Эпоха крестовых походов.

Англия в XIII в.

Национальное единство: законодательство и язык. Буржуазия: муниципальный строй и гильдии. Промышленность и торговля. Духовенство. Схоластическая философия, литература, искусство. Король и Сигiагеgis. Шериф. Королевская служба.

Национальное единство: законодательство и язык. Те два века, которые прошли со времени окончательного упрочения норманнов в Англии, глубоко изменили социальный, административный и политический строй государства.

Отметим прежде всего быстроту, с которой исчез антагонизм, существовавший между обеими расами. Уже при Генрихе II легисты заявляли, что невозможно отличить англичанина от нормандца, и если закон об аng1аisегiе удержался вплоть до Эдуарда III, то лишь потому, что он был источником дохода для короны. Гражданская война, происшедшая при Стефане, и особенно административная централизация ускорили слияние обеих рас. В XIII в. единство установилось и в области права или «обычного права», представлявшего собой смесь обычаев обеих народностей. Обособленность удерживалась пока еще в языках; простонародье говорило только по-английски, тогда как знать и высшее духовенство пользовались исключительно французским языком, который господствовал и при дворе, и в королевских судах. Однако следует заметить, что Генрих III, издавая Оксфордские постановления (1258), обратился к народу с воззванием на английском языке, которое дошло до нас. С другой стороны, некоторые писатели начинают писать на наречии, которое уже можно назвать национальным языком; таков, например, уэльский священник Lауаmоn, или Lazamon, который свободно перевел поэму Васа «Брут»; таков и Роберт Глостерский, который по примеру Lауаmоn изложил в английских стихах легендарную историю происхождения Англии, присоединив к ней фантастические рассказы о своем времени и особенно о гражданской войне Симона де Монфора. Это — исключения, но они доказывают, во-первых, что народом интересовались, во-вторых, — что английский народ действительно существовал.

Буржуазия: муниципальный строй и гильдии. В этой стране только два класса — духовенство и знать — пользовались политическими привилегиями и играли роль в государственных делах. Начиная с половины XII в. на политической сцене появляется новый класс — буржуазия. Благодаря порядку, восстановленному Генрихом II, города обогатились и организовались. Напомним, что Англия не знала коммунального строя, который существовал, например, во Франции. Здесь общины образуются с целью освободиться от тирании сеньоров и осуществлять в свою пользу сеньориальные права; они присоединяются к тем более или менее автономным местным властям, между которыми была раздроблена территория. Ввиду централизации, установленной нормандскими завоевателями, такое явление было невозможно в Англии; гнет исходил не от сеньоров, а от короля, и с королевским всемогуществом невозможно было бороться путем основания муниципальных республик. В силу общности интересов горожане соединялись с баронами и прелатами, вместе с ними боролись и в одно время с ними приобрели привилегии, то есть гарантии против административного произвола. Лондон и так называемые Пять портов Ла-Манша первые извлекли выгоду из этой совместной борьбы. В менее важных городах социальное брожение сосредоточилось преимущественно в гильдиях, то есть купеческих ассоциациях, которые со времени Генриха II чрезвычайно размножились и развились. Обыкновенно эти гильдии не принимали никакого участия в муниципальной администрации; их главной целью было обеспечивать членам товарищества монополию розничной торговли в городах и устранять чужеземную конкуренцию.

