Рубенс.

5. ПЕРЕГОВОРЫ С АНГЛИЕЙ.

Донесение о беседе, имевшей место между г-ном Рубенсом и Жербье относительно. соглашения, переговоры о котором ведутся начиная с 1625 года.

В апреле 1625 года Его светлость герцог Бекингем находился в Париже, где господин Рубенс писал его портрет. Тогда же г-н Рубенс поведал о том, что Ее Светлейшество инфанта Изабелла и г-н маркиз Спинола выказали горячее недовольство тем приемом, какой оказали в Испании недавно вернувшемуся оттуда монсеньору принцу, которого соизволили принять лишь на третий день его пребывания (вместе с любовницей) в Мадриде. Светлейшая инфанта убеждена, что благородство поведения принца и его уважение к австрийскому дому заслуживают большего внимания к делу, которым он занимается. Г-н Рубенс предвидит, что в связи с этим между испанской короной и короной Великобритании могут вспыхнуть серьезные разногласия, но что каждый благонамеренный человек обязан приложить все свои усилия к тому, чтобы добрые отношения между этими двумя странами не пострадали. Войны, уверяет он, являются наказаньем Божьим, и их следует избегать. В доказательство своих слов он упомянул об усердии, с каким монсеньор герцог стремился умиротворить своего повелителя-короля, сердцу которого была нанесена жестокая обида. На это Жербье отвечал, что, по всей видимости, Его Величество король Великобритании услышал призыв Господа о единении Лилии и Розы, ради которого следует забыть о бесполезных недоразумениях, омрачивших его предыдущее посещение Мадрида, исключая, разумеется, то обстоятельство, что задеты оказались интересы дражайшей сестры короля, королевы Богемии, чьи раны нуждаются в лечении, и потому монсеньору герцогу надлежит употребить на достижение этой цели всю свою власть.

Г-н Рубенс признал, что действия монсеньора герцога отличает редкое усердие во благо делу христианства, что сам он после отъезда из Франции и разрыва отношений между Испанией и Англией неоднократно писал упомянутому Жербье о том, что он весьма сожалеет о сложившемся положении вещей и всей душой желал бы лицезреть возвращение золотого века, а потому просит Жербье передать сэру герцогу Бекингему, что равное сожаление испытывает и Светлейшая инфанта, мечтающая о восстановлении доброго согласия между этими государствами и никогда ни словом ни делом не способствовавшая его нарушению. Что же до стремления Его Величества короля Великобритании восстановить в правах Пфальц, то решение этого вопроса остается за императором и королем Испанским, наделенными для того необходимой властью, однако добрые отношения между Англией и Светлейшей инфантой следует сохранить и упрочить, поскольку никаких особенных разногласий между ними не было и нет.

Сэр Рубенс особенно настаивает на этом пункте, подчеркивая, что взаимное примирение будет не только похвально, но и легко достижимо, буде Его Величество король Великобритании проявит свою благосклонность, а монсеньор герцог соизволит споспешествовать в его пресуществлении. Упомянутый Рубенс уверяет, что Испания согласится на это на разумных условиях, и просит Жербье поставить о том в известность герцога Бекингема, который в свою очередь дал понять Жербье, что никогда не позволит себе уклониться от исполнения христианского долга и приложит к тому все свои усилия, что предложения Испании будут встречены с благосклонностью при условии, что не пострадают интересы короля Богемии. По словам сэра Рубенса, это сообщение было отослано в Испанию, откуда теперь следует ожидать добрых вестей. Несколько недель спустя сэр Рубенс писал, что он получил из Испании приказ продолжать поддерживать связь с Жербье и что в ближайшее время от Светлейшей инфанты будут получены более подробные инструкции.

После того как английский флот покинул Калис (читай: Кадис), сэр Рубенс написал, что ввиду изменившегося положения следует ожидать и некоторых перемен в испанских решениях, из чего вытекает, что в действительные намерения Испании не входило серьезное изменение нынешнего положения вещей, что особенно ясно в сравнении с тем, как повела себя Дания. На Испанию произвело весьма неблагоприятное впечатление вооружение английского флота, хотя оно направлено не против Испании, а против Франции. Благо еще, что вскоре воспоследовало взятие Гроля. Тем не менее маркиз Спинола продолжает удерживать свои силы на побережье Фландрии, опасаясь нападок со стороны английской армии. Сэр Рубенс выразил желание узнать, намерена ли Англия продолжать переговоры с Испанией через Светлейшую инфанту и маркиза Спинолу. Согласно полученным указаниям, Жербье вручил лично в руки сэру Рубенсу свой ответ, с которым указанный Рубенс должен направиться в Антверпен, где намеревается также обсудить подробности предстоящей продажи монсеньору герцогу коллекции скульптур, медалей и картин.

