Рыцари Христа. Военно-монашеские ордены в средние века, XI-XVI вв.

Глава 14. Госпитальеры на Родосе.

Завоевание Родоса.

Родос был греческим, и благодаря его положению на большом торговом пути с севера на юг, соединяющем Черное море и Египет, многие на него зарились. В 1282 г. его получили под непосредственную охрану генуэзцы, союзники Византийской империи. В 1302–1303 гг. его грабили турки из эмиратов побережья и пытались закрепиться на нем. Чтобы обезопасить расположенный недалеко Крит, в 1302 г. его захватила Венеция, а в 1306 г. она заняла ближний остров Нисирос.

В том же году магистр Госпиталя Фульк де Вилларе заключил соглашение с генуэзским пиратом Виньоло ди Виньоло с целью завоевания Родоса и островов Додеканес (27 мая 1306 г.)[773]: Родос, Кос и Лерос должны были отойти госпитальерам, Виньоло получал два казаля (деревни) на Родосе и часть доходов, если же будут завоеваны другие острова, их разделят — две трети госпитальерам, треть Виньоло. Последний должен был предоставить два корабля, а Госпиталь четыре[774]. 23 июня флотилия покинула Лимасол и вскоре произвела высадку на острове Родос. Завоевание оказалось трудным. Госпитальеры и генуэзцы, похоже, довольно быстро овладели большей частью острова, но наткнулись на сопротивление города Родос. Если папа Климент V 5 сентября 1307 г. подтвердил принадлежность госпитальерам владений на Родосе, это не значит, что завоевание было к тому времени завершено[775].

Город взяли 15 августа. Известно, что Вилларе в октябре 1306 г. покинул свои войска, чтобы провести 3 ноября на Кипре генеральный капитул; потом он отплыл в Западную Европу, где оставался три года. Поэтому некоторые историки думают, что город Родос взяли до его отъезда, то есть в период с 15 августа 1306 г.[776] Это маловероятно, потому что в апреле 1307 г. византийский император направил подкрепление защитникам острова, а в июне госпитальеры предложили ему соглашение. Он отказался, и продолжилась долгая осада города, которую разнообразило иногда прибытие византийского отряда. Завоевание завершилось только с приходом подкреплений в виде «частной переправы», организованной папой Климентом V и Фульком де Вилларе. План Вилларе, восходящий к 1307 или 1308 г.[777], начал осуществляться с появлением 11 августа 1308 г. папской буллы «Exsurgat Deus». Вилларе прибыл на Родос весной 1310 г. с 26 галерами, 200–300 рыцарями и 3000 пехотинцев, и город Родос пал 15 августа 1310 г.[778] Впоследствии были завоеваны остальные острова Додеканеса, за исключением острова Патмос. Господство над Леросом, однако, стало реальным только после подавления восстания 1319 г., а Кос, потерянный в том же году, был возвращен только в 1337 г. Госпитальеры взяли также Карпатос, остров между Родосом и Критом, но в 1316 г. были вынуждены уступить его Венеции (которая обосновалась там с 1309 г.). Наконец, в 1306 г. был завоеван остров Кастеллорицо, расположенный по пути на Кипр. Это был полезный перевалочный пункт между Родосом и Кипром.

В 1344 г. морская лига, которую сформировал папа и в которой приняли участие госпитальеры, захватила порт Смирну; папа отдал его под защиту госпитальеров, а в 1374 г. — им в собственность, но в 1402 г. они лишились этого города в результате нападения Тамерлана. Вновь они закрепились на побережье Малой Азии, взяв Бодрум (бывший Галикарнас), расположенный напротив острова Кос. С 1408 г. они построили там замок Святого Петра, который сохранили до 1552 г.

Госпитальерское Ordensstaat.

Тем самым госпитальеры создали независимое церковное государство, сравнимое с прусским Ordensstaat тевтонцев. «Тирский Тамплиер» (который был секретарем Гильома де Божё, магистра ордена Храма с 1273 по 1291 г.), внимательно наблюдавший за событиями на Востоке, тогда писал: «Сим манером Бог ниспослал Свою милость благородному магистру Госпиталя и достойным людям сего дома, сделав так, чтобы оные имели в сем месте великую свободу и великую вольность и были бы сами себе сеньорами, не подчиняясь иному господину»[779]. Но это завоевание повергло орден в глубокий финансовый и политический кризис — Вилларе стали упрекать за его причуды, авторитаризм и за долги ордена. Возник заговор, едва не завершившийся в 1317 г. его убийством. В конечном счете в 1319 г. он был смещен и заменен Элионом де Вильнёвом.

Родос был промежуточным портом для паломников, направлявшихся в Иерусалим. В своих дорожных посланиях они описали «зеленый остров» и его окружение. Так поступил флорентиец Кристофоро Буондельмонте, проведший там восемь лет и описавший по возвращении, в 1420 г., остров Нисирос, где «в центре находится весьма высокая гора, вершина которой день и ночь изрыгает серу», добавив: «Поскольку этот остров, как полагают, полый, он часто подвержен весьма сильным землетрясениям»[780]. В самом деле, землетрясения 1354 и 1481 гг. опустошили регион. На этих островах было много природных богатств: мрамор Лероса и сера Нисироса, злаковые Родоса, вина Сими, вина и зерно Коса, финики и плоды Нисироса и т. д. Эти продукты давали возможность для экспорта. Однако хлеб Родос был вынужден ввозить из турецкой Малой Азии или из Западной Европы.

Госпитальеры устроили командорства на Косе, а потом, в 1382 г., на Нисиросе. Сеть замков на самом Родосе требовала административного разделения на шателении — действительно, замок города Родос прикрывал только часть города, называемую Бург. Доходы острова составляли долю магистра и не попадали в казну и к казначею ордена. Магистр управлял островом как владетельный князь, а не как религиозный владыка. Наряду с ним в «монастырь» входило семь, потом восемь монастырских бальи, по одному на язык, список которых с соответствующими полномочиями приведен в таблице ниже. Напоминаем, что язык Испании в 1462 г. разделили на Кастилию и Португалию, с одной стороны, и Арагон и Наварру — с другой.

