Цвет волшебства (пер. И.Кравцова под ред. А.Жикаренцева).

* * *

Визель, лицо которого превратилось в маску ярости, бросился вперед. Ринсвинд тщательно прицелился и залепил мешочком с золотом прямо ему в грудь.

Аймор что-то выкрикнул и ткнул обвиняющим пальцем в сторону Ринсвинда. Один из воронов сорвался со своего насеста среди балок и камнем упал на волшебника, выставляя растопыренные сверкающие когти.

Долететь ему не удалось. Когда он был примерно на полпути к цели, Сундук подскочил на своей подстилке из щепок, на мгновение откинул в полете крышку и снова захлопнул ее.

Мягко приземлившись, Сундук опять слегка приоткрыл крышку. Ринсвинд увидел, как язык, длинный, как пальмовый лист, и багровый, как красное дерево, слизнул несколько приставших перьев.

В тот же самый миг с потолка грохнулась гигантская люстра-колесо, погрузив зал в темноту. Ринсвинд свернулся как пружина, подпрыгнул на месте и, ухватившись за балку, – откуда только сила взялась, – забросил себя на относительно безопасное перекрытие.

– Потрясающе, правда? – произнес чей-то голос у него под ухом.

Внизу воры, убийцы, тролли и торговцы, все одновременно, осознали, что находятся в помещении, передвижение по которому крайне затруднено из-за разбросанных по полу золотых монет. Кроме того, среди угрожающе маячащих во мраке силуэтов присутствовало нечто совершенно ужасное. В едином порыве участники сражения бросились к двери. Только никто из них понятия не имел, где эта дверь находится.

Ринсвинд, наблюдающий за хаосом с потолочной балки, перевел изумленные глаза на Двацветка.

– Это ты срезал люстру? – свистящим шепотом осведомился он.

– Ага.

– Как ты здесь очутился?

– Я решил, что мне лучше не путаться под ногами.

Ринсвинд обдумал эту резонную мысль. Возразить ему было нечего.

– Настоящая потасовка! – добавил Двацветок. – Я даже представить не мог, что со мной такое случится! Как ты думаешь, наверное, мне следует их поблагодарить? Или это все ты устроил?

Ринсвинд тупо посмотрел на него.

– По-моему, пора спускаться, – глухо сказал он. – Все разбежались.

Он протащил Двацветка через завалы ломаных столов и поднял по ступенькам. Они вырвались в хвост уходящей ночи. На небе еще задержались несколько звезд, но луна уже опустилась за горизонт, а у Края виднелось слабое серое свечение. Что самое главное, улица была пуста.

Ринсвинд принюхался.

– По-моему, пахнет маслом, или мне только кажется? – спросил он.

Тут из темноты выступил Визель и ловкой подножкой сбил волшебника с ног.

На верхней площадке подвальной лестницы Пузан опустился на колени и сунул пальцы в коробок со спичками. Спички оказались отсыревшими.

– Убью чертову кошку, – пробормотал он и стал на ощупь искать запасной коробок, который обычно лежал на полочке у двери.

Коробка на месте не оказалось. Пузан произнес нехорошее слово.

В воздухе рядом с ним возникла зажженная лучина.

– ВОТ, ВОЗЬМИ.

– Спасибо, – поблагодарил Пузан.

– НЕ ЗА ЧТО.

Трактирщик спустился по ступенькам, чтобы бросить лучину в подвал. Внезапно его рука застыла в воздухе. Он посмотрел на пламя, наморщил лоб и, обернувшись, поднял лучину вверх, чтобы осветить помещение. Толку от маленького огонька было мало, но все же его слабого света хватило, чтобы придать темноте некую форму…

– О нет… – выдохнул Пузан.

– О ДА, – возразил Смерть.

Ринсвинд покатился по земле.

Сначала он решил, что Визель проткнет его на месте. Но действительность оказалась значительно хуже. Визель решил подождать, пока волшебник встанет.

– Вижу, у тебя имеется меч, волшебник, – спокойно сказал вор. – Я предлагаю тебе подняться. Посмотрим, как ты владеешь клинком.

Ринсвинд как можно медленнее поднялся на ноги и вытащил из-за пояса короткий меч, который несколько часов и сотню лет назад отобрал у одного из охранников. Меч был тупым и коротким по сравнению с тонкой, как струна, шпагой Визеля.

– Но я не умею фехтовать, – провыл он.

– Прекрасно.

– А ты знаешь, что волшебника нельзя убить холодным оружием? – в отчаянии спросил Ринсвинд.

Визель холодно усмехнулся.

– Слышал, – сказал он. – Жду не дождусь, когда проверю это на практике.