ПИСЬМО ФИЛИППА IV К ИНФАНТЕ ИЗАБЕЛЛЕ.

(Этим письмом от 27 апреля 1629 г. король Испании Филипп IV подтверждает свое решение направить Рубенса с миссией в Англию).

Светлейшая Госпожа!

Как известно Вашему Высочеству, мне представляется благоразумным продолжить начатые с Англией переговоры о мире. Как следствие, я принял решение отправить в эту страну Питера Пауэла Рубенса с инструкциями, разработанными по моему приказу графом-герцогом, каковые инструкции он должен показать Вашему Высочеству. Поскольку ему предстоит действовать согласно Вашему приказу, единственной вещью, которую я Вам рекомендую, остается (в случае, если не представится возможности уладить дела с Голландией именно таким образом, как это видится сегодня) указать Рубенсу, что ему следует воспользоваться благоприятным стечением обстоятельств и дать понять главному казначею лорду Ричарду Уэстону, что мирные переговоры могут потребовать гораздо больше времени, чем полагают в Англии, а потому будет разумным прежде договориться о простом прекращении военных действий; что, со своей стороны, я не стану противиться соглашению с Карлом I и голландцами, как не стану и вынуждать императора оказывать давление на короля Дании. Если удастся достичь соглашения о прекращении военных действий, Ваше Высочество сможет приступить к осуществлению этого плана, оговорив с Англией вопрос о присылке подходящего лица, что и предписывается в инструкциях, полученных Рубенсом. Учитывая изложенные здесь предположения, я возлагаю на Ваше Высочество право согласия на подписание указанного соглашения о прекращении военных действий; о голландцах не говорится ничего, потому что Ваше Высочество и так располагает полномочиями вести с ними переговоры. В случае прекращения военных действий вопрос с голландцами следует решать в духе моих предписаний, полученных Вашим Высочеством с начала переговоров, которыми занят Кесселер. Вместе с тем, если подписание перемирия с Голландией может быть возложено на упомянутого Кесселера, то Рубенсу следует ограничиться лишь обсуждением подобного соглашения с Англией и шагов, которые необходимо будет предпринять императору для заключения аналогичной договоренности с королем Датским, не вмешивая сюда голландцев.

Потому инструкция, выданная Рубенсу, предписывает ему связаться с г-ном Субизом и обсудить предложения последнего о его действиях во Франции. В случае успешного выполнения Рубенсом данной инструкции Вашему Высочеству следует снабдить его необходимой суммой денег, каковая будет в полной мере и незамедлительно вам возмещена.

Да хранит Господь Ваше Высочество.

Добрый племянник Вашего Высочества,

Мы, Король.

Из Мадрида, 27 апреля 1629 г.

ЗАПИСКА, НАПРАВЛЕННАЯ РУБЕНСУ ГЛАВНЫМ КАЗНАЧЕЕМ АНГЛИИ РИЧАРДОМ УЭСТОНОМ.

(Встревоженный происками французского посланника Шатонефа, Рубенс добился того, чтобы устные предложения, высказанные королем Англии Карлом I, были переданы ему в письменном виде).

Лондон, 13 июля 1629 г.

Получив от короля Испании, через его секретаря в закрытом совете Нидерландов г-на Рубенса, предложение о прекращении военных действий, подписание которого, в соответствии с волей Его Величества упомянутого короля Испании, возлагается на Светлейшую инфанту донну Изабеллу, и учитывая, что в настоящее время мой повелитель король не имеет по ряду причин возможности принять это предложение; учитывая также иные предложения, выдвинутые упомянутым г-ном Рубенсом в рамках полученных им инструкций и также направленные на достижение мира между двумя державами, мы сочли неблагоразумным оставить без ответа эти предложения, которые могут принести благо и пользу делу согласия между двумя державами и сослужить добрую службу всему христианскому миру.

