Игорь Святославич.

* * *

Единство Мономашичей продержалось недолго. В 1195 году разгорелся конфликт между Рюриком и его зятем Романом Мстиславичем Волынским, требовавшим от него уделов на Киевщине. Того же хотел от Рюрика и Всеволод Большое Гнездо. Киевский князь, после долгих колебаний, ущемил зятя в пользу свата. Оскорбленный Роман развелся с женой и отправил посольство к Ольговичам, склонившее Ярослава Всеволодовича к союзу против Рюрика. Союзники скрепили сговор крестоцелованием и стали готовиться к войне. Рюрик, однако, узнал об этих приготовлениях, открыто объявил бывшему зятю войну и, в свою очередь, обратился за помощью к Всеволоду Юрьевичу{289}. Но тут ситуация резко изменилась — Роман, ища помощи в Польше, ввязался в усобицу тамошних князей, потерпел тяжелое поражение и тут же отправил в Киев к Рюрику и митрополиту Никифору послов с покаянием. Рюрик, боявшийся войны, с готовностью простил Романа, а осенью обратился к Ольговичам с предложением мира, согласовав его с братом Давыдом Смоленским и Всеволодом. «Целуй нам крест, — потребовал Рюрик от Ярослава и «всех Ольговичей», — со всею своей братией, не искать отчины нашей, Киева и Смоленска, под нами, под нашими детьми и под всем Владимировым племенем. Так как нас разделил дед наш Ярослав [Мудрый] по Днепру, то Киев вам не надобен».

Ольговичи собрались на совет и ответили сообща — причем не Рюрику, а Всеволоду. Требование Рюрика всего через год после кончины Святослава показалось им оскорбительным. В своем ответе князья цитировали почившего старейшину: «Раз ты сам нам вменил Киев, то нам и блюсти его для тебя и для свата твоего Рюрика — на том и стоим. Если же отречься от него велишь совершенно, так мы не угры и не ляхи, но одного деда внуки. При вашей жизни его не ищем, а после вас — кому Бог даст». Когда ответ был оглашен, послы заспорили, начался скандал — «распря многая и речи великие» — и бояре Мономашичей уехали ни с чем{290}.

Однако, узнав, что Всеволод немедленно начал собирать войска и готовиться к походу, Ольговичи быстро передумали. Стремясь снова расколоть ряды соперников, они одновременно отправили послов к владимирскому князю и Рюрику. Игумен Дионисий, посланный к Всеволоду, заверил, что Ольговичи готовы повиноваться «всей воле его». Тот, поверив, отменил поход, а вызванных на помощь новгородцев, уже дошедших до Торжка, завернул назад{291}.

Рюрику же послы Ольговичей сказали: «Брате, нам с тобою не бывало никакого лиха, даже если не договорились мы этой зимой с Всеволодом, с тобой и с братом твоим Давыдом. Ты у нас рядом — целуй с нами крест, что не будешь с нами воевать, пока с Всеволодом и Давыдом не уладимся». Рюрик после совещания с боярами отправил ответное посольство, которое и утвердило крестоцеловальный договор: до общего мира не воевать друг с другом. Рюрик распустил приготовленную было для войны армию с наемными половцами{292}.

Ярослав и Игорь только этого и ждали. Замирившись с Рюриком и Всеволодом, они рассчитывали сладить с самым слабым звеном союза Мономашичей — Давыдом Смоленским, с которым у них в последний год уже назрел конфликт из-за полоцких земель. Ольговичи имели здесь давние интересы, связанные изначально с браком Святослава Всеволодовича. Сейчас племянник жены умершего князя Василько Брячиславич был изгнан из Витебска неназванным зятем Давыда[34]. В феврале 1196 года Ярослав отправил к Витебску войско под началом своих племянников. Верховным полководцем поставили Олега Святославича, свата Игоря. Он не только занял Витебск, но по пути разорил смоленские земли. Давыд послал на помощь зятю — отбить Витебск и наказать Ольговичей — войско во главе с племянником Мстиславом Романовичем, сватом Всеволода Большое Гнездо. Олег к тому времени успел соединиться с Васильком Брячиславичем, полоцким и друцким князьями. Смоляне столкнулись с объединенной ратью Ольговичей и Всеславичей.

