Загадки старинных кладов.

Пропавшие ценности императора.

Семья Николая II (последнего русского императора) увезла в 1918 г. все свои ценности в сибирское изгнание, в Тобольск, где большая часть их и осталась после того, как семью самодержца большевики этапировали в Екатеринбург. И остались они не просто так, а были очень изобретательно похищены не у владельцев, естественно, а у тех, кто сам мечтал их "реквизировать".

"Тов. Юргенс. (Начальник оперативного сектора ОГПУ в г. Перми.) Сообщаю тебе историю с ожерельем. В 1922–1924 гг. в бытность мою в Тобольске велась разработка бывшего Ивановского монастыря (он от Тобольска, кажется, 7–8 км). Там было обнаружено… много имущества, принадлежащего царской семье (белье, посуда, переписка Романова и т. п.). Разработка затяну-лась, я ее передал с уходом в ГПУ (Главное политическое управление) в 1925 г. Желательно, чтобы это проверили и восстановили разработку 27.12. 31 г. Малецкий".

Данный запрос относился к делу, связанному с поисками сокровищ, принадлежавших царской семье. Это почти 500-страничное дело никак непохоже на законченную следственную разработку: сброшюрованные в беспорядке постановления об аресте, обрывки донесений, служебная переписка, масса протоколов, написанные в основном от руки и зачастую карандашом. Вот и по этому делу видно, что расследование двигалось с большими трудностями. И тем не менее в сентябре 1933 г. были проведены первые допросы подозреваемых, а 20 ноября часть сокровищ была уже найдена. Надо полагать, в предыдущие годы агентура чекистов времени даром не теряла, и тома данного дела — итог их тайной деятельности.

Так, например, женщина-осведомитель по кличке Литва выявила в Тобольске камеристку знаменитой фрейлины Насти Гендриковой — Паулину Межанс, которая сообщила, что "у царской семьи было очень много бриллиантов и других ценностей, вывезенных из Петрограда". Межанс "хорошо видела корону Александры Федоровны, она была вся бриллиантовая… шпагу в золотой оправе, ручка которой из червонного золота". Сообщила, что и через кого выносилось. Хотя заметила не все, что хотелось, но на благочинную Марфу Ужинцеву указала абсолютно точно.

Шестидесятилетняя нищенка Марфа (по допросной книге "Неимущая") попыталась навести чекистов на ложный след: сверток, мол, передал ей царский камердинер Чемодуров, он самолично и зарывал. Содержимым Марфа не интересовалась, хотя понимала, что "какую-нибудь ерунду" Романовы не носили. Только вот камердинер давно помер… Марфа привела следователей на "приметное место", оказавшееся, конечно, пустым. Не сама ведь прятала, запамятовала… Не себя она спасала, а человека, который по ее вине мог пострадать от "супостатов".

Видя несговорчивость главного свидетеля, чекисты посадили "благочинную" в камеру и надавили сильнее. Через несколько дней Марфа дала дополнительные показания. Рассказала, что носила семье государя яйца, молоко, перезнакомилась с челядью, потому и доверил ей Чемодуров сверток, велел передать его игуменье перед тем, как увезли царя с царицей на погибель в Екатеринбург. Незадолго до собственного ареста и смерти та вновь отдала сверток Марфе, наказав хранить, пока не вернется "настоящая власть". Прятала она его в могилке на монастырском кладбище и 7 лет дрожала, как бы не украли. От постоянного страха она потеряла сон, аппетит и даже почти решила все "хранимое имущество" в 1925 г. бросить в Иртыш.

Но все же решила обсудить этот решительный поступок с неким Корниловым, ранее богатым рыбопромышленником (она некоторое время тому назад жила у того в доме). Тот только замахал на нее руками: "Не смей и думать! Установится законный порядок, с тебя спросят отчет!".

Сам он долго отказывался взять сверток к себе на хранение, прежде чем спрятал его в подполе. В 1928 г. Корнилов покинул город навсегда, а Марфа продолжала похаживать в дом, занятый властями под Горсовет. Сверток, по ее мнению, оставался в доме, где-то под крыльцом, но точного места захоронения она не знала. Едва чекисты узнали о том, что в деле замешаны третьи лица, как тут же отыскали и привезли из Казани чету Корниловых и заставили бывшего хозяина дома нарисовать точный план тайника. Тот согласился, но попросил занести в протокол, что сама Марфа точного места захоронения не знала, ибо перед отъездом из Тобольска он указал ей "неточное" место.

Получив нужные сведения, чекисты полезли в подпол. В тайнике было 197 драгоценностей на сумму 3 270 693 золотых рубля. Впрочем, кто и как оценивал находку, непонятно, ибо в описи вместо подписей стоят крестики. А ведь вещи там были уникальные. Известна брошь с алмазами на 100 карат, шпильки с бриллиантами в 44 и 36 карат; подаренный турецким султаном полумесяц — 70 карат. В спецзаписке заместителю председателя ОГПУ Генриху Ягоде весьма примечательна концовка:

"Помимо этого в порядке данного Вами плана (500 тыс. нами изъято 488 тыс. рублей. Операцию по изъятию ценностей продолжаем".

