Скандалы советской эпохи.

Скандалы Багио. (Анатолий Карпов / Виктор Корчной).

В 1978 году случился один из самых скандальных матчей в истории шахмат. Это был суперматч за звание чемпиона мира между Анатолием Карповым и Виктором Корчным. Матч стал настоящей сенсацией, причем не только для поклонников этой древней игры, но и для миллионов людей, которые шахматами вообще не интересовались. А все потому, что интрига у матча была потрясающая: против молодого представителя первого в мире государства рабочих и крестьян (Карпов) выступал бывший гражданин этой же страны (как мы помним, Корчной сбежал из СССР в 1976 году), а ныне «отщепенец без кола и двора» (у перебежчика тогда еще не было никакого гражданства). Вот почему этот поединок приковал к себе внимание чуть ли не всего мира.

До матча оставались считаные дни, а обстановка вокруг него уже накалилась до предела: обе стороны предпринимали друг против друга разные шаги, в основном психологического характера. Так, Карпов обнародовал 12 июля меморандум из нескольких пунктов. В частности, там указывалось, что он готов для поддержания нормальной спортивной обстановки обмениваться со своим противником рукопожатием, за исключением случаев, когда один из участников опаздывает на игру. Далее говорилось, что Карпов не возражает против использования Корчным специального кресла, но требует подвергнуть его проверке. Что за кресло такое, вправе спросить читатель. Отвечаю. Корчной привез с собой чудо-кресло фирмы «Жиро-флекс», в котором можно было легко отклоняться назад, подаваться вперед, крутиться. Карпов заподозрил в этой «мебели» какой-то подвох и затребовал его для лабораторного анализа. Корчной согласился. Кресло подвергли рентгеновскому просвечиванию, и врач-рентгенолог выдал официальную справку о том, что «подозрительных затемнений не обнаружено». После этого Карпов отдал команду своим людям обеспечить его если не точно таким же креслом, то хотя бы не хуже. Приказ был выполнен.

Еще большие страсти разгорелись, когда всплыл вопрос о гражданстве Корчного. Он жил в Швейцарии, но гражданства никакого не имел, поэтому на государственный флажок на своем столике рассчитывать не мог. Но швейцарские власти пошли ему навстречу и согласились взять под свою опеку. Однако советские представители выступили категорически против этого. Они заявили, что Корчной не имеет права на флаг – он живет в Швейцарии меньше года. Швейцарцы позвали на помощь юристов, и те вынесли вердикт: для того, чтобы обеспечить правовое равенство в матче, Корчному должны предоставить возможность играть под государственным флагом. Советский представитель Батуринский стоял на своем: «Корчной может играть только с надписью „Stateless“ („без гражданства“). Жюри его не поддержало. Тогда Батуринский впал в ярость: „Я – ответственный представитель Советского государства! Если у Корчного будет флаг, мое правительство не согласится начать этот матч!“ Это заявление напугало жюри, и оно пошло на попятную: большинством голосов (четыре против двух) Корчного лишили флага. Но тот давать спуску не захотел и подал встречный протест. В итоге было принято компромиссное решение: на сцене рядом с флагами ФИДЕ и Филиппин будет флаг СССР, а на столике для игры флагов не будет вообще.

Матч начался 17 июля в Багио, во Дворце конгрессов. Зал Дворца был переполнен несмотря на то, что билеты были относительно дорогими: самый дешевый стоил 50 песо (7 долларов). Но первая партия окажется не слишком волнующей и завершится ничьей. А вот дальше…

Первый громкий скандал грянул в середине 2-й партии, когда Карпов получил от своих помощников из зала… фруктовый кефир. И Корчной немедленно отреагировал протестом. Дело в том, что по правилам ФИДЕ во время партии связь игрока со зрительным залом была запрещена и поступок Карпова тянул на явное нарушение. Игроку разрешалось иметь рядом с собой напитки или что-то из легкой еды (например, шоколад), но ни в коем случае не получать их из зала. Жюри потратило целый день, обсуждая этот инцидент. После чего главный арбитр матча вынес свой вердикт: еда должна была передаваться Карпову в одно и то же время – 19 часов 15 минут, примерная середина игры. Газетчики метко окрестили этот инцидент «бурей в стакане кефира», намекая на склочный характер Корчного.

