хомяков).

Где же тот, кто бы на родном языке русской души нашей умел бы нам сказать это всемогущее слово: вперед? кто, зная все силы, и свойства, и всю глубину нашей природы, одним чародейным мановеньем мог бы устремить на высокую жизнь русского человека? (Н. В. Гоголь).

Это что-то более, нежели обыкновенная любовь к отечеству. Любовь к отечеству отозвалась бы приторным хвастаньем. Доказательством тому наши так называемые квасные патриоты: после их похвал, впрочем довольно чистосердечных, только плюнешь на Россию. (Н. В. Гоголь).

Дивишься драгоценности нашего языка: что ни звук, то и подарок; все зернисто, крупно, как сам жемчуг, и, право, иное названье еще драгоценней самой вещи. (Н. В. Гоголь).

Какая странная мода теперь завелась на Руси! Сам человек лежит на боку, к делу настоящему ленив, а другого торопит, точно как будто непременно другой должен изо всех сил тянуть от радости, что его приятель лежит на боку. (Н. В. Гоголь).

Многие у нас уже и теперь, особенно между молодежью, стали хвастаться не в меру русскими доблестями и думают вовсе не о том, чтобы их углубить и воспитать в себе, но чтобы выставить их напоказ и сказать Европе: «Смотрите, немцы: мы лучше вас!» Это хвастовство – губитель всего. Оно раздражает других и наносит вред самому хвастуну. (Н. В. Гоголь).

Нет сомнения, что охота пестрить русскую речь иностранными словами без нужды, без достаточного основания противна здравому смыслу и здравому вкусу; но она вредит не русскому языку и не русской литературе, а только тем, кто одержим ею. Но противоположная крайность, т. е. неумеренный пуризм, производит те же следствия, потому что крайности сходятся. Судьба языка не может зависеть от произвола того или другого лица. У языка есть хранитель надежный и верный: это – его же собственный дух, гений. (В. Г. Белинский).

Мы часто укоряем немцев за то, что на святой Руси они всегда добиваются теплого местечка и достигают именно того, к чему мы стремимся. Но не сами ли мы в том виноваты? Они упорствуют, а мы пренебрегаем; они трудятся неусыпно и без усталости, а мы готовы истратить весь свой пламень на один порыв и пролениться потом всю жизнь. Что же удивительного, коль на пути гражданской жизни они перебивают нам дорогу и занимают у нас под глазами места и должности, которые бы нам весьма по сердцу? (В. А. Соллогуб).

Он чванится, что точно русский он;

Но если бы таков был весь народ,

То я бы из Руси пустился вон.

(М. Ю. Лермонтов).

Не гнется гордый наш язык,

Зато уж мы как гнемся добродушно.

(М. Ю. Лермонтов).

…Пользу скуки.

Как можно отрицать? Она, как лед,

От порчи сберегает наш народ.

(И. С. Тургенев).

Ибо у нас уже так на Руси заведено: одному искусству человек предаваться не может – подавай ему все. (И. С. Тургенев).

Хороша русская удаль, да немногим она к лицу… (И. С. Тургенев).

Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее не может обойтись. Горе тому, кто это думает, двойное горе тому, кто действительно без нее обходится! (И. С. Тургенев).

Русский человек любит потчевать – коли нечем иным, так своими знакомыми. (И. С. Тургенев).

Нигде время так не бежит, как в России; в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорей. (И. С. Тургенев).

…Сойдется десять русских, мгновенно возникает вопрос… о значении, о будущности России… тут же, кстати, достанется гнилому Западу. …Бьет он нас на всех пунктах, этот Запад, – а гнил! …Ругать-то мы его ругаем, а только его мнением и дорожим, то есть в сущности мнением парижских лоботрясов. (И. С. Тургенев).

…Привычки рабства слишком глубоко в нас внедрились; нескоро мы от них отделаемся. Нам во всем и всюду нужен барин; барином этим бывает большею частью живой субъект, иногда какое-нибудь так называемое направление над нами власть возымеет… теперь, например, мы все к естественным наукам в кабалу записались… (И. С. Тургенев).

Бояться за свое здоровье, за свою самостоятельность могут одни нервные больные да слабые народы; точно так же как восторгаться до пены у рта тому, что мы, мол, русские, – способны одни праздные люди. Я очень забочусь о своем здоровье, но в восторг от него не прихожу: совестно-с. (И. С. Тургенев).

Иные молодцы даже русскую науку открыли: у нас, мол, дважды два тоже четыре, да выходит оно как-то бойчее. (И. С. Тургенев).

…И, штоф с очищенной всей пятерней сжимая,

Лбом в полюс опершись, а пятками в Кавказ,

Спит непробудным сном отчизна, Русь святая!

(И. С. Тургенев).

Наши русские споры отравлены при самом их начале тем, что мы редко спорим против того, что человек говорит, а почти всегда против того, что он при этом думает, против его предполагаемых намерений и задних мыслей…Вечно мы настороже, вечно у нас камень за пазухой. (К. Д. Кавелин).

…Подкладкой общественных идеалов все еще служат у нас обыкновенно европейские образцы, а нравственные идеалы переносятся почти целиком из программы славянофилов. (К. Д. Кавелин).

Вот приедет барин – барин нас рассудит.

(Н. А. Некрасов).

И погромче нас были витии,

Да не сделали пользы пером…

Дураков не убавим в России,

А на умных тоску наведем.

(Н. А. Некрасов).

Попробуй, усомнись в твоих богатырях.

Доисторического века,

Когда и в наши дни выносят на плечах.

Все поколенье два-три человека!

(Н. А. Некрасов).

О родина! Одну идею.

Твоя вмещала голова:

«Посмотрим, как он сломит шею!».

(Н. А. Некрасов).

Ибо русскому скитальцу необходимо именно всемирное счастие, чтоб успокоиться: дешевле он не примирится, – конечно, пока дело только в теории. (Ф. М. Достоевский).

А понаряднее значит у нас поразноцветнее. (А. Н. Островский).

Хотя же в Российской Державе законами изобильно, но все таковые по разным делам разбрелись, и даже весьма уповательно, что большая их часть в бывшие пожары сгорела. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Несмотря на то, что мы, русские, никогда особенно деятельно не заявляли себя с политической стороны, никто не способен с таким упорством оставаться на исключительно политической почве деятельности, как мы. Понятие, сопряженное с словом «делать», как бы не существует для нас; мы знаем только одно слово: распоряжаться. «Распоряжаться», то есть смещать, увольнять, замещать, повышать, понижать и т. д. А это-то и есть «политика», в том смысле, как мы ее понимаем. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Ужели же, думалось мне, достаточно поставить перед глазами русского человека штоф водки, достаточно отворить дверь кабака, чтоб он тотчас же растерялся, позабыл и о горохе, и о науках, и даже о священной обязанности бодро и неуклонно пасти вверенное ему стадо коров! Нет, тут что-нибудь да не так. Это выдумали клеветники русского народа или, по малой мере, противники ныне действующей акцизной системы. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Это как-то не в натуре русского человека – прожить век, никого не обидевши. Предполагается, что ежели ты никого не обижаешь, то это значит, что ты – слабосильная, ничего не значащая дрянь, которую всякий может обидеть. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Славянин перед врагом.

Руку за ухо положит,

Гаркнет, свистнет и положит.

Супостатов всех кругом.

(Д. Д. Минаев).

ПРОГРЕСС ИЛИ ЗАСТОЙ?

…За деньги не делается ничего великого.

(Н. М. Карамзин).

Какой порядок ни затей,

Но если он в руках бессовестных людей,

Они всегда найдут уловку,

Чтоб сделать там, где им захочется, сноровку.

(И. А. Крылов).

В науке неуч и профан,

Спрошу: не больше ль правды в том,

Что вовсе не от обезьян,

А к обезьянам мы идем?

(П. А. Вяземский).

А телеграф, всемирный сплетник.

И лжи и правды проводник,

Советник, чаще злой наветник,

Дал новый склад нам и язык.

(П. А. Вяземский).

…Прогресс человеческой природы отнюдь не безграничен, как это воображают: есть предел, которого ему не удается переступить. …Как только удовлетворен интерес материальный, человек не идет вперед, хорошо еще, если он не отступает. (П. Я. Чаадаев).

Прекрасна деятельность народа, обращенная на внешнюю славу, но еще лучше, если она обращена на внутреннее совершенствование. (В. Ф. Одоевский).

А для общества, так же как и для отдельной личности, – первое условие прогресса есть самопознание. (Ф. И. Тютчев).

В печати уж давно не странность.

Слова «прогресс» и «либерал»,

И слово дикое – «гуманность».

Уж повторяет генерал.

(Н. А. Некрасов).

О гласность русская! Ты быстро зашагала,

Как бы в восторженном каком-то забытье…

(Н. А. Некрасов).

Что ему книга последняя скажет,

То на душе его сверху и ляжет:

Верить, не верить – ему все равно,

Лишь бы доказано было умно!

(Н. А. Некрасов).

Уж как докажут тебе, например, что от обезьяны произошел, так уж и нечего морщиться, принимай как есть. Уж как докажут тебе, что в сущности одна капелька твоего собственного жиру тебе должна быть дороже ста тысяч тебе подобных и что в этом результате разрешатся под конец все так называемые добродетели и обязанности и прочие бредни и предрассудки, так уж так и принимай, нечего делать-то, потому что дважды два – математика. …Господи боже, да какое мне дело до законов природы и арифметики, когда мне почему-нибудь эти законы и дважды два четыре не нравятся? Разумеется, я не пробью такой стены лбом, если и в самом деле сил не будет пробить, но я и не примирюсь с ней потому только, что у меня каменная стена и у меня сил не хватило.(Ф. М. Достоевский).

