Эпоха крестовых походов.

Крестьяне.

Крупные поместья. Деревня. Крепостные. Отпущение на волю. Свободные крестьяне. Сеньориальная эксплуатация. Платежи. Помещичьи права. Судебные пошлины. Повинности. Барщина. Управитель. Характер и размеры сеньориального режима.

Крупные поместья. Начиная с IX в. в Каролингской империи более не остается мелких собственников, которые сами обрабатывали бы свою землю, исключая, может быть, городские округа юга и отдаленные области, лежавшие в высоких горах или на берегу моря. Почти вся земля принадлежит крупным собственникам, которые сами не работают. Так как она представляет небольшую ценность, то она разделена на поместья, по объему превосходящие все, что мы теперь называем крупной собственностью; их можно сравнить только с вотчинами русских помещиков до уничтожения крепостного права или с плантациями Соединенных Штатов в эпоху невольничества.

Поместье занимало всю территорию современной нам деревни. Большинство современных коммун Франции суть ничто иное, как древние поместья, и многие из них сохранили даже свои названия (Clichy, Palaiseau, Issy, Ivry и др.).

В каждом поместье земля была разделена на две части различной величины. Меньшая часть (обычно земля, смежная с господским домом) составляла запас, который собственник удерживал за собой, чтобы эксплуатировать ее непосредственно и в свою пользу; это была господская земля(indominicata). Все, что она производила, принадлежало собственнику. На ней находился господский дом, в котором жил или сам владелец, или, по крайней мере, его приказчик.

Остальная часть поместья была распределена между известным количеством крестьянских семейств, водворенных в поместье. Они жили обычно в избах, скученных возле господского дома наподобие деревни. Каждая семья обрабатывала из рода в род один и тот же участок земли, состоявший из нескольких клочков, разбросанных по всему поместью. Урожай принадлежал крестьянам, но взамен они обязаны были платить оброк и оказывать услуги собственнику и жили в зависимости от него.

Размеры оброка и услуг были разнообразны до бесконечности, смотря по договорам, заключенным вначале, или по местным обычаям; никакой закон не определял ни размера повинностей, которые собственник мог налагать на своих крестьян, ни количества земли, которое он обязан был дать им. Но чрезвычайно однообразные условия жизни при-вели к установлению почти везде весьма сходных порядков.

Эту организацию мы встречаем уже в описи имущества аббатства Сен-Жермен де-Пре, составленном в конце царствования Карла Великого. Каждому поместью посвящена глава, в которой перечислены сначала запасная земля собственника и сбор с нее, затем крестьяне, их семейства, размеры участка, который держит каждый крестьянин, оброк и барщина. Вот, например, опись поместья Палезо: «В Палезо есть господская земля с домом и другими нужными строениями. Там есть 6 полос пахотной земли, содержащих 287 боннье, на которых можно посеять 1300 четвериков хлеба; под виноградником находится 127 десятин, которые могут дать 800 мер вина, под лугом — 100 десятин, с которых можно получить 150 возов сена. Лес, в котором можно выкор мить 50 свиней, имеет, круглым счетом, одну милю в ок ружности. Есть три мельницы, которые приносят оброк в 154 четверика. Есть церковь со всеми принадлежностями…».

«Вальфрид и его жена, колоны, родом из Сен-Жермена, имеют при себе двух детей по имени… Он занимает 2 сво бодные мансы. За каждую мансу он платит 1 быка, вспахи вает под озимь 4 перши, отбывает барщину, извоз и задель ную работу, когда ему прикажут, платит 3 цыпленка и 15 яиц… Эрмон и его жена, колоны, родом из Сен-Жерме на, имеют при себе пятерых детей… Он занимает одну сво бодную мансу, в которой пахатной земли 10 боннье, виног радника 2 десятины, луга ½ десятины. Платит столько же», следуют 110 подобных статей о колонах, занимавших по одной мансе.

«Мавр, крепостной, и его жена, свободная, люди из Сен Жермена, имеют при себе двух детей… Гентольд, колон из Жермена. Эти люди занимают 1 крепостную мансу, содер жащую 2 боннье пахотной земли, ¼ десятины виноградника, ½ десятины луга. Они отбывают барщину на 8 десяти нах виноградника, доставляют обычные меры вина, 2 сетье горчицы, 3 курицы, 15 яиц, отбывают задельную работу, барщину, извоз…».

Глава о поместье Палезо оканчивается так: «Это составляет всего 117 манс, как свободных, так и крепостных».

Поместье, исключая запасную землю, которую собствен ник эксплуатирует непосредственно при помощи барщины, разделено на держания (мансы), распадающиеся здесь на две группы: на свободные — большего размера, которые, судя по названию, первоначально были заняты свободными держателями, и крепостные — меньшего размера, занятые некогда рабами господина. Но это деление не удержалось; мы видим, что в той же самой описи, из которой мы узнаем о нем, оно уже не соблюдается: крепостные сидят на свободных мансах и наоборот.

Опись поместий Карла Великого 810 г. свидетельствует о существовании совершенно таких же порядков на острове одного небольшого озера в Баварских горах (Staffelsee). «От этого поместья зависят 83 свободные мансы. Из них 6 доставляют ежегодно по 14 четвериков хлеба, 4 свиньи, 2 кури цы, 10 яиц, 1 сетье льняного семени, 1 сетье чечевицы каж дая, отбывают ежегодно по 5 недель барщины, вспахивают по 3 морга, косят на господском лугу и свозят по 1 возу сена и т. д.».