Промышленность и торговля. Главными продуктами Англии в XII и XIII вв. были хлеб и шерсть. Хлеб большей частью потреблялся самой страной; напротив, шерсть составляла предмет очень значительной вывозной торговли с мануфактурными городами Фландрии, потому что Англия изготовляла тогда лишь грубые ткани для крестьян. Эта торговля была источником богатств, который короли нередко эксплуатировали. Мы видели, что выкуп за Ричарда Львиное Сердце был уплачен отчасти шерстью цистерцианцев. С 1266 г. взималась регулярная вывозная пошлина. С другой стороны, Симон де Монфор, чтобы запугать фламандцев, которые, по-видимому, готовы были поддержать короля во время междоусобной войны, запретил ввоз иностранного сукна в королевство, так как «англичане сами могут удовлетворять свои потребности». В большом количестве ввозились также гасконские вина, и король взимал с каждого судна пошлину в две бочки вина, которые брались от подножия мачты. Таково происхождение таможенных пошлин, которые с тех пор составляют видную статью в бюджете королевских доходов. Торговля имела такое большое значение, что Великая хартия оказывала специальное покровительство иностранным купцам, путешествовавшим по Англии в мирное время, и что в парламент 1265 г. были призваны депутаты от городов. Эти два факта указывают на социальное и политическое возвышение буржуазии.

Духовенство. Церковное общество также подверглось действию закона, в силу которого все на свете видоизменяется. Духовенство составляло особый класс, владевший привилегиями, которые были подтверждены Великой хартией; главной из них была свобода канонических выборов. С другой стороны, оно было тесно связано с государством. Прелаты (архиепископы и епископы, аббаты и приоры) обязаны были заседать в парламенте наряду с баронами и на том же основании, как последние, то есть в качестве прямых вассалов короны. Каждый раз, когда парламенту приходилось вотировать субсидии, духовенство вносило изрядную лепту. Кроме того, некоторые поборы падали исключительно на него. В 1253 г. папа Иннокентий IV разрешил английскому королю, ради крестового похода, которого он никогда не предпринял, взимать в течение трех лет десятину со всех церковных доходов; с этой целью была произведена общая перепись церковных имуществ, на основании которой затем и разверстывались все подобные налоги. Принуждаемое то королем, то папой, духовенство платило, но не без ропота. Мы видели, что именно оно руководило оппозицией против королевского произвола при Иоанне и Генрихе III. Независимое по отношению к королю, оно не было подчинено и папе. Оно неустанно протестовало против незаконной раздачи бенефиций иностранцам, особенно итальянским клирикам. Оно предъявило свои жалобы Иннокентию IV на Лионском соборе. Те историки, которые, основываясь на недостоверных документах, приписывали знаменитому линкольнскому епископу Роберту Гростэту на этом соборе роль, достойную предшественника Реформации, без сомнения, ошибались; но стоит лишь прочитать хронику Матвея Парижского, чтобы понять, какие чувства питало английское духовенство к папству, когда дело шло об его национальной независимости. Ни один писатель не знакомит нас лучше с этим духом нетерпимости и ревности, одним словом, островной обособленности, чем сентальбан-ский монах, столь своеобразный, так хорошо осведомленный и столь пристрастный в своих суждениях.

Черное духовенство было многочисленно и влиятельно. В большинстве монастырей господствовал бенедиктинский устав, строгость которого ослабела в эпоху смут. Первая реформа была произведена в XII в. и, как во времена Альфреда и Эдгара, исходила из Франции; картезианский, премонтранс-кий, августинский и особенно цистерцианский орден быстро достигли успеха; тамплиеры и госпитальеры также владели крупными богатствами. Один только орден носил строго национальный характер — именно гильбертинский орден, основанный в 1135 г. Гильбертом Семпрингемским, который, взяв за образец Фонтевро, учредил мужские и женские монастыри, расположенные бок о бок и подчиненные общему управлению. По мере накопления богатств монашество развращалось. Известен ответ Ричарда Львиное Сердце одному из его приближенных, который однажды, упрекая его в пороках, решился сказать ему: «У вас три дочери, которые помешают вам достигнуть престола Божия: гордость, сладострастие и корыстолюбие». — «Я уже выдал их замуж, — ответил король, — первую за тамплиеров, вторую за черных монахов (то есть клюнийцев), третью за белых монахов (то есть цистерцианцев)». Последних неустанно обличал Жиро де Барри. Главное зло заключалось в том, что эти монахи жили преимущественно для себя, мало заботясь об окружавшем их обществе. Поэтому нищенствующие ордена, учрежденные вскоре затем св. Франциском и св. Домиником, быстро достигли поразительного успеха. Доминиканцы (В1аск friars) явились в Англию в 1221 г., францисканцы (Grey friars) — в 1224-м. Они привлекли в свои ряды множество членов светского духовенства и поддерживали руководимое Симоном де Монфором движение в пользу политического и социального преобразования Англии.