Таким образом, действуя в соответствии с ясно изложенными предписаниями, упомянутый Рубенс подтвердил твердое намерение своего повелителя-короля стремиться к достижению полного мира и длительной дружбы с королем Великобритании, в свою очередь исполненным той же доброй воли и приверженности к заключению указанного соглашения, которое должно стать нерушимым на долгие времена. Учитывая, что разногласия между нашими двумя державами не имеют широкого характера, а главная трудность заключается в обязательствах перед дружескими и родственными державами, интересы которых мой повелитель король вынужден соблюдать не только повинуясь голосу природы и крови, но и ввиду уважения ранее заключенных договоренностей, чему порукой его вера, честь и совесть, ни один договор с королем Испании не может быть заключен в ущерб либо в обход этих интересов; учитывая, что король-католик не имеет права распоряжаться тем, что ему не принадлежит и не подчиняется его власти, однако готов обещать употребить свое влияние на императора и герцога Баварского в вопросе Пфальца к удовлетворению стремлений лиц, родственных Его Величеству, мой повелитель король не счел разумным уклониться от отправки своего посланника в Испанию, предлагая королю-католику поступить, в свою очередь, так же. Для успешного развития всего предприятия представляется совершенно необходимым, чтобы король Испании добился от императора и герцога Баварского согласия на присылку их собственных представителей в Испанию, располагающих необходимыми полномочиями для решения спорного вопроса, с тем чтобы в Мадриде могли встретиться все заинтересованные стороны. Однако ввиду того, что указанные переговоры, несмотря на решимость их участников, потребуют длительной подготовки, соответствующей величию стоящей перед ними задачи, мой повелитель король настоящим письмом выражает свою королевскую волю, которая заключается в том, что мирное соглашение не может быть достигнуто до тех пор, пока король Испании не гарантирует с уверенностью, что удерживаемый его гарнизонами плацдарм в Пфальце не будет освобожден. Движимый одним лишь стремлением послужить общественному благу и ускорить добрые последствия мирного соглашения, выгодного обеим державам, король заявляет, что главным условием к заключению прочного мира между двумя державами остается готовность короля Испании употребить свою власть к достойному вразумлению императора и герцога Баварского на предмет решения вопроса о Пфальце.

Все это упомянутый г-н Рубенс может сообщить своему повелителю-королю. В ожидании взаимного обмена посланниками, дабы рассеять малейшие тревоги короля Испании относительно мирного договора между Великобританией и Францией, мой повелитель король, со своей стороны, обещает, и порукой тому его королевское слово, что в течение времени, необходимого для переговоров, никаких договоренностей с Францией, способных причинить ущерб Испании, заключено не будет.

Уэстон.

ПИСЬМО РУБЕНСА ГРАФУ-ГЕРЦОГУ ОЛИВАРЕСУ.

(Граф-герцог Оливарес упрекает Рубенса в превышении полномочий. Художник защищается).

Ваше превосходительство!

