Древняя история казачества.

* * *

Создавая донское дворянство, Павел I в то же время стал очень подозрительно относиться к донским генералам, жалованным Екатериной II.

Взаимная неприязнь, существовавшая между матерью и сыном при жизни первой, всем известна. Екатерина от всей души ненавидела и презирала Павла и даже хотела оставить престол внуку своему Александру; в свою очередь Павел платил ей тем же. До 42 лет он жил уединенно вдали от двора, в подаренных ему Екатериной имениях в Гатчине и Павловске.

Ко времени вступления на престол, 42 лет, он был уже изломанным, раздражительным и озлобленным человеком. В семейной жизни был деспот и мучитель. Льстец Кутайсов и фаворитка Нелидова еще имели на него некоторое влияние; ко всем остальным был болезненно подозрителен и жесток. К преобразованиям Екатерины относился отрицательно. Все его мероприятия имели одну цель — уничтожить излишнее влияние на ход управления высшего дворянства и восстановить блеск самодержавия. Фавориты и орлы Екатерины, в том числе и Суворов, подверглись опале или гонению. Прусская муштра и прусская форма одежды с буклями, пудрой и косами были его идеалом в военном деле.

Первый из видных донцов, прославившийся своими военными подвигами, подвергся гонению ген. — майор Матвей Иванович Платов. В персидской войне, начатой Екатериной под конец своей жизни, Платов, будучи походным атаманом донских полков, одной геройской атакой выручил главнокомандующего, Валериана Зубова, брата фаворита Платона Зубова, из очень затруднительного положения. О Платове заговорили как о выдающемся полководце. 6 ноября 1796 г. на престол вступил Павел. Дела круто изменились. Зубовы были удалены. В одну из ночей Платов был арестован и с фельдъегерем отвезен сначала в Кострому, а потом в Петербург и замурован в один из сырых казематов Петропавловской крепости, где он пробыл 3½года. Как это случилось и за что был арестован Платов, никто в Черкаске не знал; даже не знал и сам Платов. Весной 1800 г. удалены со службы ген. от кавалерии Дмитрий Ив. Иловайский и сын его ген.-м. Павел Иловайский. В г. Черкаск прибыв, ген. Кноринг производит о них следствие и в апреле препроводил их «с сенатскими курьерами неизвестно куда». 29 мая того же года по указу Павла исключен из службы г.-м. Дмитр. Евдок. Греков. 11 июля взят с фельдъегерем стар. Ив. Ник. Мешков. 5-го августа в Черкаск прибыли генерал Репин и его адъютант Кожин. При них были, по высочайшему повелению, казнены, по старому московскому обычаю, на черном эшафоте (с палачом и топором) войсков. старш. Ив. Афан. Апонасов и три гвардейских казака Луганской станицы Попов, Колесников и Козмин, а также наказан кнутом гвардии поручик Петр Осип. Грузинов, а потом 5 сентяб. того же 1800 г. понес жестокое наказание родной брат его, полковн. Евграф Осип. Грузинов. Также был сооружен эшафот, поставлены в строй, наголо шашки, атаманский и «артиллерийский» полки, приведен из тюрьмы арестант, прочитан царский указ и палач дал несчастному Грузинову более 400 ударов кнутом, отчего он в тот же день в тюрьме скончался{465}. Никто не мог дать положительного ответа о причине удаления со службы, наказании и казни перечисленных выше лиц. Болезненно подозрительный Павел, которого именуют некоторые историки «неразгаданным монархом», был в сущности самый опасный «маниак»; везде и всюду он искал крамолу и при помощи своих шпионов, которые на Руси не переводились, старался утвердить свой «священный трон».

Казалось, вернулась та страшная эпоха московской Руси, когда господствовало всем известное «слово и дело», когда каждый не только простой обыватель, но даже стоящий во главе управления не мог поручиться, что с ним будет сегодня, завтра… Все притихло. Лучшие люди уходили от дел и укрывались в глуши деревень; даже знаменитый Суворов, герой Измаила, подвергся опале и пел на клиросе вместе с дьяком в своей деревенской церкви. Таким характером государя пользовались для своих низких целей всякие проходимцы и, вместо успокоения, еще больше разжигали его страсти. Все государство было охвачено паникой.

И вот в этот-то период времени войску Донскому суждено было вынести новое испытание, испить новую чашу терпения и покорности.

