Загадки старинных кладов.

* * *

Теперь, прочитав эти строки, наши читатели могут в полной мере осознать, какими именно капиталами и материальными ценностями ворочала Екатерина Перси-Френч. И несомненно, в своем загородном имении Вельяминовке она хранила большую их часть. Ведь в Симбирске (нынешнем Ульяновске) она появлялась не так часто. Большую часть доставшихся ей по наследству многопудовых фамильных сервизов, картин, хрустальных, серебряных и бронзовых статуэток и прочих безделушек оно держала именно там, где чаще всего бывала. Будучи страстной охотницей, она, кроме прочего, собрала и целую коллекцию уникального охотничьего оружия. Я уж не говорю о ворохе чисто женских украшений, к которым вовсе не была равнодушна. И, следовательно, само наличие совершенно неподъемных сокровищ в районе ныне исчезнувшей усадьбы представляется вполне достоверным.

Теперь, следуя законам кладоискательского жанра необходимо выяснить, что именно заставило нашу героиню поспешно спрятать собственное добро. Вновь процитирую С. Зацаринного.

"Тайна любого клада всегда состоит из многих вопросов. Существовали ли ценности вообще? Почему были спрятаны? Почему не были забраны впоследствии? Вроде простые вопросы, а сколько сил и времени уходит на поиск ответов. Как говорится: "Скоро сказка сказывается… " Но ответ на первый вопрос я получил — было что прятать.

К моменту, когда, собственно, и начинается история клада, Екатерина Максимилиановна Перси-Френч была обладательницей имений в Винновке, Теренъге, Вильяминовке, Головино, Гладчихе, кроме того, владения в Вятской губернии, несколько хуторов, мельницы, фабрики, лучший в регионе племенной скот. Тринадцать тысяч десятин земли. Великолепные фамильные коллекции и библиотеки. Помимо всего прочего, была барыня, что называется, "слаба к суетности мирской " — любила красивые безделушки, украшающие быт и интерьер. Часы, статуэтки, дорогую посуду. Перечислять можно долго. Но я вынужден перевернуть эту страницу моего повествования. Мы оставляем "Россию, которую мы потеряли". Страну купцов, дворян, балов, карет и усадеб. Теперь наш рассказ будет о бунтах, грабежах, насилиях, поджогах, убийствах. О вихрях враждебных. О революции.

Но для нас это прежде всего великая эпоха кладов, ибо трудно представить себе другой период истории, оставивший после себя большее количество спрятанных ценностей. Огромная многовековая империя. Третий Рим в одночасье распалась в прах, похоронив под своими обломками не только судьбы миллионов людей, но и несметные богатства, собранные многими поколениями. Содержимое дворянских усадеб, купеческих подвалов, заветных сундуков и укладок, банковских хранилищ — все кануло в неизвестность.

Что-то смогли все-таки удержать под своим контролем постоянно меняющиеся власти, малую толику удалось увезти за границу, кое-что до сих пор прячут в заветных шкатулочках потомки "бывших". Остальное исчезло.

Почему никто ничего не вывез? Да не верили, что это надолго. Екатерина Максимилиановна вообще в 1917 г. перебралась из Москвы в Симбирск, чтобы было легче присматривать за имениями в это смутное время. Многие были готовы к тому, что власть сменится, не ждали от этого ничего хорошего, но и трагедии не видели. Да и освобождающиеся массы первое время вели себя более или менее цивилизованно. Крестьян интересовала земля — ее они и забрали первым делом. Да и то не насовсем, а вроде как в долгосрочную аренду на очень льготных условиях.

В октябре все переменилось. Власть рабочих и крестьян обернулась полной анархией. Не Советы отбирали тогда собственность у "бывших" — это делали все кому не лень. У кого было оружие, тот имел и власть. Парадоксально, но Перси-Френч, по иронии судьбы, оказалась одной из первых, кто признал советскую власть. Она весьма законопослушно обратилась в Совет с жалобой на революционных солдат, "разбивших", как она тактично выразилась, в ее погребе три тысячи бутылок редчайших коллекционных вин. Она еще не хотела поверить, что все потеряно. Хотя в ее письмах уже сквозили нотки отчаяния. Она пишет, что все ее имения разорили и сожгли.

