Русская поэзия XIX века. Том 2.

По недовольной, кислой мине, По безобидной воркотне, По отвращенью к новизне Мы узнаем тебя доныне, Крикун сороковых годов!.. Когда-то, с смелостью нежданной, Среди российских городов, — Теоретически-гуманный, Ты развивал перед толпой, Из первой книжки иностранной, Либерализм еще туманный, Радикализм еще слепой.

Каратель крепостного ига, Ты рабство презирал тогда, Желал свободного труда; Ты говорил красно, как книга, О пользе гласного суда. Предвестник лучшего удела, Такую речь бросал ты в свет: «И слово самое есть дело, Когда у всех нас дела нет!..» Глашатай будущей свободы, Ты в дни печали и невзгод Сидел у моря — ждал погоды И нам указывал вперед.

Но вот пришло иное время, Свободней стала наша речь, И рабства тягостное бремя Свалилось с крепких русских плеч. Открытый суд с толпой «присяжных» К нам перешел из чуждых стран; Но сонм ораторов отважных Вдруг отошел на задний план. Защитник слабых, подневольных, Переменив свой взгляд, свой вид, Теперь, в разряде «недовольных», Порядки новые бранит.

Как промотавшийся повеса, Смолк либеральный лицемер В толпе друзей полу-прогресса, Полу-свободы, полумер… Движеньем новым сбитый с толку, Везде чужой, где нужен труд, Корит он прессу втихомолку И порицает гласный суд; Из-за угла и не без страха Бросает камни в молодежь, И оперетки Оффенбаха{416} В нем возбуждают злости дрожь. Зато порой, по крайней мере, Отводит душу он: готов Отхлопать руки все в партере, Когда дают «Говорунов»{417}.

О ренегаты! Вам укоров Мы не пошлем… Казнить к чему ж Давно расстриженных фразеров, Сороковых годов кликуш!.. Их гнев и старческая злоба Уже бессильны в наши дни, — Так пусть у собственного гроба Теперь беснуются они!