И что такое смягчает в нас цивилизация? Цивилизация выработывает в человеке только многосторонность ощущений и… решительно ничего больше. А через развитие этой многосторонности человек еще, пожалуй, дойдет.

До того, что отыщет в крови наслаждение. Ведь это уж и случалось с ним. (Ф. М. Достоевский).

Нам же будет хуже, если наши блажные просьбы исполнят. Ну, попробуйте, ну, дайте нам, например, побольше самостоятельности, развяжите любому из нас руки, расширьте круг деятельности, ослабьте опеку, и мы… да уверяю же вас: мы тотчас же попросимся обратно в опеку. (Ф. М. Достоевский).

…В России, чтобы завести что-нибудь порядочное, нужно прежде все урочища, все деревни назвать иначе, хоть по-немецки, а старые названия строго приказать забыть. (А. Н. Островский).

…Реформы необходимы, но не менее того необходимы и знаки препинания. Или, говоря иными словами: выпустил реформу – довольно, поставь точку… (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Привычка платить налоги, по самому свойству своему, никогда не укореняется настолько, чтобы нельзя было отстать от нее. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Реформаторские затеи счастливым образом сочетаются с запахом сивухи и с тем благосклонным отношением к жульничеству, которое доказывает, что жульничество – сила и что с этой силой необходимо считаться. (М. Е. Салтыков).

И тогда были люди, которые подозревали, что столь порывистый переход от беззаветного людоедства к не менее беззаветному либерализму представляется не совсем естественным. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Но для России, по мнению моему, неограниченная монархия полезнее. Что такое неограниченная монархия? – спрашиваю я вас. Это та же республика, но доведенная до простейшего и, так сказать, яснейшего своего выражения. Это республика, воплощенная в одном лице. А потому, ни одно правительство в мире не в состоянии произвести столько добра. …Говорят, что у нас, благодаря отсутствию гласности, сильно укоренилось взяточничество. Но спрашиваю вас: где его нет? И где же, в сущности, оно может быть так легко устранимо, как у нас? Сообразите хоть то одно, что везде требуется для взяточников суд, а у нас достаточно только внутреннего убеждения начальства, чтобы вредный человек навсегда лишился возможности наносить вред. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Слова «потихоньку да полегоньку» должны быть написаны на знамени истинно разумного русского прогресса. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Если в жизни застой обличитель найдет,

Ты на месте минуты не стой,

Но пройдися по комнате взад и вперед.

И спроси его: где же застой?

(Д. Д. Минаев).

…И – поскобливши либерала,

Мы в нем найдем крепостника.

(Д. Д. Минаев).

Не верьте клевете, что мы стоим на месте,

Хоть злые языки об этом и звонят…

Нет, нет, мы не стоим недвижно, но все вместе.

И дружно подвигаемся назад.

(Д. Д. Минаев).

НАРОД И ВЛАСТИТЕЛИ.

Как трудно общество создать!

Оно устроилось веками.

Гораздо легче разрушать.

Безумцу с дерзкими руками.

Не вымышляйте новых бед:

В сем мире совершенства нет!

(Н. М. Карамзин).

…Дух народный составляет нравственное могущество государств, подобно физическому, нужное для их твердости…Презрение к самому себе располагает ли человека и гражданина к великим делам? (Н. М. Карамзин).

Государству для его безопасности нужно не только физическое, но и нравственное могущество; жертвуя честью, справедливостью, вредим последнему. (Н. М. Карамзин).

…Всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надо прибегать только в необходимости: ибо одно время дает надлежащую твердость уставам; ибо более уважаем то, что давно уважаем и все делаем от привычки. (Н. М. Карамзин).

Фразы – для газет, только правила – для государства. (Н. М. Карамзин).

Спасительными уставами бывают единственно те, коих давно желают лучшие умы в государстве, и которые, так сказать, предчувствуются народом. (Н. М. Карамзин).

Зло, к которому мы привыкли, для нас чувствительно менее нового, а новому добру как-то не верится. (Н. М. Карамзин).

Законодатель должен смотреть на вещи с разных сторон, а не с одной; иначе, пресекая зло, может сделать еще более зла. (Н. М. Карамзин).

…Законы народа должны быть извлечены из его собственных понятий, нравов, обыкновений, местных обстоятельств. (Н. М. Карамзин).

Эпохи переходные, неизвестные, в таинственном шествии народов к цели общественного устройства, являют случаи, в которых действия лиц политических, какого бы сословия они ни были, должны необходимо выходить из ряда обыкновенного, пробуждать правительства и народы, усыпленные постоянным влиянием ложного устройства и предрассудков, наложенных веками. Когда эти люди принадлежат высшим сословиям состава общественного, тогда действия их есть обязанность и средство употреблением умственных способностей платить за выгоды, которые доставляют им совокупные усилия низших сословий. (М. С. Лунин).

Народ и правительство одинаково страдают, потому что устранили моральную власть, единственно могущую служить посредником, чтобы сговориться и посоветоваться о взаимных интересах. (М. С. Лунин).

Впрочем, не следует преувеличивать значение репрессивных мер. Когда правительство действует без участия народа, круг его нравственного воздействия по необходимости ограничен, чтобы не сказать ничтожен. (М. С. Лунин).

Народы и правительства не так легко покидают ложные пути, на которые их увлекли интересы партий или собственные страсти. (М. С. Лунин).

Люди погрешают против правительства, потому что само оно погрешает против принципов. (М. С. Лунин).

Ибо народ мыслит, несмотря на его глубокое молчание. (М. С. Лунин).

…Закон сильного – не то, что закон условный. Общество состоит из частных лиц, следственно, заключается в кругу частного действия. Правительство не имеет соперников в своих действиях. Сила уничтожает доверие. (Н. И. Тургенев).

Здесь определим значение или сущность истинного просвещения: оно есть знание своих прав и своих обязанностей. (Н. И. Тургенев).

В России от дурных мер, принимаемых правительством, есть спасение: дурное исполнение. (П. А. Вяземский).

Двух нравственностей быть не может: частной и народной. Она всегда одна: могут быть две пользы, два образца суждения относительно истин частных и народных или государственных, – это дело другое! На то у вас и деньги, чтобы кормить государственную нравственность. Но берегитесь жаловать государственными венцами и цицеронскими отличиями предателей товарищества, шпионов, доносчиков. Они навоз общества политического: им пользуешься при случае, но все держишь на заднем дворе и затыкаешь себе нос, когда мимо проходишь. (П. А. Вяземский).

По счастью, мы живем уже не в те времена, когда партийное упорство принималось за убеждения, а выпады сект – за благочестивое рвение. Можно поэтому надеяться, что удастся сговориться. Но вы, конечно, согласитесь, что не истине делать уступки. И тут дело не в требованиях эгоиста: для законного авторитета уступка означала бы отказ от всякой власти, всякой активной роли, уступка была бы самоуничтожением. (П. Я. Чаадаев).

Так неоднократно наблюдалось: едва появится на свет божий новая идея, тотчас все узкие эгоизмы, все ребяческие тщеславия, вся упрямая партийность, которые копошатся на поверхности общества, набрасываются на нее, овладевают ею, выворачивают ее наизнанку, искажают ее, и минуту спустя, размельченная всеми этими факторами, она уносится в те отвлеченные сферы, где исчезает всякая бесплодная пыль. (П. Я. Чаадаев).

Русский либерал – бессмысленная мошка, толкущаяся в солнечном луче; солнце это – солнце запада. (П. Я. Чаадаев).

Социализм победит не потому, что он прав, а потому, что неправы его противники. (П. Я. Чаадаев).

…Без золотых очков у закона глаз нет… (А. А. Бестужев).

Не дорого ценю я громкие права,

От коих не одна кружится голова…

И мало горя мне, свободно ли печать.

Морочит олухов, иль чуткая цензура.

В журнальных замыслах стесняет балагура.

(А. С. Пушкин).

Нет, милости не чувствует народ:

Твори добро – не скажет он спасибо;

Грабь и казни – тебе не будет хуже.

(А. С. Пушкин).

…Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов?

Не войском, нет, не польскою подмогой,

А мнением; да! мнением народным.

(А. С. Пушкин).

…Как бы ни старалось правительство, какие бы чувства, хоть самые добродетельные, самые великодушные и самые бескорыстные оно ни испытывало, но если оно перестает быть представителем и воплощением национальных интересов страны, если оно осуществляет лишь политику личного тщеславия, – то оно никогда не заслужит за рубежом ни благодарности, ни даже уважения… Им будут пользоваться в своих выгодах, и над ним по праву будут смеяться. (Ф. И. Тютчев).

Есть привычки ума, под влиянием коих печать сама по себе уж является злом, и, хоть бы она и служила власти, как это делается у нас – с рвением и убеждением, – но в глазах этой власти всегда найдется нечто лучшее, чем все услуги, какие она ей может оказать: это – чтобы печати не было вовсе. (Ф. И. Тютчев).

Конечно, между дурными вещами и истинными интересами власти не существует ни малейшей солидарности, а существует даже полное противодействие, но как заставить понять это? (Ф. И. Тютчев).