Крайне малочисленные документы IХ и Х столетий не дают права утверждать, что все поместья были организова ны таким образом. Нам известны поместья, в которых нет и следа того правильного порядка, какой мы видели в Сен-Жермене, в которых ни в чем нет однообразия — ни в объеме держаний, ни в размерах оброка и барщины, отбываемых держателями. Сама манса, которая в Сен-Жерменских поместьях соответствует, по-видимому, определенной стоимости (если не пространству), в большинстве южных округов представляет лишь неопределенное название, которое применяется ко всякому держанию, связанному с деревенским домом. Часто вместо мансы встречается так называемая colonica (держание колона), которая состоит, по-видимому, из земель, зависящих от одинокого дома; в этом случае избы держателей вместо того, чтобы состав лять поселок вблизи господского дома, рассеяны по всему поместью.

На какие страны распространялся этот способ обработки земли? Статистика, которая могла бы нам ответить на этот вопрос, невозможна за недостатком документов. Но вероятно, что эта форма хозяйства была римского проис хождения и господствовала почти на всем протяжении древ неримской Галлии, исключая горные области Пиренеев и окрестности древних римских городов, особенно лежавшие на юге и в долинах Роны и Соны. По крайней мере, разрозненные документы этого темного периода говорят только о ней, и в XIII в. она распространена почти по всей Франции.

Она же является обычной формой хозяйства и в Италии XIII столетия; но в городских округах, составляющих здесь значительную и наиболее богатую часть территории, собственники отдают свои земли арендаторам или фермерам, часто по вечному договору — эмфитевзис древних.

В Испании также существовал класс крестьян-держателей; но в областях, которые остались христианскими, многие земледельцы жили в укрепленных местечках, а в облас тях, отвоеванных у мавров, удержалась отчасти сельская организация Востока.

В Германии, где, может быть, еще во времена Карла Великого оставалось много мелких собственников, эксплуатация земли при помощи держателей, введенная, вероятно, монастырями и князьями, распространилась вскоре по всей стране, исключая некоторые альпийские округа и равнины, смежные с Северным морем, где удержались крестьяне-собственники. То же самое произошло и в скандинавских государствах, но только после XIV в.

Что касается Англии, то кадастр, составленный нормандскими королями, представляет нам всю страну покрытой крупными поместьями, которые разделены на участки, занимаемые держателями за оброк и барщину. Эта организация, по-видимому, предшествовала нормандскому завоеванию.

Таким образом, во всей цивилизованной Европе господствуют крупная поземельная собственность, наследствен ные держания, оброк и барщина; они распространяются на западе вплоть до гор Уэльса и Шотландии, на юге — до му сульманских государств, а на восток продвигаются все далее и далее, по мере того, как становятся более цивилизо ванными славянские народы.

В основных чертах эта организация установилась в Х в. Она оказывается вполне сложившейся в документах конца XI столетия и до XIV почти не изменяется. Поэтому можно попытаться дать понятие о положении крестьян в этот период.

Деревня. Крупное поместье все еще господствует над всей жизнью крестьянина. Господский дом обратился в ук репленный дом, иногда в замок, с усадебной землей (полями, виноградниками, лугами, прудами, рощами), занимаю щей, по нашим представлениям, очень большое пространство. Вблизи сгруппированы жилища держателей, принадлежащие к двум различным типам: полный дом, построенный вокруг двора) и прилегающий к саду, дом зажиточного крестьянина, обладающего запряжкой волов, и хижина, состоящая из одной постройки, где живет земледелец, не имеющий ниче го другого, кроме своих рабочих рук.

По мере увеличения числа жителей такая кучка домов становится деревней, иногда (впрочем редко) — даже бургом, окруженным стеной. Во Франции этот поселок сохраняет древнее римское название поместья (villa): его называют ville, а крестьян — vilains. Аналогичный смысл имеют окончания ham в английском языке, heim и hausen — в немецком.

От этой деревни зависит территория (на севере Франции ее называют finage), границы которой остались те же, какие имело древнее поместье. Часто случалось, что в течение веков поместье распадалось между несколькими соб ственниками, которые делили между собой усадебную зем лю и крестьян; но территория, как и поселок, остаются неизменными. Повсюду, как в Германии, так и во Франции, границы поместья вследствие долгой привычки сделались неподвижными; большинство поместий обратилось в совре менные коммуны. Таким образом, крупные собственники минувшего времени начертали план и создали основную единицу современного деления Франции.

Так как — особенно в Германии — оставались еще пустынные земли и нерасчищенные леса, то в течение всех средних веков, преимущественно в XIII столетии, возникали новые селения; но они устраивались по образцу старых.

Территория деревни, за исключением запасной земли, разделена между крестьянами, которые передают свои участки от отца к сыну. Если в некоторых областях Германии и существовал в древности обычай время от времени соединять все земли и делить их заново между жителями, что еще вовсе не доказано, то в течение средних веков этот обы чай исчез повсюду и держания из рода в род оставались в одних и тех же семьях.

Держание очень редко представляет цельный кусок зем ли в одной меже: обычно оно состоит из нескольких полос, разбросанных по различным частям территории и имеющих форму длинных узких лент, какие еще теперь можно видеть на равнинах Северо-восточной Франции и Западной Германии, где до сих пор сохранился традиционный способ разверстки полей. Раздробление часто восходило ко временам первоначального устроения поместья; оно соответствовало трехпольной системе, очень распространенной в IX и Х столетиях (озимое, яровое и пар). С течением времени оно еще усиливалось, потому что держатель, по крайней мере во Франции, имел право подразделять свое держание, лишь бы только новые владельцы продолжали отбывать повинности. Число участков, как и число держателей, могло возрастать беспредельно, поскольку это допускали продовольственные силы территории. Как только переступали эту границу, голод или эпидемия восстанавливали равновесие между количеством населения и количеством припасов. В Германии держания часто становились неделимыми, и, начиная с ХП в., здесь образовался класс зажиточных крестьян.

