Музей Метрополитен.

Искусство Испании.

Франсиско Гойя. Портрет дона Мануэля Осорио де Сунига. 1788.

Эль Греко (Доменикос Теотокопулос) (1541–1614) Вид Толедо. Около 1600. Холст, масло. 121,3x108,6.

Родившийся на Крите, учившийся и познавший первую славу в Италии, а обосновавшийся в Испании, этот живописец не принадлежал целиком ни к одной из художественных традиций и школ. Действие в его картинах всегда разворачивается в некоем фантастическом пространстве, поэтому пейзаж в живописи художника даже в виде фона встречается редко. Но Толедо, ставший для Эль Греко родным, он рисовал не раз.

На холсте «Вид Толедо» угадываются река Тахо, Кафедральный собор и крепость Алькасар, но это не совсем реальный город. Изображенное кажется видением, сном, настолько оно заряжено невиданной энергией. На полотне разворачивается драма, действующими лицами которой являются небо, где летят и вздымаются озаренные вспышками молний облака, и земля с пробегающими по ней не только пятнами света и тенями от облаков, но и какими-то «нервными судорогами». Люди в драме не участвуют, да их и невозможно представить в этом ландшафте: здесь сталкиваются стихии, идет сражение, в котором человеку нет места. Он может лишь смотреть на этот озаряемый молниями город на высоком холме и молиться.

Будучи в Испании гостем, Эль Греко едва ли не лучше многих рожденных здесь художников почувствовал страстную и религиозную испанскую душу, которая живет и дышит на его полотнах.

Франсиско Сурбаран (1598–1664) Детство Мадонны. Около 1632–1633. Холст, масло. 116,8x94.

Полотна испанского художника XVII века Франсиско Сурбарана, проникнутые глубоким религиозным чувством, обретают удивительную нежность, когда он пишет детей. На картине «Детство Мадонны» изображена маленькая Мария, которая с усердием молится. Трогательны Ее пухлые детские щеки, сложенные в молитве руки, цветочки у ног, корзиночка. Но цветы, стоящие в вазе, напоминают о том, к чему призвана эта девочка: лилии — символ чистоты и непорочности, а розы — царицы садов и цветы Царицы небесной. В картине соединяется светлый и наивный мир ребенка и понимание юным человеком своего предназначения. Это и рождает тончайшее напряжение, передающееся зрителю.

Истово верящую девочку Сурбаран изображает со всей серьезностью, но и умиляется этим ребенком. Как художник барокко, он старается усилить эффект, который должна произвести картина. Отсюда — и раздвинутый занавес в комнате, являющий молящуюся Марию зрителю, и Ее блестящие влагой глаза. Эти слезы — еще и слезы самого живописца, которых он не мог сдержать, когда создавал одно из своих самых лиричных произведений.

Хусепе де Рибера (1591–1652) Святое семейство со святой Екатериной 1648. Холст, масло. 209,6x154,3.

Родившись в Испании, Хусепе де Рибера большую часть жизни прожил в Италии, сначала работая в Риме, а потом — при неаполитанском королевском дворе. На его творчество оказала сильное влияние живопись Караваджо с ее контрастами света и тени, а также персонажами, словно пришедшими с улицы, но при этом полными величия и естественной красоты.

Изображенная в этой картине сцена обручения святой Екатерины с Христом (мистическое обручение, в результате которого Екатерина становится «невестой Христовой») освещена яркой вспышкой света, выхватывающей главных действующих лиц из полумрака. Такой прием, как и драпировки, лежащие крупными, свободными складками, придает работе оттенок театрализации, к которой были склонны живописцы эпохи барокко. И в то же время это произведение наполнено живыми человеческими эмоциями: Богоматерь нежно и тревожно склонила голову к Младенцу, святая Екатерина с душевным трепетом целует Ему руку. Лица святой Екатерины и Богоматери, так же как и их движения, красивы и нежны, но при этом сдержанны. Строгость и сентиментальность были отличительными особенностями творчества большинства испанских художников того времени.

Диего Веласкес (1599–1660) Портрет Хуана де Пареха 1650. Холст, масло. 81,3x69,9.

Творчество Диего Веласкеса является вершиной испанской живописи XVII века. Он был придворным живописцем короля Филиппа IV. Мастер создал представленный портрет своего ученика Хуана де Пареха, мавра из Севильи, во время поездки в Италию.

Картина выдержана в монохромной гамме — серых, коричневых и черных цветах, оживляемых лишь белым воротником одеяния и теплыми тонами лица и рук. Поэтому так привлекает внимание лицо молодого художника с живыми черными глазами, в которых видны пытливость и ум, тонко подмеченные живописцем.

