Эпоха крестовых походов.

Людовик Святой; его учреждения.

Общие отношения между короной и феодализмом. Национальное духовенство. Гильом, Оверньский. Людовик Святой и нищенствующие ордена. Отношение к папству. Прагматическая санкция, приписываемая Людовику Святому. Подчинение коммун монархической власти. Развитие королевской администрации; следователи. Королевский двор и советы; парламент. Административные и финансовые реформы. Законодательство Людовика Святого; популярность короля.

Общие отношения между короной и феодализмом. Царствование Людовика Святого отмечено значительным развитием королевской власти или, что то же, возрастающим упадком сеньориальных властей. Отсюда не следует заключать, будто король умышленно действовал против феодализма, как впоследствии — министры Филиппа Красивого. Людовик IX не раз показывал, что законные привилегии и традиции феодализма были в его глазах столь же почтенны, как и права самой монархии. Он олицетворял собой не какое-нибудь специальное право, а абсолютную справедливость; все установленные власти, раз они не выходили за свои законные пределы, находили в нем защитника. Поэтому неудивительно, что он не раз отстаивал владения и права крупных и мелких сеньоров против чрезмерного усердия и злоупотреблений своих чиновников. Он предоставлял полную независимость судьям, заседавшим в его парламенте, и они часто пользовались ею для того, чтобы выражать порицание королевским чиновникам, ожесточенным против знати и слишком склонным игнорировать как традиционные права сеньорий, так и предписания областных кутюмов. Но, признавая законными те правила и обычаи, которые составляли феодальное право, Людовик IX в то же время с непреклонной твердостью заставлял сеньоров сообразовывать свой образ жизни с теми высшими началами справедливости и нравственности, которыми руководствовался он сам. Знатнейший из баронов не мог рассчитывать на его снисхождение, раз было доказано, что он нарушил закон. Людовик бросил в темницу и приговорил к большому штрафу сеньора де Куси, сжег одну знатную даму, убившую своего мужа, и даже самого надменного из своих братьев, Карла Анжуйского, заставил признать права слабого и принцип апелляции к королю, некий от мысли извлекать выгоды из распрей, возникавших между его баронами (как делали многие государи и до, и осле него), он вмешивался лишь для того, чтобы примирять ротивников. Озабоченный прежде всего интересами мира и эщественного порядка, руководствуясь все той же христианской идеей и предписаниями церкви, он запретил частные войны, судебный поединок и турниры.

Национальное духовенство. Гильом Оверньский. Можно было опасаться, что, ввиду глубокого благочестия Короля и его преданности церкви, епископство воспользуется тесными узами, соединявшими его с престолом, чтобы увеличить свои привилегии, расширить свою юрисдикцию и усилить свою власть в ущерб гражданскому обществу. С тем высоким беспристрастием, которое составляет отличительную черту его политики, Людовик IX защищал своих епископов против захватов и злоупотреблений бальи и их подручных. В пользовании своим правом раздачи церковных бенефиций он, как и во всех делах, обнаруживал умеренность и справедливость, строго придерживался канонических правил и обращался за указаниями к совету из епископов и аббатов, которые помогали ему находить наиболее подходящих людей для замещения свободных должностей. Щепетильный во всяком деле, он осудил постановлением своего парламента хранителей королевской регалии1, воспользовавшихся своим положением для незаконной наживы, и запретил даже графу Шампанскому взимать чрезмерные поборы с вакантных епископских кафедр своей области. Наконец, он счел необходимым облегчить возвращение церкви десятины, перешедшей путем пожалований в руки светских лиц, отказавшись от тех церковных сборов, которыми сам владел, как доманиальный собственник, и разрешив всем своим вассалам свободно пользоваться их сборами на пользу духовенства.