Это ее письмо заинтересовало меня больше всего. Так может, все происходило именно тогда? Имение сожгли, а что-то управляющему удалось спрятать. Но эта гипотеза не давала ответа на все остальные вопросы. А именно: почему не достали спрятанное потом? Ведь летом 1918 г. наш край оказался под властью Комуча — правительства, ставившего своей целью установление в России конституционного строя. Оно было признано ведущими мировыми державами, на одном из митингов в его поддержку в Симбирске выступала и Перси-Френч. Именно в эту пору кое-кто из сызранских дворян отрыл заветные тайнички.

Передо мной воспоминания одной из Воейковых. До революции они владели имением в селе Самайкино, а затем, лишившись всего, очутились в эмиграции в Харбине. В этих воспоминаниях приводится рассказ ее отца о временах гражданской войны в нашем крае, который невольно бросает свет на то, как вещи тогда становились кладами.

Отец мемуаристки вспоминает, что до лета 1918 г. дворяне в основном жили по своим имениям, крестьяне их не трогали. Никто не собирался никуда уезжать, хоть и шел уже восьмой месяц советской власти. Мертвого жили в Репьевке, Мусины-Пушкины — в Сызрани. Все переменилось, когда город и округу заняли белочехи. Против них двинулась Красная Армия. Воейковы убрались из Самайкина, закопав перед отъездам в саду фамильное столовое серебро, по пути заехали к Мертваго, но те ехать с ними отказались.

Так что летом 1918 г. Екатерина Максимилиановна никуда не собиралась уезжать. Она поверила, что порядок будет восстановлен, и не предприняла никаких мер для срочной эвакуации своего имущества. И не она одна. Наступление красных было стремительным. В сентябре пал Симбирск, третьего октября советская власть пришла в Сызрань. Теперь с ней шел голод и террор. Никто уже не думал о сокровищах. Главная цель для людей — выжить.

Сразу по возвращении красных она попала в тюрьму, в январе ее отправили в Москву, там ее случайной) увидел могущественный чекист Ян Петерс и приказал отпустить(!). Потом она почти год жила в миссии датского Красного Креста. Затем ее вывезли в Финляндию, а затем, в Англию. Не раз она, наверное, вспомнила добрым словом покойного отца, умолявшего не отказываться от британского гражданства. Прав был старый дипломат Перси-Френч. Но Россия так никогда и не отпустила его дочь. Жить в Англии она не стала, перебралась в Харбин, один из центров тогдашней русской эмиграции, где и прожила до самой смерти в 1938 г. До последних дней она была дамой весьма состоятельной, живо интересующейся политикой и привечавшей у себя дома иностранных дипломатов".

Можно в данном месте остановиться и подвести некоторый промежуточный итог. Что мы теперь знаем точно? Знаем, что сокровища у графини Перси-Френч действительно были, и в определенный момент она была вынуждена их срочно спрятать. Но в одиночку справиться с задачей подобного рода ей было просто не по силам. Значит, у нее имелся как минимум один помощник, и, скорее всего, им стал управляющий ее поместья. Доверенный человек. Может помочь с упаковкой, переноской…

Зададимся теперь следующим немаловажным вопросом. Почему же управляющий, рано или поздно поняв, что хозяйка больше не вернется, не воспользовался своими знаниями? Что именно помешало ему достать спрятанное добро и малость обогатиться? И на этот вопрос Зацаринный сумел найти ответ:

"Чем дольше живешь — тем больше убеждаешься: неисповедимы пути Господни. Мог ли я подумать, что снова вернуться к таинственной истории о сокровищах Перси-Френч меня заставит вернуться не кто иной, как сам Вальтер Николаи — легендарный и загадочный шеф германской разведки времен Первой мировой войны, один из величайших шпионов богатого событиями XX в.

Вообще-то эту главу правильнее было бы назвать: "О пользе чтения книг", потому что, не попадись мне на глаза скромный невзрачный сборничек с подзаголовком: "Рассказы о чекистах ", — это расследование так никогда и не было бы написано.