Язык	Функция «столпа»
Германия	Великий бальи (замок Св. Петра)
Англия	Туркопольер
Франция	Великий госпитальер
Овернь	Маршал (командующий армией)
Прованс	Великий командор
Арагон	Гардеробмейстер
Кастилия	Канцлер
Италия	Адмирал

Монастырь на острове находился постоянно; как хранитель добрых обычаев ордена, он в качестве противовеса сдерживал поползновения магистров на самодержавную власть (например, в случаях с Гильомом и Фульком де Вилларе). Генеральный капитул ордена, собравшись в феврале 1379 г., твердо напомнил о своих прерогативах по отношению к магистру Хуану Фернандесу де Эредиа, находившемуся в то время в плену в Эпире[781].

Госпитальеры создали свою организацию, калькировав урбанистическую организацию города. Они разделили его на два ансамбля — Коллакий (collachio) и Бург. Бург населяли родосские греческие, латинские, еврейские бюргеры и купцы, в то время как Коллакий (от colligere — собирать) предназначался для братьев ордена; стена, отделявшая его от Бурга, отныне выглядела скорей монастырской оградой, чем крепостной стеной. Над Коллакием доминировал магистерский дворец, также обнесенный оградой. Он был заложен при Элионе де Вильнёве. Именно этот магистр начал укреплять и Бург. В середине XIV в. возвели городскую стену Бурга и со стороны моря и построили портовые молы, на которых Филибер де Найяк (1396–1421) велел поставить защитные башни, особенно приметные (и изображавшиеся на миниатюрах) благодаря ветряным мельницам, работавшим там в мирное время[782]. Вследствие землетрясения 1481 г. Пьер д’Обюссон распорядился приспособить стены для артиллерии. Родос выписывал огнестрельное оружие с Запада, хотя в городе была литейня для пушек[783]. За каждым языком был закреплен сектор «вала» для обороны.

Итак, и дворец, и Коллакий, и Бург были опоясаны стенами. Эта тройная ограда олицетворяла церковь: Бург, где собраны верующие, Коллакий, где находятся апостолы, и дворец, где на престоле восседает Христос[784]. Тройную функцию ордена на Родосе — религиозную, милосердную и военную — символизировало три здания:

— Монастырская церковь Святого Иоанна Крестителя была предназначена для братьев, живущих в Коллакии; после разрушения ее отстроили на портовой набережной;

— Госпиталь: решение о его строительстве было принято в 1314 г, а завершили его к концу XIV в. Магистр Антонио Флувиан распорядился о постройке другого, большего и более красивого, который открыли для больных к 1483 г. Это здание существует и поныне;

— Наконец, дворец магистра, возносившийся выше, чем теперь, пока его не приспособили для установки артиллерии.

У каждого языка в Коллакии была гостиница (auberge). Большинство из них выходило на нынешнюю улицу Рыцарей, упирающуюся в госпиталь. Гостиницы были местами собраний, трапез для братьев, принадлежащих к соответствующему языку, но не местами размещения, разве что некоторых именитых гостей; братья, находясь на Родосе, должны были селиться в другом месте, но обязательно в Коллакии. Действительно, рыцари ордена были обязаны отслужить год на Родосе или на острове Кос. Эту систему тогда называли «караваном»[785].

Обосновавшись на Родосе, госпитальеры застали остров обескровленным; его население составляло не более десяти тысяч. Через век, хотя он не избежал ни турецких набегов, ни чумы, один только город Родос насчитывал 10 тысяч человек[786]. Госпитальеры проводили прагматичную политику развития завоеванной территории, политику, которая была основана на «успокоении» местного населения и на заселении земель. Буондельмонте описал островок Лерос и его замок, «где по ночам из соображений безопасности укрываются все жители острова»[787]; Нисирос защищало пять замков. Замки объединяла система оптической сигнализации (днем сигнал подавали дымом, ночью — огнем), предупреждавшая население о каждом нападении турок. Это не исключило некоторых неприятных сюрпризов, как в 1454 г., когда берега Родоса разграбили, но в целом защита была эффективной. В сельской местности была настоящая жандармерия: в каждой деревне, или «казале», охрану порядка обеспечивал туркопол на жалованье.

Сразу же после завоевания, 14 марта 1313 г., Фульк де Вилларе издал грамоты о заселении, согласно которым земли отдавались в лен в обмен на военную службу. Известны только фьефы, переданные Виньоло, которыми его наследники пользовались лет сто, да фьеф острова Нисирос, пожалованный в 1316 г. двум братьям — Джованни и Буонавите Ассанти с острова Искья за службу на боевой галере[788]. У Лигорио, сына Буонавиты Ассанти, «занимающегося ремеслом пирата» в ущерб ордену и Кипрскому королевству, орден был вынужден конфисковать его часть Нисироса[789]. По сути орден не хотел поощрять эту феодальную систему, чтобы не способствовать формированию аристократии, которая стала бы с ним соперничать.

Кроме того, после отставки Фулька де Вилларе с поста магистра госпитальеры стали поддерживать эмфитевтическое держание, передаваемое пожизненно за выплату чинша и при условии использования земли. Такой режим способствовал развитию мелких независимых хозяйств и был выгоден как родосским грекам, так и латинским иммигрантам. 1 августа 1347 г. Джорджо Козина взял за выплату чинша пятнадцать модье (modiée) земли, в том числе девять невозделанных, при условии, помимо чинша, «что означенный Джорджо в течение двух лет засадит их виноградом». Ставилась задача колонизации, развития и окультуривания[790].