Следствие продолжалось. Народу было взято и допрошено много, и у уральских чекистов появилась информация еще о двух подобных кладах. Но здесь версии были не столь однозначны и просты. По одной из них писец Кирпичников вынес с грязным бельем шпагу наследника, жемчужные ожерелья, надетые великими княжнами ему на шею, и еще какой-то пакет. Шпагу тот передал царскому духовнику — местному священнику Васильеву, которую тот то ли увез в тайгу, на далекую заимку (охотничий домик с печкой), то ли отдал колчаковцам. Остальное Кирпичников отдал одной из фрейлин, которая успела уехать за границу.

Появились и упоминания о некоей шкатулке, которую начальник царской охраны полковник Кобылицын переправил пароходовладельцу, поляку Печекосу.

По данным ОГПУ, основные распоряжения по выносу и захоронению ценностей давала сама императрица, а отбирал и упаковывал вещи гувернер наследника Жильяр. Но к 1933 г. француз успел уехать в Швейцарию, а Кобылицын и священник умерли. Живые же свидетели хоть не молчали, но никак не могли поспособствовать успешным поискам.

Чекисты старались изо всех сил. Они применяли все меры воздействия, доступные в ту пору: вели агентурную работу и внутрикамерную разработку подозреваемых, воздействовали на несознательных буржуев и морально, и физически. Принцип был один — ловить всех подряд. Стоило кому-нибудь упомянуть при допросе того или иного человека, как за ним тут же отправлялась конвойная команда. Со всех концов России: из Тюмени, Омска, Бийска, Москвы, Ленинграда… Везли не только участников дела, но даже их родственников и знакомых. С одной стороны, это вроде бы было оправдано, а с другой — приводило к еще большей путанице, поскольку каждый, стараясь уйти из-под удара "карающей руки революции", вольно или невольно подставлял других людей, зачастую даже не слышавших об исчезнувших ценностях.

Сын священника Васильева доносил на своих братьев, их жен и даже на мать: "Допускаю, что и моя мать была участницей… в Омске она сбывала в Торгсине (государственная скупка изделий из драгметаллов) золотые изделия".

Монашка Елшина писала:

"В 1923 г. псаломщица Паршукова ночью уносила из монастыря корзину… там были мешочки, чем-то наполненные. Она до 1932 г. жила в Тобольске".

Бывшая монашка могла знать многое, поскольку после смерти игуменьи заняла ее место в монастыре.

"Примерное 1927–1928 гг. на имя Паршуковой пришло письмо из Эстонии. Я письмо то вскрыла. В нем Волков (бывший камердинер) извещал ее… Я это письмо, через знакомую коммунистку, передала в ГПУ с условием, чтобы после прочтения вернулось ко мне… Я здесь имела цель завязать с Волковым связь… а ГПУ бы за этим следило".

Кирпичников, который по его словам, "при живности Николая Романова в Тобольске был в близких отношениях с ними, пилил с ними дрова во время прогулок", оказался мелким жуликом — в Екатеринбурге успел присвоить 15 мельхиоровых ложек, часть посуды с гербами и салфеток. Топил на допросах горничных, лакеев и фрейлин, среди которых чекисты при всем старании укрывателей шпаги и "ожерельев" не установили.

От семейства Васильевых проку тоже было немного, батюшка предусмотрел, что попадья болтлива, поэтому ввел в курс событий приблизительно. А вот сокровища, вверенные полковнику Кобылицы ну, были почти найдены, но и здесь случилась осечка. Здесь произошли поистине драматические события. Вот выписка из его дела.

"Гвардейский полковник Кобылицын, дворянин, фронтовик, был человек чести и долга. После февральской революции был назначен начальником гарнизона Царского Села… принимал активное участие в сокрытии интимностей в семье Романовых… прятании концов при обнаружении трупа Распутина… продолжал служить государю и императору верой и правдой, терпя грубости и нахальство охраны, он сделал для царской семьи все, что мог, и не его вина в там, что недальновидные монархисты не обратились к нему, единственному человеку; который имел возможность организовать освобождение царской семьи…".

В 1919 г. Кобылицыным предлагали уехать за границу. Он отказался и был расстрелян в 1927 г. В 1934 г. вместо полковника пришлось отвечать его жене. О чем она могла свидетельствовать через столько лет?