Схоластическая философия, литература, искусство. В том первом литературном возрождении, которым были ознаменованы XII и XIII в., Англия занимает выдающееся место. Она дала схоластической философии, центром которой был Париж, несколько имен, пользующихся заслуженной известностью. Св. Ансельма нельзя назвать англичанином, хотя он и был кентерберийским архиепископом; но Иоанн Салисберийский несомненно принадлежит Англии. Автор «Ро1iсгаtiсиs» и «Меtа1оgiсиs» был, без сомнения, не только одним из ученейших людей своего времени, но и одним из наиболее изящных писателей. В ту эпоху философия утратила доверие общества, потому что она была до крайности утонченна и нелепа, и он остроумно осмеивал ее. В следующем веке, когда она почерпнула новые силы из чистых источников аристотелизма, Англия произвела Александра dе На1еs, которого современники прозвали «непогрешимым доктором», Эдмунда Рича, одного из преемников святого Ансельма на кентерберийской кафедре (1234–1240), Роберта Гростэта, Вильгельма Ширвуда, которого некоторые ставили выше Альберта Великого, и наконец, Роджера Бэкона, который один мог прославить свою страну и свой век. Все эти богословы получили или закончили свое образование в Париже; но уже близко время, когда Англия и в этом отношении сможет удовлетворять свои потребности, так как с середины XII в. она имеет собственную школу в Оксфорде, а с 1209 г. — и в Кембридже. Оба эти университета были организованы по образцу Парижского; около 1250 г. в Оксфорде насчитывалось уже 15 тысяч студентов. Этим быстрым успехом университет был обязан отчасти францисканцам, особенно Роберту Грос-тэту, который основал в Оксфорде первую школу, где преподавалось богословие, и его другу Адаму де Марш, который занимал в ней первую кафедру. Александр dе На1еs и Роджер Бэкон отчасти получили свое образование в этом университете.

Что касается литературы, то она еще почти всецело находилась в руках духовенства. Она пользовалась не национальным языком, а латинским или англо-нормандским. Она жила преимущественно заимствованиями.

То же самое можно сказать об искусствах. Самое благородное из них, которое мы притом лучше знаем, архитектура, воспроизводит романские и готические типы как в постройке замков, так и при сооружении огромных соборных и монастырских церквей. Много сделал в этом отношении Генрих III; он был великий строитель. Вестминстерское аббатство было заложено при его щедрой поддержке; он тратил крупные суммы на украшение своих резиденций и гробниц своих излюбленных святых ценными предметами, картинами, дорогими тканями. Имя того человека, который руководил этими работами, принадлежит истории искусства; это был Эдуард, сын Эда.

Король и Сигiагеgis. В то время, когда нация с таким пламенным рвением продвигается вперед по пути духовной и социальной эмансипации, королевский авторитет остается преобладающим в стране. Правда, законоведы, комментаторы обычного права, заявляют вслед за Брактоном, что римский принцип «quidquid regi placet legis vigorem» («всё, что угодно правителю, имеет силу закона». — OCR) ни в коем случае не может быть применен к Англии, но они признают вместе с тем, «что в государстве не может быть ни одного лица, которое стояло бы выше короля», что он стоит выше обычного правосудия, что только Бог может карать его за совершенное им зло и что можно только «молить его, чтобы он исправил то, что сделал». Если в хартиях 1215–1225 гг. король вынужден был категорически признать права и привилегии, которых требовала себе нация, то он отнюдь не считал себя связанным по отношению к ней. Он один владел правом почина и исполнительной властью. В то же время органы его власти совершенствовались. Сигiагеgis распалась на три палаты, которые функционировали отдельно уже при Генрихе III: 1) на Шахматную палату, которая поверяла счета королевских чиновников и в последней инстанции разбирала все дела, касавшиеся королевских доходов; 2) Палату гражданских дел, которая обычно решала — либо в первой инстанции, либо по апелляции — все дела, касавшиеся частных лиц; 3) Суд королевской скамьи, который ведал всеми остальными процессами, особенно уголовного свойства. Из этой палаты избирались так называемые разъездные судьи, на обязанности которых лежал надзор за деятельностью полиции и суда в графствах; их объезды были в XIII в. почти ежегодными. В царствование Генриха III Мартин Раtеshи11 и Вильгельм Ралей приобрели в этой должности заслуженную известность, как внимательные, знающие и строгие судьи. Главным образом на основании их судебных решений Брак-тон составил свой замечательный трактат — руководство для королевских судей.