Итак, Родос не знал восстаний знати, тем более что греческой аристократии архонтов на острове не было. Местное греческое население сохранило свои права, особенно религиозные: греческие церкви, за немногими исключениями, не были конфискованы, и греческая иерархия сохранилась, хотя были назначены латинские архиепископ и епископы. В 1474 г. греческие епископы стали коадъюторами латинских[791]. Религиозные меньшинства — сирийцы (иаковиты), армяне, евреи — могли свободно отправлять свои культы. После осады 1480 г. и последующего землетрясения синагога была восстановлена за счет ордена. В честь победы над турками в Бурге были построены две церкви: латинская — Богоматери Победы и греческая — Святого Пантелеймона[792]. Тем не менее Родос не обошла стороной волна антисемитизма, прокатившаяся по Западной Европе в конце XV в. В 1502 г. магистр Пьер д’Обюссон издал декрет об изгнании евреев с острова; эта меру осуществили в очень несовершенном виде, но угроза возникла.

Греки, латиняне и прочие могли свободно жить вместе в родосском Бурге — активной и оживленной части города. Итальянцы и провансальцы покупали здесь дома. Жители пользовались статусом горожан и подчинялись законам и правилам «Capitula Rhodi» — статутов, кодифицированных в начале поселения госпитальеров, исправленных и дополненных 24 февраля 1510 г.[793] Тем не менее отсутствие дискриминации не означало равенства. Греческое население оставалось в подчиненном положении. Греческие крестьяне делились на свободных и пареков — статус последних походил на статус сервов на Западе. Госпитальеры использовали многочисленных рабов. Один статут 1332 г. предусматривал, что, когда брат — владелец казаля умирает, рабы должны, как скот, оставаться на месте, пока не будет принято решение о будущем казаля[794]. Приблизительно до 1380 г. эти рабы были по преимуществу греками. Сами госпитальеры прямо или косвенно участвовали в набегах на византийские земли Морей. Однако после 1380 г. — ив этом надо видеть также результат тогдашнего сближения между Западом и Византией — греческие рабы стали исчезать, сменяясь славянами, турками и азиатами либо африканцами.

Сколь бы мощным ни было развитие, которое сообщили острову госпитальеры, в плане снабжения пищевыми продуктами он оставался зависимым от внешнего мира. Много раз приходилось прибегать к ввозу зерна из Турции. Оборона острова требовала крупных капиталовложений, для которых ему недоставало одних только responsiones от его домов на Западе. Родос не зависел от какой-либо западной «метрополии», даже если считать таковой христианский мир. Он не был колонией. Напротив, он сам эксплуатировал свои «заморские колонии», то есть европейские[795]. Доброе согласие между братьями ордена, латинскими иммигрантами и греческим населением было необходимо для выживания этого государства. Госпитальеры это понимали, и поэтому, в отличие от венецианцев на Крите, им не пришлось иметь дело ни с какими восстаниями — ни греческого населения, ни своих латинских подданных. Конечно, именно по требованию греков, мало склонных биться до конца, Филипп де Вилье де Лиль-Адан в 1522 г. решился на капитуляцию; солидарность и доверие были поколеблены. Однако, когда госпитальеры 2 января 1523 г. покидали остров, с ними отплыло около 4 тысяч уроженцев Родоса, не все из которых были латинянами. А в последующие годы произошло несколько антитурецких манифестаций и возник даже один заговор, в котором приняли участие греки и янычары-христиане из турецкой армии. Он был раскрыт и последствий не имел[796].

Оплот христианства?

Вооруженные силы ордена Госпиталя.

Когда общественное мнение на Западе выражало сомнение в том, что от госпитальеров есть польза, последние ссылались на свои действия против турок и мамелюков. Однако эти военные действия чередовались с длительными перемириями. Осторожность и поиски компромисса объяснялись требованиями защиты и выживания Родоса.

Количество братьев Госпиталя, присутствующих на острове, они сами, как я сказал, добровольно ограничили 350 человеками: 300 рыцарей, 20 боевых сержантов и 30 капелланов. Остров и в самом деле не мог содержать больше. В случае угрозы мобилизовали 100 рыцарей дополнительно. Максимум, 500 рыцарей, был достигнут во время осады 1522 г. Тогда в защите города приняли участие 16 тысяч человек — боевые братья, наемники, родосские подданные, обязанные нести военную службу, туркополы (которых на острове Родос было 300–400) и всевозможные вспомогательные войска[797]. На Косе в 1391 г. было 25 боевых братьев, 10 латинских воинов (наемников) и 100 туркополов. Охрану замков обеспечивали греческие или латинские подданные либо наемники[798]. Наличие на Западе тысяч братьев не должно порождать иллюзий: они не были (или уже не были) воинами.

Вопросы безопасности и обороны Родоса и островов решались на море. Орден постоянно держал небольшой флот, к которому при необходимости добавляли реквизируемые купеческие суда; он никогда не состоял более чем из двадцати боевых единиц — один-два больших круглых нефа, орденские галеры либо (частные) галеры некоторых рыцарей, к которым можно добавить галеру держателя фьефа Нисирос или оплаченные галеры наемников. Одна галера выделялась для охраны Родоса, другая — для охраны Коса. Итак, четыре-шесть галер и несколько круглых нефов — таким был постоянный собственный флот ордена. Жан де Ластик, магистр с 1437 по 1454 г., в виде исключения заказал восемь галер. Эти корабли строились в Западной Европе, в Барселоне или Марселе; на верфи Родоса строили только маломерные суда[799]. Для совместных операций с другими флотами Родос, как правило, выделял четыре галеры — и в морскую лигу, которая в 1344 г. завоевала Смирну, и в рейд на Адалию в 1361 г., и в поход на Александрию в 1365 г. Для этой операции была также мобилизована сотня рыцарей.

Число галер волновало орден меньше, чем набор гребцов. До 1462 г. повинность servitudo marina вынуждала часть мужского населения острова служить на галерах. Адмиралу вменялось в обязанность в случае необходимости мобилизовать этих subditii marinarii [несущих матросскую повинность (лат.)] и заботиться о том, чтобы им платили жалованье. В самом деле, это была повинность, передававшаяся по наследству по женской линии. В 1462 г. ее отменили. Может быть, тогда начали прибегать к presse, к насильственной вербовке. Отметим также, что от города Линдоса во время нападения мамелюков в 1440 г. в порядке исключения потребовали экипаж[800].