Он сделал выпад.

Чисто случайно Ринсвинд отразил удар. Волшебник потрясенно отдернул руку, благодаря тому же счастливому стечению обстоятельств парировал второй удар и принял третий в грудь на уровне сердца.

Послышался звон.

Торжествующий рык замер у Визеля в горле. Он выдернул шпагу и опять ткнул ей в волшебника, который стоял ни жив ни мертв от ужаса и чувства вины. Снова послышался звон, и из-под балахона Ринсвинда посыпались золотые монеты.

– Значит, у тебя вместо крови течет золото? – прошипел Визель. – Интересно, а в своей общипанной бороденке ты тоже умудрился припрятать золотишко, ничтожный…

И он завес шпагу для последнего удара, но мрачное зарево, разгорающееся в дверях «Порванного Барабана», вдруг мигнуло, чуть померкло и взметнулось вверх ревущим огненным шаром, который выгнул стены наружу и поднял крышу на сотню футов в воздух, прорвавшись брызгами раскаленной докрасна черепицы.

Визель обескураженно уставился на бушующее пламя. И тут Ринсвинд прыгнул. Он поднырнул под правую руку вора, его меч, описав крайне неумелую дугу, ударил Визеля плашмя и вылетел из ладони волшебника. Под дождем из искр и капель горящего масла Визель выбросил вперед затянутые в перчатки руки, схватил Ринсвинда за шею и начал душить, пригибая волшебника к земле.

– Это все ты виноват! – заорал он. – Ты и твой чертов ящик!

Его большой палец нащупал сонную артерию Ринсвинда. «Вот и все, – подумал волшебник-недоучка. – Хотя куда б я ни попал, хуже, чем здесь, уже не будет…».

– Извините, – сказал Двацветок.

Ринсвинд почувствовал, как пальцы на его горле разжались. Визель медленно распрямился, на лице вора застыла беспредельная ненависть.

На волшебника свалился пылающий уголек. Ринсвинд торопливо сбил огонь и быстро вскочил на ноги.

Двацветок стоял у Визеля за спиной, уперев в поясницу вора кончик его собственной острой, как игла, шпаги. Глаза Ринсвинда сузились. Он пошарил у себя за пазухой, нащупал там что-то и, зажав в кулаке, вытащил наружу.

– Не вздумай шевельнуться, – предупредил он.

– Я все правильно делаю? – озабоченно спросил Двацветок.

– Он говорит, что, если ты пошевелишься, он проткнет тебе печенку, – вольно перевел Ринсвинд.

– Сомневаюсь, – сказал Визель.

– Хочешь поспорить?

– Нет.

Когда Визель уже было напрягся, собираясь броситься на туриста, рука Ринсвинда вдруг вылетела вперед и заехала вору прямо в челюсть. Визель какое-то мгновение изумленно взирал на волшебника, а потом тихо свалился на землю.

Ринсвинд разжал саднящий кулак, и сверток с золотыми монетами выскользнул из его пульсирующих болью пальцев.

– Проклятье! – посмотрев на распластавшегося вора, выдохнул он.

Неожиданно, задрав голову вверх, он заорал – это ему за шиворот упал еще один уголек. Пламя быстро распространялось по крышам соседних домов. Люди выбрасывали пожитки из окон и выволакивали из дымящихся конюшен лошадей. Еще один взрыв раскаленного добела вулкана, в который превратился «Барабан», и над головами, словно коса, вжикнул огромный мраморный камин.

– Ближайшие ворота – Противовращательные! – проорал Ринсвинд, заглушая грохот рушащихся балок. – Бежим!

Он схватил упирающегося Двацветка за руку и потащил по улице.

– Мой Сундук…

– Плевать на Сундук! Задержись здесь еще на несколько минут – и попадешь в такое место, где Сундуки тебе больше не понадобятся! Да бежим же! – завопил Ринсвинд.

Они проталкивались сквозь толпу перепуганных людей, удирающих от пожара. Волшебник огромными глотками втягивал в себя холодный предрассветный воздух. Одна мысль не давала ему покоя.

– Я был уверен, что все свечи потухли, – сказал он. – Как же тогда загорелся «Барабан»?

– Не знаю, – простонал Двацветок. – Это ужасно, Ринсвинд. Только мы поладили…

Ринсвинд потрясенно остановился – какой-то беженец врезался в него и с проклятиями отлетел прочь.

– Поладили?

– Да. По-моему, они потрясающие парни… у нас возникли небольшие языковые проблемы, но они так хотели, чтобы я к ним присоединился, не принимали никаких отказов… Я еще подумал: вот оно, настоящее радушие…

Ринсвинд хотел было вывести его из заблуждения, но потом сообразил, что не знает, с чего начать.