От нее добивались выдачи списка драгоценностей. Отпускали из следственного изолятора и вновь забирали, стараясь выгрести из нее хоть какие-то сведения, пригодные для продвижения поисков. Ведь от действительных держателей тайны уже трудно было что-то вытянуть. Константин Иванович Печкос лежал в больнице после попытки самоубийства, его жена покончила с собой более "успешно". Поляка откачали и, дав время очухаться, вновь повели на допрос. Тот не стал запираться и вскоре признался в том, что действи тельно получил от полковника пакет, шпагу и кинжалы. Сказал, что замуровал все в стене дома собственного брата на шестом этаже. Мол, там и царское, и братово имущество спрятано. Четыре дня следователи ломали стены дома на Надеждинской улице. Печкос же, присутствовавший при этом действе в качестве свидетеля, улучил момент и выпрыгнул в окно. Разбился, но остался жив. После всех мытарств его все же выпустили под подписку о невыезде. Следили за ним до конца 60-х гг. Ведь должен же был бывший предприниматель сделать попытку баснословно обогатиться! Не обогатился, не нарушил слова, так и унес тайну в могилу!

Всех прочих фигурантов по делу также освободили, но свободу передвижения ограничили. Само дело о поисках царских сокровищ сдали в архив, поскольку "представляет оперативную ценность", но "в настоящее время использовано быть не может". Фактически, кроме части ценностей, отобранных у Корнилова, ничего больше не было найдено.

Может быть, кто-то из тех, кто уехал в эмиграцию, и знает что-то о личных вещах царской семьи, но сообщать об этом не торопится.

Список изъятых у императора ценностей просмотрел директор Алмазного фонда Роскомдрагмета В.В. Никитин. Он, прежде всего, усомнился в квалификации оценщиков, назвав цены куда более высокие.

Реквизированные вещи и драгоценности свозились в Гохран. Там их сортировали по "счетам" — золото без драгоценностей, с драгоценностями, платина, серебро… Очень много золота переплавлялось, бриллианты отправили на нужды промышленности. Плюс голод, индустриализация, содержание братских компартий, Коминтерна, прочие темные государственные дела. 1933 г. — пик всей этой безудержной вакханалии. На Запад, на аукционы текла, в буквальном смысле слова, "золотая река". Предложение настолько превышало спрос, что даже низкие первоначально цены вскоре превращались просто в бросовые.

Но то, что реквизировали чекисты в Тобольске, было только малой толикой того, чем владела царская семья. Пусть часть ценностей так и не была ими найдена, зато они поживились тогда, когда расстреляли всех Романовых в доме Ипатьева в Екатеринбурге. Но впоследствии выяснилось, что весьма значительная часть ценностей, принадлежащих расстрелянному царю, исчезла неизвестно куда. И ценности те были немалыми. Порядка 1400 кг золота в монетах и слитках, а также ящичек с бриллиантами.

Везли ящики с золотом в Екатеринбург по железной дороге, соблюдая определенные меры предосторожности. Наверняка ценности предназначались для бывшего императора, у которого в стране еще было немало искренних сторонников. Ведь в то время речь шла о высылке царской семьи через Владивосток с отправкой последних в Великобританию, к родственникам. Вот и везли монархисты заранее припрятанное золото своему кумиру "на дорожку". И почти совсем было довезли. И тут распространилась страшная весть — царь убит.

Что было делать с "ничейным" золотом? Везти обратно в Москву? Куда, к кому? Сопровождающих было всего двое, а золота, напомню, было более тонны. Таскаться с ним по охваченной волнениями стране было небезопасно. Ладно бы можно было потерять ценности, это не так страшно. Гораздо страшнее было отвечать за неизвестно откуда взявшееся золото, ведь в те времена особо не церемонились — чуть что, и к "стенке". Сопровождающие поступили просто. Пока поезд стоял на подъездах к Екатеринбургу, они сгрузили ящики и затем переправили их… на ближайшее стихийно возникшее кладбище.

А что вы хотите? Как и под каким видом можно спрятать такое количество ящиков? Сопровождающие купили лошадь с санями, а гробы, прекрасно маскирующие их непростой груз, позаимствовали прямо на станции. Грозные надписи на крышках гробов — "ТИФ" — прекрасно отпугивали досужих зевак, и вывезти ценности удалось без особых проблем. Перевозили их в три приема, ибо больше 400 кг одна лошадь осилить не могла. И захоронили ящики тоже в трех разных местах, но довольно далеко друг от друга. Предполагается, что их спрятали совсем недалеко от деревни Курганово.

В начале 90-х гг. была предпринята попытка отыскать спрятанное, но всевозможные почти мистические события не дали осуществить желаемое. Скажу больше, методом электронной разведки одно из захоронений было найдено. Но извлечь его так и не удалось. Почему? Вопрос не простой. Я бы и сам был бы рад, если бы мне объяснили. Ситуация была просто анекдотическая. До раскопок сигнал был, а после того как выкопали приличную яму, исчез. И присутствие металла более не обнаруживалось ни в яме, ни в выброшенном грунте. Хочется думать, что здесь имела место какая-то электромагнитная аномалия, непонятным образом действующая на поисковый прибор. Но так или иначе, а первая часть захоронки осталась недоступной.

Так что же насчет двух оставшихся захоронений? Здесь имеются некоторые трудности. Одно оказалось на частной территории и доступ к нему ныне закрыт. А второе ушло под воду. На этом месте теперь пруд.

Следовательно, вопрос о том, куда делись сокровища последнего императора, все еще весьма актуален.