Всегда действующие в оппозиционном духе слишком увлекаются своим положением и в энтузиастическом порыве держатся только одного правила: противоречить всему прежнему. (Н. В. Гоголь).

Мы с вами еще не так давно рассуждали о всех должностях, какие ни есть в нашем государстве. Рассматривая каждую в ее законных пределах, мы находили, что они именно то, что им следует быть, все до единой как бы свыше созданы для нас с тем, чтобы отвечать на все потребности нашего государственного быта, и все сделались не тем оттого, что всяк, как бы наперерыв, старался или расширить пределы своей должности, или даже вовсе выступить из ее пределов. Всякий, даже честный и умный человек, старался хотя на один вершок быть полномочней и выше своего места, полагая, что он этим-то именно облагородит и себя, и свою должность. (Н. В. Гоголь).

Указ, как бы он обдуман и определителен ни был, есть не более как бланковый лист, если не будет снизу такого же чистого желанья применить его к делу той именно стороной, какой нужно и какую может прозреть только тот, кто просветлен понятием о справедливости божеской, а не человеческой. Без того все обратится во зло. (Н. В. Гоголь).

Способ, как творил Создатель,

Что считал он боле кстати —

Знать не может председатель.

Комитета по печати.

(А. К. Толстой).

Авангарду, вы знаете, очень легко сделаться ариергардом… Все дело в перемене дирекции. (И. С. Тургенев).

Всякая публичная власть… есть неизбежно, по своему существу, по своей природе, равнодействующая всех наличных в народе и обществе сил и стремлений…Невыясненность руководящих начал и стремлений в обществе необходимо дает себя чувствовать и в административной деятельности точно так же, как сильно и резко определившееся направление народной и общественной мысли непременно охватывает, рано или поздно, и административные сферы. (К. Д. Кавелин).

Суд современный, грешный суд;

В нем судьи слепы, словно дети;

Он то решает в пять минут,

На что потребно пять столетий!

(Н. А. Некрасов).

Повторяю, усиленно повторяю: все непосредственные люди и деятели потому и деятельны, что они тупы и ограничены. Как это объяснить? А вот как: они вследствие своей ограниченности ближайшие и второстепенные причины за первоначальные принимают, таким образом скорее и легче других убеждаются, что непреложное основание своему делу нашли, ну и успокаиваются; а ведь это главное. Ведь чтоб начать действовать, нужно быть совершенно успокоенным предварительно и чтоб сомнений уж никаких не оставалось. (Ф. М. Достоевский).

По выбору и ложь и правда служат.

У нас в руках орудием для блага.

Народного. Нужна народу правда —

И мы даем ее; мы правду прячем,

Когда обман народу во спасенье…

И наша ложь в народе будет правдой, —

В хронографы за правду перейдет.

(А. Н. Островский).

Знамо,

Что про бояр хорошего не скажут.

Холопы их, а что случись дурного,

Так зазвонят, что в колокол.

(А. Н. Островский).

Нельзя ж легко, порхая мотыльком,

Касаться лишь поверхности предметов:

Поверхностность – порок в почетных лицах,

Поставленных высоко над народом.

(А. Н. Островский).

Разница в том только, что в Риме сияло нечестие, а у нас – благочестие, Рим заражало буйство, а нас – кротость, в Риме бушевала подлая чернь, а у нас – начальники. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Такие мероприятия, как рукопожатие, ласковая улыбка и вообще кроткое обращение, чувствуются лишь непосредственно и не оставляют ярких и видимых следов в истории. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Никогда право так не подтверждает само себя, как в то время, когда оно лупит. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Я думаю, что наше бывшее взяточничество (с удовольствием употребляю слово «бывшее» и даже могу удостоверить, что двугривенных ныне воистину никто не берет) очень значительное содействие оказало… Взяточничество располагало к излиянию дружества и к простоте отношений; оно уничтожало преграды и сокращало расстояния; оно прекращало бюрократический индифферентизм и делало сердце чиновника доступным для обывательских невзгод. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

С начальником нужно быть очень сдержанным… Только в крайнем случае, когда уже вполне несомненно, что начальник находится в затруднении насчет предмета предстоящей беседы, можно помочь ему, бросив вскользь какую-нибудь мысль. Но и тут следует устроить так, чтобы генерал ни на минуту не усумнился, что эта мысль его собственная. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Но что еще оригинальнее: чиновникам министерства отчаяния присвояются двойные оклады жалованья против чиновников министерства оплодотворения на том основании, что первые хотя и бездействуют, но самое это бездействие имеет настолько укоризненный характер, что требует усиленного вознаграждения. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Я не могу представить себе, чтоб у какого бы то ни было вопроса не имелось подлежащего начальника… (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Не полагайте движению препон, но умейте овладеть им. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Ведь ни сепаратизм, ни социализм не мешают писать доклады, циркуляры, предписания и отношения. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Государство так часто продается за грош, и притом так простодушно продается, что даже история уже не следит за подобными деяниями и не заносит их на свои скрижали. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Политическая арена слишком легко превращается в арену для разрешения вопроса: при ком или при чем выгоднее? – благоразумно при этом умалчивая: для кого? Результатом такого положения вещей является, конечно, не торжество государства, а торжество ловких людей. Не преданность стране, не талант, не ум делаются гарантией успеха, а пронырливость, наглость и предательство.(М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Шепчут о чем-то впотьмах.

Два-три усталых журнала.

(Д. Д. Минаев).

Глашатай будущей свободы,

Ты в дни печалей и невзгод.

Сидел у моря – ждал погоды.

И нам указывал вперед.

(Д. Д. Минаев).

Переменили ямщика,

А клячи прежние остались.

(Д. Д. Минаев).

Что нам считаться заслугами партии,

Блеском, огнем корифеев своих, —

Если б и были нам выданы хартии,

Все бы равно испошлили мы их!

(К. К. Случевский).

ЧИНОВНИКИ И НАСЕЛЕНИЕ.

Мудрое правление находит способ усиливать в чиновниках побуждение добра или обуздывает стремление ко злу.

(Н. М. Карамзин).

Везде грабят, а кто наказан? Ждут доносов, улики, посылают сенаторов для исследования, и ничего не выходит! Доносят плуты – честные терпят и молчат, ибо любят покой. Не так легко уличить искусного вора-судью, особенно с нашим законом, по коему взяткобратель и взяткодатель одинаково наказываются. (Н. М. Карамзин).

Судиться по правам – не тот у них был нрав;

Да сильные в правах бывают часто слепы.

У них на это свой устав:

Кто одолеет, тот и прав.

(И. А. Крылов).

…А где пастух дурак, там и собаки дуры.

(И. А. Крылов).

На младших не найдешь себе управы там,

Где делятся они со старшим пополам.

(И. А. Крылов).

Мы платим, но не знаем, куда деваются наши деньги. Мы даже точно не знаем, сколько мы платим, так как продажность судей и взяточничество администраторов отнимают у нас столько же, если не больше, чем само правительство. (М. С. Лунин).

Человек, хотя несколько принадлежащий общественной деятельности на том или другом поприще, подлежит с своими хорошими и худыми качествами общественному суду: он его достояние и собственность. (П. А. Вяземский).

…Где многие делают все, что хотят, там все терпят то, чего не хотят. (А. А. Бестужев).

Пример – самое красноречивое убеждение и самый одушевительный приказ. (А. А. Бестужев).

Разбери Прохорова с Устиньей, кто прав, кто виноват. Да обоих и накажи. (А. С. Пушкин).

В определенных обстоятельствах у некоторых людей совершенно естественно развивается такое отвращение ко всему, что может рассматриваться как общественное мнение, что они уже не в состоянии сдерживаться, и даже если общественное мнение не только не причиняет им неприятностей, но напротив, их поддерживает, служит им вполне, так сказать, довольно, что взвалило их себе на спину… они пользуются тем, что оседлали его, чтобы больно бить его ногами. (Ф. И. Тютчев).

…Много у нас есть охотников прикомандироваться сбоку во всяком деле. Чуть только явится какое место и при нем какие-нибудь денежные выгоды, как уже вмиг пристегнется сбоку секретарь. (Н. В. Гоголь).

Нужно, чтобы в деле какого бы то ни было мастерства полное его производство упиралось на главном мастере того мастерства, а отнюдь не каком-нибудь пристегнувшемся сбоку чиновнике, который может быть употреблен только для одних хозяйственных расчетов да для письменного дела. Только сам мастер может учить своей науке, слыша вполне ее потребности, и никто другой. (Н. В. Гоголь).

Старайтесь только, чтобы сверху было все честно, снизу все будет честно само собою. (Н. В. Гоголь).

Вы очень хорошо знаете, что приставить нового чиновника для того, чтобы ограничить прежнего в его воровстве, значит сделать двух воров вместо одного. Да и вообще система ограничения – самая мелочная система. Человека нельзя ограничить человеком; на следующий год окажется надобность ограничить и того, который приставлен для ограниченья, и тогда ограниченьям не будет конца. Нужно оказать доверье к благородству человека, а без того не будет вовсе благородства. (Н. В. Гоголь).

Да, много, слишком много нужно у нас бескорыстной любви к истине и силы характера, чтобы посягнуть даже на какой-нибудь авторитетик, не только что авторитет… (В. Г. Белинский).

От юных лет с казенной суммой.

Он жил как с собственной казной.

(М. Ю. Лермонтов).

…Заметили ли вы, что человек, необыкновенно рассеянный в кружке подчиненных, никогда не бывает рассеян с лицами высшими? Отчего бы это? (И. С. Тургенев).