Следующий инцидент произошел во время 4-й партии. И вновь его зачинщиком был Корчной. Он внезапно узрел в первых рядах партера неизвестного субъекта, которого до этого ни разу не видел. Мужчина сидел истинно как истукан: вперив свой взгляд в Корчного и практически не шевелясь. «Что за идолище?» – подумал про себя шахматист. Чуть позже он узнал его имя: это был Владимир Зухарь, психолог. Узнав о его профессии, Корчной сразу смекнул, с какой миссий прибыл в Багио этот человек: своими чарами «околдовать» его и вывести из равновесия. Поэтому Корчной потребовал от жюри отсадить Зухаря подальше от сцены. Но эта просьба осталась без внимания. Тогда Корчной стал вести игру, сидя… в укрытии: он сидел не на сцене, а в комнате отдыха перед монитором. Только когда Карпов делал ход, Корчной волей-неволей садился за доску. С непривычки – обычно он сидел за доской почти все пять часов – он играл далеко не лучшим образом. Правда, 7-я партия закончилась ничьей. А 8-я принесла новый скандал.

Перед началом партии Карпов заявил, что не станет больше приветствовать соперника рукопожатием. Поэтому, когда Корчной протянул ему руку, наш гроссмейстер даже не поднялся. Корчной обернулся к главному арбитру: «Вы понимаете, что происходит?» Тот в ответ только пожал плечами, хотя по правилам Карпов обязан был предупредить его о своем решении. Потом представитель Карпова объяснит журналистам, что столь неожиданный шаг был вызван тем, что в своих предматчевых интервью Корчной позволил себе оскорблять не только Карпова, но и его друзей – Батуринского и Таля.

По словам Корчного, этот инцидент выбил его из коллеи – в 8-й партии он играл, как ребенок. В итоге 3 августа счет в матче был «размочен» – Карпов повел 1:0.

После того как Корчной обратился к жюри матча, чтобы они убрали из первого ряда личного психолога его соперника Зухаря, последний дал честное джентльменское слово, что отсядет в 7-й ряд. И действительно, какое-то время он там сидел. Но потом вновь пересел поближе – в 4-й ряд. Тогда Корчной вызвал в Багио своего «знахаря» – Бергинера. Но тот работал значительно хуже своего визави. В итоге Карпов выиграл две отложенные партии и к 20 августа уже вел 3:1. По словам самого Корчного, в тот злополучный день, когда доигрывались две партии, он хотел предложить Карпову ничью, но не смог этого сделать – ведь они друг с другом словесно не общались. И еще он заметил, как после первого доигрывания, когда они с Карповым поменялись за столом местами, Зухарь, сидевший в правой половине зала, вслед за Карповым поменял свое место и перешел на левую сторону. Прямо интриги мадридского двора!

На какое-то время матч продолжался без скандалов. Но в начале 15-й партии, 23 августа, шахматисты вновь начали пикироваться. В тот момент, когда Корчной погрузился в глубокие раздумья перед очередным ходом, Карпов начал раскачиваться в своем кресле. Корчной, которого сей факт отвлекал от мыслей, вынужден был встать и уйти изучать позицию у демонстрационной доски. В этот миг к нему подошел главный арбитр матча Шмид и спросил, в чем дело. Корчной объяснил и попросил сделать Карпову замечание. Арбитр согласился. Однако Карпов оказался неуступчив, он сказал: «Ему мешает это, а мне мешают его зеркальные очки!».

В течение пятнадцати минут судья пытался уговорить Карпова не качаться. Наконец тот согласился. Но после матча его поведение было вынесено на обсуждение жюри. Там Корчной предложил зафиксировать кресла, чтобы на них нельзя было вертеться во время игры. Но Батуринский заявил, что, согласно правилам ФИДЕ, каждый участник вправе выбирать себе кресло по своему усмотрению. Жюри приняло поправку Батуринского.

Но «кресельные» интриги на этом не закончились. Карпов и позднее будет применять этот трюк, на что Корчной будет отвечать своим – он станет отсаживаться от столика во время своего хода. Судья вынужден будет подходить к Карпову и заставлять его перестать качаться. Потом он будет уговаривать Корчного: «Ну, пожалуйста, сядьте за доску, видите – он больше не качается!» Со стороны это напоминало чистый детский сад!

