Донские рассказы (сборник).
* * *
В горнице, где помещался командир эскадрона, в этот вечер происходил следующий разговор:
– Примечаю я, что бережется моя кобыла, рысью не перебежит, намётом – не моги, опышка ее душит. Доглядел, а она, оказывается, сжеребанная… Так уж береглась, так береглась… Жеребчик-то масти гнедоватой… Вот… – рассказывает Трофим.
Эскадронный сжимает в кулаке медную кружку с чаем, сжимает так, как эфес палаша перед атакой, и сонными глазами глядит на лампу. Над желтеньким светлячком огня беснуются пушистые бабочки, в окно налетают, жгутся о стекло, на смену одним – другие.
– …Безразлично. Гнедой или вороной – все равно. Пристрелить. С жеребенком мы навродь цыганев будем.
– Что? Вот и я говорю, как цыгане. А ежели командующий, что тогда? Приедет осмотреть полк, а он будет перед фронтом солонцевать и хвостом этак… А? На всю Красную Армию стыд и позор. Я даже не понимаю, Трофим, как ты мог допустить? В разгар гражданской войны и вдруг подобное распутство… Это даже совестно. Коноводам строгий приказ: жеребцов соблюдать отдельно.
Утром Трофим вышел из хаты с винтовкой. Солнце еще не всходило. На траве розовела роса. Луг, истоптанный сапогами пехоты, изрытый окопами, напоминал заплаканное, измятое горем лицо девушки. Около полевой кухни возились кашевары. На крыльце сидел эскадронный в сопревшей от давнишнего пота исподней рубахе. Пальцы, привыкшие к бодрящему холодку револьверной рукоятки, неуклюже вспоминали забытое, родное – плели фасонистый половник для вареников. Трофим, проходя мимо, поинтересовался:
– Половничек плетете?
Эскадронный увязал ручку тоненькой хворостинкой, процедил сквозь зубы:
– А вот баба – хозяйка – просит… Сплети да сплети. Когда-то мастер был, а теперь не того… не удался.
– Нет, подходяще, – похвалил Трофим.
Эскадронный смел с колен обрезки хвороста, спросил:
– Идешь жеребенка ликвидировать?
Трофим молча махнул рукой и прошел в конюшню.
Эскадронный, склонив голову, ждал выстрела, Прошла минута, другая – выстрела не было. Трофим вывернулся из-за угла конюшни, как видно, чем-то смущенный.
– Ну, что?
– Должно, боек спортился… Пистон не пробивает.
– А ну, дай винтовку.
Трофим нехотя подал. Двинув затвором, эскадронный прищурился.
– Да тут патрон нету!..
– Не могет быть!.. – с жаром воскликнул Трофим.
– Я тебе говорю, нет.
– Так я ж их кинул там… за конюшней…
Эскадронный положил рядом винтовку и долго вертел в руках новенький половник. Свежий хворост был медвяно пахуч и липок, в нос ширяло запахом цветущего краснотала, землей попахивало, трудом, позабытым в неуемном пожаре войны…
– Слушай!.. Черт с ним! Пущай при матке живет. Временно и так далее. Кончится война – на нем еще того… пахать. А командующий, на случай чего, войдет в его положение, потому что молокан и должен сосать… И командующий титьку сосал, и мы сосали, раз обычай такой, ну и шабаш! А боек у твово винта справный.