Как-то вечером я возвращался с работы. Путь мой лежал мимо Самарского рынка, в окрестностях которого, прямо на тротуаре, разложили свой нехитрый скарб несколько торговцев. У одного из них рядом со старыми валенками, фуфайкой и металлическими предметами неизвестного мне назначения лежали потрепанные книжки, одна из которых привлекла мое внимание. Серенькая, в бумажном переплете, на обложке которой вместо названия красовалась чекистская эмблема — щит и меч со звездой. Я взял ее в руки и прочитал на титульном листе: "Не выходя из боя". И подзаголовок: "Рассказы о чекистах". Выпущена Куйбышевским книжным издательством в 1972 г. Поколебавшись с минуту, я сунул ее в карман. Впереди был длинный и унылый ноябрьский вечер, а для этого времени нет лучшего занятия, чем неторопливое чтение какой-нибудь детективной или шпионской истории.

И вот когда за окном уже окончательно стемнело, я, запасшись кружкой крепкого чая, перебрался к печке, чтобы не торопясь изучить свое приобретение. Книжка рассказывала о работе куйбышевских чекистов, и я сразу начал искать что-нибудь относящееся к Сызрани. Уже несколько минут спустя я углубился в чтение очерка Конец дела "Залет ".

Рассказ относился к началу 30-х гг. и повествовал о такой малоизвестной странице истории наших спецслужб, как противостояние разведке панской Польши. Польская разведка того времени считалась одной из лучших. Именно поляки выкрали и передали англичанам большинство секретов нарождающегося Третьего рейха. Был у них и вполне оправданный интерес к нашему региону. Дело в том, что Германия была пионером в разработке химического оружия. Лишившись после поражения в Первой мировой войне возможности иметь его, немцы перенесли все разработки на территорию своего союзника — Советской России, сосредоточив их в наших краях. По соседству с Сызранью в Чапаевске заработал завод по производству боевых отравляющих веществ "Берсоль", а к югу от нашего города разместился испытательный полигон химического оружия в Шиханах (так называемый объект "Томка"). Неудивительно, что поляки и стоящие за ними англичане всеми силами стремились обзавестись агентурой на Средней Волге.

В январе 1932 г. к резиденту английской разведки в Варшаве обратился некий Мильский, недавно приехавший из Самары. Он заявил, что есть возможность создать разведывательную сеть в этом стратегически важном регионе и что у него уже есть агенты для этого: Дмитрий Коротков в Самаре, Олег Караваев в Сызрани и Отто Клюге в Инзе. Предложением заинтересовались. До сих пор англичане и поляки собирали интересующую их информацию через немецких рабочих, приехавших из российской командировки, а тут возможность работать прямо на месте. Так в анналах спецслужб возникла резидентура под названием "Барнаба".

Меня, естественно, больше всего заинтересован тот, кого скрыли под псевдонимам Олег Караваев. Тем более что судьба этого человека стала принимать самые причудливые очертания. Скромный руководитель драмкружка в сызранскам клубе железнодорожников, получив предложение о сотрудничестве с зарубежной разведкой, немедленно обратился в ГПУ. Дальше началась полная опасностей и приключений жизнь двойного агента. Переходы через границу, явки, шифры, пароли, досье с разведданными. Кончилось все, как и положено в таких случаях, псиным посрамлением врага и безоговорочной победой наших "штирлицев " над их "джеймс бондами". Из трех участников "Барнабы" Караваев, как мы уже знаем, оказался агентом ГПУ, Клюге с самого начала отказался от сотрудничества, а Коротков, в этих условиях так и не смог "отдуться" за всех. В 1935 г. резидентура была ликвидирована, так и не выполнив своего назначения.

Сосредоточив все свое внимание на Караваеве, я как-то почти не обратил внимания на Отто Клюге, тем более что он сразу выбыл из игры. Но, уже дочитав очерк, я никак не мог избавиться от ощущения, что пропустил нечто важное. Стал читать снова. И вдруг понял, что именно меня обеспокоило. В краткой биографической справке Отто Клюге значилось: "до революции работал управляющим имениями у крупной помещицы англичанки Пейм-Френч". Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что под этим псевдонимом скрывается Перси-Френч — хозяйка той самой усадьбы, о которой мне некогда рассказывали.