Тем временем очередной громкий скандал грянул в субботу 26 августа, когда игралась 17-я партия. Уже в ее начале Корчной узрел в 4-м ряду ненавистного ему психолога Зухаря, подозвал к себе самого руководителя ФИДЕ Кампоманеса и потребовал отсадить «колдуна» на три ряда дальше. Однако Кампоманес колебался. Тогда Корчной заявил, что в противном случае он сделает это сам, причем насильно. Кампоманес отправился советоваться с советской делегацией. В это время к месту поединка подошел Карпов. Увидев, что происходит, он улыбнулся и ушел в комнату отдыха. А пауза длилась в течение десяти минут. Затем, наконец, шесть первых рядов очистили от зрителей, а Зухаря усадили в первом доступном ряду. Только после этого матч возобновился.

Начало 17-й партии складывалось в пользу Корчного. Карпов потерял пешку без всякой компенсации, а его попытка завязать осложнения не имела успеха. Но дальше произошло неожиданное. Корчной совершил сразу несколько грубых ошибок и сперва упустил очевидный выигрыш, а затем, в цейтноте, умудрился получить нелепейший мат в ничейной позиции! Счет стал 4:1 в пользу Карпова.

После этого состояние Корчного было близко к панике. Он взял два своих последних тайм-аута и вместе с руководителем своей делегации фрау Лееверик уехал в Манилу, чтобы хоть немного отдохнуть и прийти в себя. Пока он отсутствовал, в его делегации начались интриги. Англичанин Кин решил взять бразды правления в свои руки и послал президенту второй европейской зоны ФИДЕ телеграмму, в которой просил посодействовать в деле смещения Лееверик с ее поста и назначения вместо нее себя. А Корчной тем временем провел в Маниле пресс-конференцию, на которой рассказал о сложившейся ситуации, о том, какие невыносимые условия созданы ему в Багио. Судя по всему, это был жест отчаяния: матч был почти проигран, и нужно было найти этому факту хоть какие-то оправдания.

Вспоминает В. Корчной: «Особо я остановился на проблеме Зухаря. Я отметил, что советская „шахматная“ новинка была подготовлена еще к матчу с Фишером. Шахматист находится в гипнотической связи с психологом, который внушает ему, например, что он играет как Фишер и Алехин вместе взятые! Я заявил, что тандем Зухарь – Карпов непобедим; этого кентавра с головой Зухаря и торсом Карпова надо раздвоить, иначе матч невозможен.

Пресс-конференция вызвала большой интерес, была освещена во всех газетах. Оказалось, что Компоманес контролировал в Багио все сообщения прессы, запрещая публиковать материалы о предосудительном поведении Карпова и советской делегации! Впервые на Филиппинах люди заговорили о скандальном характере шахматного матча. Филиппинская публика решительно встала на мою сторону!..».

Корчной объявил, что в тех условиях, в которых он играл до этого, матч продолжен быть не может. Это заявление вызвало панику в стане ФИДЕ, и к Корчному тут же была направлена делегация из двух человек, которые стали убеждать его продолжать матч. В качестве весомого аргумента в пользу этого они сообщили Корчному, что заключено письменное «джентльменское» соглашение, согласно которому Карпов согласился с тем, что доктор Зухарь будет размещаться в аудитории в секторе, отведенном для официальных членов советской шахматной делегации, а Корчной должен перестать пользоваться своими зеркальными очками. Корчной эти условия принял и 1 сентября вернулся в Багио.

После того как Корчной провел пресс-конференцию и пожаловался на интриги против него, творимые советской делегацией, число сочувствующих ему заметно увеличилось. У него и раньше их было предостаточно – во всем мире считали, что Корчной практически в одиночку сражается не с Карповым, а с коммунистическим режимом, – а теперь их число увеличилось в геометрической прогрессии, поскольку западные СМИ практически все были на его стороне и освещали матч с антисоветских позиций. В итоге в начале сентября в Багио приехали двое американских йогов – Стивен Двайер и Виктория Шеппард (кстати, оба выпускники Гарвардского университета), которые своим поведением подбросили новых поленьев в костер шахматной войны.