Против турок.

В начале XIV в. Малая Азия оказалась разделена между дюжиной независимых турецких эмиратов. Османский эмират был пока второстепенным по сравнению с береговыми эмиратами юго-западной части полуострова — Айдыном (который владел Смирной) или Ментеше, занимавшимся пиратством в Эгейском море. В союзе с Венецией или франками из княжества Ахайя госпитальеры добивались значительных успехов: в 1312 г., в 1318–1320 гг., в районе Хиоса или близ берегов Родоса. Эмират Ментеше в конце концов согласился на перемирие, что обеспечило Родосу спокойствие. Однако эмират Айдын оставался опасным, пока им правил Умур-паша (1328–1348)[801]. Морская лига, созданная под патронажем папства и включавшая Ахайю, Кипр, Венецию и Родос, в октябре 1344 г. захватила порт Смирну. Ее оборона была поручена Джованни де Бландрате, приору госпитальеров Ломбардии. Похожая лига в 1361 г. атаковала Адалию и южное побережье Малой Азии.

После 1350 г. Османский эмират стал доминирующим. Мелкий континентальный эмират около 1300 г., он сначала подчинил своих турецких соперников на побережье Мраморного моря, а с 1354 г. закрепился в Европе. Под предводительством Мурада I османы очень глубоко проникли на Балканы, нанесли сербам поражения на Марице в 1371 г. и при Косово в 1389 г. и присоединили Болгарию. Западные крестоносцы во главе с Иоанном Бесстрашным, сыном герцога Бургундского Филиппа Храброго, в союзе с армией короля Венгрии Сигизмунда были разгромлены султаном Баязидом I при Никополе 25 сентября 1396 г.[802] Новый магистр госпитальеров Филибер де Найяк (1396–1421) вынужден был отправить флот вверх по Дунаю. Он смог спасти лишь уцелевших.

Неудачные вылазки в Грецию.

Папство также уговаривало госпитальеров вмешаться в события в Греции, чтобы защитить франкское княжество Ахайю, которому угрожали турки с северо-востока, а также греки византийского деспотата Морея с юго-востока (Мистра, Монемвасия). Папа Иннокентий VI, найдя, что госпитальеры действуют против турок несколько «вяло», побуждал их вторгнуться непосредственно в Анатолию, а потом, два года спустя, внушал им мысль закрепиться в Ахайе[803]. В 1375 г. к этому плану вернулся Григорий XI: задача состояла в борьбе «с турками для частичного освобождения Греции, и император Константинополя обещал передать государю папе город Фессалоники и другой город, который бы держали братья Иерусалима и где находилась бы их резиденция»[804].

Хуан Фернандес де Эредиа, друг Григория XI, став в 1377 г. магистром ордена, принялся воплощать эти замыслы в жизнь. Он взял в аренду на пять лет княжество Ахайю у королевы Джованны Неаполитанской, которая была сеньорой княжества, и в следующем году высадился в Эпире. Но его победили и взяли в плен албанцы — первая чисто госпитальерская операция после завоевания Родоса закончилась провалом; поэтому аренду княжества Ахайи в 1382 г. не возобновили[805].

В конце XIV в. Филибер де Найяк бросил госпитальеров в бой одновременно на всех фронтах. После разгрома при Никополе он вступил в переговоры с Баязидом о выкупе взятых в плен франкских вождей. Он занял Коринф, которому тогда угрожал тот же Баязид, и купил с согласия императора Мануила II, укрывшегося в то время на Родосе, греческий деспотат Морею. Вместе с маршалом Бусико, старым крестоносным «рубакой», который тогда управлял Генуей от имени короля Франции, Найяк нанял два корабля, которые разорили Бейрут и Триполи на территории мамелюков. Венеция, всегда бдительно охранявшая свои торговые интересы, была этим очень раздосадована, и госпитальеры, опять-таки вместе с «генуэзцем» Бусико, столкнулись в 1403 г. с Венецией в сражении при Модоне.

В 1402 г. в Эгее и Турции произошли неожиданные потрясения. Монгольский вождь Тамёрлан победил турок при Анкаре и взял в плен Баязида, который в плену и умер. Османское владычество в Малой Азии рухнуло. Запад не воспользовался этим, и османы сумели удержаться на Балканах. В этом деле госпитальеры потеряли Смирну, но выиграли лет двадцать передышки в борьбе с османами. Они снова приобрели плацдарм на азиатском берегу, оккупировав Бодрум. В 1403 г. они заключили мир с египетскими мамелюками и смогли открыть консульства в Египте и Палестине, в Рамле и Иерусалиме, однако не вернули себе в последнем прежней роли защитников паломников[806]. Поскольку турки более не угрожали Пелопоннесу, госпитальеры в 1404 г. покинули греческую Морею. Впрочем, греки никогда не соглашались на их присутствие там.

Каперство.

Пираты в Эгейском море появлялись то и дело. Тамошнее пиратство имело две формы: нападения на купеческие суда с их грабежом или же набеги на побережья. В этих акциях участвовали турки, генуэзцы, венецианцы и родосцы, а в числе последних братья Госпиталя, сбывая впоследствии свои трофеи на рынках Родоса, Хиоса, Негропонта (острова Эвбеи) или других. Орден Госпиталя пытался не допустить участия кораблей острова в операциях против дружественных стран, таких как эмират Ментеше. В 1403 г. возвращение Египту захваченной лодки стало исходной точкой для мирных переговоров с мамелюкской властью.

Каперство (course) — это не пиратство. Каперы действовали с разрешения государства и под его контролем.

Родос начал каперскую войну, чтобы защитить свои территориальные воды, то есть зону, простиравшуюся от Хиоса (который находился в руках генуэзцев) до острова Кастеллорицо. Родосское каперство отчасти возникло из нападений на тех, кто вторгался в это пространство. В XV в. Родосу удалось сделать эту зону почти неприступной[807].