Если всех нас под закон подводить, так никто прав не будет, потому мы на каждом шагу закон переступаем… Выходит, что под закон-то всякого подводить нельзя, а надо знать кого. (А. Н. Островский).

Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Никакому администратору, ясно понимающему пользу предпринимаемой меры, никогда не кажется, чтоб эта польза могла быть для кого-нибудь неясною или сомнительною… Наконец, всякий администратор добивается, чтобы к нему питали доверие, а какой наилучший способ выразить это доверие, как не беспрекословное исполнение того, чего не понимаешь? (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Предводитель… ничего не забыл и ничему не научился. (М. Е. Салтыков-Щедрин, Эпоха увольнения от войн).

Люди обыкновенно начинают с того, что с усмешкой отзываются о сотворении мира, а кончают тем, что не признают начальства. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Нет ничего для начальства обременительнее, как ежели он видит, что пламенности его положены пределы. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ.

Я живой пример того рокового, но в то же время нравственного и логического явления, по которому всякий порок несет в себе подобающее ему наказание.

(Ф. И. Тютчев).

…И ты за то винишь Иуду,

Что он продешевил Христа.

(К. К. Павлова).

У нас, право, до того дело дошло, что не только по случаю какого-нибудь подвига, но просто, если только иной не нагадит никому в жизни и на службе, то уже считает себя бог весть каким добродетельным человеком, сердится сурьезно, если не замечают и не награждают его. (Н. В. Гоголь).

Шиллер сказал, что смерть есть великий примиритель. Эти слова могут быть отнесены к нашей науке. При каждом историческом проступке она приводит исторические обстоятельства, смягчающие вину преступника, кто бы ни был он – целый народ или отдельное лицо. Да будет нам позволено сказать, что тот не историк, кто не способен перенести в прошедшее живого чувства любви к ближнему и узнать брата в отделенном от него веками иноплеменнике. …В самых позорных периодах жизни человечества есть искупительные, видимые нам на расстоянии столетий стороны, и на дне самого грешного перед судом современников сердца таится какое-нибудь одно лучшее и чистое чувство. Такое воззрение может служить к ущербу строгой справедливости приговоров. Ибо оно требует не оправданий, а объяснений, обращается к самим лицам, а не к подлежащим суждению делам их. (Т. Н. Грановский).

За чистоту моей морали.

Простите мне мои грехи.

(И. С. Тургенев).

Да, преступление, кажется, не может быть осмыслено с данных, готовых точек зрения, и философия его несколько потруднее, чем полагают. Конечно, остроги и система насильных работ не исправляют преступника; они только его наказывают и обеспечивают общество от дальнейших покушений злодея на его спокойствие… Конечно, преступник, восставший на общество, ненавидит его и почти всегда считает себя правым, а его виноватым. (Ф. М. Достоевский).

Когда мы мним, что счастию нашему нет пределов, что мудрые законы не про нас писаны, а действию немудрых мы не подлежим, тогда являются на помощь законы средние, которых роль в том и заключается, чтоб напоминать живущим, что несть на земле дыхания, для которого не было бы своевременно написано хоть какого-нибудь закона. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

С одной стороны, преступление есть осуществление или, лучше сказать, проявление злой человеческой воли. С другой стороны, злая воля есть тот всемогущий рычаг, который до тех пор двигает человеком, покуда не заставит его совершить что-либо в ущерб высшей идее правды и справедливости, положенной в основание пятнадцати томов Свода законов Российской империи… Не потому должен быть наказан преступник, что этого требует безопасность общества или величие закона, но потому, что об этом вопиет сама злая воля, служащая источником содеянного преступления. Она сама настаивает на необходимости наказания, ибо в противном случае она не совершила бы всего естественного круга, который обязывается совершить!(М. Е. Салтыков-Щедрин).

…Ежели ты и видишь, что высший человек проштрафился, то имей в виду, что у него всегда есть ответ: я, по должности своей, опыты производил! И все ему простится, потому что он и сам себя давно во всем простил. Но тебе он никогда того не простит, что ты его перед начальством в сомнение или в погрешность ввел. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Я не порицаю раскаяния, но нахожу, что все-таки лучше вести себя таким образом, чтоб и раскаиваться было не в чем. (М. Е. Салтыков-Щедрин).

Людей сдержу я, как уздой,

И буду в жизненном потоке.

Для них живой сковородой,

Где станут жариться пороки.

(Д. Д. Минаев).

Кто смеет здесь у нас ответить дерзновенно,

Что преступленья он при жизни не свершил?

(К. К. Случевский).

ПРЕКРАСНОЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ВЕЛИЧАВО.

Поэзия есть бог в святых мечтах земли.

(В. А. Жуковский).

Ничего нет чище, возвышеннее, святее удовольствия, какое чувствуем мы, передавая, вверяя благородные чувства и светлые мысли другим. Тогда мы прилепляемся к ним любовью отеческою; и в самом деле: вложить в человека душу разумную, доблесть живую – не значит ли создать, родить его для добродетели, и не ценнее ли это родство родства телесного, не священнее ли самих уз крови?.. (А. А. Бестужев).

Неужели прекрасное – лишь отсутствие недостатков? (А. А. Бестужев).

Блажен, кто молча был поэт…

(А. С. Пушкин).

Когда бы все так чувствовали силу.

Гармонии! Но нет; тогда б не мог.

И мир существовать; никто б не стал.

Заботиться о нуждах низкой жизни;

Все предались бы вольному искусству.

(А. С. Пушкин).

Не вы ли сказали где-то: в жизни много прекрасного и кроме счастия. В этом слове есть целая религия, целое откровение… (Ф. И. Тютчев).

Но если и музыка нас оставит, что будет тогда с нашим миром? (Н. В. Гоголь).

Истинно высокое одето величественною простотою: где величие, там и простота. (Н. В. Гоголь).

Нет, это не мечта. Это та роковая, неотразимая грань между воспоминанием и надеждой. (Н. В. Гоголь).

Но высокое и прекрасное вырываются часто из низкой и презренной жизни или же вызываются натиском тех бесчисленных и разнохарактерных явлений, которые постоянно пестрят жизнь человеческую и которых познание редко дается отвлеченному от жизни мудрецу. (Н. В. Гоголь).

Что ни говори, но звуки души и сердца, выражаемые словом, в несколько раз разнообразнее музыкальных звуков. (Н. В. Гоголь).

Нет, бывает время, когда нельзя иначе устремить общество или даже все поколенье к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости; бывает время, что даже вовсе не следует говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно, как день, путей и дорог к нему для всякого. (Н. В. Гоголь).

Говорят, что дисгармония есть условие гармонии; может быть, это очень выгодно и усладительно для меломанов, но уж, конечно, не для тех, которым суждено выразить своею участью идею дисгармонии. (В. Г. Белинский).

Что художественно, то уже и нравственно, что нехудожественно, то может быть не безнравственно, но не может быть нравственно. (В. Г. Белинский).

Отнимать у искусства право служить общественным интересам значит не возвышать, а унижать его, потому что это значит – лишать его самой живой силы, т. е. мысли, делать его предметом какого-то сибаритского наслаждения, игрушкою праздных ленивцев. (В. Г. Белинский).

…Видят, что искусство и наука не одно и то же, а не видят, что их различие вовсе не в содержании, а только в способе обрабатывать данное содержание. Философ говорит силлогизмами, поэт – образами и картинами, а говорят оба они одно и то же… Один доказывает, другой показывает, и оба убеждают… (В. Г. Белинский).

Хотят видеть в искусстве своего рода умственный Китай, резко отделенный точными границами от всего, что не искусство в строгом смысле слова. (В. Г. Белинский).

Никакой терпимости, никакого снисхождения нет в человеке, когда оскорблено его эстетическое чувство. (И. А. Гончаров).

Когда на вас слетает вдохновенье, не выражайте его словами: для живой души мало мертвого слова. Одна, быть может, музыка, как нечто среднее между душой и словом, между небом и землей, может выразить в слабом оттенке часть невыражаемого восторга, который хоть раз в жизни осеняет свыше каждого человека. (В. А. Соллогуб).

Я верю поэзии, а не поэтам.

(В. А. Соллогуб).

Ныне под все можно подделаться, даже под искусство…Искра, падшая с неба, мала; не в каждом сердце она загорится, не каждому душу она освятит; а механизм дается всякому, у кого только рука да воля. Мы доживем до того, что искусство сделается ремеслом; скоро оно станет ниже ремесла. Немногие умеют их отличать друг от друга. (В. А. Соллогуб).

…Жалкий труд!

Отнявший множество минут.

У Бога, дум святых и дел:

Искусства горестный удел!..

(М. Ю. Лермонтов).

Правда все та же! Средь мрака ненастного.

Верьте чудесной звезде вдохновения,

Дружно гребите во имя прекрасного.

Против течения!

(А. К. Толстой).

Взгляните на эти деревья, на это небо – отовсюду веет красотою и жизнью; а где красота и жизнь, там и поэзия. (И. С. Тургенев).

…В том и состоит преимущество великих поэтических произведений, которым гений их творцов вдохнул неумирающую жизнь, что воззрения на них, как и на жизнь вообще, могут быть бесконечно разнообразны, даже противоречащи – и в то же время одинаково справедливы. (И. С. Тургенев).

Венера Милосская, пожалуй, несомненнее римского права или принципов – го года… Искусство, в данный миг, пожалуй, сильнее самой природы… (И. С. Тургенев).