Было бы нелепо пытаться определить количество сельского населения Европы, даже в ХШ столетии, потому что документы и недостаточно полны, и мало достоверны. Можно только, опираясь на пример Индии и мусульманских стран, предположить, что население, будучи бедным, пло довитым и прикрепленным к земле, должно было достиг нуть очень большой густоты.

Все сельское население обозначали одним названием: rustici (крестьяне), vilains, Bauer (хлебопашцы). Смысл, который придавали во Франции слову vilain, ясно показы вает, что остальные классы общества не делали различия между крестьянами и всех их объединяло одно и то же чувство презрения. Между тем, этот низший класс представ лял собой смесь людей, занимавших первоначально совершенно различные положения, и это различие оставило еще так много следов, что образовались две группы, обозначав шиеся во французских актах того времени двумя различны ми словами: рабы и свободные.

Крепостные (serfs) были потомками или, по крайней мере, преемниками древних римских рабов (servi). Но в те чение веков их положение постепенно улучшилось. Господин был в то же время собственником: он видел в крепост ном лишь сельскохозяйственное орудие и не требовал от него ничего, кроме извлечения выгоды из его поместья. Сельских крепостных более не продавали; они могли вступать в брак и оставались бессменно в одном и том же поместье, начиная собой здесь поколения хлебопашцев. Каждая семья получа ла от господина дом и участок земли, которые и переходили из рода в род, так как господин отказывался от права взять их обратно. Крепостной сделался держателем. Тем самым, ког да крепостные были переведены на роль хлебопашцев и когда господин перестал требовать от них личной службы, рабство было превращено в крепостное состояние, тогда как, наоборот, в России XVIII в. помещики, отрывая своих крепостных от земли и обращая их в лакеев и горничных, вновь создали рабство, подобное античному.

Крепостной не получал своего держания как безвозмез дный дар; собственник, оставшись его господином, требовал от него более тяжелых оброка и барщины, часто опре деляемых им по произволу. По меткому выражению того времени, крепостной был «taillable et corveable a merci» (по винен оброком и барщиной по всей воле господина). Однако сила обычая в средние века была так велика, что часто он определял, в конце концов, даже размеры повинностей крепостных: собственник не мог требовать от них больше того, что они искони платили. Наоборот, не всегда нужно было быть крепостным, чтобы быть повинну оброком по всей воле господина.

По-видимому, специальными повинностями крепостного, характеризовавшими его положение, были в средние века те, которые свидетельствовали также и о его личной зави симости: capitation (подушная подать), formariage (плата за вступление в брак) и main morte («мертвая рука»). Capitation есть подать с каждой головы, выплачиваемая обычно ежегодно; эту повинность господин наложил на своих крепостных в силу своего абсолютного права; она пред ставляет собой пережиток рабства. Formariage[1] есть налог, уплачиваемый собственнику кре постным или крепостной при вступлении в брак с лицом, стоящим вне его власти. Если держатели одного и того же владельца вступают в брак между собой, то они не выходят из-под его зависимости и их брак для него безразличен; в этом случае только изредка устанавливается небольшая по винность. Но вступая в брак с чужаком, крепостная выходит из-под власти господина; понятно, что она может сделать это только с его согласия. Formariage и есть, по-видимому, цена, уплачиваемая господину с целью получить его согласие на брак. Main morte есть право господина завладеть наследством своего крепостного в том случае, когда последний не оставляет после себя детей, живущих при нем. Крепостная семья владеет своим домом и полем только в силу соизволения господина, единственного настоящего собственника. По установившемуся обычаю держание оставляют за семь ей до тех пор, пока она живет вместе. Но раз семья вымер ла или рассеялась, держание возвращается к собственнику, при этом он не обязан считаться с побочными родственниками или даже с детьми своего крепостного, живущими на стороне, потому что держание принадлежит ему. Если же он соглашается отдать его родственникам своего крепостного, то не иначе, как при условии довольно большого выкупа. Именно это право на выморочное имение и называется main morte (сам термин появляется в XI в.). Обычай или частные договоры устанавливали постоянный размер выкупа. Во многих германских странах (Англия, Германия, Флан дрия) право господина сводилось к вычету из наследства какой-нибудь вещи или головы скота.

По той же причине, по которой крепостной не может за вещать своего держания при смерти, он при жизни не мо жет продавать или отчуждать его без особого разрешения своего господина.

Более характерна другая черта первоначального рабства, сохранившаяся в течение долгого времени. Крепостной, водворенный в поместье, не мог быть оторван от него сво им господином; но и сам он, в свою очередь, не имел права покидать поместье, чтобы поселиться где-нибудь на стороне. Уходя без разрешения, он причинял убыток господину, так как лишал его своих услуг; господин имел право преследовать беглеца и заставить его вернуться: это было право преследования.

Мы узнаем, что сеньоры принимают меры против этих побегов, вступая в соглашение с соседними владельцами и взаимно обязываясь возвращать друг другу своих беглых крепостных. Другие производят целые следствия, чтобы разыскать крепостных, которые стараются ускользнуть от них, либо скрывая свое звание, либо поселяясь на землях других сеньоров, либо вступая в духовное звание. Граф Фландрский, Карл, был убит в 1127 г. за то, что произвел следствие, при котором была скомпрометирована одна знат ная фамилия, происшедшая от крепостного.