Шериф, назначаемый королем и всегда сменяемый, избирался, как правило, из среды мелкого дворянства того самого графства, в которое он назначался, потому что он отвечал за свою деятельность личным имуществом. Его полномочия были очень обширны: он созывал совет графства и председательствовал в нем; здесь же он, при участии присяжных, творил суд и расправу; он заведовал королевскими имениями и взимал регулярные доходы короны; он командовал войском, за исключением прямых вассалов короля, которые приглашались на службу личным письмом. Существование совета графства, представлявшего собой нечто вроде местного парламента, где наряду с прелатами и баронами заседали выборные представители мелкого дворянства, горожан и даже крестьян, не ограничивало власти шерифа, потому что единственным назначением этого совета было поддерживать шерифа в его деятельности; он не обсуждал его распоряжений, а лишь облегчал их исполнение. Будучи представителем почти абсолютного государя, шериф действовал так, как если бы сам владел абсолютной властью, поэтому в XIII в. предпринимались попытки ослабить его могущество. Несколько раз бароны заявляли притязание на право назначать шерифов, но всегда без успеха. Чтобы освободиться от их тирании, некоторые крупные бароны требовали и получали привилегию самим исполнять на своих землях и над своими людьми некоторые функции, принадлежавшие к ведению шерифов, как, например, поверять состояние «свободного поручительства», или получать, применять и возвращать в канцелярию королевские указы; тогда шериф и его агенты могли проникать в эти привилегированные поместья лишь в силу специального указа. В конце концов и сами короли должны были предпринять репрессивные меры против тех чиновников, которые обладали слишком большим могуществом и слишком легко отождествляли свою личную выгоду с интересами государства. Они постепенно учредили ряд новых должностей, которые захватили функции шерифов и ограничили их власть: взимание экстраординарных налогов было поручено особым сборщикам; заведование выморочными или конфискованными имуществами было вверено так называемым echoiteurs, исправительная и уголовная полиция — коронерам, которые являются custodesplacitorumcoronae, и т. д. Близится время, когда шериф перестанет быть главным представителем короля в графствах, но эта реформа совершится не в XIII в.

Королевская служба. В общем, вся нация кажется созданной для службы королю. Последний во всякую минуту может наложить на каждого любую обязанность. Он довольно охотно жалует частным лицам те или другие привилегии — например, никогда не участвовать ни в следственном, ни в судебном жюри, или никогда не быть назначаемым в шерифы, коронеры, лесничие и т. п.; но эти изъятия подтверждают правило. Наконец, если мы хотим иметь ясное понятие о строгости той администрации, мы должны мысленно представить себе всю ту массу пергаментных связок или свитков, на которых с первых лет XIII в. в течение всех Средних веков и вплоть до новейшего времени с ничем ненарушимой правильностью записывались королевские акты. Ни в одном европейском государстве канцелярская переписка не была так сложна и так правильна. Английские архивы красноречиво свидетельствуют о том, как ревниво короли оберегали свои права и с какой точностью исполнялись судебные и финансовые операции, подвергавшие наибольшей опасности имущество и жизнь подданных.