Политический горизонт Европы в то время был заволочен тучами и туманом. Лучшие государственные головы терялись и не знали, чего держаться. Лишь один гениальный Наполеон знал, куда идет, и кружил головы всех европейских дворов. Против Франции составлялись коалиции европейских государств. Во главе их стояла Англия. Павел поддерживал ее сторону. Суворов, «завинтив свой измаильский штык», разил французов вместе с казаками в Италии{466}. Двуличная союзница России — Австрия во главе с Тугутом и гофкригсратом устроили ему там такие препятствия, что этот мудрый и опытный полководец почитал отозвание свое с арены громких побед за счастье и вскоре после того в 1800 г. умер. Завистливый Павел не приказал воздать праху его даже самых обыкновенных воинских почестей, достойных фельдмаршала, генералиссимуса и князя Италийского.

Павел порвал союз с коварной Австрией, а потом и с Англией. Главная причина разрыва с последней была — захват англичанами в сентябре 1800 года остр. Мальты, принадлежавшего ордену Мальтийских рыцарей — иоаннитов, великим магистром которого в то время состоял Павел Петрович. На требование этого «странного» магистра, носившего даже облачение и все знаки ордена, англичане, боясь, чтобы остров не попал в руки Наполеона, отказали. Раздраженный этим, Павел заключил союз с Наполеоном, старавшимся подорвать торговое значение Англии «континентальной системой», закрыв для торговли с ней все европейские порты. План Наполеона был гениален, и если бы он был доведен до конца, то Англия потерпела бы в своих торговых предприятиях окончательное крушение. Гений Наполеона, поддержанный могуществом России, мог это сделать. Нужно было уязвить Англию в Индии, сосредоточив ее богатства и могущества, и никто, кроме России, не мог ему быть в этом деле лучшим помощником. Для похода по среднеазиатским степям надобно было легкое конное войско, и нигде его не было столь много и такого хорошего качества, как в России. Это были донские казаки. Это была первая часть дела, задуманного Наполеоном. Вслед за казаками сам Наполеон намеревался провести чрез Россию полмиллиона своей победоносной армии до Волги, оттуда морем до Астрабада, а там караванным путем до Индии.

Павел пришел в восторг от этого шага и 12 января 1801 г. дал на Дон указ «собрать все войско Донское на сборныя места» и три рескрипта на имя атамана Орлова, два от 12 и один от 13-го января, в которых открывал ему цель похода и маршрут следования войск{467}.

Вскоре на Дон прибыл исхудалый и постаревший М. И. Платов, выпущенный из темницы по совету приближенных царя, как пригодный для выполнения задуманного предприятия генерал, которого любят и слушают казаки. Он получил от царя подробные словесные инструкции о предстоящем походе.

Получив царские рескрипты, Орлов приказом по войску предписал готовиться к походу всем наличным офицерам, урядникам, полковым писарям и казакам. Словом, всем, способным носить оружие, «до последняго», о дву конь и с запасами провианта на 1½ месяца. Казаки обязаны брать с собою ружья и дротики, «не оставляя их отнюдь дома». К этому поголовному ополчению привлечены были и все донские калмыки, в числе 510 челов., сборный пункт которым была назначена с л об. генерала Мартынова на Салу. Для казаков сборные места были определены в следующих станицах: Качалинская, Усть-Медведицкая, на р. Медведице и Бузулуке. Дело приготовления к походу «по секретной экспедиции» шло очень быстро. 20 февраля Орлов доносил уже Павлу, что 22 507 чел. готовы к походу.

Никто не знал цели этих секретных приготовлений, кроме атамана Орлова, Платова и некоторых приближенных, которым поручено было заготовить по дороге от Дона до Оренбурга провиант и фураж для лошадей, и тех, которым приказано осмотреть и изучать дороги, а в Оренбурге добыть «языков» и переводчиков, знающих среднеазиатские языки. Есаулу Денежникову атаман поручил узнать:

1) «Начиная от Оренбурга, какая есть удобнее к проходу войск дорога чрез степи киргис-кайсаков, до р. Сарасу, земли каракалпаков и узбеков до Хивы, а оттоль до Бухарин и далее до Индии. Есть ли по дороге сей реки, какой оныя широты»… и т. д., словом, узнать все, что требуется для прохода войск.

В своих рескриптах Павел Петрович (в первом) писал Орлову:

Во втором рескрипте: «цель вся сие разорить и угнетенных владельцев (Индии) освободить и землю привесть России в ту же зависимость, в какой она была у англичан, и торг обратить к нам».

В третьем: «…Мимоходом утвердите Бухарию, чтобы китайцам не досталась. В Хиве вы освободите столько-то тысяч наших пленных подданных… Если бы нужна была пехота, то в след за вами, а не инако будет можно. Но лучше, кабы вы то одни собою сделали».

Государственный казначей Державин по повелению государя, на эту экспедицию отпустил Орлову 1 670 285 руб., «кои должны быть возвращены из добычи той экспедиции».