Красоте не нужно бесконечно жить, чтобы быть вечной, – ей довольно одного мгновенья. (И. С. Тургенев).

Хоть не вечен человек,

Все, что вечно, – человечно.

(А. А. Фет).

…Только песне нужна красота,

Красоте же и песен не надо.

(А. А. Фет).

Это был один из тех благороднейших и целомудренных сердцем людей, которые даже стыдятся предположить в другом человеке дурное, торопливо наряжают своих ближних во все добродетели, радуются чужому успеху, живут таким образом постоянно в идеальном мире, а при неудачах прежде всех обвиняют самих себя. (Ф. М. Достоевский).

Мало опровергнуть прекрасную идею, надо заменить ее равносильным прекрасным… (Ф. М. Достоевский).

Впрочем, действительность и всегда отзывается сапогом, даже при самом ярком стремлении к идеалу… (Ф. М. Достоевский).

…Идеалист, стукнувшись лбом об действительность, всегда, прежде других, наклонен предположить всякую мерзость. (Ф. М. Достоевский).

Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с богом борется, а поле битвы – сердца людей. (Ф. М. Достоевский).

…Люди могут быть прекрасны и счастливы, не потеряв способности жить на земле. Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей. (Ф. М. Достоевский).

Говорится в сказках о жаворонках, о волшебных метаморфозах воскресения природы, но ни жаворонков, ни воскресения нет, а есть унылая картина неопрятного превращения твердого черепа зимы в непролазные хляби весны. (М. Е. Салтыков).

Мне кажется, что в одной улыбке состоит то, что называют красотою лица: если улыбка прибавляет прелести лицу, то лицо прекрасно; если она не изменяет его, то оно обыкновенно; если она портит его, то оно дурно. (Л. Н. Толстой).

Все недоброе в сердце человека должно бы, кажется, исчезнуть в прикосновении с природой – этим непосредственнейшим выражением красоты и добра. (Л. Н. Толстой).

Герой же моей повести… всегда был, есть и будет прекрасен, – правда. (Л. Н. Толстой).

Уважение выдумали для того, чтобы скрывать пустое место, где должна быть любовь. (Л. Н. Толстой).

Счастье, призрак ли счастья, – не все ли равно? (С. Я. Надсон).

ТВОРЧЕСТВО И РЕМЕСЛО.

Искусное повествование есть долг бытописателя, а хорошая отдельная мысль – дар: читатель требует первого и благодарит за второе, когда уже требование его исполнено.

(Н. М. Карамзин).

Переводчик в прозе есть раб; переводчик в стихах – соперник. (В. А. Жуковский).

Чтоб более меня читали,

Я стану менее писать!

(П. А. Вяземский).

Можно похитить блестящую мысль, счастливое выражение; но жар души, но тайна господствовать над чувствами других сердец не похищается… (П. А. Вяземский).

Редко случается, чтобы дарование с первого шага стало на ту дорогу, которую оно прокладывает себе возмужавшими силами; обыкновенно оно тащится несколько времени по следам предшественников… (П. А. Вяземский).

Красотам подражать не можно; их нельзя ни похитить, ни присвоить. Напротив того, недостатки писателя переходят из рук в руки во владение робких его подражателей. (П. А. Вяземский).

В самом труде открыт источник наслаждений;

Источник бьет, кипит – и полон изменений…

Когда ж источник сей, разлитый по кувшинам,

На потребление идет – конец картинам!

Поэзии уж нет, тут проза целиком!

Поэзию люби в источнике самом.

(П. А. Вяземский).

Чернила соблазнительны. Они имеют нечто общее с вином, чтобы не сказать с кровью. (П. А. Вяземский).

…Не все может и должно выражаться поэтическим языком. Стих капризен и прихотлив: он не все выдерживает, не все выносит. И в природе и в картинах Поля Поттера коровы очень красивы, но седло им нейдет; мысль, может быть и правильная и даже блестящая, но рифмою оседланная, она теряет цену свою, а поэзии цены не придает. (П. А. Вяземский).

Всесильно, разнообразно воображение, когда оно творит из настоящего; но мутен и слаб ключ его, если он течет сквозь могилу. (А. А. Бестужев).

И потом, чтобы говорить понятно людям, надо развешивать, соразмерять выражение своих чувств с их понятиями. Надо раболепствовать правилам языка, потворствовать моде, ползать у ног приличий, подбирать падежи и созвучия, когда бы я хотел выразить себя ревом льва, песнею вольного ветра, безмолвным укором зеркала… (А. А. Бестужев).

Любовь и тайная свобода.

Внушали сердцу гимн простой,

И неподкупный голос мой.

Был эхо русского народа.

(А. С. Пушкин).

…Парнас не монастырь и не гарем печальный,

И, право, никогда искусный коновал.

Излишней пылкости Пегаса не лишал.

(А. С. Пушкин).

Ах! ведает мой добрый гений,

Что предпочел бы я скорей.

Бессмертию души моей.

Бессмертие своих творений.

(А. С. Пушкин).

Поэт! не дорожи любовию народной…

Ты царь: живи один. Дорогою свободной.

Иди, куда влечет тебя свободный ум…

(А. С. Пушкин).

…Ветру и орлу.

И сердцу девы нет закона.

Гордись: таков и ты, поэт,

И для тебя условий нет.

(А. С. Пушкин).

Глупец кричит: куда? куда?

Дорога здесь. Но ты не слышишь,

Идешь, куда тебя влекут.

Мечтанья тайные; твой труд.

Тебе награда; им ты дышишь,

А плод его бросаешь ты.

Толпе, рабыне суеты.

(А. С. Пушкин).

Лета к суровой прозе клонят,

Лета шалунью рифму гонят…

(А. С. Пушкин).

Ремесло.

Поставил я подножием искусству;

Я сделался ремесленник: перстам.

Придал послушную, сухую беглость.

И верность уху. Звуки умертвив,

Музыку я разъял, как труп. Поверил.

Я алгеброй гармонию.

(А. С. Пушкин).

Мне не смешно, когда маляр негодный.

Мне пачкает Мадонну Рафаэля,

Мне не смешно, когда фигляр презренный.

Пародией бесчестит Алигьери.

(А. С. Пушкин).

Искать вдохновения всегда казалось мне смешной и нелепой причудою: вдохновения не сыщешь; оно само должно найти поэта. (А. С. Пушкин).

Поэзия бывает исключительною страстию немногих, родившихся поэтами; она объемлет и поглощает все наблюдения, все усилия, все впечатления их жизни… (А. С. Пушкин).

Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности. (А. С. Пушкин).

Есть два рода бессмыслицы: одна происходит от недостатка чувств и мыслей, заменяемого словами; другая – от полноты чувств и мыслей и недостатка слов для их выражения. (А. С. Пушкин).

Вдохновение есть расположение души к живейшему принятию впечатлений и соображению понятий, следственно и объяснению оных. Вдохновение нужно в геометрии, как и в поэзии. (А. С. Пушкин).

Точность и краткость – вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей – без них блестящие выражения ни к чему не служат. (А. С. Пушкин).

Не бойся едких осуждений,

Но упоительных похвал:

Не раз в чаду их мощный гений.

Сном расслабленья засыпал.

(Е. А. Баратынский).

Не подражай: своеобразен гений.

И собственным величием велик…

С Израилем певцу один закон:

Да не творит себе кумира он!

(Е. А. Баратынский).

Опрокинь же свой треножник!

Ты избранник, не художник!

Попеченья Гений твой.

Да отложит в здешнем мире…

(Е. А. Баратынский).

Сам судия и подсудимый,

Скажи: твой беспокойный жар —

Смешной недуг иль высший дар?

Реши вопрос неразрешимый!

(Е. А. Баратынский).

Поэт, я знаю, суеверен,

Но редко служит он властям…

Пускай служить он не умеет, —

Боготворить умеет он!

(Ф. И. Тютчев).

Ах, писание страшное зло, оно как бы второе грехопадение бедного разума, как бы усиление материи… (Ф. И. Тютчев).

Чтобы поэзия процветала, она должна иметь корни в земле. (Ф. И. Тютчев).

Всякий человек в определенном возрасте бывает лирическим поэтом. И нужно только развязать ему язык. (Ф. И. Тютчев).

…Живописцы подвергаются оптическому обману, если думают, что они в своих картинах копируют природу; живописец, срисовывая с натуры, – лишь питается ею, как человеческий организм питается грубыми произведениями природы. (В. Ф. Одоевский).

Кроме таланта, два условия составляют великого художника: уверенность, что он сам рожден для своего искусства, и равная уверенность, что все может быть предметом его искусства. (В. Ф. Одоевский).

Уму человеческому предназначен полный круг действия. Всем векам и всем народам принадлежат писатели и произведения, дополняющие этот круг выражением новых мыслей и чувств или изобретением небывалых форм изящного. Прочною славою между согражданами пользуются писатели, дополнившие в своей словесности то, в чем она отстала от словесности других народов. Временная известность – удел писателей, не выполняющих ни одного из сих двух условий. (В. Ф. Одоевский).

Заметим мимоходом, что истинное призвание остановить трудно; оно прорвется сквозь все препятствия; много ли было великих людей, изобретателей, художников, которые бы родились на розах? всякому пришлось бороться и с людским равнодушием, и с занятиями, ему несвойственными. (В. Ф. Одоевский).

