Алла Пугачёва. Пятьдесят мужчин Примадонны.

Тоже мужчина. Борис Моисеев.

Прежде чем познакомиться с Пугачевой, Моисеев прошел долгий и тернистый путь. Родившись в марте 1953 года белорусском городе Могилеве, он не сразу попал в Москву — сначала «кантовался» в Минске, где учился в хореографическом училище. Затем, закончив его, работал в Харьковском театре оперы и балета. И именно там впервые сильно влюбился. Причем не в девушку, а в парня — своего коллегу по труппе, балетного танцора Иварса. По словам Моисеева: «Я дико влюбился в Иварса, латыша. Романтика с огромными глазами, чистыми и красивыми. Я помню наш первый секс. Он был не физическим, а скорее — душевным. Это было раздевание и изнасилование души, но не тела. Моя любовь заставила меня даже оставить Харьков. Я уехал в Прибалтику, чтобы жить и работать где-то возле него. Он был моим первым любимым мужчиной.».

Именно в Каунасе Моисеев познакомился с женщиной, которая вскоре круто изменила его судьбу, — героиней нашего рассказа Аллой Пугачевой. Их первая встреча произошла в 1975 году в ночном клубе «Орбита», где тогда выступал Моисеев. Пугачева зашла туда случайно, будучи с дочерью в гостях у родителей своего бывшего мужа Миколаса Орбакаса.

Б. Моисеев вспоминает: «В ресторане сидит тетка. Мне говорят: «Вот она, звезда». Я сел напротив и посмотрел ей прямо в глаза… В ней было что-то сумасшедшее, какой-то напор, какой-то порыв.».

После этой встречи пройдет каких-то пять лет, и судьба вновь сведет Моисеева и Пугачеву вместе. На этот раз местом встречи станет знаменитое варьете в Юрмале «Юрас перле». К тому времени Моисеев из рядового артиста превратился в главного балетмейстера Государственного балета Литовской ССР (до этого он танцевал в Государственном ансамбле Литвы «Тримитос» в Вильнюсе), однако его главная мечта — покорение Москвы — не оставляла его ни на минуту. И благодаря Пугачевой ему удалось ее осуществить.

Б. Моисеев вспоминает: «В 80-м году совершенно случайно я танцевал в Юрмале, в шоу, где, кстати, принимала участие и Лайма Вайкуле. Алла меня заметила. Она была там с Болдиным, Резником, его супругой Мунирой и Раймондом Паулсом. В силу какой-то моей экстравагантности они к Алле меня тогда подпустили, и я начал издалека, так, чтобы привлечь ее внимание. У меня тогда был такой номер «Синьор Ча-ча-ча»: я выходил, держа в зубах огромную розу. И вот я вышел с этой розой, поцеловал ее и бросил Алле на стол. Она так захотела поймать этот цветок, что только какая-то добрая случайность не позволила ей всем телом рухнуть на пол этого клуба.

Я думаю, она вспомнила ту каунасскую встречу. Потом ко мне подошел Болдин и сказал, что я очень понравился Алле, что она собирается делать новую программу. «Давайте созвонимся, может быть, так получится, что Алла пригласит вас работать в Москву». В то же время я получил приглашение от Паулса работать в шоу у Лаймы. Раймонд решил в то время потихоньку заниматься ее карьерой, ее репертуаром. Но как бы ни была хороша, изящна и мила Лайма — это не Алла Пугачева. Алла — это неповторимое явление природы.».

Через некоторое время после этой встречи Моисеев на свой страх и риск приехал в Москву с собственным шоу, которое он показывал в Олимпийской деревне. Вот как он сам вспоминает те дни:

«В то время я был уже звездой в Литве, два раза в неделю имел свою телевизионную передачу и каждую неделю танцевал там новую программу. Когда я появился в Москве, коммунисты меня не хотели. Гомосексуалист — раз и еврей — два.

Этот шлейф тянулся за мной, хотя никто меня ни с кем не видел… А я тогда был дико влюблен в своего коллегу, в танцора. Сейчас он живет в одном маленьком белорусском городе. Нам приходилось скрываться только для того, чтобы подержаться за руки. Это было очень грустно. Но в то же время на всех тех коммунистических приемах находился какой-нибудь начальник, который обязательно хотел посидеть рядом со мной… Я вспоминаю конец 70-х… Эти коммунисты и комсомольцы водили танцоров в бани и трахались там. Их страшно тянуло на все это! И мы, молодые мальчики, играли в их игры. Нас заставляли это делать, нас запугивали.

На каждой комсомольской пьянке находился «террорист», любитель красивых тел молодых мальчиков. Это ни для кого не было секретом, это все знали. Я помню один из приемов в зале «Орленок», там сейчас — «Русская Тройка». Они мне кричали: «А ну, Боряшка, станцуй голым!» И я раздевался, чтобы потом поехать, допустим, на Дни комсомола на Камчатку или в Тунисскую республику. Потому что хотелось жить, хотелось, чтобы мое искусство было доступно всем.».

Скажем прямо, довольно откровенное интервью, разоблачающее не только нравы, царившие в среде отдельных партноменклатурщиков, но и самого танцора. Он честно признается, что торговал собой ради того, чтобы «выйти в люди». Позднее Моисеев пожалеет об этой своей откровенности, но поезд, как говорится, уже уйдет.

Именно тогда Моисеев получил приглашение от Пугачевой и вместе со своим трио «Экспрессия» был зачислен в ее коллектив. Дебют Моисеева и его трио в составе пугачевского коллектива состоялся в программе «Пришла и говорю» (1984). Дебют был признан удачным, однако вскоре из Министерства культуры пришло строгое указание: «Убрать ЭТО из программы!» (под ЭТИМ, естественно, подразумевался Моисеев, который явно не скрывал своих нетрадиционных замашек). Пугачевой не хотелось лишать свою программу столь экстравагантного трио, поэтому она пустилась на хитрость — заставила Моисеева отпустить бородку, чтобы выглядеть более мужественно. Как ни странно, но чиновников из минкульта эта «поправка» вполне удовлетворила, и проблема была благополучно решена.