Это жестокое право преследования вскоре смягчается. Во Франции уже в ХII столетии господствует обычай, по которому крепостной может уйти и поселиться на стороне, обычно при двух условиях: он должен торжественно предупредить об этом своего господина (отречься от него), и должен отка заться от всего имущества, которым владел в его поместьях.

Под разными названиями крепостное право существовало во всей Европе. По-видимому, крепостные составляли главную массу сельского населения со времен Карла Великого, и их потомки рождались крепостными. Само держание в конце концов усвоило все черты их крепостного положения и передавало последнее всякому, кто становился держателем; живя на крепостном держании, свободный человек обращался в крепостного; юристы называли это вещественным рабством.

Отпущение на волю. С другой стороны, и крепост ной мог сделаться свободным человеком. Подобно античному рабу, он мог быть лично освобожден своим господином посредством символического обряда или письменного акта (хартии), в течение средних веков господствовала ис ключительно вторая форма. Но отпущение на волю отдельных лиц становится все более и более редким: почти всегда господин освобождал сразу всех крепостных поместья, одним актом изменяя положение целой деревни или целого округа.

Понятно, что он поступал таким образом вовсе не из великодушия. Крепостные покупали свою свободу, сначала платили известную сумму, особенно в XII в., когда деньги стали не так редки, позже обязывались на вечные времена за себя и за своих потомков платить специальные повинно сти, которые напоминали бы об их прежнем положении.

Взамен этого господин отказывался от своего права взыс кивать с них собственно рабские повинности, особенно main morte. Часто он также отказывался от произвольных обло жений и обязывался впредь взимать только определенные повинности, но это не было непременным последствием ос вобождения. Положение вольноотпущенных зависело исклю чительно от условий, заключенных ими с собственником и точно обозначенных в письменном контракте (хартии). Во всяком случае, они оставались держателями поместья. А так как единственным различием между держателем-крепостным и свободным держателем была разница в величине повинностей, то их положение изменялось вовсе не так сильно, как можно было бы думать, судя по высокопарным выражениям некоторых хартий, превозносящих благотворное действие свободы. Иногда крепостные отказывались платить за это благо ту цену, которую требовали за него, и сам господин заставлял их покупать его.

Свободные крестьяне. В крупных поместьях, наряду с крепостными, искони жили и свободные люди; во времена империи это были так называемые колоны, позднее — также германские литы. Чтобы обозначить обитателей поместья, хартии говорили: «Как свободные, так и крепостные».

Свободные, в противоположность крепостным, не были ничем обязаны господину; они зависели от него только как от собственника, потому что жили на его земле. Это были вечные фермеры или арендаторы. Их держание было отрезком большого поместья, который они обрабатывали при условии уплаты определенного тягла, сходного с нашей арендной платой, или известной части сбора, подобно на шим фермерам. В противоположность фермеру или арен датору, их положение было утверждено навсегда: собствен ник не мог ни отнять у них землю, ни увеличить их повинности. При условии уплаты исконной дани они могли свободно распоряжаться своим держанием, завещать его по своей воле, отчуждать и даже (по крайней мере, во Франции) делить на части.

Находившиеся в наиболее благоприятных условиях пла тили только определенную годовую сумму, ценз, или цензив (оброк), размер которой был установлен в незапамят ные времена и. вследствие обесценивания денег, сделался очень незначительным. Большая часть несла различные по винности, иногда изменявшиеся, иногда даже произвольные, но сделавшиеся правильными в силу обычая. Часто сеньор за наличные деньги соглашался заключать «наемный» договор, освящавшийся хартией, по которому каждая повинность ограничивалась известной цифрой или определенной пропорцией. Держатели обращались в «нанимателей». Воз можно, что в XIII в. еще оставались свободные держатели, подверженные произвольным оброку и барщине, но их было, без сомнения, очень немного.

Многочисленные в некоторых провинциях гости также были свободными людьми;их название указывает на проис хождение от чужеземцев, допущенных в поместье, вероят но, для того, чтобы распахивать еще не обработанные земли.

Нормандские bordiers, английскиеcottagers, германские kossath были мелкие держатели, жившие в хижинах, лишен ные крупного скота и платившие за свое держание более барщинами, нежели податями.

Количественное отношение различных классов кресть ян колебалось по странам и временам. Вначале преобладали, по-видимому, крепостные, по крайней мере, на севере. Но их число постоянно уменьшалось. Крепостной класс был остатком античного рабства и германского крепостного состояния, прикрепленным к земле землей же; но он перестал пополняться, потому что людей более не обращали в рабство. Каждая освободительная хартия, выданная рабс кому селению, сокращала территорию господства крепост ного права, и затем эта территория уже более не увеличи валась, потому что свободная земля никогда не становилась опять рабской. В наиболее цивилизованных странах (в Ита лии, Южной Франции, Нормандии) с более быстрым про цессом развития крепостное право прекратило свое суще ствование в XII столетии; там оставались только свободные крестьяне.

Сеньориальная эксплуатация. Отличительной чертой средневекового крестьянина является его зависимость от собственника деревни, называемого по-латыни dominus, по-немецки — Негг, по-французски — seigneur. Этот собственник может быть крупным или мелким, рыцарем, графом или королем, воином, епископом, аббатом или ж енщиной, отно шения между ним и крестьянами остаются те же. Они всегда основываются на праве сеньора требовать от своих крестьян оброка и услуг, взамен чего не имеет по отношению к ним никаких других обязанностей, кроме одной — оставлять в их владении свою землю. Это называлось эксплуатацией (само слово относится к тому времени).