Первый документ, недвусмысленно свидетельствующий о родосском corso, — разрешение, выданное в 1413 г. лейтенантом Филибера де Найяка двум госпитальерам языка Франции, владельцам галиота, заниматься каперством при условии, что они будут нападать только на врагов христианской веры[808]. В XV в. орден поощрял инициативу тех из своих членов, кто имел собственные корабли; в конце века насчитывалось 53 рыцаря, владеющих судами, в основном небольшого размера[809]. В 1503 г. орден заключил сделку с одним корсаром — он обязался принять участие в расходах на снаряжение корабля и поставить часть экипажа, за что должен был получать треть добычи[810]. Corso и в самом деле предоставлял средства родосскому государству, и в 1521 г. эти средства якобы составляли половину финансовых доходов острова[811]. Обычно корсары Госпиталя нападали на малые суда, главным образом на те, которые перевозили зерно. Но порой атаковали и большие нефы, как произошло в 1507 г. с большим генуэзским нефом, имевшим на борту 600 выходцев из Магриба, в том числе и богатых купцов. Добыча оказалась исключительной[812]. Родосские корсары не должны были нападать на христианские суда, но разве в этом случае нельзя было сказать, что генуэзское судно поощряло торговлю с неверными? Удобное оправдание! Но и такого не было, когда в 1460 и 1464 гг. атаке подверглись венецианские суда. Корсары также не должны были захватывать христианских рабов, и, однако, греки и христиане понтийских областей были не редкостью на родосском рынке, тогдашнем центре работорговли. Родосская экономика отчасти функционировала за счет рабского труда, и с 1481 г. — все в большей степени. Госпитальеры, ведя переговоры с турками и мамелюками об освобождении рабов-христиан, предлагали обмены. Одной из миссий гарнизона замка Святого Петра в Бодруме был прием беглых рабов-христиан из Турции[813].

Каперство было доказательством верности ордена своей миссии, которое он предъявлял Западу. У госпитальеров не было средств для ведения непрерывной наступательной войны со своими противниками. Папство хорошо это знало и давало ордену право заключать с неверными перемирия и торговать с ними, но не разрешало выдавать неверным христиан и платить им дань. Так, магистр ордена отказался платить дань, которую в 1454 г. потребовал султан Мехмед II, потому что, по его словам, «их земля принадлежит папе, который им запрещает платить дань». За счет военно-морских сил и corso, за счет смекалки и умения использовать благоприятный случай госпитальерам до 1522 г. удавалось сдерживать своих противников.

Три осады и случай с Джемом.

Османы понемногу оправились от серьезного удара, нанесенного им в 1402 г. Тамерланом. Они восстановили контроль над Малой Азией только при Мураде II (1421–1451); впоследствии тот занялся в основном отношениями с Персией и азиатским Востоком и ослабил нажим на Родос. Но именно тогда мамелюки попытались захватить в 1426 г. Кипр, а потом, в сентябре 1440 г., Родос. Египетский флот атаковал Кастеллорицо, но был отбит, а потом частично разорил Кос. В августе 1444 г. мамелюки вновь перешли в наступление и высадились на Родосе. Население успело укрыться за крепостными стенами. Сельская местность была разграблена, но город Родос держался стойко, и мамелюкам пришлось уйти. В 1445 г. был восстановлен мир.

К тому времени отношения с османами начали портиться. Новый султан Мехмед II начал наступление на Византийскую империю, чтобы ее окончательно уничтожить, и 29 мая 1453 г. пал Константинополь. Мехмед II тотчас потребовал подчинения Родоса и выплаты дани, в чем, как я говорил, магистр отказал. Султан в ответ разграбил остров в 1455–1456 гг. После захвата в 1471–1472 гг. острова Негропонт (Эвбея) Родос стал приоритетной целью турок.

В 1479 г. османы снова высадились на острове и 4 декабря начали осаду города. Однако госпитальеры сохраняли господство в море до прихода в мае 1480 г. большого турецкого флота. Именно этот момент изображают прекрасные миниатюры из книги, которую посвятил осаде канцлер ордена Вильгельм Каурсин[814]. Сопротивление госпитальеров вынудило турок, обескураженных постоянными неудачами в штурмах и значительными потерями, 17 августа 1480 г. снять осаду. В следующем году сильное землетрясение окончательно разрушило город и его укрепления. Пьер д’Обюссон (магистр с 1476 по 1503 г.) отстроил его.

После этого Родос вновь воспользовался долгой передышкой. Со смертью Мехмеда II в 1481 г. два его сына, Баязид II (1481–1512) и Джем, заспорили о власти. Побежденный Джем 29 июля 1482 г. укрылся на Родосе[815]. Пьер д’Обюссон отправил его во Францию. Магистр был родом из Марша и поселил Джема в своей провинции, в Бурганёфе, где еще можно видеть башню Зизим. С разрешения папы орден 2 декабря 1482 г. заключил соглашение с Баязидом: магистр обязуется охранять Джема, на содержание которого Баязид платит ежегодную пенсию. Впоследствии Джем был переправлен в Рим, где в 1496 г. умер. Кончина Джема не сразу изменила отношения Родоса с Баязидом II. Султан тогда боролся с Венецией. Но когда папа Александр VI призвал к созданию христианской лиги в помощь Венеции (1501–1503), госпитальеры, хоть это им было не с руки, были вынуждены в нее войти. Они повели двойную игру, афишируя твердую приверженность крестоносному делу, с одной стороны, но не слишком активно участвуя в военных операциях лиги с другой. Венецианцы возмущались «друзьями турок», и Баязид II тоже им не доверял. Равновесие, созданное в 1481 г., тогда было нарушено, и началась каперская война — почти война, но не война!

Потом османы в 1516–1517 гг. поочередно разбили персидских Сефевидов и империю мамелюков. А взятие Белграда в 1521 г. ознаменовало их внезапное наступление в Европе.

Оставался Родос[816].

