Афоризмы и крылатые фразы кино.

А меня вообще сослали в бухгалтерию! – Да на тебе пахать надо!

Блайзер – клубный пиджак. – Для Дома культуры, что ли? – Туда тоже можно.

Бровь должна быть тоненькая-тоненькая, как ниточка. Удивленно приподнятая.

Бросьте это все, выкиньте из головы и вернитесь! В семью, в коллектив, в работу!

Бубликов умер, а потом он не умер.

Будет вам пятьдесят лет, вам тоже соберем. – Я не доживу. Я на вредной работе.

Будете, еще как будете! – Еще как не буду!

Будь я полегкомысленнее, я бы – ух! – Ух!..

В моей душе покоя нет, весь день я жду кого-то…

Вера, вы все про всех знаете. – Такая профессия.

Вы женщина. Потерпите.

Вы любите собирать грибы? – Что? – Гри-бы собирать. По-по-по-дберезовики, подосиновики, подопята…

Вы подозреваете, что это я вам приволок этот веник?..

Вы утверждали, что я черствая. – Почему? Мягкая. – Бесчеловечная! – Человечная. – Бессердечная! – Сердечная. – Сухая! – Мокрая!

Выдвинули на общественную работу и с тех пор никак не могут задвинуть обратно.

Где вы набрались этой пошлости! Вы ж виляете бедрами, как… непристойная женщина.

Где гуся брали? – А! Там уже их нет.

Головка чуть-чуть приподнята, глаза немножко опущены, здесь все свободно, плечи откинуты назад, походка свободная, от бедра! Раскованная свободная пластика пантеры перед прыжком. Мужчины такую женщину не пропускают!

Грудь вперед! – Грудь? Вы мне льстите, Вера. – Вам все льстят.

Демократичная наша, демократичная!

Друзья утверждают, что у меня красивый баритональный дискант.

Если сегодня еще кто-нибудь умрет или родится, я останусь без обеда.

Именно обувь делает женщину женщиной.

Если у вас так густо растут брови, надо же с этим как-то бороться! – А как с этим можно бороться? – Надо выщипывать. Прореживать. – Чем? – Ну хотя бы рейсфедером.

Зачем вы бросили лошадь? Что это вы с ней вдруг улеглись? – Нет, это не… это мы не улеглись, это мы упали… – Вы упали? – Да, с лошади.

Зачем спрятать? – Зачем? А от юбиляра, чтобы он не обрадовался раньше времени.

Идите вы… в бухгалтерию! – Сумасшедший! – Или еще подальше! – А я еще путевки для его детей доставала! – Ну, чувырло!

Каждая новая метла расставляет везде своих людей. – Надеюсь, ты мой человек? – Конечно! Правда, до этой минуты я был ничей.

Как вам моя прическа, м-м? – Умереть – не встать!

Какие у тебя планы на сегодня? – Отдохнуть от вчерашнего.

Как вы ходите! – Как?! – Ведь это уму непостижимо! Вся отклячится, в узел вот здесь завяжется, вся скукожится, как старый рваный башмак, и вот чешет на работу, как будто сваи вколачивает!

Как поживает кошка? – Сказала, что лучше. – Так и сказала? – Да. Так и сказала. – Замечательная кошка. Самая лучшая кошка на свете.

Как себя чувствуете, Анатолий Ефремыч? – Вы знаете, я вам скажу честно: по сравнению с Бубликовым – неплохо.

Как там у них в Женеве? – Сложно!

Как это непьющая? Очень даже… почему же?! От хорошего вина не откажусь, тем более в хорошей компании.

Меня вчера муха укусила. – Да. Я это заметила. – Или я с цепи сорвался. – Это уже ближе к истине. – Значит, я с цепи.

Какой же ты красивый! – Ну, это на моем фоне.

Куда едем? – Прямо.

Куда лучше так… э-э… живенько, правда? А то, как дом на голове! – Ну, если живенько, то лучше.

Мало того что вы враль, трус и нахал, вы еще и драчун! – Да. Я крепкий орешек.

Мать у них был Новосельцев.

Мне ведь только 36 лет. – Как 36? – Да, да, я моложе вас, Анатолий Ефремович. А на сколько я выгляжу? – На… на тридцать… пять.

Можно, конечно, и зайца научить курить. В принципе ничего нет невозможного. – Вы думаете? – Для человека. С интеллектом.

Мы вас любим… в глубине души. Где-то очень глубоко. – Очень глубоко! Так глубоко, что я этого даже не замечаю!

На Машу Селезневу мне ничего не жалко!

Мы там ели, и что еще… угощались… цыплята табака, сациви, купаты, ша…ш-шлыки… чебуреки… – Чебуреки! – Чебуреки.

Наша бумажная промышленность работает превосходно. Мне не жаль бумаги.

Не бейте меня по голове! Это мое больное место!

Не перебивайте, пожалуйста, я и сам собьюсь.

Не так ли? – Так ли, так ли.

Не так ты плох, чтоб не смог руководить отделом!

Неудачные ноги, Людмила Прокофьевна, надо прятать.

Ну, вот же она сидит! В жутких розочках.

Пенсия на горизонте – и она туда же! Просто с-с… сексуальная революция!

Она не женщина, она директор.

Она не старуха!

Они спустили кошку в водосточную трубу. – Господи! – Куда вы, Людмила Прокофьевна? – Идемте же, идемте же спасать кошку!

Опять вы врете, товарищ Новосельцев!

Поставьте лошадь, что вы? Она же тяжелая… Что вы в нее вцепились? – Я с ней сроднился.

Почему умер?.. Я не давала такого распоряже… Как умер? – Умер. – Отчего умер? Зачем умер?

Проко… прокофья Людмиловна!

Садитесь, товарищ Новосельцев. – Не… не надо. – Анатолий Ефремович! – Лучше умереть стоя.

Самодура!