Великая правда, сознанная Германией, о свободе художества, в Германии же породила великую ложь – учение о свободе художника. Напротив, художество потому только и свободно, что художник под неволею. Для него во всякое время только и может быть один предмет, и относится он к этому предмету всегда именно так, а не иначе. (А. С. Хомяков).

Одно, чего и святотатство.

Коснуться в храме не могло;

Моя напасть! мое богатство!

Мое святое ремесло!

(К. К. Павлова).

Непостижимое явление: то, что вседневно окружает нас, что неразлучно с нами, что обыкновенно, то может замечать один только глубокий, великий, необыкновенный талант. Но то, что случается редко, что составляет исключения, что останавливает нас своим безобразием, нестройностью среди стройности, за то схватывается обеими руками посредственность. (Н. В. Гоголь).

…Много нужно теплоты душевной, дабы озарить картину, взятую из презренной жизни, и возвести ее в перл созданья… (Н. В. Гоголь).

Ведь смешной анекдот, переложенный на разговоры, где участвует известное число скотов, – еще не комедия. (В. Г. Белинский).

Творчество по своей сущности требует безусловной свободы в выборе предметов не только от критиков, но и от самого художника. (В. Г. Белинский).

Разве так трудно вообще для таланта, если он есть, нагромоздить в кучу лица провинциальных старух, учителей, женщин, девиц, дворовых людей и т. п.? Что за заслуга? (И. А. Гончаров).

Явление, перенесенное целиком из жизни в произведение искусства, потеряет истинность действительности и не станет художественной правдою… Выйдет неверно, даже неправдоподобно. (И. А. Гончаров).

…Не унижай себя. Стыдися торговать.

То гневом, то тоской послушной.

И гной душевных ран надменно выставлять.

На диво черни простодушной.

(М. Ю. Лермонтов).

Впрочем, я, как всякий молодой человек, не был лишен того глухого, внутреннего брожения, которое обыкновенно, разрешившись дюжиной более или менее шершавых стихотворений, оканчивается весьма мирно и благополучно. (И. С. Тургенев).

Кто не в состоянии броситься с седьмого этажа вниз головой, с непоколебимой верой в то, что он воспарит по воздуху, тот не лирик. (А. А. Фет).

…Змея литературного самолюбия жалит иногда глубоко и неизлечимо, особенно людей ничтожных и глуповатых. (Ф. М. Достоевский).

…Внутри безмерно больше остается, чем то, что выходит в словах. Ваша мысль, хотя бы и дурная, пока при вас, – всегда глубже, а на словах – смешнее и бесчестнее. (Ф. М. Достоевский).

У него была способность понимать искусство и верно, со вкусом подражать искусству, и он подумал, что у него есть то самое, что нужно для художника… (Л. Н. Толстой).

Нельзя запретить человеку сделать себе большую куклу из воска и целовать ее. Но если б этот человек с куклой пришел и сел пред влюбленным и принялся бы ласкать свою куклу, как влюбленный ласкает ту, которую он любит, то влюбленному было бы неприятно. (Л. Н. Толстой).

Зачем говорить утонченности, когда еще остается высказать столько крупных истин. (Л. Н. Толстой).

Мне кажется, что описать человека собственно нельзя, но можно описать, как он на меня подействовал. (Л. Н. Толстой).

ТАЛАНТЫ И ПОКЛОННИКИ.

Когда таланты судишь ты, —

Считать их слабости трудов не трать напрасно;

Но, чувствуя, что в них и сильно и прекрасно,

Умей различны их постигнуть высоты.

(И. А. Крылов).

У всякого талант есть свой.

Но часто, на успех прельщаяся чужой,

Хватается за то иной,

В чем он совсем не годен.

(И. А. Крылов).

Так дарование без пользы свету вянет,

Слабея каждый день,

Когда им овладеет лень.

И оживлять его деятельность не станет.

(И. А. Крылов).

Таланты истинны на критику не злятся:

Их повредить она не может красоты;

Одни поддельные цветы.

Дождя боятся.

(И. А. Крылов).

По мне, таланты те негодны,

В которых Свету пользы нет,

Хоть иногда им и дивится Свет.

(И. А. Крылов).

Моих стихов хоть не читай,

Но другом будь поэта.

(В. А. Жуковский).

Стихи и хорошее вино все то же. Пей, а не упивайся.

(К. Н. Батюшков).

В твоих стихах труда не примечаю,

Но их зато читаю я с трудом.

(П. А. Вяземский).

Согласен! Я пишу с ошибками… Но вы,

Вы вряд не пишете ль ошибкой.

(П. А. Вяземский).

…А если он и соловей,

То разве соловей-разбойник.

(П. А. Вяземский).

Язви меня, на вызов твой не выйду,

Не раздражишь молчание певца;

Хочу скорей я претерпеть обиду,

Чем в честь пустить безвестного глупца.

(П. А. Вяземский).

Немало видим мы в поэтах жертв несчастных.

Успеха первого и первой похвалы.

(П. А. Вяземский).

В угоду ли толпе? Из денег ли писать?

Все значит в кабалу свободный ум отдать.

(П. А. Вяземский).

В театре досыта негодуйте над негодными и смейтесь над глупцами, если они выведены вам на глаза. Добрых и порядочных людей ищите для себя, вышедши из театра, тогда они будут вам нужнее и еще приятнее после впечатлений, оставленных в вас сценическими лицами. (П. А. Вяземский).

Живого автора должно печатать с хорошей стороны; мертвого – со всех. После смерти нет лжи: а утаить что-нибудь из написанного автором, то есть из умственной жизни его есть ложь. Я хочу знать не только автора, но и человека: вот отчего чтение записок занимательно и назидательно. (П. А. Вяземский).

Кумиры у нас недолговечны. Позолота их скоро линяет. Набожность поклонников остывает. Уже строится новое капище для водворения нового кумира. (П. А. Вяземский).

Ребяческое удовольствие слышать стихи мои в театре, желание им успеха заставили меня портить мое создание сколько можно было. Такова судьба всякому, кто пишет для сцены… (А. С. Грибоедов).

Не разрушайте хрустального мира поэта, но и не завидуйте ему. Как Мидас, он превращает в золото все, к чему ни прикоснется; зато и гибнет, как Мидас, ломая с голоду зубы на слитке. (А. А. Бестужев).

Что слава? – Яркая заплата.

На ветхом рубище певца.

Нам нужно злата, злата, злата…

(А. С. Пушкин).

Не продается вдохновенье,

Но можно рукопись продать.

(А. С. Пушкин).

Как ветер, песнь его свободна,

Зато как ветер и бесплодна:

Какая польза нам от ней?

(А. С. Пушкин).

Ты можешь, ближнего любя,

Давать нам смелые уроки,

А мы послушаем тебя.

(А. С. Пушкин).

…Над вымыслом слезами обольюсь.

(А. С. Пушкин).

Вы, рыцари парнасских гор,

Старайтесь не смешить народа.

Нескромным шумом ваших ссор…

(А. С. Пушкин).

Сказка ложь, да в ней намек:

Добрым молодцам урок.

(А. С. Пушкин).

На критиков я еду, не свищу,

Как древний богатырь – а как наеду…

Что ж? поклонюсь и приглашу к обеду.

(А. С. Пушкин).

…И как нашел я друга в поколеньи, Читателя найду в потомстве я.(Е. А. Баратынский).

А ваша муза площадная,

Тоской заемною мечтая.

Родить участие в сердцах,

Подобна нищей развращенной,

Молящей лепты незаконной.

С чужим ребенком на руках.

(Е. А. Баратынский).

…Твои стихи в печать выходят,

Его стихи – выходят в свет.

(Е. А. Баратынский).

Общество образует чиновников, воинов, правоведов, ремесленников – но для поэта нет воспитания… Вместо звания действователя он носит звание воспринимателя. (В. Ф. Одоевский).

Критика должна быть основана на одной общей теории; частные мнения каждого художника входят в нее, как переменные количества в общую алгебраическую формулу. (В. Ф. Одоевский).

Нравственная цель сочинения не в торжестве добродетели и не в наказании порока. Пусть художник заставит меня завидовать угнетенной добродетели и презирать торжествующий порок. (В. Ф. Одоевский).

Но еще бессмысленнее, еще смешнее мне кажутся люди, которые дарят поэтов, будто чинами, жалкими эпитетами, называют их первоклассными, как будто поэты, как растения или безжизненные минералы, требуют системы, чтобы удержаться в голове! (Н. В. Гоголь).

Масса публики, представляющая в лице своем нацию, очень странна в своих желаниях… Масса народа похожа в этом случае на женщину, приказывающую художнику нарисовать с себя портрет совершенно похожий; но горе ему, если он не умел скрыть всех ее недостатков! (Н. В. Гоголь).

Смех – великое дело: он не отнимает ни жизни, ни имения, но перед ним виновный – как связанный заяц… (Н. В. Гоголь).

Если, например, сказать, что в одном городе один надворный советник нетрезвого поведения, то все надворные советники обидятся, а иной, совершенно другой советник, даже скажет: «Как же это? у меня есть родственник надворный советник, прекрасный человек! Как же можно сказать, что есть надворный советник нетрезвого поведения!» Как будто один может порочить все сословие! И такая раздражительность у нас решительно распространена на все классы. (Н. В. Гоголь).

Терпимость нам нужна; без нее ничего не будет для художества. Все роды хороши, когда они хороши в своем роде. (Н. В. Гоголь).

Век наш так мелок, желания так разбросаны по всему… что мы никак не можем усредоточить на одном каком-нибудь предмете наших помыслов и оттого поневоле раздробляем все наши произведения на мелочи и на прелестные игрушки. (Н. В. Гоголь).

