Ассирийские танки у врат Мемфиса.

* * *

На вечерней заре велел я построить отряд, прошелся вдоль шеренги, заглянул в лица воинов – были они уже не такими утомленными, как утром, и хоть на львов не походили, но и баранами я бы их не назвал. Вполне боеспособный отряд, с каким не стыдно наняться на римскую службу, дабы громить карфагенян и прочих недоумков, каких угодно цезарю. У каждого бойца – «саргон» или «сенеб» с тремя рожками, приличная обувь и одежда; что на покойных взято, что на складе, и потому глядится пестровато. Но ничего! В Цезарии переоденут в легионерский доспех, выдадут плащи и сапоги, ремни и шлемы с орлами. Тех орлов век бы мне не видеть, да что поделаешь! Пыль не выбирает, куда ей лететь…

Встал я перед строем и сказал:

– Слушайте, немху, и не говорите, что не слышали! Идем мы к Реке и переправимся на западный берег ниже Мемфиса. У Реки дорог нам нет. Будем шагать на север по пустыне, от оазиса к оазису. Кто тронет в них людей, того в песок живьем закопаю. Провизию купим – есть у нас пиастры из сундука Саанахта. Шестнадцать сехенов надо нам пройти… – Я сделал паузу и молвил: – До Цезарии.

Тихий ропот прокатился вдоль шеренги. Прокатился и смолк. Они глядели на меня, ждали, что я еще скажу. Роме, ливийцы, сирийцы, хабиру… Знали, что если мы уйдем в Цезарию, то обратно не вернемся, не обнимем своих детей и жен, не упокоимся в гробницах предков.

– Доберемся до Реки, никого держать не буду, – сказал я. – Кто хочет, может идти в Мемфис или в другое место, где его родичи и дом. Но напомню: попадетесь в лапы Амон Бдит, всю семью зашьют в мешки и бросят в воду.

Это они тоже понимали. Закон фараона суров! Трудно сказать, кто его выдумал, сам Джо-Джо или его прихвостни из Дома Маат. Когда я был мальчишкой, Дом Маат занимался тяжбами, что случаются среди вельмож, ремесленников и земледельцев. Потом возникли в нем другие службы, уже не связанные с судейскими делами: Рука Гора – каратели, охрана лагерей, Амон Бдит – ведомство тайного сыска, и Даяния Анубиса – эти трудятся на ниве расхищения гробниц и пирамид и пополнения казны. Со временем Рука Гора подмяла под себя маджаев, Амон Бдит дотянулся до армии, сделав военных жрецов шпионами, а в Даяниях Анубиса собрались ловкие грабители и воры. Хуфтор, шакалье семя, был как раз из службы Амон Бдит. Большое поношение для божества!

Я заложил руки за спину, прошелся вдоль строя.

– Вопросы, немху?

Вылез Иапет, сказал:

– Река широкая, семер, а нас больше сотни… еще верблюды и ослы… Опять же под Мемфисом войск не счесть… Как переправимся на запад?

– Ассиры сожгли рыбачью деревушку к югу от столицы. Я слушал ушебти у Саанахта… Пи-Мут зовется та деревня… Выйдем к ней. Думаю, место после бомбежки безлюдное и лодки там есть. Не найдем лодок, свяжем плоты. Ослов и верблюдов бросим.

– К западу от Мемфиса – пирамиды и великий сфинкс, – заметил Хоремджет. – Там стражники, семер. Не напороться бы на них.

– Вышлем разведчиков, проверим. Можно пирамиды обойти, но самая короткая дорога – мимо них. Точнее, мимо сфинкса.

Из строя выступил Пенсеба.

– Дозволь спросить, чезу… Дорога куда?

– К оазису Нефер, что будет первым на нашем пути. А дальше, за ним… – Я сощурился, припоминая, и вдруг сообразил, что дальше – Мешвеш, тот самый оазис, где я бывал у Бенре-мут. У неистовой Бенре-мут, жаркой, как огонь, и жадной до ласки! Это открытие меня поразило; на миг я застыл, всматриваясь в темнеющее небо, отыскивая среди звезд ее черты, но тут же сбросил наваждение. – Дальше – Мешвеш, Темеху, Хенкет. Лежат в трех-четырех сехенах друг от друга, а за ними – Цезария и дорога в Рим.

– Ррим, Ррим! – заорал попугай на плече Хайла. – Пиастрры! Пррорва! Пиастрры!

Ошибся, пернатый – в Риме ждали нас не пиастры, а денарии. Весила римская монета впятеро меньше, чем наша, однако была потяжелее, чем ассирийский куруш.[26] Но дело не в весе, а в количестве, и тут попугай не соврал – денариев в Риме целая прорва.

Я махнул рукой, и маленькая колонна двинулась в ночную пустыню. Люди шли, увязая в песке, шли молча, упрямо, согнувшись под тяжестью оружия, вытирая смешанный с пылью пот. Я вел их на запад, читая дорожные знаки в темных небесах – там, где сияли Сепдет и Нерушимая звезда, Сах, Бычья Нога и Бегемотиха.[27] Подул ветер, взметнул песок, и Хоремджет с Давидом, шагавшие поблизости, тревожно встрепенулись. Сердце мое замерло, и показалось мне, что лики богов вот-вот отвернутся от нас. Не станет ли это дуновение предвестником бури?.. Бури я страшился более всего – при наших запасах воды всякая задержка была губительна.

Но Иапет, который шел за мной, пробормотал:

– Не рагис, не шаркийя, и запаха гибли тоже не чую…[28] Ослы и верблюды спокойны… Не тревожься, семер, в этот раз мы не достанемся Анубису.

Ветер стих. Пустыня напомнила о своем могуществе и снова замерла. Мы шли на запад. Шли, как ходят в пустыне, – по острию клинка, между жизнью и смертью.