16 Февраля атаман выехал из Черкаска на сборные места, а 28 февраля, получив от Павла рескрипт с объявлением «благоволения за исправность и готовность», двинулся в поход. За командированием 4 полков на Кавказскую линию и оставлением на сборных пунктах «на случай» до 500 чел., в поход выступило: офицеров 510, казаков 20 497, артиллеристов 501 и калмыков 510, всего 22 016 чел. На Дону остались лишь израненные и больные, старики, женщины и дети. Все войско, состоявшее из 41 полка и 2-х рот артиллерии, было разделено на 4 части. Одной из передовых колонн, 13 полков, командовал генер. Платов; второй, 8 полков, ген.-м. Бузин; 3-й — 10 полков, ген.-м. Боков 1-й и 4-й — 10 полков, Денисов 6-й. Первая половина состояла под непосредственным распоряжением самого атамана. При нем находилась вся артиллерия, с полковн. Карповым, и войсковые землемеры. Артиллерия состояла из 12 единорогов, с 960 гранатами, 120 ядрами и 360 картечами и 12 пушек с 1080 ядрами и 360 картечами.

Суровая зима 1801 г., степное бездорожье, река Волга, на которой при мартовской оттепели от тяжести артиллерии и массы людей проваливался лед, так что местами из крыг льда приходилось наводить искусственные мосты, неурожай хлеба и трав у степных заволжских жителей — все это создавало такие затруднения этому легендарному походу, которые могут преодолеть только казаки, а никакая другая армия в мире. Колонны шли наугад, определяя путь по солнцу и часто не по тем дорогам, где заготовлен был для них фураж. Люди и лошади, которых было более 40 тыс., голодали. Колонны шли от 30 до 40 вер. в день. Ночлеги в этой безлюдной степи были или на сырой земле, или на жестоком морозе. Оренбургский губернатор Бахметев сообщил Орлову, что несмотря на все усердие есаула Денежникова узнать и проведать о дорогах на Бухару и Хиву, поручение его осталось без исполнения. Даже «если бы он пробыл здесь (в Оренбурге) и еще месяц, то достаточного сведения не получил бы». Следовательно, Орлову самому приходилось открывать дороги в неведомые восточные страны и вести по ним на верную гибель все войско Донское, исполняя приказ безумного русского венценосца, гнавшего курьера за курьером и настаивавшего на скорейшем выполнении задуманного даже не им, а хитрым Наполеоном плана.

Безумство и невежество Павла не имели границ. На присланной им Орлову карте дорога от Оренбурга до Бухары и Хивы и далее на Индию была проведена одной тоненькой черточкой, а что на пути под этой черточкой таилось, никто в России не знал и не ведал. Необозримые безводные среднеазиатские степи, непроходимые горы Гинду-Куша, хищные племена Бухары и Хивы, текинцев, каракалпаков, киргизов и узбеков, с которыми едва справилась Россия в 70-х годах прошлого столетия, в затуманенной и невежественной голове Павла не вмещались. А донские полки шли и шли ускоренным маршем, сделав в три недели по страшному бездорожью около 700 верст. Вот уже их передовые отряды на вершинах р. Иргиза. Далеко родной Дон, далеко течет он, милый, светлыми струями омывая зеленые берега. Куда и зачем они идут, думали казаки, и при воспоминании о родимых станицах, где остались их старики, жены и сироты дети, уныло свешивали свои буйные головы.

23 Марта в селении Мечетном, ныне Вольского уезда Саратовской губ., атаман получил высочайший манифест о смерти Павла и о восшествии 12 марта на престол Александра I, а также рескрипт на его имя о возвращении донских полков на Дон{468}. Это было накануне Светлого Христова Воскресения. Атаман собрал круг и сказал: «Жалует вас, детушки, Бог и государь родительскими домами». Громкое ура покрыло широкие заволжские степи. В первый день Пасхи атаман и бывшие с ним полки слушали обедню в селе Мечетном в старообрядческом мужском монастыре, а вечерню в старообрядческом же женском Успенском.

25 Марта донцы двинулись в обратный путь. Радость их не имела границ.

9 Апреля некоторые полки были уже на Дону. Другие пришли 17. Артиллерия — 25-го. Казаки были распущены по домам.

В этом страшном и трудном походе потерь в людях не было, хотя много было больных и ослабевших. Удивительна выносливость казаков. Убыль в лошадях была весьма незначительна.

Поход этот и теперь живет в памяти народной и известен под именем «восточного».

Этим походом и закончился страшный и кровавый для донского казачества XVIII век. Много оно послужило для чести и славы России; много получило за свои геройские подвиги похвальных грамот, знамен и бунчуков, но еще больше потерпело от самовластия и несправедливости ее неблагодарных и недальновидных венценосцев.