Когда они заняли свои места в зале, доктор Зухарь и его приближенные встали со своих мест и покинули помещение. Это была поистине какая-то чертовщина. В этот же день советская делегация подала протест, который обсуждался в ФИДЕ. Было принято следующее решение: йоги имеют право находиться в зале, но должны сидеть в отдалении от советской делегации и быть одетыми в европейскую одежду, а не в свои традиционные оранжевые балахоны. Йоги с этим согласились. Но спустя два дня по ним ударили еще сильнее: Кампоманес официально объявил, что эти йоги – члены организации «Ананда Марга», которые обвиняются в покушении на индийского дипломата. Они находятся под следствием, но за недостатком улик отпущены под залог. Вывод: поскольку йоги – потенциальные преступники, то не должны находиться в зале. И йогов удалили с матча. Самое интересное, но на Корчного этот выпад произвел совсем иное действие, чем предполагалось: в 21-й партии он разыграл блестящую комбинацию и сократил разрыв в счете до 2:4.

12 Сентября Корчной пишет письмо-протест в ФИДЕ. Приведу лишь несколько отрывков из него: «…Запрещенная правилами ФИДЕ связь между Карповым и Зухарем во время партий была очевидной, но сами организаторы до сих пор ничего не сделали для того, чтобы навести порядок. Вот почему я принял помощь членов „Ананды Марги“. Это – моя защита и контрмера. Они мне нужны. Они поддерживают меня, и я беру их под свою ответственность. Я гарантирую их безупречное поведение в зале. Я согласен на то, чтобы их обыскивали, я даже согласен, чтобы они сидели в зале в рядах для моей делегации. Но не могу же я во всем уступать Кампоманесу, который обнаружил в ходе матча свое далеко не нейтральное поведение…».

Это письмо ничего не дало: с ним ознакомились и вернули обратно Корчному. А йогам запретили не только появляться в зале, но и в отеле, где жил Корчной, а также пользоваться автомобилями, приданными делегации Корчного. Короче, их попросту выживали из Багио. То ли в них действительно видели реальную угрозу победе Карпова, то ли просто таким образом хотели вывести из равновесия Корчного.

Между тем к 1 октября счет в матче был уже 5:2 в пользу Карпова. Советскому гроссмейстеру теперь было достаточно выиграть всего лишь одну партию, и дело, как говорится, в шляпе. Но именно это обстоятельство и помешало Карпову одним ударом покончить с противником – слишком тяжел был груз ответственности, свалившийся на плечи молодого спортсмена. Как итог: у него начала сдавать нервная система. Карпов стал жаловаться на плохой сон, ночевал в разных местах – то в отеле, то на вилле, то в кантри-клубе. По его же словам: «У меня пропал сон… Я промучился полночи и позвал Зухаря. Он колдовал-колдовал надо мной – тщетно. Следующий день я ходил как ватный, ночью не стал испытывать судьбу, попросил Зухаря сразу браться за дело. И опять все зря…».

Между тем состояние Корчного совершенно иное: он впервые за весь матч почувствовал себя легко и непринужденно. Как вспоминает он сам: «Карпову осталось выиграть всего одну партию, только одну! Ну что ж, пожалуйста. Я не стану делать ничью за ничьей, для того чтобы помучить противника или установить рекорд продолжительности матчей на первенство мира. Нет, я буду продолжать играть так, как играл. Чуть больше собранности, чуть меньше пренебрежения… Интересно, почему я так презираю своего противника? По-видимому, это неприязнь ко всему его облику – и к внешнему, и к политическому, да, пожалуй, и к шахматному…».

Бессонница Карпова сыграла с ним злую шутку – он проиграл подряд две партии. И счет сократился до минимума – 5:4. И теперь все, кто еще вчера предрекал победу Карпову, переметнулись на сторону Корчного. И отныне уже паника царила в стане советского шахматиста.

13 Октября игралась 31-я партия. И вновь Карпов выглядел слабее своего визави. Во время доигрывания партии он просмотрел промежуточный ход Корчного, потерял важную пешку и в итоге сдался. Счет стал 5:5. Это была уже сенсация. Карпов вынужден был взять тайм-аут. Как будет вспоминать он сам: «Потерпев поражение в 31-й партии, я расстроился не на шутку… Сами понимаете, иметь возможность получить 5:1 (в случае победы, например, в 18-й или в 20-й партии), добиться 5:2 и вот теперь „докатиться“ до 5:5… Было от чего потерять голову».