Я получил послание Вашего Превосходительства от 2 июля и, ознакомившись с содержащимися в нем указаниями, спешу доложить, что никаких нарушений приказа с моей стороны не последовало, ибо я с сугубой точностью исполнил инструкции, данные мне Вашим Превосходительством при моем отъезде из Мадрида. Бог тому свидетель, а вместе с Богом и благородные сеньоры, в частности, главный казначей и г-н Коттингтон, что я никогда не выступал перед королем ни с одним предложением, исключая предложение о прекращении военных действий. Однако, как я уже имел честь сообщить Вашему Превосходительству, король специально вызвал меня в Гринвич, где изложил мне условия, о которых я докладывал в своих отчетах от 30 июня и от 2 июля. Я ответил ему, что эти вопросы должны решаться с посланником, на что он возразил мне, что из бумаг, врученных мною Уэстону, он вывел, что я полномочен обсуждать подробности соглашения, информируя о них заинтересованных лиц, и что это позволит выиграть время, необходимое для обмена посланниками. Я ни словом не обмолвился королю, насколько благосклонно будут его предложения приняты в Испании, а лишь поклялся донести их до сведения Вашего Превосходительства, оговорив в качестве непременного условия, что за время, пока будут длиться переговоры с Испанией, он воздержится от любых договоренностей с Францией, направленных против Испании. Действуя таким образом, я всего лишь исполнял предписание Светлейшей инфанты, переданное мне в Дюнкерке специально посланным курьером. Я не мог поступить иначе, учитывая напор, с каким ведет себя здесь французский посланник, вдохновляемый кардиналом Ришелье (подробнее Ваше Превосходительство узнает об этом из прилагаемого ниже документа). Я позволил себе настоять, чтобы отправление в Испанию лица, располагающего всеми полномочиями, свершилось как можно раньше, однако случилось так, что с моим приездом вопрос о назначении подходящего сановника оказался забыт, несмотря на то, что г-н Коттингтон отписал Вашему Превосходительству и сообщил о своем немедленном отъезде. Этому имеется единственное объяснение: здесь слишком опасаются, как бы переговоры не сорвались из-за мирного соглашения с Францией. С помощью г-на Бароцци мне удалось — и г-н Бароцци один знает, каких трудов и какого терпения мне это стоило в самый приезд французского посланника — добиться назначения посланника и точной даты его отбытия, о чем я уведомил Ваше Превосходительство в письме от 2 июля. Король Английский, как я уже неоднократно доносил Вашему Превосходительству, продолжал с настойчивостью требовать от меня ответа на свои предложения, желая получить его до отъезда Коттингтона, и тогда мне пришлось ускорить ход дела под тем предлогом, что мне необходимо письменное заверение, которое я мог бы вручить Вашему Превосходительству. Таким образом я выиграл время, необходимое для ответа, и добился того, что дату отъезда посланника более не переносили. Ваше Превосходительство убедится в этом из писем главного казначея и Коттингтона, третьего дня говорившего мне, что он отправляется морем и предпочитает высадиться не в Ла-Корунье, а в Лиссабоне, имея на то свои причины, о которых он мне также поведал. Он полагает, что путь примерно одинаков как от одного, так и от другого порта, а он уже нанял судно и договорился об условиях. Я тем не менее думаю, что его обязанности, коим несть числа, все-таки задержат его на несколько дней, поскольку во всех делах политического и финансового характера он если и не официально, то фактически играет при дворе первую роль. Поэтому я уверен, что его отъезд может затянуться только из-за его нескончаемых дел, от которых, как утверждает Уэстон, ему не так-то легко отделаться. Так или иначе, но в ближайшие дни все будет решено, и от меня здесь более ничего не зависит. Вместе с тем королю Английскому не может не показаться странным, если в этот промежуток времени ему не сообщат имени лица, которое должно явиться в Англию. Я не думаю, что зря потратил здесь свое время, как не думаю, что злоупотребил данными мне полномочиями. Напротив, я убежден, что послужил нашему Государю королю с усердием и осмотрительностью, которых требовала от меня порученная мне миссия. Призываю Ваше Превосходительство припомнить два пункта из данных мне инструкций, в соответствии с которыми я должен был уверить короля Английского в том, что Его Католическое Величество исполнено той же воли достичь согласия и что «по прибытии в Испанию лица, полномочного вести переговоры, Его Католическое Величество в свою очередь направит такое же лицо в Англию». Полагаю, я в точности исполнил оба эти пункта.

Что касается «интересов лиц, родственных и дружественных королю Английскому, то Его Католическое Величество, император и герцог Баварский сделают все, что в их силах». Об этом я говорил с королем Английским в самых общих чертах, о чем подробно докладывал Вашему Превосходительству, как и было мне поручено, не забывая отмечать малейшие детали, на которых останавливался король. Если он взял на себя — устно и письменно — некоторые обязательства, то за нами остается полная свобода действий, и я не вижу, какого рода недоразумение могло бы возникнуть в этой связи. Надеясь, что отъезд лорда Коттингтона состоится в намеченный срок, и помня, что в той же инструкции Ваше Превосходительство поручило мне «всеми силами противодействовать возможному соглашению между Англией и Францией», я полагаю, что полностью исполнил свой долг.

О деле, связанном с г-ном Субизом, я ничего не стану говорить, поскольку это дело потеряло всякое значение после того, как король Французский заключил перемирие с гугенотами.

Помимо прочего я, как и было мне поручено, сообщал Вашему Превосходительству обо всем, что мне самому удалось узнать, и не припоминаю ни одной вести, которая оказалась бы ложной или не имела бы существенного значения.

Исполнив таким образом приказания, данные мне Государем нашим королем и Вашим Превосходительством, я милостивейше прошу позволить мне вернуться домой. Разумеется, я не смею ставить свои интересы выше интересов службы Его Величеству, однако, видя, что делать мне более нечего, я полагаю свое дальнейшее пребывание здесь бесполезным. Я рассчитываю остаться здесь на то небольшое время, которое король Английский сочтет необходимым, чтобы я мог отчитаться перед Вашим Превосходительством о переговорах Его Величества с французским посланником; Его Величество уже говорил мне о предложениях последнего лично, а в дальнейшем обещал держать меня в их курсе через Котгинггона. Милостиво прошу Ваше Превосходительство сообщить мне как можно раньше свое решение относительно моего возвращения во Фландрию. В ожидании ответа покорнейше отдаюсь на волю Вашего Превосходительства и почтительнейше склоняюсь к стопам Вашего Превосходительства, коего остаюсь верный и покорный слуга,

Питер Пауэл Рубенс.

