Садок судей.

Стихают смех и разговоры Во мраке дремлющих аллей. Шутливые смолкают споры О том, кто Настеньки милей, – К нам тихие приходят горы Из затуманенных полей. Всем надоел костер дымящий И игры в прятки и кольцо, И поцелуи в темной чаще, И милой нежное лицо, – Морфея поцелуи слаще: Идут к от'езду на крыльцо. «Алеша! где моя крылатка? Вы с ней носились целый день». – – «Вы знаете, какой он гадкий!» – – «Вы осторожней – здесь ступень» – – «Я вообще до фруктов падка, Теперь merci, – мне кушать лень» – – «Ты, мамочка, садись в коляску, А девочки займут ландо: Она не так, как этот тряска; Мишель и я махнем бедой». – – «Сергей, не забывай же нас-ка!» – – «Маруся, приезжай средой!»

Прохладной пылью пахнет поле И ровен рокот колеса. Усталый взор не видит боле Как бесконечны небеса; – Душе равны и плен и воля, – Ее питает сна роса. В распутий равнодушной раме, Наш старомодный фаэтон С зловеще – черными конями, В ночи как Ассирийский сон, Вдруг промелькнул перед глазами, На миг раздвинув томный тон. Девицы, спутницы веселья, – Под колыхание рессор – (Из пледов сделал им постель я) Уснули, как вакханок хор; И он – дневных тревог похмелье – Лелеет, как любовный вор. И как укромных исполнений, Так и безумия дворцов, Он постоянный добрый гений – Венечный цвет земных концов, Денных забот и утомлений Всегда последний из гонцов. Его покоящим объятьям Мы отдаемся без стыда, Неприкрываясь даже платьем, А он, как теплая вода, Покорен ласковым заклятьям, Целует нежно без следа. И целомудренная дева, Которую пугает страсть, Ему, без робости и гнева, Спешит красы отдать во власть, – Как обольстительница Ева Плоды падения украсть. Ну, как не возроптать желанью, На греков, чьей виной Морфей, Не Артемида с гордой ланью, Нам смертным льет напиток фей. – Ужель осталось упованью Во сне единственный трофей?!