– Какой удар для старины Пузана! – продолжал Двацветок. – Однако он поступил мудро. Я сохранил тот райну, который он заплатил в качестве первого взноса.

Ринсвинд не знал, что означает слово «взнос», но его мозг сработал очень быстро.

– Ты «за-страх-овал» «Барабан»? Ты поспорил с Пузаном, что таверна не загорится?

– Да. Стандартная оценка. Двести райну. А почему ты спрашиваешь?

Ринсвинд обернулся и, уставившись на пламя, которое подбиралось все ближе и ближе, попробовал прикинуть, сколько кварталов Анк-Морпорка можно купить за двести райну. Довольно много, решил он. Но судя по тому, с какой скоростью продвигается огонь, вскоре покупать будет нечего…

Ринсвинд взглянул на туриста.

– Ты… – сказал он и поискал в памяти самое нехорошее слово на тробском языке.

К сожалению, счастливые маленькие тробцы совершенно не умели ругаться как следует.

– Ты… – повторил он.

Еще одна торопящаяся фигура врезалась в него, едва не задев торчащей из-за плеча косой. Тут измученный Ринсвинд взорвался.

– Ты, ничтожный (тот, кто, надев медное носовое кольцо, стоит в ножной ванне на вершине горы Раруаруаха во время страшной грозы и кричит, что черты лица Алохуры, Богини Молний, напоминают пораженный дурной болезнью корень улоруахи)!

– Я ПРОСТО ВЫПОЛНЯЮ СВОЮ РАБОТУ, – пробормотала фигура, быстро удаляясь.

Каждое слово падало тяжело, как мраморная глыба; более того, Ринсвинд был уверен, что никто, кроме него, этих слов не услышал.

Он снова сгреб Двацветка в охапку и предложил:

– Давай-ка сматываться отсюда!

Один интересный побочный эффект пожара в Анк-Морпорке касается полиса на «страх-и-в-ванне» «Барабана». Этот полис покинул город через изуродованную крышу трактира, вознесся на крыльях теплового урагана высоко в небо Плоского мира и приземлился спустя несколько дней и за пару тысяч миль в кусте улоруахи на Тробских островах. Наивные жизнерадостные островитяне в дальнейшем почитали этот полис как бога, к вящей потехе своих более просвещенных соседей. Как ни странно, дожди и урожаи в последующие несколько лет были сверхъестественно щедрыми, в результате чего на острова была направлена исследовательская экспедиция с факультета малых религий Незримого Университета. Их вердикт гласил, что все происходящее не более чем видимость.

Раздуваемое ветром пламя распространялось с невиданной скоростью, с легкостью обгоняя беженцев. Когда Ринсвинд с обожженным, покрасневшим от огня лицом добрался до Противовращательных ворот, бревна створок уже пылали. По пути Ринсвинд и Двацветок успели обзавестись лошадьми – купить тяговую силу оказалось не так уж и трудно. Хитрый барышник запросил в пятьдесят раз больше настоящей цены и остался стоять с разинутым ртом, когда ему в руки сунули сумму, составляющую тысячекратную стоимость покупки.

Ринсвинд и Двацветок проехали ворота за какую-то долю секунды до того, как первое из огромных бревен, подняв тучу искр, обрушилось вниз. Морпорк уже превратился в огненный котел.

Пока они галопом неслись по залитой красноватым светом дороге, Ринсвинд искоса поглядывал на своего попутчика, который в данный момент изо всех сил пытался научиться ездить верхом.

«Гром и молния! – думал волшебник. – Он еще жив! И я тоже. Кто бы мог подумать? Может быть, в этом „отраженном шуме подземного духа“ все же что-то есть?».

Словосочетание было очень неуклюжим. Ринсвинд попытался, ломая язык, выговорить грубые слоги, из которых состояло слово на родном языке Двацветка.

– Эколирика? – попробовал он. – Экро-гнотика? Эхо-гномика?

Вот так сойдет. Звучит очень похоже.

Ниже по течению реки, в нескольких сотнях ярдов от последнего дымящегося пригорода Анк-Морпорка, необычно прямоугольный и, очевидно, сильно нахлебавшийся воды предмет коснулся скопившегося у берега ила и тут же выпустил из себя множество ножек, которые принялись скрести дно в поисках опоры.

Выбравшись на берег, Сундук – весь заляпанный сажей, в пятнах от воды и очень, очень злой – встряхнулся, осмотрелся по сторонам и бодрой рысью двинулся прочь. Маленький, невероятно уродливый демон, устроившийся на его крышке, с интересом разглядывал окрестности.