Каким образом она установилась? Это один из самых спорных вопросов средневековой истории, и документы слишком малочисленны и плохо изучены, чтобы сделать возможным его решение. Организация крупного поместья по самому своему характеру делала неизбежным принуж дение держателей к уплате оброка и отправлению барщины и подчинение их приказчику собственника. Это явление мы наблюдаем еще и в настоящее время. Но на деле достоверно известны примеры эксплуатации, установленной путем захвата или насилия: примеры должностных лиц, обращав ших в право вечной собственности права своей должности (например, право взимать дорожную пошлину, реквизицию или штрафы); светских владельцев, которые заставляли пла тить себе десятину, учрежденную первоначально в пользу церкви; сеньоров, требовавших оброка с крестьян чужого поместья под предлогом охраны, то есть в обеспечение от их же собственного грабительства; наконец, собственников, незаконно увеличивавших повинности своих держателей. Как возникло в той или другой деревне то или другое обяза тельство ее обитателей? Или даже, какая доля во всем строе феодального порядка принадлежит насилию, захвату и об ману, и какая — первоначальному праву собственника? На это могла бы ответить нам только статистика, а она никог да не будет составлена. Однако мрак, покрывающий зачат ки этого строя, не мешает нам составить себе ясное поня тие о нем, как он установился в XIII столетии. Некогда крестьяне умели отличать повинности, признанные закон ными, от взысканий незаконных, введенных путем насилия или обмана и носивших у них название «дурных пошлин» (mauvaises coutumes; это выражение встречается особенно часто в XI в.). С течением времени обычай узаконил «дурные пошлины» и закрепил все обязательства крестьян. Эти обязательства, называвшиеся позже неточно феодальными правами (потому что они не имеют ничего общего с феодом), мало различались от села к селу. Одна и та же повин ность в разных местах часто носила разные названия, по этому перечень этих названий занял бы слишком много места (у Дюканжа он занимает 27 столбцов in quarto). Но под этими различными именами скрывается во всей Европе один и тот же режим. Принимая во внимание исключитель нуюформу, а не происхождение обязательств, их можно раз делить на платежи, повинности и барщину.

Платежи взимаются или деньгами, или натурой, и уплачиваются или в определенные сроки, или при известных случаях.

Определенными денежными платежами являются, главным образом (исключая подушную подать крепостных), цена выкупа, оброк и бирочная подать.

Оброк (cens) есть денежная рента, уплачиваемая держа телем за свое держание, род арендной платы, закрепленной древним обычаем. Если держатель не вносит ее в установ ленный срок, то сеньор может отобрать у него держание или, по крайней мере, взыскать сумму с добавочным штрафом. В некоторых странах существовали также подати с дома или очага (masurage, focage, fomage).

Бирочная подать (taille, или quete) есть налог, взимаемый один или несколько раз в год с каждой семьи держателей. Само слово «taille» (зарубка), не встречающееся ранее XI в., обозначает только надрез, который делали ножом на куске дерева (бирке) в момент уплаты этой подати. Каково бы ни было ее происхождение, — представляет ли она вид рабской подушной подати или новый побор, наложенный на всех держателей, — но она сделалась настолько всеобщей, что в обыденной речи она употреблялось для обозначения всех податей вообще; говорили: taillables a merci. Вначале бирочная подать была, по-видимому, произвольной (по воле господина, а merci[2]). Кажется, что крестьяне сильно стре мились к тому, чтобы сделать ее неизменной; к концу ХIII в. они почти повсюду достигли этого, часто путем покупки у сеньора «наемного» договора, по которому он обязывал ся взимать только определенную сумму. Иногда ходатаем за бедных держателей являлась жена сеньора, и таким хода тайствам мы обязаны некоторыми трогательными — легендами, например, легендой о леди Годиве.

Выкупные платежи (taxes de rachat) представляют древние натуральные повинности, отменяемые по соглашению с сеньором.

Подати натурой, вносимые в определенные сроки, состо ят, главным образом, из части полевых продуктов, взимае мой после жатвы, как это практикуется еще и в настоящее время в тех странах, где существует аренда. Так, господин удерживает в свою пользу часть снопов хлеба (champart, gerbage), овса (avenage), сена (fenage), винограда (vinage, complant), кур, воска. Он взимает также налог деньгами или зерном за каждую голову скота (быка, барана, свиньи или козы).

Многие платежи связаны с известными актами, и мы видим, как увеличивается в течение средних веков число таких актов, подлежащих оплате; по крайней мере, их на звания начинают встречаться только после Х в. В XIII столетии мы находим в действии целую систему передаточных пошлин: так называемая lods (laudes) et ventes, пошли на, которую платит держатель при дарении или продаже своего держания для того, чтобы сеньор утвердил эту пе редачу, пошлина с наследства (relief, или rachat), не счи тая «мертвой руки» на наследство крепостных и вымороч ные имущества (echoite). Мы находим также группу пошлин за проезд, иногда очень древних: за проезд по до рогам (carriage, rouage и др.), мостам, рекам, пристани и через ворота; группу торговых и промышленных пошлин: пошлины с продажи зерна, соли, мяса, товаров, с мясных лавок, рынков, ульев, ямарок.

Помещичьи права. С обязательствами, налагаемыми сеньором, связана целая система повинностей, принимаю щих форму монополий. Это помещичьи права (banalites); в документах они появляются только после Х в. Их название показывает, что они были установлены путем бана (ban), который обозначает право сеньора обнародовать свои по становления и требовать их исполнения под страхом штрафа; но происхождение этого права неясно и спорно. Держатели обязаны молоть свое зерно на помещичьей мельнице, печь свой хлеб в помещичьей печи, давить свой виноград в помещичьей давильне и каждый раз обязаны платить извес тный сбор (обычно часть зерна, муки или винограда).