Черниговцы заняли позицию у леса, среди снежных наносов. Первая атака смолян оказалась успешной: стяги Олега «потоптали», погиб его совсем молодой сын Давыд, муж Игоревны.

Однако ход сражения переломили полочане. Они не стали сшибаться с шедшим на них полком смоленского тысяцкого, а ударили в тыл дружине Мстислава. Смоляне были сметены внезапной атакой. Когда Мстислав, увлекшийся погоней за Олегом, с передовым отрядом вернулся на поле боя, то уже не смог противостоять побеждавшему противнику. Сам он был взят в плен Борисом Друцким, а другие предводители смоленского войска бежали. Олег выпросил у союзника драгоценного пленника — племянника одного врага и свата другого — и немедленно отправил сообщение о победе в Чернигов: «Мстислава взял в плен, и полк его победил, и Давыдов полк, смолян. Сказывают мне смоляне пленные, что братия их не добра с Давыдом. Отче, такого времени уже не будет — поезжай не медля, собрав братию свою. Ныне же возьмем честь свою!»{293}.

Ярослав, Игорь и Всеволод, не откладывая — поступок в духе Игоря, но не Ярослава! — подняли свои дружины и повели их на Смоленск. Но в пути их перехватил посол Рюрика, передавший его речи Ярославу: «Если уж поехал брата моего убить и рад этому, то отступаешься от крестного целования. Вот твоя крестная грамота! Иди же к Смоленску, а я к Чернигову — как нас Бог рассудит и крест честной!».

Ольговичи поспешили вернуться в Чернигов, откуда Ярослав отправил посольство к киевскому князю с заверениями, что отступать от договора не собирался, а Давыд посягает на его союзников, пытаясь отнять Витебск. Рюрик отвечал: «Я Витебск тебе уступил, и послов своих послал к брату Давыду, и говорил ему уступить Витебск тебе. А ты того не дождался, послал племянников своих к Витебску. Племянники твои по пути воевали смоленскую волость; Давыд же, услышав о рати, послал Мстислава, племянника своего». Ярослав, конечно, неправоту свою не признавал — и до конца зимы о мире не договорились. И в Киеве, и во Владимире, и в Чернигове, и в Новгороде-Северском копили войска. Всеволод Большое Гнездо послал за половцами. Казалось, возвращается время великих общерусских усобиц{294}.

По весне Рюрик отправил во Владимир новое посольство. Он упрекал Всеволода в отмене прежнего похода и призывал больше не откладывать выступление. Сам он вновь собрал половецкую помощь — в этой усобице Мономашичи прибегали к ней охотнее, чем Ольговичи — и стал совершать набеги на левобережье. Впрочем, Всеволод после прошлогоднего крестоцелования Рюрика с Ольговичами уже не очень доверял свату. К тому же у него начался конфликт с новгородцами, тяготившимися его диктатом. Потому только поздним летом пришел ответ: владимирский князь готов выступить, когда Рюрик сам начнет войну.

Ярослав, почуяв разлад в стане противника, вновь отправил к Рюрику посольство: «Зачем, брате, начал волость мою воевать, а поганым руки наполняешь? Мне с тобой делить нечего, я Киева под тобой не ищу. А Давыд и послал было Мстислава на моих племянников — так Бог рассудил. Я отдаю тебе Мстислава без выкупа, по любви. Крест со мной целуй, а с Давыдом введи в любовь. А Всеволод захочет с нами уладиться — уладится, а тебе с братом Давыдом дела нет». Рюрик отвечал: «Если хочешь со мной вправду любви, дай мне дорогу послать к Всеволоду и к Давыду Как решим всё, так с тобой и уладимся». Тут уже Ярослав заподозрил обман: не хочет ли Рюрик сговориться с союзниками о войне вместо мира? Ольговичи перехватили все дороги и отказались пропускать киевских послов. До осени шли вялотекущие порубежные стычки — ни мира, ни настоящей войны{295}.

