Сказки Северной Африки. Газель с золотыми копытцами.

Султан и сапожник.

Жил некогда султан. Он любил порой походить по улицам города, остановить встречного простолюдина, поговорить с ним без всяких церемоний или побывать на запруженном народом базаре, потолковать с купцами и торговцами скотом.

Он надеялся таким образом вызнать, верен ли народ трону, доволен или нет его правлением. Но вазир строго-настрого предупредил подданных, чтоб не докучали светлейшему своими бедами и невзгодами, и те счастливо улыбались султану, никогда не забывали поблагодарить его за все милости и выразить верноподданнические чувства.

Однажды султан решил тайно, не обнаруживая своей личности, походить по улицам города без вазира и других придворных из своей свиты. Вазир всячески отговаривал его от этой затеи. Такое приключение может угрожать опасностью для жизни султана, говорил он. Но султан был непреклонен.

— Если люди действительно довольны моим правлением, а не делают вид, что довольны, если они верны моему трону на деле, а не на словах,— заявил султан,— тогда я не вижу причин бояться за свою безопасность.

И вот, как только стемнело, султан набросил на плечи длинный темный плащ, закрыл лицо капюшоном и выскользнул из дворца.

Вскоре он оказался в одном из многолюдных кварталов города; прохожие грубо толкали его, некоторые даже не давали себе труда ответить на его вежливое приветствие.

Но султан тем не менее продолжал свой путь, его ухо тотчас улавливало, а острый взгляд схватывал все, что говорилось и делалось вокруг.

Однако султан избегал заходить в переполненные кофейни и харчевни, опасаясь, что вблизи его могут узнать, и предпочитал приветливый мрак глухих улочек, двери покинутых домов. Там он мог, притаившись, беспрепятственно слушать обрывки разговоров, долетавшие из открытых окон ярко освещенных домов богачей.

Но в голосах, которые он слышал, не было ни веселья, ни довольства. Одни просто ворчали, другие жаловались на убытки и несварение желудка, третьи грозили разводом женам или разрывом товарищества в торговле, а некоторые проклинали дьявола и высокие налоги. Но он не услышал ни слова хвалы или благодарности султану, шутки, смеха или песни.

«Ну и ну! Что за унылый народ!» — думал султан.

Раздосадованный, султан направился туда, где жили бедняки; он брел по лабиринту узких пыльных улочек на свет свечи, мелькавший в щелях, заменявших окна, или более яркий свет лампы, качавшейся в дверном проеме.

Но и здесь в обрывках подслушанных разговоров не было ни радости, ни веселья; потрясенный султан вспоминал толпы довольных людей, которые радостно приветствовали его во время привычных прогулок, и терялся в догадках — да его ли это подданные, в его ли живут государстве?

В тяжелом состоянии духа султан уж было повернул назад, но вдруг в ночи зазвучала песня.

— Клянусь Аллахом, наконец-то нашелся хоть один, кто радуется жизни,— встрепенулся султан и пошел к дому, откуда доносилась песня.

Он подошел к жалкой лачуге, заглянул в щель в глинобитной стене и увидел молодого человека приятной наружности; тот сидел на куске рогожи и весело распевал во все горло, старательно тачая сапоги.

— Сапожник,— задумчиво произнес султан, осматривая маленькую пустую комнатушку,— да еще бедный, а весел, будто сам себе господин. Я буду не я, если не выведаю секрет его счастья.

С этими словами султан еще глубже надвинул капюшон на лицо и, прикинувшись дряхлым стариком, неуверенно ступил за порог.

— Приветствую тебя, сын мой,— сказал он дрожащим голосом.— Я, кажется, заблудился в темноте, прошу тебя, дай мне воды напиться и позволь передохнуть у тебя немного.

Молодой человек вскочил и шагнул ему навстречу.

— Добро пожаловать, дедушка! — приветливо произнес он и усадил султана на рогожу возле маленького круглого столика. Там стоял кувшин с водой и лежал ломоть хлеба.— Отдыхай, сколько душе угодно, вот тебе вода утолить жажду и хлеб, чтоб восстановить силы.

Он пододвинул хлеб и воду поближе к султану и вернулся к своей работе.

Султан вволю напился из кувшина и с удовольствием вытянул усталые ноги. Потом, помедлив немного, отломил кусочек хлеба, нехотя пожевал его и спросил:

— Сын мой, ты, хвала Аллаху, доволен своей судьбой. Ремесло у тебя прибыльное?

— Прибыльное,— весело согласился сапожник.— Я зарабатываю четыре пиастра в день и очень благодарен судьбе!

— Четыре пиастра,— повторил султан, стараясь не выдать своего удивления.— Как же ты сводишь концы с концами на четыре пиастра в день?