Сеньор требует со своих держателей платы за то, что позволяет им рубить деревья в его лесах или пасти скот на его пастбищах, или ловить рыбу в его водах. (Что касается права охоты, то сеньор обычно удерживает его исключительно за собой.).

Сеньор делает также обязательным исключительное употребление своих весов и мер, и это опять повод к платежам.

Сеньор запрещает своим держателям продавать их зер но или вино в течение известного срока после сбора и в это время продает свои продукты без конкуренции. Все эти монополии более стеснительны для держателей, чем при быльны для сеньора.

Судебные пошлины — это также оброки; это подати, взимаемые сеньором в силу принадлежащего ему права суда. Так именно смотрели на них и в средние века, потому что в актах, где перечисляются доходные угодья поместья, вслед за землями, виноградниками, лугами, лесами и мельницами фигурирует и justice (право суда). Почти во всех средневековых документах justice обозначает право взимать штрафы или доход со штрафов. Очень часто это право разделено на части и говорит о половине или четверти justice такого-то селения.

В конце концов стали различать высший и низший суд (haute justice и basse justice), а позднее — даже средний, смотря по величине дохода. Обычно высший суд начинался с права взимать штраф больше 60 су. Сюда включали право присуждения к смерти, с которым было связано право конфискации имущества осужденного.

Каково происхождение этих судебных порядков? Получил ли или захватил сеньор право производить публичный суд, которое раньше принадлежало суверену и его чиновникам (герцогам, графам, сотникам)? Или он только расширил домашнюю власть, искони принадлежавшую сеньору над рабами его дома и собственнику — над держателями его земель? Этот вопрос до сих пор не считается решенным. Но надо остерегаться естественного побуждения представлять себе высший суд как привилегию, предоставленную исключительно некоторым знатным сеньорам. Особенно во Франции даже сеньор, владевший одной деревней (а каждая деревня представляла вначале одно поместье), почти всегда имел право высшего суда над своими держателями. Бомануар, писавший в конце ХIII в., говорит, что все вассалы графа Клермонского имеют в своих землях право высшего суда. Если Нормандия составляет исключение, то лишь потому, что герцог, который ее организовал, удержал за собой право присуждения к смертной казни (justice du glaive). he надо также забывать, что право суда, с которым обращались, как со всякой доходной собственностью, часто расчленялось, так что невозможно было определить первоначальные размеры приносимых им доходов, особенно в XIII в.

В том виде, в каком мы встречаем его в XII в., право суда есть форма эксплуатации держателей сеньором (само сло во «exploit» обозначает судебные формальности); говорят: «taillables etjusticiables» или «exploitables» (подсудны). Суд, как и оброк, может быть произвольным или ограниченным, то есть размер штрафа может зависеть от воли сеньора или представлять определенную неизменную величину. В большинстве случаев такса штрафов сделалась постоянной. Обычай определил, в конце концов, известный штраф за каждый проступок. Часто также сеньор заключал с крестьянами контракт, которым определялась постоянная величина штрафов. Вот пример, относящийся к одной бельгийской дерев не (Sirault), от 1239 г.; он показывает, с какой точностью предусматривались все случаи: «За брань — 4 су, за бесчестие — 5 су. Кто ударит другого, платит 10 су, а если потечет кровь, то — 20. Кто извлечет отточенное оружие, но не ударит, платит 30 су. За удар пал кой — 20 су, а до крови — 40. За удар отточенным оружием –60 су».

По отношению к тяжким проступкам (убийству, поджогу, похищению и обычно также воровству) власть сеньора неограниченна. Наказание — смерть или изгнание, и сеньор конфискует все имущество осужденного.

Из права суда произошли также поборы, уплачиваемые держателями за увольнение их от участия в трехгодичных судебных собраниях (plaids generaux), пошлины, взимаемые с держателей, которые ведут между собой тяжбу перед судом сеньора, и, вероятно, также пошлины за печать, регистратуру и нотариат, взимаемые при составлении и засвиде тельствовании частных актов (эти пошлины существуют еще теперь, точно так же, как и конторы нотариусов и граждан ские регистратуры).

Повинности. Гораздо менее значительные, чем обро ки, повинности — это неправильные поборы, взимаемые се ньором, иногда даже не известно, по какому праву.

Чаще всего встречается повинность постоя и прокорма (gite et procuration), следуемая нередко какому-нибудь чу жому сеньору — не владельцу данной деревни. Крестьяне обязаны принять сеньора, когда он приезжает в деревню, отвести помещения ему, его свите, его лошадям, собакам, соколам, дать обед его людям и накормить животных. Это разорительное обязательство мало-помалу урегулировалось. Обычай установил, как часто сеньор мог пользоваться правом постоя (обычно — три раза в год), сколько людей и животных он мог приводить с собой, какое количество блюд и хлеба он мог требовать. Позже эта повинность пре вратилась в годовой оброк.

Право prise есть право сеньора брать то, что ему нужно для дома, — провизию, вьючный скот, плуги, корм для жи вотных, даже постели, — обычно за известное вознагражде ние, произвольное или определенное.

Право кредита позволяет сеньору брать у купцов в кредит предметы, которые он спрашивает; срок кредита обычно ограничен.