Взяв тайм-аут, Карпов поставил перед судьями ультиматум: он не возобновит матч, если йоги из секты «Ананда Марга», помогающие его сопернику, не покинут Багио. Ультиматум выглядел странно, поскольку йоги вот уже несколько недель безвылазно сидели на даче Корчного и в зале не появлялись. Но новый руководитель делегации Корчного Кин счел за благо не спорить с Карповым и дал свое согласие удалить от своего подопечного йогов.

17 Октября состоялась очередная партия. Зал Дворца напоминал скорее арену полицейских маневров, нежели мирное шахматное соревнование. Здание было переполнено одетыми в штатское и форму полицейскими. Пройти из зала в буфет было невозможно.

Однако, едва началась партия, как Корчной заметил в четвертом ряду партера Зухаря. Кин немедленно обратился за разъяснениями к Батуринскому. Тот ответил просто: «Это джентльменское соглашение, оно обязательно лишь для джентльменов!» Кто-то предложил Кину прервать партию, но он отказался под предлогом, что это сильно подействует на нервы Корчного. Могли остановить партию и судьи – ведь они же знали о подписанном соглашении! Но судьями были чех и югослав – представители соцлагеря.

К слову, именно тогда многие стали подозревать Кина в игре «на русских» (в 1981 году он приедет в СССР и будет помогать Карпову готовиться к матчу в Мерано против того же Корчного). Тогда же подтвердились подозрения Корчного, что комнаты, где он готовился к матчам, прослушиваются КГБ. Это произошло после того, как Корчной сделал новый ход в известном, хотя и не очень легком для черных, варианте. Он анализировал его много дней, рассчитывая на психологический эффект новинки. Каково же было его удивление, когда Карпов в критический момент ответил не раздумывая! Он знал этот ход, более того – Корчной вдруг почувствовал, что он ждал его именно в этой партии.

В тот день Карпов играл превосходно. А вот Корчной свой шанс упустил, попал в цейтнот, и партия была отложена. А вечером, когда друзья рассказали ему в деталях о поведении Кина, он принял решение не доигрывать партию и обжаловать ее как незаконную. Единственный, кто не хотел поднимать шума, был Кин. Наутро 18 октября, в 9 часов, он по собственной инициативе позвонил Филипу и сообщил, что… «Корчной сдает партию!..».

Вспоминает А. Карпов: «Спать я лег очень поздно, где-то под утро. Сказал, чтобы меня не будили до обеда. Но нормально отдохнуть практически не удалось: в 12 часов ко мне в номер пришла целая делегация – главный арбитр матча чехословацкий гроссмейстер Филип, его заместитель югослав Кажич, член бюро ФИДЕ американец Эдмонсон и другие. Я встретил их, как говорится, „при полном параде“. Филип вскрыл конверт, где находилось письмо претендента о сдаче матча. Затем начались поздравления…».

В тот же день 18 октября Карпову пришла телеграмма от самого Брежнева, где генсек поздравлял шахматиста с «великой победой». В ответ Карпов немедленно отправил в Москву собственный телекс на имя Брежнева, где благодарил генсека за отеческую заботу, проявленную к нему, и заверял его, что он и в будущем приложит все усилия для приумножения славы советской шахматной школы.

26 Октября 1978 года Карпов вернулся в Москву. Вернулся триумфатором. Встреча ему была подготовлена достойная. В аэропорту Шереметьево собралось несколько сот встречающих с транспарантами в руках, прославляющих победу советских шахмат и лично Карпова. Тут же было и телевидение, которое собиралось взять интервью у чемпиона и тем же вечером оперативно пустить его в программе «Время». И вот здесь Карпов едва не допустил роковую оплошность. Во время этого телеинтервью, которое у него брал комментатор Владимир Маслаченко, шахматист сказал много слов о поединке, но ни словом не обмолвился о телеграмме Брежнева. И если бы не расторопность Маслаченко, который заметил это, шахматисту бы несдобровать: Брежнев, который обожал программу «Время», мог всерьез обидеться на такую забывчивость. В итоге телеинтервью было дописано. Именно с этого последнего ответа – про телеграмму Брежнева – спустя несколько часов и началась программа «Время». На следующий день Карпова ждала весомая награда – орден Трудового Красного Знамени.