Но Веласкес не просто создал психологический портрет, каковых в его творчестве немало, он изобразил здесь человека, который был душевно близок ему самому — как талантливый ученик и коллега по ремеслу. Хуан де Пареха инстинктивно отклонился назад, кажется, словно он внимательно и в то же время слегка отстраненно, как всякий художник, окидывает взглядом модель. В его глазах читается понимание людей и их жизни. Образ начинающего живописца перекликается с автопортретом зрелого Веласкеса на его знаменитой картине «Менины» (1656), хранящейся в Мадриде, в музее Прадо.

Франсиско Гойя (1746–1828) Махи на балконе 1805–1812. Холст, масло. 194,9x125,7.

К образу махи, девушки из самой гущи жизни, типичной испанки, Франсиско Гойя, в живописи которого соединялись реализм и терпкий вкус его фантазий, возвращался не раз. На этой картине художник изобразил двух молодых красавиц в национальных костюмах — махи носили их в противовес принятой в высших слоях испанского общества французской моде — и двух махо, их кавалеров.

Наряды девушек выписаны белым, золотым и перламутрово-серым цветами, лица даны теплыми тонами, и эта тонкая, переливающаяся живопись выглядит еще более притягательной на темном фоне. Сидящие на балконе девы, напоминающие птичек в клетке, — сюжет, типичный для современной художнику испанской жизни. Но в его трактовку Гойя внес тревожную ноту, изобразив на заднем плане одетых в темное мужчин, которые надвигают на глаза шляпы и кутаются в плащи. Эти фигуры написаны почти силуэтно, они сливаются с окружающим их сумраком и воспринимаются как тени, стерегущие прелестную молодость. Но и махи кажутся находящимися в заговоре со своими стражами — слишком заговорщически улыбаются эти обольстительницы, словно заманивая тех, кого привлечет их красота, в темноту, что клубится за их спинами. Эта картина, еще напоенная светом, уже предвещает полное трагизма позднее творчество Гойи.

Пабло Пикассо (1881–1973) Портрет Гертруды Стайн 1905–1906. Холст, масло. 100x81,3.

Изображая знаменитую американскую писательницу Гертруду Стайн, Пикассо оказался на подходе к очередному новому периоду в своем творчестве и целому направлению в живописи. «Я изображаю мир не таким, каким его вижу, а таким, каким его мыслю», — говорил художник.

Портрет Стайн он, ища в образе своей модели одному ему тогда ведомое, переписывал несчетное количество раз и прекратил эту работу, заявив в конце концов писательнице: «Я перестаю вас видеть, когда смотрю на вас». В результате этого «невидения», то есть обращения не столько к реальному облику изображаемого человека, сколько к своему мысленному взору, Пикассо создал интересный образ: он на глазах у зрителя сам собой начинает раскладываться на отдельные части, образующие, в свою очередь, сложную объемную композицию. Все это предвещало кубизм, новое направление в живописи, в котором художник начнет работать некоторое время спустя.

Пикассо отвлекся от внешности портретируемой. Писательница заявила, увидев готовый портрет, что она не похожа на себя. Но художник точно передал ее сильный, цельный характер. Лицо изображенной напоминает лица античных статуй, с такими же, как у них, почти пустыми глазницами, из-за которых Стайн кажется смотрящей изнутри себя, всевидящей.

Сальвадор Дали (1904–1989) Распятие, или Гиперкубическое тело (Corpus hypercubus) 1954. Холст, масло. 194,5x124.

Живопись испанского художника-сюрреалиста Сальвадора Дали полна снов и «видений», но многое в его искусстве шло от разума, например идея изобразить в представленной картине развертку гиперкуба вместо креста. Таким образом художник сталкивает четкую геометрическую форму и страдание Христа, подчеркнутое его выгнутым телом с выпирающей грудной клеткой. Это рождает особое напряжение, которым наполнено полотно. Так Дали словно дает понять, что Бога распинают бездушие и холодность мира.

В этом произведении Дали продолжает традицию классической западноевропейской живописи, когда в картинах на евангельские сюжеты изображали конкретных людей, современников художника. Здесь на распятого Христа смотрит Гала, жена и муза Дали. Но она не просто предстоит перед Распятием, а созерцает его. Оно представляется ее внутреннему взору, это ее видение.

В полотне «Распятие, или Гиперкубическое тело», написанном Дали на родине после возвращения из Америки, нашел свое отражение испанский религиозный темперамент — страстный и порой экстатический.