Значит, управляющий ее имениями остался после революции в России и перебрался в Инзу. По возрасту он вполне мог быть знакомым с моим сызранским собеседником, тем самым старичком-цветоводам!

Я снова впился глазами в очерк. Теперь меня интересовало все, что было связано с Отто Клюге. На мое счастье, автор рассказа был, видимо, человеком весьма многоопытным в сфере работы с информацией и сумел буквально в нескольких строках сообщить немало. Когда я, наконец, отложил эту невзрачную, исчерканную карандашными детскими каракулями книжку, мне стало уже совершенно ясно, что бывший управляющий имениями Перси-Френч — личность куда более загадочная, чем могло показаться на первый взгляд.

В Симбирскую губернию он приехал в 1905 г. из Риги, после революции в 1920 г. арестовывался органами ОГПУ. В резидентуру "Барнаба " его пытался вовлечь старый знакомый Мильский, причем именно в Клюге незадачливый шпион был особенно уверен. Еще один интересный факт: всех других членов формировавшейся в центре России разведсети учили пользоваться тайнописью, а вот бывшему управляющему почему-то сразу прислали зашифрованное письмо. Вряд ли умение кодировать корреспонденцию было непременным достоинством всех тогдашних специалистов в области сельского хозяйства. Или это было отличие лишь друзей Мильского? Кстати, последний (германский подданный, между прочим) появился в Самаре перед самой Первой мировой и имел в определенных кругах устойчивую репутацию немецкого шпиона.

К слову сказать, после неудачи с поляками он плавно перетек под крылышко абвера. Но это уже другая история.

Меня же все-таки больше интересовал Клюге. По всему выходило, что это бывший немецкий шпион, засланный еще кайзером. В Германии произошла революция, по Версальскому договору была ликвидирована разведка, а агент так и остался жить в России, всеми забытый, пока "товарищ по работе " не попытался пристроить его на службу к полякам и англичанам. Теперь вся история начинала приобретать совсем иной оборот. И здесь мне не обойтись без упоминания о Вальтере Николаи.

Шеф немецкой разведки по сей день считается одним из величайших шпионов в истории. Причем по той самой парадоксальной причине, что о его деятельности почти ничего не известно. А это и есть первый показатель качества. Ведь разведчик становится знаменитым, когда проваливается. С людьми Вальтера Николаи этого почти не случалось. Во всяком случае в России за всю Первую мировую, по его словам, он не потерял ни одного сотрудника. Схватили и даже повесили кое-кого, но, скорее, больше по принципу "крайнего ", чем ввиду реальной причастности к вражеской разведке.

Агенты Вальтера Николаи были другого поля ягоды. Он говорил: "Разведка — профессия господ ", и действовал соответствующе. Его всегда интересовала элита. И, видимо, британская подданная Перси-Френч, обладавшая поместьями в Симбирской губернии, как нельзя лучше подходила устремлениям гения шпионажа. С местным дворянством были связаны премьер и просто министры, крупнейшие армейские поставщики. Если обладатель тайны сокровища усадьбы Перси-Френч был агентом разведки, то вполне объяснимо, почему он надолго оставил в покое спрятанные ценности. Такие люди обычно умеют ждать. А потам, видимо, что-то помешаю. Может, та самая история, описанная в маленькой серой книжечке "Не выходя из боя"? Теперь я уже точно знал, что если узнаю тайну Отто Клюге, то это будет ключом к загадочному кладу".

Так вот, оказывается, в чем дело! Вот почему грандиозный клад графини дожил до наших дней! Волею судеб оказавшись причастным к истории сокрытия сокровищ, бывший управляющий был отнюдь не частным лицом и даже в какой-то степени не свободным человеком. Активно занимаясь разведывательной деятельностью, подвергаясь при этом преследованию органами ОГПУ Клюге просто не имел возможности заняться ценностями. Вначале его попросту выгнали из Вельяминовки крестьяне. Затем угодил в лагерь, а после него на принудительные работы. В дальнейшем он был вынужден сменить место жительства и долгое время жить под надзором спецслужб. А когда, наконец, смог больше располагать собой, от бывшей великолепной усадьбы не осталось и следа. Осталась только память о бесценном кладе, которую он (по неизвестной пока причине) передал своему соотечественнику.