Новый султан Сулейман собрал внушительный флот численностью в 130–180 кораблей. Заранее приготовившись к неизбежному, Родос усилил свои укрепления, вызвал боевых братьев с Запада и мобилизовал жителей острова. 26 июня 1522 г. турецкий флот высадил бесчисленные войска (говорят о 200 тысячах человек!). Турецкий лагерь разбили к северу от города, напротив дворца великого магистра и порта Мандраки. Турки не сумели блокировать главный порт, так что защитники города сохранили возможность использовать свои морские коммуникации. Осада продлилась пять месяцев и была отмечена артиллерийскими перестрелками и попытками использовать подкоп и мины. Мощь артиллерийского огня госпитальеров, которым Запад не оказывал поддержки, начала снижаться. Измена канцлера ордена Андреа д’Амараля, завидовавшего магистру Филиппу де Вилье де Лиль-Адану, и его казнь вызвали напряженность в ордене и среди населения. 20 декабря Сулейман принял капитуляцию госпитальеров и предоставил им десять дней на уход; жители острова, желавшие последовать за рыцарями, получали трехлетнюю отсрочку, чтобы удалиться со своим имуществом.

2 Января 1523 г. флот в пятьдесят парусов, покинувший остров и направляющийся к Криту, попал в шторм; потом он достиг Мессины и наконец в июле 1523 г. нашел порт приписки в Чивитавеккии. 25 января 1524 г. папа отдал сановникам ордена в пользование Витербо. Эпидемия чумы, а потом грабеж Рима войсками Карла V в 1527 г. убедили госпитальеров, что селиться надо в другом месте. Укрыв свой флот сначала в Вильфранше, а потом (в ноябре 1527 г.) в Ницце, они наконец приняли предложения того же Карла V. В самом деле, еще в 1523 г. начались переговоры с императором на предмет Мальты; они провалились из-за того, что госпитальеры требовали полного суверенитета. Соглашение было окончательно достигнуто 24 марта 1530 г. Тогда магистр Филипп де Вилье смог высадить всех своих на Мальте. Население Родоса, последовавшее за братьями, на долгие годы получило привилегии[817].

Родос и Запад.

Госпитальеры и папство.

Через Крит проходила линия, разделявшая владения госпитальеров надвое: «по сю сторону моря» находились Родос и командорства Кипра и Греции, «за морем» — Запад. Основная часть карьеры госпитальера происходила на Западе. Такие магистры, как Элион де Вильнёв или Хуан Фернандес де Эредиа, умерший в Авиньоне, очень недолго жили на Родосе.

Вмешательства пап в жизнь ордена были многочисленными. Авиньонские папы произносили очень суровые и порой несправедливые слова о духовном упадке ордена. 8 августа 1343 г. Климент VI изобличил его разложение и пригрозил отобрать у него владения тамплиеров и основать новый орден, если этот не проявит больше боевого духа[818]. 14 октября 1355 г. эти упреки и угрозы повторил Иннокентий VI[819]. Папство все больше напрямую вмешивалось в деятельность ордена. В 1317 г. Иоанн XXII выдвинул притязание на назначение всех приоров в связи с созданием на Западе нескольких новых приоратов[820]. Григорий XI сам назначил в 1377 г. магистром Хуана Фернандеса де Эредиа вопреки протестам монастыря и в нарушение устава ордена. Более позитивный характер вмешательства пап имели, когда те разрешали конфликты между магистром и монастырем или капитулом (случай Фулька де Вилларе) либо между руководством ордена на Родосе и его домами на Западе.

Когда в 1445 г. магистр захотел наложить чрезвычайный налог на западные дома, чтобы покрыть дефицит, вызванный успешно выдержанной осадой мамелюков, приоры не согласились на это; на капитуле в Риме 22 февраля 1446 г. папа заставил недовольных приоров уступить[821].

Папство хотело реформировать эту «руку христианства» in spiritualibus et temporalibus [в духовном и светском смысле (лат.)][822]. Для этого оно устраивало расследования, выясняя, какими средствами орден располагает на Западе. Расследование 1338 г., решение о котором принял Бенедикт XII и исполнителей которого торопили сами госпитальеры, почти не дало результатов, кроме как в приорате Сен-Жиль[823]. Григорий XI 8 февраля 1373 г. поручил епископам провести новое расследование. Оно завершилось через год вручением протоколов, из которых сохранился 71 и которые, кроме шести, относились к Франции и Италии. Их издание готовится.

Потом началась Великая схизма Запада. В Риме 8 апреля 1378 г. был избран Урбан VI, но некоторые кардиналы оспорили его избрание, выбрав 20 сентября Климента VII. Образовалось две группировки: Англия, империя и итальянские государства признали Урбана VI, Франция, Шотландия, Кастилия и Арагон — Климента VII. Резиденция первого находилась в Риме, второго — в Авиньоне. Командорства Госпиталя разделились между двумя этими группировками.

Магистр ордена Эредиа (1377–1396) был арагонцем и верным клементистом. Папа Урбан VI в декабре 1382 г. сместил его и в апреле 1383 г. назначил Рикардо Караччоло. Тот, чтобы обеспечить себе легитимность, должен был добиться признания на Родосе, но заговор, организованный в его пользу пьемонтским братом Рибальдо Ваньоне в 1383–1384 гг., раскрыли. Ваньоне был передан в руки Эредиа в Авиньон и 16 ноября 1384 г. приговорен капитулом к утрате облачения и двадцати пяти годам тюрьмы[824]. Караччоло имел некоторый успех у итальянских госпитальеров — 28 мая 1384 г., например, его поддержал венецианский приор[825]. Но английские госпитальеры по-прежнему передавали responsiones на Родос. Поэтому, когда Караччоло в 1395 г. умер, у римского папы хватило благоразумия его не заменять. Таким образом, раскол среди госпитальеров прекратился сам за двадцать лет до того, как кончилась Великая схизма. Кстати, преемник Эредиа, Филибер де Найяк, сыграл немаловажную роль в Пизанском (1409) и Констанцском соборах (1414–1418), положивших конец расколу церкви[826].