Поэзия мыслей более доступна каждому, нежели поэзия звуков, или, лучше сказать, поэзия поэзии. (Н. В. Гоголь).

У писателя только и есть один учитель – сами читатели. (Н. В. Гоголь).

Изображать одни отрицательные стороны жизни – вовсе не значит клеветать, а значит только находиться в односторонности… (В. Г. Белинский).

Наша публика похожа на провинциала, который, подслушав разговор двух дипломатов, принадлежащих к враждебным дворам, остался бы уверен, что каждый из них обманывает свое правительство в пользу взаимной, нежнейшей дружбы. (М. Ю. Лермонтов).

Каемся, во всех широких мировых и психологических вопросах мы охотнее всего обращаемся к поэтам. На что требуется великой подготовительной работы, чтобы только точно поставить вопрос, тому у поэта в немногих стихах находится наилучшее его объяснение. (А. А. Фет).

Разве.

Талант башмак, что можно их менять,

Один долой, другой надел?

(А. Н. Островский).

В душе у человека,

В числе даров Господних, есть один.

Спасительный: порочное и злое.

Смешным казать, давать на посмеянье.

Величия родной земли героев.

Восхваливать и честно и похвально;

Но больше честь, достойно большей славы.

Учить людей, изображая нравы.

(А. Н. Островский).

Публику винить нельзя, публика никогда виновата не бывает; это тоже общественное мнение, а на него жаловаться смешно. Надо уметь заслужить любовь публики. (А. Н. Островский).

Может быть, то, что я сказал, принадлежит к одной из тех злых истин, которые, бессознательно таясь в душе каждого, не должны быть высказываемы, чтобы не сделаться вредными, как осадок вина, который не надо взбалтывать, чтобы не испортить его. (Л. Н. Толстой).

…И за дешевый каламбур.

Он награжден визжаньем дур.

И хохотом глупцов.

(Д. Д. Минаев).

Хлеб не растет от нашей прозы,

Не дешевеет от стихов.

(Д. Д. Минаев).

Да, трудно избежать для множества людей.

Влиянья творчеством отмеченных идей…

(К. К. Случевский).

УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ.

БАРАТЫНСКИЙ (Боратынский) Евгений Абрамович (1800–1844), поэт. «Никто более Баратынского не имеет чувства в своих мыслях и вкуса в своих чувствах», – писал Пушкин. Кстати, Пушкин «виноват» и в искажении его знаменитой родовой фамилии.

БАТЮШКОВ Константин Николаевич (1787–1855), публицист, поэт, в некотором роде предшественник Пушкина. «Малютка Батюшков, гигант по дарованью», – отзывался о нем Жуковский.

БЕЛИНСКИЙ Виссарион Григорьевич (1811–1848), критик, публицист, теоретик и историк литературы. «Сколь наивной ни была бы ограниченность Белинского в оценке художественных произведений, у него как у гражданина и мыслителя было поразительное чутье на правду и свободу, которое могла погубить только партийная борьба, а она была тогда лишь в зачатке» (В. В. Набоков).

БЕСТУЖЕВ (Марлинский) Александр Александрович (1797–1837) родился в родовитой и образованной семье. И он сам, и три его брата были декабристами. Его романтическая проза была в свое время весьма популярна. Как и всякий большой талант, он вызывал противоречивые оценки: к примеру, Белинский его похваливал, Даль поругивал. А Лермонтов «украл» у него фразу «белеет парус одинокий».

ВЯЗЕМСКИЙ Петр Андреевич (1792–1878), поэт, критик, мемуарист. «Почти каждый стих его может служить пословицей, ибо каждый заключает в себе мысль», – писал о нем Бестужев-Марлинский.

ГЛИНКА Федор Николаевич (1786–1880), драматург, поэт. Герой войн с Наполеоном, оставил замечательный литературный памятник тех лет – «Письма русского офицера». Вместе с другими участниками Отечественной войны стоял у истоков декабристского движения.

ГОГОЛЬ Николай Васильевич (1809–1852), писатель, чья мысль «ни перед чем не останавливалась, даже перед собственной глупостью» (В. О. Ключевский). Позитивному историку не понять, что «если Пушкин создал Мир, то Гоголь сотворил Антимир», как точно отметил наш современник Георгий Гачев.

ГОНЧАРОВ Иван Александрович (1812–1891), прозаик. Его творчество вызывало противоречивые оценки современников и потомков. Им восхищались Белинский и Бунин, весьма резко о нем отзывались Тургенев и Чехов. У всех свои резоны. Да писатель и сам знал свое место. «Рассказчику обыденных историй / Сужден в удел оригинальный дар» – так начал сонет в честь Гончарова Игорь Северянин.

ГРАНОВСКИЙ Тимофей Николаевич (1813–1855), историк, общественный деятель. Незадолго до смерти стал деканом историко-филологического факультета Московского университета. Некрасов писал: «О Грановском можно сказать, что он уже тем был полезен, что жил, и это не будет преувеличением, а как вдуматься в эти слова, так ведь это величайшая похвала, какую можно сказать человеку!».

ГРИБОЕДОВ Александр Сергеевич (1795–1829), драматург, дипломат. В. Ф. Одоевский считал, что только он «постиг тайну перевести на бумагу наш разговорный язык».

ДОСТОЕВСКИЙ Федор Михайлович (1821–1881). Набоков считал, что «Достоевский, так ненавидевший Запад, был самым европейским из русских писателей». А председатель Ницшевского общества Фридрих Вюрцбах писал в 1925 г. Льву Шестову: «Когда я говорю духовная Россия, я хочу сказать Россия Достоевского, которой, возможно, теперь уж и не существует, но когда-нибудь опять осуществится».

ЖЕМЧУЖНИКОВ Алексей Михайлович (1621–1908), один из творцов незабвенного Козьмы Пруткова. Видный чиновник, которому прочили должность статс-секретаря в Государственном совете, он вдруг ушел в отставку и вслед за двоюродным братом Алексеем Толстым (весьма не обделенным любовью императора) занялся литературой.

ЖУКОВСКИЙ Василий Андреевич (1783–1852), поэт, переводчик, издатель. Писатель русского зарубежья Борис Зайцев писал, что Жуковский – «единственный кандидат в святые от литературы нашей». Владимир Соловьев считал его «Сельское кладбище» «родиной русской поэзии». Между прочим, Жуковский был воспитателем цесаревича – будущего императора Александра II.

КАВЕЛИН Константин Дмитриевич (1818–1885), правовед, историк, публицист. К поступлению в университет его готовил Белинский, его учил Хомяков, он долгие годы дружил с Герценом и Грановским, его коллегами были Чичерин и С. М. Соловьев. Все они – славянофилы и западники, государственники и либералы – мирно уживались в душе Кавелина, но не под крылом его музы.

КАРАМЗИН Николай Михайлович (1766–1826). «Карамзин есть первый наш историк и последний летописец», – отметил Пушкин. А как общественный деятель он определил основное течение культуры XIX века, ее нравственный вектор и творческую планку на десятилетия вперед.

КРЫЛОВ Иван Андреевич (1769–1844) как драматург и журналист принадлежит XVIII веку. Он тогда издавал и писал журналы «Почта духов», «Зритель». Но народную славу принесли ему басни, именно ими «дедушка Крылов» (счастливое изобретение Вяземского) стал национальным учителем и легендой золотого века русской культуры.

ЛЕРМОНТОВ Михаил Юрьевич (1814–1841), писатель, поэт. Гоголь сетовал после его гибели: «Но никто ещё не играл так легкомысленно с своим талантом и так не старался показать к нему какое-то даже хвастливое презренье…».

ЛУНИН Михаил Сергеевич (1787–1845), один из основателей декабристского движения, «обладатель тончайшего ума и деликатнейшего» (А. И. Герцен). Несмотря на заступничество цесаревича Константина (брата Николая I) приговорен к каторге, в 1836 г. вышел на поселение. В литературном наследии Лунина основное – «Письма из Сибири».

МИНАЕВ Дмитрий Дмитриевич (1835–1889), сатирический поэт, сотрудник революционных изданий.

НАДСОН Семен Яковлевич (1862–1887), поэт. Он прожил еще меньше, чем Лермонтов. В творчестве продолжал развивать принципы и темы его поэзии, но… Судьба вообще-то щедра на поэтические дарования, да вот скупа на гениев. Впрочем, и сегодня популярен один его афоризм; правда, приписывается он Фаине Раневской.

НЕКРАСОВ Николай Алексеевич (1821–1878). О нем спорят до сих пор – и об уровне его гения, и о социальной роли. Розанов считал, что этот властитель дум толкнул молодежь на террор. А Борис Зайцев писал о нем, «плебее из дворян»: «Нет в русской литературе фигуры, более дающей облик славы и падения, возвышения и презренья».

ОДОЕВСКИЙ Владимир Федорович (1804–1869), писатель, журналист, музыковед, ученый. Предтеча русского космизма. Многосторонний и разнообразный сочинитель, он был не только оригинален, но и независим. Современники ценили, как он умел сочетать аристократизм с демократизмом. «Что за благородное русское лицо», – писал о нем Василий Розанов и жалел, что уже через сорок лет Одоевского не читают.