Барщина, то есть обязанность лично исполнять извес тную работу, существовала ранее средних веков и притом в двух формах: собственник требовал от своих держателей барщину в свою пользу, государство налагало барщину на население для поддержки дорог и мостов. Обе формы встре чаются и в средние века, но при этом сеньориальные бар щины несравненно значительнее государственных.

Держатели обязаны помогать сеньору в обработке его поместья: пахать его поля, обрабатывать его виноградники, жать его хлеб, косить его луга, убирать его хлеб и сено. Обычно эти услуги носят правильный характер: тот, кто подлежит барщине, работает на господина определенное число дней в году; он обязан работать или одними руками (manoeuvre — ручные работы), или предоставлять господи ну свой скот, плуг, повозки (charrois — извоз). Иногда обы чай определяет, что сеньор будет кормить его и даже как будет кормить.

Держатели обязаны для надобностей сеньора перевозить топливо, камень, мебель или провизию, должны исполнять его поручения, должны держать в исправности дороги, по правлять постройки, чистить рвы замка и пруды сеньора, обязаны оказывать ему помощь в случае наводнения или пожара. Они должны помогать сеньору в его войнах, дер жать в его замке дневной или ночной караул (это называлось guet), строить укрепления, копать рвы, делать часто колы; они обязаны даже идти с ним на войну, когда он предпринимает поход по соседству (это называлось ost et chevauchee).

Остатком старинной государственной барщины являют ся, может быть, барщины для поддержки дорог, мостов и плотин; но их уже трудно отличить от барщин, установлен ных сеньором в свою собственную пользу.

Управитель. Взимать столько разнообразных податей, требовать столько услуг было сложным и хлопотливым делом. Сеньор и не думал брать его на себя. За исключением некоторых мужских монастырей, мы не нашли бы в сред ние века, может быть, ни одного примера, когда бы крупное поместье управлялось непосредственно сеньором. Повсюду он передает свою власть управителю; держатели имеют дело только с управителем. Аналогичное устройство существует до сих пор в крупных поместьях Венгрии и России.

Мы имеем слишком мало документальных сведений о поместьях мелких светских владельцев, чтобы можно было выяснить, как было поставлено в них дело. Мы знаем только способ эксплуатации поместий, принадлежавших церкви и крупным сеньорам.

По-видимому, первоначально в каждом поместье был один управитель, обычно из крестьян, иногда даже крепостной. Латинские тексты называют его то major, то старинным римским словом villicus, по-немецки он называется Meier или schultheiss[3] (сборщик податей). Он пользовался более крупным держанием, чем остальные держатели. Часто эта должность становилась постоянной в какой-нибудь семье, и поместье, начиная с XI в., управлялось наследственным мэром, которого собственник уже не мог сместить. Если поместье распадалось между несколькими сеньорами, то приказчик часто продолжал управлять им от имени всех совладельцев, и последние входили в соглашение между собой относительно дележа доходов и прибылей.

Но в XIII в. большое число деревень оказываются разде ленными между несколькими приказчиками, из которых каждый действует в пользу другого сеньора. С другой стороны, очень часто можно встретить, особенно в монастырских поместьях, приказчика, которому поручено управле ние держателями, рассеянными по нескольким деревням.

Это результат распадения «виллы». Изолированные держа ния искусственно связываются с центром эксплуатации, ле жащим вне территории селения; дом управителя помеща ется в одном из окрестных селений; в Германии он носит название Frohnhof (барщинный двор).

Когда сеньор имел несколько деревень в одном и том же округе, он составлял из них группу, которую поручал высшему управителю, называвшемуся на севере prevot(praepositus), на юге — baile (bajulus), в Германии — Amman,иногда chatelain. Эта должность также становилась часто наследственной, и существовали даже превотства, данные в феод (prevotes infeodees); прево называли также приказчи ка, управлявшего одним селением.

Приказчик был представителем собственника, который поручал ему осуществление своих прав. Он эксплуатировал усадебную землю, заставлял чинить постройки, обрабатывать землю, свозить полевые продукты; назначал барщины и следил за их исполнением; взимал те подати, размер которых был установлен, и определял размер переменных повинностей, обычно посоветовавшись предварительно с деревенской знатью, «чтобы знать силы каждого»; отдавал на откуп пе карню, мельницу, давильню, рынок; обнародовал бан (господский приказ) через глашатая; подвергал аресту преступни ков, творил суд, взимал штрафы и казнил осужденных; приводил держателей в армию сеньора.

За свою службу управитель обычно не получал жалованья: он сам вознаграждал себя, удерживая часть доходов. Начиная с XII в. во Франции стали отдавать превотства на откуп; объявлялся торг на откуп сроком на известное чис ло лет. Управитель вовсе не был приказчиком, получающим жалованье за управление поместьем; его должность давала ему столько, сколько он хотел получать от нее, потому что в его власти было взимать с держателей больше или мень ше. Сколько притеснений и мелкого грабительства вытека ло из этого режима, ясно показывает пример помещичьих управителей в России до отмены крепостного права.

Характер и размеры сеньориального режима. Не возможно посредством единичного примера дать полное представление о таком сложном и разнообразном порядке.

Следующий пример взят из истории одного церковного местья XIII в., находившегося в провинции (Нормандии где положение крестьян было довольно благоприятно. Све дения, извлеченные из небольшой сатирической поэмы, ко торая рисует картину жизни крестьян деревни Версон, под тверждаются картулярием аббатства Mont-Saint-Michel,от которого зависела эта деревня.