В эти-то дни Ольговичи лишились своего лучшего воителя, а Игорь Новгород-Северский — последнего брата. В мае 1196 года умер в Чернигове Всеволод Трубчевский. Вся родня и всё черниговское духовенство во главе с епископом собрались на его погребение. Умершего упокоили в церкви Богородицы в Чернигове. Ольговичи погребали его, отмечает летописец, «с честью великой, с плачем великим и рыданием, ибо среди всех Ольговичей был он удалее рожден и воспитан, превосходил всех статью, добротой, мужественной доблестью и любовь питал ко всем»{296}.

Осенью пожар войны, наконец, разгорелся. Роман Мстиславич, скопив войска, выполнил тайно возобновленный договор с Ольговичами — атаковал владения Ростиславичей с запада. Однако он сам оказался в кольце врагов, поскольку Рюрик тут же обратился за помощью к Владимиру Галицкому. Той же осенью Всеволод Большое Гнездо и Давыд Смоленский с владимирскими, рязанскими, смоленскими войсками и половцами вторглись в черниговские земли, захватили и выжгли все вятичские города.

Ярославу и Игорю пришлось теперь защищать собственные владения. Ярослав оставил в Чернигове Олега и Глеба Святославичей — защищать город от возможного нападения Рюрика. Сам Ярослав вместе с Игорем, тремя другими племянниками и, видимо, новым трубчевским князем Святославом Всеволодовичем выступил на север против Всеволода. На этот раз и черниговцы привели себе половцев в помощь — тем не впервой было сражаться в усобицах на обеих сторонах. Подступив к границам вятичей, Ольговичи велели строить в лесах засеки и рубить мосты на реках, чтобы затруднить передвижение врага. Но войны они не хотели, понимая, что против Большого Гнезда не устоять. «Брате и сват! — обратились к Всеволоду и Давыду послы Ольговичей. — Отчину нашу и хлеб наш взял. Если по нраву тебе с нами договор честный и в любви с нами быть, так мы от любви не бегаем и во всём твоей воле повинуемся. Если же что замыслил — то и от того не бегаем, как уж нас Бог рассудит».

Всеволод начал совещаться с союзными князьями. И Давыд, и рязанцы настаивали на том, чтобы идти к Чернигову. Но владимирский князь отказался. Он по-прежнему не доверял Рюрику, подозревая его в тайном сговоре с Ольговичами. Поэтому он лишь потребовал освободить его свата, Давыдова и Рюрикова племянника Мстислава, и изгнать своего давнего соперника в борьбе за владимирский стол Ярополка, который уже долгие годы обретался в Чернигове. Кроме того, он хотел, чтобы Ольговичи отказались от поддержки Романа Волынского. Но в последнем Ярослав и Игорь отказали — Роман был им нужен как союзник против Рюрика. Кроме того, Ярослав, возможно, уже зная о возрождении в Великом Новгороде «черниговской партии», а может, просто желая ослабить противника, попросил дать новгородцам полную свободу в выборе князей. Всеволод неожиданно легко согласился — в обмен на выполнение остальных условий. Кроме того, он требовал гарантировать ему и детям права на уделы в Южной Руси, не претендовать при жизни Ростиславичей на Киев и на Смоленск. На этих условиях все князья целовали крест{297}.

Рюрика условия соглашения не устроили. Он обвинил Всеволода в нарушении всех имевшихся между ними договоренностей и отнял у него все пожалованные ранее южнорусские города{298}. Ольговичи могли быть довольны — союз Мономашичей полностью развалился. Однако же выиграла и вся Русь — усобица закончилась, не успев развернуться…

Ярослав Всеволодович недаром ратовал за права новгородцев. Той же осенью они прогнали из города свояка Всеволода Большое Гнездо и отправили посольство в Чернигов — просить себе князя. В третий и последний раз за XII век представилась Ольговичам возможность укрепиться в Новгороде. Правда, оказалась она столь же ненадежной, как и обе предыдущие. Ярослав отправил к новгородцам своего младшего сына Ярополка. Он прибыл в марте 1197 года, но просидел на столе лишь полгода. После этого вечевики одумались, прогнали его и вновь попросили Всеволода прислать им князя от себя{299}. Это была последняя вспышка соперничества с Мономашичами. Русь снова на время успокоилась.