ОСТРОВСКИЙ Александр Николаевич (1823–1886). «Рыцарь театра», «добрый гений русского театра» – так его называют сегодня. А когда он умер, при дворе и в канцеляриях интересовались: «Это какой Островский – брат министра?». У его брата Михаила Николаевича был высший в России орден Андрея Первозванного, а у великого драматурга и реформатора от царя была золотая табакерка, которую в ломбарде оценили в 79 рублей 50 копеек.

ПАВЛОВ Николай Филиппович (1803–1864), зачинатель социально-психологической повести. Первый русский переводчик Бальзака. Тютчев восхищался в его лице «возмужалостью, совершеннолетием русской мысли».

ПАВЛОВА (Яниш) Каролина Карловна (1807–1893), поэтесса. В русской литературе XIX века достаточно «цариц муз», из них Павлова – первый профессиональный литератор, признанный и в Европе. Первая ее книга, содержащая переводы на немецкий стихов Пушкина, Баратынского, Языкова, вышла в 1833 г. в Дрездене и Лейпциге. Весьма сложные отношения с мужем Н. Ф. Павловым (см. выше), злословие света и литературных кругов вынудили её эмигрировать в Германию. Павлова внесла неоценимый вклад в связь немецкой и русской литературы.

ПОЛОНСКИЙ Яков Петрович (1819–1898) как поэт и человек не был склонен к крайностям. Он сотрудничал в передовых журналах, но одни упрекали его в равнодушии к религиозным вопросам, другие (Белинский, Добролюбов) – в отсутствии духа «негодованья и мщенья». А вот Тургенев оценил его самобытность: «льёт хотя из маленького, но из своего стакана» (это почти Мюссе). Да и молодой Блок Полонского в тетрадочку переписывал.

ПУШКИН Александр Сергеевич (1799–1837), «солнце нашей поэзии» (определение В. Ф. Одоевского). Впрочем, он – и «энциклопедия русской жизни» (Белинский), и «певец империи и свободы» (Г. П. Федотов) – не счесть попыток афористично высказать сущность этой гениальной личности.

САЛТЫКОВ (Н. Щедрин) Михаил Евграфович (1826–1889) – по образованию утопический социалист, по призванию писатель, а по судьбе государственный чиновник. Впрочем, коллеги по службе не любили его и называли «вице-Робеспьером». А братья-писатели ревновали. Некрасов писал Тургеневу: «Гений эпохи – Щедрин – туповатый, грубый и страшно зазнавшийся господин. Публика в нем видит нечто повыше Гоголя!» Вот и верь свидетельствам современников…

СЛУЧЕВСКИЙ Константин Константинович (1837–1904), не только выдающийся поэт, но и высокий чиновник. В конце жизни редактировал «Правительственный вестник», был гофмейстером, членом различных государственных комитетов и советов. Евтушенко сетовал: «Перечитывая и Вяземского, и Случевского, я всегда с горечью думаю – каких больших русских поэтов проглядели их современники, и до сих пор недооцениваем мы, потомки».

СОЛЛОГУБ Владимир Александрович (1813–1882) из тех аристократов, для которых литература не стала делом жизни. Его слава была громкой, но короткой. Белинский писал: «Простота и верное чувство действительности составляют неотъемлемую принадлежность повестей графа Соллогуба. В этом отношении теперь после Гоголя он первый писатель…». Это было в 1840-х годах, а через 30 лет Салтыков-Щедрин уже называл его творчество пакостью.

ТОЛСТОЙ Алексей Константинович (1817–1875), поэт, прозаик, драматург. Баловень судьбы, он ребенком сидел на коленях у Гёте и воспитывался вместе с будущим Александром II. Всю жизнь боролся против деспотизма – левого и правого. Один из «родителей» Козьмы Пруткова. После Жуковского – самая светлая личность в русской литературе.

ТОЛСТОЙ Лев Николаевич (1828–1910) «был гениален, но не умен», – считал Розанов. Но к чему ум без души? Лесков назвал его «драгоценнейшим человеком нашего времени», а Набоков отмечал, что в его произведениях все «сравнения, уподобления и метафоры» служат «этическим, а не эстетическим целям».

ТУРГЕНЕВ Иван Сергеевич (1818–1883) из тех писателей, чье личное обаяние и общественное значение понимается только с годами. Несомненно прав Набоков: «Как и большинство писателей своего времени, Тургенев всегда излишне прямолинеен и недвусмыслен, он не оставляет никакой поживы для читательской интуиции». Какая интуиция, когда Россию азбуке учить надо! Вот у того же Набокова другой текст: «Единственный достойный прозаик, известный в литературных кругах Запада. Тургенев неизбежно считался не только величайшим, но в сущности единственным Русским Писателем, так что он купался в лучах славы и был преисполнен безоблачного счастья. Он поражал иностранцев обаянием и прекрасными манерами… Он перессорился со всеми: с Толстым, Достоевским и Некрасовым».

ТУРГЕНЕВ Николай Иванович (1789–1871), экономист, общественный и политический деятель. «Декабрист без декабря», фанатик уничтожения крепостного права (это его упомянул Пушкин в «Евгении Онегине»), он десятки лет жил в эмиграции, где и умер. В некрологе его дальний родственник И. С. Тургенев писал: «Н. И. Тургенев остался русским человеком с ног до головы, и не только русским, московским человеком».

ТЮТЧЕВ Федор Иванович (1803–1873), поэт, публицист. Будучи на дипломатической службе, значительную часть жизни провёл за рубежом. Камергер, председатель Комитета иностранной цензуры – это уже по возвращении на родину.

ФЕТ (Шеншин) Афанасий Афанасьевич (1820–1892), поэт редкой эмоциональности. О нем писал Тургенев: «Это человек-душа – милейший поэт, врет иногда так мило, что расцеловать его хочется». Но передовая критика разглядела под этой маской отчаянного реакционера, крепостника. Это потому, что помещик Шеншин опубликовал в 1860-х годах цикл статей и очерков «Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство», где дал обстоятельный анализ реформ в деревне.

ФОНВИЗИН Михаил Александрович (1788–1854), герой войн с Наполеоном, «декабрист без декабря». Племянник Дениса Фонвизина. В 1822 г. генерал Фонвизин вышел в отставку, в этом же году его бывший начальник А. П. Ермолов уговорил его порвать с тайными обществами. Тем не менее после восстания активный теоретик свержения самодержавия был приговорен к каторге. На поселении в Тобольске весьма обеспеченная чета Фонвизиных щедро помогала другим ссыльным, среди них и Достоевскому.

ХОМЯКОВ Алексей Степанович (1804–1860), философ, поэт, историк, публицист. Основатель, идейный вождь славянофильства. «Необыкновенно даровитый человек, обладавший страшной эрудицией, он, как средневековые рыцари, караулившие Богородицу, спал вооружённый», – писал о нем Герцен.

ЧААДАЕВ Петр Яковлевич (1794–1856), философ и публицист. Его взгляды вызывали самые противоречивые оценки и у современников его, и у потомков. Вот А. И. Солженицын: «И у всех, кто хочет терзать и топтать русскую историю, любимый и первейший объяснитель – Чаадаев (мыслитель несомненно выдающийся)».

В. Г. Носков.

Афоризмы. Русские писатели. Золотой век.

...

БОГ – ПРИРОДА – ЧЕЛОВЕК.

В ПОИСКАХ ИСТИНЫ.

МЫ ПЬЕМ ИЗ ЧАШИ БЫТИЯ.

ДУША ЧЕЛОВЕКА И ЕЕ ПОДВИГИ.

НЕ ВЕЧНЫЙ ДЛЯ ВРЕМЕН, Я ВЕЧЕН ДЛЯ СЕБЯ.

МНЕ НУЖНО ДЕЙСТВОВАТЬ.

В БОРЬБЕ С ЛЮДЬМИ ТАИТСЯ НАСЛАЖДЕНЬЕ.

ГДЕ ДОБРО, ТАМ И ЗЛО.

МЕЖ ДРУЖБОЙ И ВРАЖДОЙ.

УМ – ХИТРОСТЬ – ГЛУПОСТЬ.

СЛОВО И ДЕЛО.

УСПЕХ ОТ БОГА, НЕУДАЧА ОТ ЛЮДЕЙ.

БОГАТЫЕ И БЕДНЫЕ.

ПО ЗАСЛУГАМ И ДОСТОИНСТВА.

КАЖДОМУ ВОЗРАСТУ – СВОИ ИГРУШКИ.

РОДНЫЕ ЛЮДИ ВОТ КАКИЕ.

«Я ПОМНЮ ЧУДНОЕ МГНОВЕНЬЕ».

СОЛНЦЕ БРАКА.

ОТ ИДЕАЛА ДО КАРИКАТУРЫ.

И СТАРЫМ БРЕДИТ НОВИЗНА.

ВЕК НЫНЕШНИЙ И ВЕК МИНУВШИЙ.

ПАМЯТЬ СЕРДЦА И РАССУДКА.

ЛИЧНОСТЬ В ОБЩЕСТВЕ.

ОБ ИМПЕРИИ И СВОБОДЕ.

НАЦИОНАЛЬНОЕ И ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ.

РОССИЯ И РУССКИЕ.

ПРОГРЕСС ИЛИ ЗАСТОЙ?

НАРОД И ВЛАСТИТЕЛИ.

ЧИНОВНИКИ И НАСЕЛЕНИЕ.

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ.

ПРЕКРАСНОЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ВЕЛИЧАВО.

ТВОРЧЕСТВО И РЕМЕСЛО.

ТАЛАНТЫ И ПОКЛОННИКИ.

УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ.

Содержание.