Правду сказать, схизма могла повлечь намного более тяжелые последствия для ордена, если бы совпала с сильными национальными трениями, существовавшими внутри Госпиталя. Преобладание французских языков кое-кого раздражало. Назначая магистром Эредиа, арагонца, Григорий XI имел в виду отреагировать на сильное озлобление, которое на капитулах 1370 и 1373 гг. проявляли итальянцы. Схизма примирила Эредиа и французов, потому что они оказались в одном лагере. У Эредиа достало ума не заменять французский клан арагонским. Он окружил себя итальянцами, как Паламедо ди Джованни, и немцами, как Херсо Шегельхольц. Найяк, его преемник, хоть и был французом, оставил это интернациональное окружение и сохранил единство ордена[827]. Эти трения снова проявились в 1446 г. на капитуле в Риме, когда папа поставил под вопрос французскую гегемонию. Французские языки в ответ напомнили о значении французов в ордене и даже в первом крестовом походе![828] Оппоненты в 1462 г. довольствовались тем, что учредили восьмой язык, разделив язык Испании.

Роль западного тыла в жизни ордена в конце средневековья.

Расследование 1373 г., хоть и незаконченное, создало настоящее клише, сформировав представления о положении ордена на Западе во время большого демографического и экономического спада 1300/1330–1440/1460 гг.

Поселение ордена на Родосе не повлекло никаких изменений в организации командорств или баллеев и приоратов, которую я описал во второй части книги. Нужно было только укрепить связи центра с Западом: прокурор при римской курии и генеральный сборщик responsiones стали находиться там постоянно, как и наместник, представляющий магистра[829].

Кризис затронул Госпиталь как крупного земельного собственника: из-за демографического кризиса, стагнации цен на сельскохозяйственную продукцию, подорожания малочисленной рабочей силы и инвентаря доходы, извлекаемые из земли, резко сократились. Последствия повсюду — и для всех — были одинаковы: опустевшие деревни, заброшенные земли, продажа части владений, переход от непосредственной обработки земли держателями к аренде (однако найти арендаторов было не всегда возможно) или уступка держаний в долговременную аренду за ограниченный чинш (?) и т. д.

С 1450 г. настало время подъема и восстановления. Орден Госпиталя принял участие в этом широком движении и воссоздал свой патримоний — дома, часовни и мельницы отремонтировали, длительность сдачи в аренду или-за чинш сократили[830]. Однако кризис побудил орден изменить свое административное деление: в приорате Франция командорства, имеющие всего двух членов или меньше, были расформированы и присоединены к другим[831].

А ведь, кризис не кризис, нужно было изымать responsiones из доходов западных хозяйств, чтобы передавать их казначею ордена на Родосе. Поэтому кризис доходов ставил специфические проблемы. Ведь Родос стоил дорого!

Подсчитано, что на одно только завоевание госпитальеры потратили за три года около 154 тысяч флоринов, а в последующие годы Госпиталь израсходовал около 350 тысяч флоринов на то, чтобы вступить во владение достоянием Храма. Поэтому в 1320 г. долги ордена у флорентийских банков достигли 585 тысяч флоринов. Ответственность за это возложили на Фулька де Вилларе и отозвали его. Его преемнику Элиону де Вильнёву удалось выверить счета, но не ранее 1335 г.[832].

Оборона Родоса и островов Додеканес, охрана Смирны до 1402 г., а после 1408 г. — Бодрума (содержание которого оценивается в 7 тысяч флоринов в год[833]), отстройка Родоса после осады 1480 г. и землетрясения 1481 г. — все это было бы невозможно только за счет ресурсов острова и владений на Кипре. Госпитальеры извлекали существенные доходы из производства тростникового сахара в Колосси на Кипре и в других своих владениях; responsiones, наложенные на командорство Кипр, в 1330 г. составляли 40 тысяч кипрских безантов[834]. К этому добавлялись суммы, получаемые от братьев с Запада, прибывших служить на Родос (принимали только экипированных братьев, с конями, оружием и кирасами), и имущество братьев, умерших на Родосе[835]. Наконец, для XV в. надо учитывать прибыль от каперства — богатую, но непостоянную.

Responsiones, которые должны были платить приораты Запада, капитул в Монпелье в 1330 г. оценил в сумму 80 тысяч флоринов[836]. Эта сумма распределялась по приоратам и командорствам. Три командорства Тревизо, например, должны были выплачивать 280 флоринов[837], командорство Сос-Осер — 160 флоринов[838]. Это были теоретические суммы, которые депрессивная экономическая конъюнктура конца средневековья редко позволяла собрать. В Курвале, в Нормандии, командор Рауль Поре пишет: «Означенный дом выжжен и разрушен… войнами, каковые шли в стране с года XLVI (1346) и все продолжаются, и мором, каковой был в оной стране в году XLVIII (1348, речь идет о чуме) после сего…» и делает вывод, что «responcion мало возможно или совсем невозможно выплатить в течение 12 лет по причине оных войн и Mopa…»[839] Командор Вильмуазона (в Осерском диоцезе) выражается более прямо: по причине скудости доходов он «не платит, в течение десяти лет, означенную четверть responcion, поелику ему довольно и того, что он должен кормиться и выплачивать подати, каковыми означенный дом обязан не только Госпиталю…»[840] Беглый расчет на основе баланса командорств великого приората Франции за 1373 г. выявляет, что две трети их страдали от дефицита и имели трудности с удовлетворением требований ордена[841].

Хуан Фернандес де Эредиа не платил их еще тогда, когда был шателеном Ампосты (приором Арагона)[842]. Госпитальеры Скандинавии с давних пор ничего не платили, а приор Португалии в 1363 г. имел недоимок на 24 тысячи флоринов[843]. 20 марта 1366 г. магистр Раймунд Беренгер убеждал своего генерального прокурора на Западе дать нагоняй нерадивым плательщикам. Орден уже обратился к папе, который в 1363 г. под угрозой санкций потребовал от ответственных госпитальеров Запада заплатить[844]. Тяжелые времена или (и) недобросовестность людей тому виной, но хотя решением генерального капитула ордена от 18 февраля 1358 г. в каждый приорат Западной Европы был назначен сборщик responsiones, заданной в 1330 г. суммы так никогда и не смогли собрать[845]. Не считая доходов от итальянских приоратов, в 1367–1373 гг. в год в среднем выходила сумма в 22 700 флоринов, а в 1378–1399 гг. — 38 500 флоринов[846]. Таким образом, в период Великой схизмы произошло ощутимое повышение дохода, и это подтверждает, что она внесла лишь поверхностные возмущения в жизнь ордена.