— Очень просто,— отвечал сапожник.— Один пиастр съедаю, второй отдаю кредитору, третий сам ссужаю, а четвертый выкидываю в реку.

Султан думал, думал, потом сказал:

— Ты говоришь загадками, сын мой, что-то я не пойму, в чем тут дело?

— Изволь, объясню,— добродушно засмеялся сапожник.— Один пиастр я съедаю, то есть покупаю на него хлеб насущный, второй отдаю кредитору, то есть возвращаю отцу то, что он на меня затратил, пока вырастил, третий ссужаю, то есть даю в долг сыновьям, и они когда-нибудь позаботятся обо мне, а четвертый бросаю в реку, то есть трачу на дочерей, а что от них проку? Уйдут с мужьями, и поминай как звали.

Султану так понравилось это необычное объяснение, что он отбросил всякую осторожность и открылся сапожнику.

— Вот тебе тысяча риалов,— сказал султан, бросая мешочек с монетами на стол,— но я запрещаю тебе повторять разгадку кому-либо из смертных, пока ты не увидишь мое лицо тысячу раз!

С этими словами султан ушел от сапожника и, посмеиваясь, скрылся в ночной тьме. «Хороша загадка для моих старых мудрецов-советников»,— бормотал он.

Наутро султан созвал всех придворных и заявил:

— Сейчас я загадаю вам загадку, мои ученые друзья. Человек зарабатывает четыре пиастра в день. Один съедает, один отдает кредитору, один сам ссужает, один выбрасывает в реку. Как он распределяет свой заработок?

Советники недоуменно посмотрели на султана, друг на друга. Потом попросили время, чтоб совместно обсудить загадку. Султан отвел им на раздумье три дня, но когда они и на четвертый не нашли ответа, султан разгневался и пригрозил им бесчестием и темницей.

И вазиру предстояло разделить их участь, поэтому он очень испугался. Что делать? К кому обратиться? Вдруг его осенило. Султан явился с этой загадкой утром, после того, как ночью бродил в одиночку по улицам города. Значит, разгадку надо искать на улицах города, а не во дворце. И, пожелав своему господину спокойной ночи, вазир незаметно покинул дворец. Он прошел все улицы города и тщательно обдумывал и взвешивал все, что видел и слышал,— не прольет ли это свет на мудреную загадку. Но, увы, все было напрасно.

Приунывший вазир повернул в бедную часть города. Он шел, спотыкаясь, и уж побывал не в одной грязной канаве, когда вдруг услышал веселую песню.

«Хвала Аллаху,— подумал вазир, сразу воспряв духом.— Это добрая примета».

Направляемый голосом, который, казалось, оживлял мрак ночи, он добрел до жалкой лачуги сапожника и решительно ступил через порог.

— Приветствую тебя, друг мой,— сказал вазир.— Ты так счастлив и доволен судьбой, разреши мне побыть с тобой немного, разогнать тоску.

— Добро пожаловать,— приветливо произнес сапожник, вставая навстречу гостю.— А какая, спаси нас Аллах, с тобой стряслась беда?

Вазир рассказал ему про загадку султана, про то, как он пригрозил советникам обесчестить их и бросить в темницу, если они не найдут ответа до утра.

— Но как ее разгадать? — озабоченно продолжал вазир.— Я готов заплатить тысячу риалов тому, кто найдет правильный ответ.

Сапожник долго молчал, потом молвил:

— Я скажу тебе разгадку, но обещай, что не выдашь меня султану.

Вазир охотно согласился. Он заплатил тысячу риалов, выслушал разгадку и вернулся во дворец, ликуя в душе.

Наутро султан созвал весь двор, предвидя с тайным злорадством, как опозорятся советники. Каково же было его изумление, когда один из них поднялся и дал правильный ответ.

Султан сразу заподозрил неладное.

— Ага, стало быть, сапожник проболтался! — гневно крикнул он.— Немедленно доставить сюда этого негодяя! Я прикажу сбросить его с самого высокого минарета за непослушание.

Вазир заклинал султана смилостивиться, но султан был непоколебим.

Через некоторое время стража доставила сапожника во дворец, и он, не дрогнув, предстал перед троном.

— Ну, собака,— грозно рявкнул султан,— что скажешь в свое оправдание? Не я ли запретил тебе говорить отгадку, пока не увидишь мое лицо тысячу раз?

— Да, это так, мой повелитель,— спокойно отвечал сапожник.— Но перед тем, как открыть разгадку, я видел тебя в лицо не тысячу, а две тысячи раз.

И сапожник вытряхнул из мешочка, который принес с собой, две тысячи риалов: на каждой монете был выбит профиль султана.

Султан снова пришел в восторг от ответа сапожника и не только помиловал его, но и дал в награду еще тысячу риалов.