Лондон, 22 июля 1629 г.

Агент из Савойи сообщил мне, что дон Франческо Цапата прибывает в Англию в качестве посланника. Прошу Ваше Превосходительство подтвердить мне истинность этой вести, дабы я мог передать ее по назначению.

Я ознакомил сэра Коттингтона с письмом Вашего Превосходительства, которое он прочитал в моем присутствии, выразив удивление тем, что его слишком рано ожидают в Испании. Он не мог припомнить, чтобы писал что-либо по этому поводу, тем более что остаются опасения, как бы мирные переговоры с Францией не помешали стремлению Испании продолжать вести подобные переговоры с Англией. Об этом, по его словам, ему говорил сам король. Нет никаких сомнений в том, что до моего приезда он вовсе не был уверен, что поедет в Испанию; мало того, с принятием этого решения здесь настолько не торопились, что, если бы не усилия, предпринятые мною и Бароцци, возможно, с назначением посланника, Коттингтона или кого-либо другого, тянули бы до сих пор. Однако, учитывая, что теперь дело улажено, и Ваше Превосходительство или г-н аббат Скалья имеют возможность сообщить указанным господам сведения, переданные мною в моих предыдущих письмах, я надеюсь, что Ваше Превосходительство сочтет благоразумным и позволит мне для большей надежности сохранить при себе полученные мною письма, содержащие слишком важные данные. Прошу Ваше Превосходительство сразу по получении настоящего послания сообщить мне, что мне следует с ними делать. Письмо разумнее всего переслать мне под специальным грифом.

Я бы желал сохранить также письма, написанные аббатом Скальей королю и многим другим господам, включая послание от 3 июля, однако, поскольку г-н Бароцци уже видел их, я не вижу возможности оставлять их при себе.

Бесспорно лишь, что эти письма, не способные причинить каких-либо неприятностей, в равной мере не могут и благоприятствовать делу ведения переговоров, которое в настоящий момент пребывает в наилучшем состоянии.

РЫЦАРСКАЯ ГРАМОТА, ВРУЧЕННАЯ РУБЕНСУ КАРЛОМ I.

(По завершении переговоров, в равной мере удовлетворивших короля Англии и художника).

Карл, милостью Божией король Великобритании, Франции и Ирландии, защитник веры, и проч., приветствует всех, читающих эту грамоту, — королей, принцев, герцогов, маркизов, графов, баронов, грандов, сеньоров и благородных дворян. Не имея иных побуждений, нежели способствовать достойному вознаграждению добродетели, и сознавая высоту нашего, милостью Божией, положения, желая уверить добрых людей, что после Господа Бога имеется некто, способный отметить людские заслуги, мы остановили свой выбор на одном из них, именно Питере Пауэле Рубенсе, уроженце города Антверпена, секретаре светлейшего Филиппа, короля Испанского, члене закрытого совета Фландрии, дворянине, служащем при дворе светлейшей инфанты Изабеллы-Клары-Эухении, каковым Рубенсом мы чрезвычайно дорожим не только за его верность и услуги, оказанные нам и нашим подданным, но и за доверие, заслуженное им пред лицом своего повелителя-короля, представившего его к нашему двору, за мудрость и глубокие познания, свидетельствующие о благородстве его духа и прославляющие его род, за честность и ум, проявленные в деле заключения мира между Нами и его повелителем-королем. Помня о его высоких достоинствах и питая к нему привязанность, Мы жалуем благородного Питера Пауэла Рубенса званием рыцаря Золотой шпоры и даруем ему шпагу. Желая, чтобы его потомкам остался зримый знак нашего расположения, Мы, по зрелом размышлении, пользуемся всей полнотой нашей королевской власти, дабы добавить к гербу указанного Питера Пауэла Рубенса фрагмент, заимствованный из нашего королевского герба, как то: угол красного щита с золотым львом, вид которого представлен для большей наглядности на полях сей грамоты. Настоящим подтверждается, что упомянутый Питер Пауэл Рубенс и все его законные потомки по мужской линии имеют право носить и вовеки употреблять указанный фрагмент на своем гербе, в надежде, что все указанные отличия и каждая из них в отдельности будут с благосклонностью восприняты светлейшим королем Испанским и светлейшей эрцгерцогиней Австрийской. В удостоверение чего составлена настоящая грамота. Писано в Вестминстерском дворце, пятнадцатого дня декабря месяца, в год тысяча шестьсот тридцатый от Рождества Христова, нашего же царствования шестой.

Карл I.