Держатели обязаны доставлять камень, растворять известь и помогать каменщикам. В Иванов день они должны, по требованию, косить, сушить и свозить сено в обитель. В августе они должны жать монастырский хлеб, вязать его в снопы не перевозить в ригу. За свое держание они платят подать хле бом: они не могут увезти свои снопы с поля, не сходив пред рительно за сборщиком хлебной подати, который отбирает свою часть, и эту подать они обязаны на своей повозке от зить до податной риги; а в это время их собственный хлеб тается на ветру и под дождем. В Рождество Богородицы, сентябре, крестьянин платит подать со свиней: одну на восемь он имеет право выключать двух, третья идет сеньору. На св. Диониса вносится оброк. На Рождество крестьянин обязан до ставить кур. Он платит также bresage — два сетъе ячменя и четверть пшеницы. В Вербное воскресенье он должен вносить подать с овец, а если просрочит этот день, то сеньор берет него произвольный штраф. В Пасху он отбывает барщину; под видом барщины он обязан пахать, сеять, боронить. Если крестьянин продает свою землю, он обязан уплатить сеньору три надцатую часть ее цены; если выдает дочь замуж вне поместья, то платит 3 су брачной подати. Он подчинен сеньориальной монополии (бану) на мельницу и пекарню; его жена носит хлеб; она платит foumage (за печение хлеба). Ie tortel, 1'aiage: пекарша ворчит, потому что она «больно горда и заносчива», пекарь жалуется, что не получил своей части; он грозит, что печь бу дет плохо натоплена и что хлеб крестьянина будет весь сырой и негодный. Картина кончается этой чертой, которая показы вает, как много терпели крестьяне от придирок низших чинов сеньориального управления.

Эта форма сельскохозяйственной эксплуатации идет вразрез с нашими обычаями. Она соединяет в одну смешанную массу все системы, которые теперь действуют порознь.

В настоящее время мы знаем большое хозяйство, которое ведут крупные собственники, и малое хозяйство, которое ведут мелкие собственники. В средние века господствуют крупная собственность и мелкое хозяйство; крупный собственник раздает большую часть своего поместья крестьянам, которые ведут на этих участках мелкое хозяйство, подобно нашим мелким собственникам.

Собственник, не обрабатывающий сам свою землю, вы бирает один из двух способов: или он возделывает ее непосредственно при помощи платных поденщиков, или предоставляет ее фермеру либо арендатору за условленную плату или часть сбора. В этом случае он по истечении срока кон тракта получает свою землю обратно. В средние века соб ственник употребляет одних и тех же людей как поденщиков — на запасной земле и как арендаторов — на землях, которые он сам не обрабатывает. Но это — поденщики, кото рые не получают платы, и арендаторы, которые владеют своим участком наследственно и у которых собственник не может отнять его.

Допуская наследственную передачу одного и того же участка из поколения в поколение, собственник, в силу некоторой давности, теряет свое абсолютное право распоря жаться землей. В отплату за это наследственное пользова ние держатели обязаны ему денежными и личными повинностями, которые составляют род арендной платы. Следовательно, эти подати и барщины, уплачиваемые сень ору, не могут быть сравниваемы с государственными пода тями и налогами; они вытекают из того же принципа, как и обязательства современных фермеров и арендаторов, — из права собственника требовать от держателей вознаграждения за ту услугу, которую он оказывает им, предоставляя в их пользование свою землю. Разница лишь в том, что участок средневекового держателя был закреплен за ним и обложен неизменными повинностями, тогда как современный фермер сидит на своей земле лишь временно и сплошь и рядом по истечении найма должен соглашаться на повышение наемной платы. Таким образом, положение средневе кового держателя было более прочно и более приближалось к положению поземельного собственника. Между тем феодальные повинности (как их неточно называли в более позднее время) сделались настолько ненавистными, что во всей Европе пришлось уничтожить их. Дело в том, что крестьяне, став наследственными владельцами, в конце концов начали смотреть на свое держание, как на собственность, обремененную повинностями. Они чувствовали себя собственниками, а не фермерами. Сеньор казался им паразитом, который не оказывал им никакой услуги взамен того, что он брал у них.

Другая характерная черта этого порядка состоит в том, что над сеньором нет государства, которое могло бы быть посредником между ним и его крестьянами, как современ ное государство служит посредником между землевладельцами и фермерами. «Между твоим крестьянином и тобой нет другого судьи, кроме Бога», — говорил один французс кий юрист XIII в. В большинстве стран держатели не имеют даже права собираться для обсуждения своих общих нужд без разрешения своего сеньора. Недозволенное собра ние есть проступок, наказуемый произвольным штрафом. Таким образом, крестьяне совершенно беззащитны против власти сеньора и его управляющего. Сеньор вместе и су дья, и сторона, и никакая высшая власть не может заставить его оставаться в пределах его прав. Значит, положе ние крестьян зависит от личных свойств сеньора и управляющего и, следовательно, всегда ненадежно.

Неверно было бы думать, будто режим, который сейчас, был описан, распространялся на всех крестьян Европы. В течение всех средних веков оставались между крестьянами полные собственники, независимые от соседних сеньоров, подчиненные лишь государю страны, иногда даже органи зованные в общины; таковы аллодиальные крестьяне Аквитании, горцы Беарня, Бигорры и страны басков, свободные люди Швица и Аппенцеля, свободные крестьяне Альп, Вест-фалии и Фрисландии, не говоря уже о нормандских ферме рах, английских franctenants (свободных держателях) и эм фитевтах (долгосрочных арендаторах) Италии. Но они составляли лишь очень удаленные друг от друга группы. И еще гораздо более ошибочно было бы представлять себе хотя бы четвертую часть средневекового крестьянства в по ложении этих привилегированных.