Бравд посмотрел на Хорька и приподнял брови.

– Ну вот и все, – подытожил Ринсвинд. – Сундук в итоге догнал нас. Только не спрашивайте меня, как. Еще вино есть?

Хорек поднял с земли пустой бурдюк.

– По-моему, на сегодняшнее утро тебе хватит, – сказал он.

Бравд наморщил лоб.

– Золото есть золото, – изрек он наконец. – Как может человек, у которого имеется куча золота, считать себя бедняком? Ты либо беден, либо богат. Это же логично.

Ринсвинд икнул. Он успел убедиться, что логика – вещь очень непостоянная.

– Ну, значит так, – сказал он, – я вот подумал, дело в следующем: в общем, вам известно, что такое октирон?

Оба джентльмена удачи кивнули. В землях, лежащих вокруг Круглого моря, этот необычный, отливающий всеми цветами радуги металл ценился не меньше, чем древесина груши разумной, да и встречался не чаще. Человек, у которого имеется иголка из октирона, никогда не заблудится, поскольку, будучи очень чувствительной к магическому полю Диска, она всегда указывает на Пуп Плоского мира. Кроме того, эта иголка чудесным образом штопает своему хозяину носки.

– Понимаете, я считаю, что у золота тоже есть свое магическое поле. Нечто вроде финансового волшебства. Эхо-гномика, – хихикнул Ринсвинд.

Хорек поднялся на ноги и потянулся. Солнце стояло уже довольно высоко, город внизу был окутан туманом и наполнен зловонными испарениями. И золотом, решил он. Даже житель Морпорка побросает свои сокровища, когда речь зайдет о целостности его шкуры. Пора в путь.

Маленький человечек, которого звали Двацветком, похоже, спал. Хорек посмотрел на него и покачал головой.

– Город ждет, каким бы он там ни был, – сказал Хорек. – Спасибо за занимательный рассказ, волшебник. Что собираешься делать дальше?

Он внимательно посмотрел на Сундук, который попятился и лязгнул на него крышкой.

– Корабли нынче из города не уходят, – снова хихикнул Ринсвинд. – Полагаю, мы поедем берегом до Щеботана. Я же обязан за ним приглядывать. Я, конечно, не очень-то этого и хочу, но…

– Мы понимаем, понимаем, – успокоил его Хорек и, повернувшись, вскочил в седло лошади, которую держал Бравд.

Спустя несколько минут оба героя превратились в крошечные точки, покрытые облаком пыли и спешащие вниз, к угольно-черному городу.

Ринсвинд тупо уставился на распластавшегося туриста. На двух распластавшихся туристов. Некая беспризорная мысль, болтающаяся по разным измерениям в поисках свободного сознания, воспользовалась беспомощным состоянием волшебника и проскользнула в его мозг.

– Еще одна паршивая история, в которую я вляпался по вашей милости, – простонал Ринсвинд и тяжело повалился навзничь.

– Чокнутый, – подвел итог Хорек.

Бравд, скачущий в нескольких шагах от него, кивнул.

– Все волшебники рано или поздно сходят с ума, – заметил он. – Это все пары ртути. Разъедают им мозги. И еще грибы.

– Тем не менее… – сказал его одетый в коричневое приятель и, запустив руку за пазуху туники, вытащил золотой диск на короткой цепочке.

Бравд вопросительно поднял брови.

– Волшебник сказал, что у коротышки имеется какой-то золотой диск, который говорит ему, сколько сейчас времени, – объяснил Хорек.

– И это возбудило твою алчность, дружище? Ты всегда был искусным вором, Хорек.

– Это так, – скромно согласился его спутник.

Он дотронулся до кнопки на ободке диска, и крышка со щелчком отскочила.

Заключенный внутри маленький демон оторвался от крошечных счетов и сердито нахмурился.

– До восьми осталось всего десять минут, – рявкнул он.

Крышка захлопнулась, едва не прищемив Хорьку пальцы.

Хорек выругался и зашвырнул определитель времени далеко в кусты, где прибор скорее всего ударился о камень. Во всяком случае, почему-то определитель раскололся; мелькнула резкая вспышка октаринового света, повеяло запахом серы, и временное существо исчезло в каком-то своем демоническом измерении.

– Зачем ты так? – поинтересовался Бравд, который не расслышал слов демона.

– Как? – переспросил Хорек. – Что я сделал? Ничего ведь не случилось. Поехали, не то упустим уйму возможностей!

Бравд кивнул. Оба приятеля повернули лошадей и галопом помчались к древнему Анку и честному волшебству.