Когда орден собирался предпринять наступательные действия или был вынужден делать непредвиденные расходы, требовались чрезвычайные ресурсы. Тогда взимали дополнительные responsiones, даже вводили подати. Финансирование «переправы» для борьбы с турками в 1373 г. предполагалось обеспечить за счет сбора 80 тысяч флоринов ежегодно в течение трех лет. Этих денег так ни разу и не собрали, и «переправа» выродилась в жалкую экспедицию в Албанию, где Эредиа попал в плен. Чтобы выплатить долги и заплатить за него выкуп, продавали имущество и делали займы[847]. Оставались дары: в 1465 г. герцог Бургундии Филипп Добрый преподнес 10 тысяч золотых экю, чтобы в течение двух лет на месте бывшей церкви Святого Николая возвели башню; герцог, конечно, потребовал, чтобы на валу у подножия башни воздвигли мраморную статую с его гербом и гербами каждого из его государств[848].

Деньги, собранные сборщиками responsiones в приоратах, доставляли комиссионеры флорентийских банков в Авиньоне или Риме. Было два маршрута: responsiones из приоратов Франции, Аквитании, Прованса и Испании проходили через Авиньон (под контролем генерального сборщика), тогда как доходы от языков Англии, Германии и Италии шли транзитом через Италию[849].

Уменьшались доходы — уменьшалась и численность людей. Целью расследования, предпринятого в 1373 г. Григорием XI, было в том числе и реформирование ордена. Папа желал, чтобы все элементы ордена, годные к военной службе, были отправлены in remotis [в дальние места (лат.)] (на Родос), а в командорствах Запада остались только священники[850]. Он питал слишком беспочвенные иллюзии. Сопоставление результатов расследования 1338 г. в приорате Сен-Жиль и расследования 1373 г. в шести провансальских диоцезах, входивших в тот же приорат, показало, что число братьев уменьшилось на 35 %, а «донатов» — на 87 %[851]. Снижение численности, а также старение и клерикализация — вот какие тенденции выявило расследование 1373 г.[852] Но это не было связано с массовым переселением боеспособных элементов на Восток. В случаях угрозы для Родоса орденское правительство обычно требовало от командорств Запада направить 100 боевых братьев. Это число выглядит ничтожным. И, однако, оно было реалистичным, если учесть, что в великом приорате Франции в 1373 г. на 219 братьев, статус которых известен, был всего один рыцарь и 49 сержантов и что только 10 из этих 50 были моложе 40 лет.

После разграбления Александрии в октябре 1365 г. магистр ордена Раймунд Беренгер, обеспокоенный тем, что Египет готовит ответный удар, обратился с призывом к братьям Запада. Вызываемые боевые братья должны были отправиться морем, одни из Марселя или Эг-Морта, другие из Венеции; первые, вероятно, принадлежали к французским языкам, вторые — к языкам Англии, Германии и Италии. В 1366 г. магистр распорядился также снарядить в Марселе две галеры, на которых должны были отплыть братья[853].

Все боевые братья должны были не менее года проходить службу на Родосе. Филипп де Вуазен, совершавший в 1490 г. паломничество в Святую землю, возвращался через Родос; там он встретил своих друзей — гасконских и беарнских рыцарей. Он упоминает четверых из них, и все были командорами госпитальерских домов Юго-Западной Франции[854]. Поприще госпитальера ордена святого Иоанна, даже магистра этого ордена, чаще всего совершалось на Западе, чередуясь с краткими пребываниями на Родосе. Робер де Жюйи был на Родосе, когда его в 1352 г. назначили командором Кулура; ему разрешили покинуть остров, чтобы вступить во владение своим командорством; потом он занимал несколько командорских постов в Нормандии, Южной Италии и Фландрии (обыкновенно совмещая их); в 1360 г. он вернулся на Родос, чтобы выполнить долг госпитальера. В 1362 или 1363 г., назначенный приором Франции, он поселился в резиденции главы приората — парижском Тампле. Там он узнал о своем избрании магистром ордена. Тогда он отправился на Родос, куда прибыл в январе 1375 г. Умер он 29 июля 1377 г. Текст отмечает, что «он был стар и слаб… и не мог управляться со своим телом»[855]. Однако не столь малое меньшинство братьев основную карьеру делало на Родосе, особенно в XV в.

Филипп Красивый потребовал в 1312 г. реформы ордена Госпиталя; то же требование выдвигали авиньонские папы и пытались его осуществить (для чего и проводились расследования 1338 и 1373 гг.), без особого успеха. Недостатки ордена сохранялись, и мало что изменилось, даже когда он перебрался на Мальту. Но госпитальеры умели пускать пыль в глаза, и когда они совершали какие-то подвиги, их пропаганда со знанием дела их превозносила. Героические осады 1444, 1481 и 1522 гг. немало способствовали росту престижа «рыцарей Религии» и Родоса — «последнего оплота христианства». Когда Номпар де Комон, знатный гасконец, в 1419 г. отправился в Иерусалим — как паломник, но еще и в надежде, что его посвятят в рыцари Гроба Господня, он остановился на Родосе, где, пишет он, «постоянно пребывало великое множество рыцарей, ведя войну с сарацинами на суше и на море. Это, как мне кажется, лучше, чем, как говорят они, когда христиане воюют меж собой». Там он встретил одного молодого наваррского рыцаря ордена святого Иоанна, который отвез его в Святой город, «где посвятил меня в рыцари перед Гробом Нашего Господа»[856]. Грезы о госпитальерах еще тешили западноевропейскую знать.