Но этот же самый король, так зорко охранявший имущество и права своих епископов от всякого покушения, не допускал, чтобы церковь преступала границы своей компетенции. Известно, с какой твердостью и каким благоразумием Людовик Святой отстаивал прерогативы короны против притязаний епископства, отказав ему даже (хотя и не так безусловно, как представлено дело у Жуанвиля) в помощи светской власти для преследования упорствующих еретиков. Именно начиная с его царствования, церковное общество регулярно несет тяжкое бремя податей (1/10, 1/12, 1/100), наложенных на него французским правительством с согласия римской курии. Французская церковь облагается податью сначала под предлогом покрытия издержек на крестовые походы, затем — для поддержки нерелигиозных предприятий, одобренных папством, наконец, просто для покрытия правительственных расходов. С другой стороны, Людовик Святой, как и его предшественники, не был склонен поощрять захваты епископского суда. Он не только поддержал жалобы и решения французских баронов, составивших в 1235 и 1246 гг. лиги для противодействия захватам церковной юрисдикции, но и добился от папы постановления, чтобы женатые или занимающиеся торговлей клирики более не подлежали церковному суду. Епископ Парижский (1228–1249) Гильом Оверньский был в то царствование типом светского прелата, до такой степени преданного монархическим учреждениям и королевской политике, что иногда защищал их наперекор папе. В церковном мире он играл роль посредника и миротворца, аналогичную той, которую присвоил себе сам король по отношению к феодальному обществу. Пользуясь неизменной поддержкой Людовика Святого, которому он служил как бы первым министром по религиозным делам, он основал большое количество церквей и богаделен, воспользовался распадением университета, чтобы предоставить Братьям проповедникам их первую богословскую кафедру, преобразовал аббатства, поддерживал нищенствующих монахов против зависти клириков и энергично боролся против совмещения церковных должностей.

Людовик Святой и нищенствующие ордена. Однако главной опорой Людовика Святого была не светская церковь. Он отдавал предпочтение черному духовенству и особенно покровительствовал нищенствующим орденам. Поддерживаемый как королем, так и папой, орден Братьев проповедников, назначением которого было вначале обращение еретиков, мало-помалу присвоил себе монополию на проповедь и защиту веры. Инквизиция, учрежденная сначала на юге Франции и направленная исключительно против альбигойцев, правильно организовалась во всех областях. Людовик Святой по мере сил содействовал инквизиторам и принял их под свое особое покровительство. Народное просвещение, как в Париже, так и в провинциях, в значительной степени перешло в руки нищенствующих монахов. Нередко они занимает даже высшие церковные должности. Францисканец Эд Риго, ближайший друг и советник Людовика Святого, в 1248 г. был назначен руанским архиепископом. Но еще большее влияние имеют эти монахи в качестве капелланов и духовников французского короля, который при всяком случае выказывает им свое благоволение. Он поручает им дипломатические миссии, избирает из их среды своих следователей и священников для своей армии; они — обычное орудие его политики и благочестия. Это исключительное предпочтение не раз возбуждало негодование народа. Одна женщина, имевшая дело в парламенте, однажды бросила ему в лицо такие грубые слова: «Тьфу! И это король Франции? Всякий другой был бы лучше на твоем месте, потому что ты принадлежишь к шайке проповедников, миноритов и клириков; срам, чтобы ты был французским королем, и чудо, что тебя до сих пор не прогнали».

Отношение к папству. Прагматическая санкция, приписываемая Людовику Святому. Убежденный защитник нищенствующих орденов, Людовик IX в этом отношении бессознательно играл на руку папству, которое находило в миноритах и проповедниках покорную и преданную армию, отлично организованную для осуществления его плана всемирной теократии. Тем не менее Людовика Святого нельзя упрекнуть в том, что он содействовал чрезмерному росту папского могущества. Он относился к папам, как и к своим собственным епископам, — как государь, уважающий законные права, но всегда готовый отстоять достоинство и независимость своей короны против всякого покушения. Люди XV в., приписывавшие ему апокрифический памятник, известный под названием «Прагматическая санкция Людовика Святого» и отмеченный 1269 г., были довольно хорошо осведомлены относительно того, что произошло за два века до великой реформы галликанства. Они предполагали, и не без основания, что сын Бланки Кастильской должен был враждебно относиться к злоупотреблениям в области церковных выборов, к симонии, поборам римской курии и особенно к светским притязаниям святого престола. Прагматическая санкция должна была до известной степени соответствовать основным принципам церковной политики Людовика Святого, если столько поколений могли признавать ее подлинной и ставить учение галликанской церкви под эгиду благочестивейшего из государей.

Подчинение коммун монархической власти. Политическое значение третьего сословия, то есть массы народа, продолжает возрастать и при Людовике Святом, в том смысле, что граждане крупных городов приобретают все больше влияния в королевских советах. Это доказывается, между прочим, участием нотаблей главных городов в составлении знаменитого ордонанса 1262 г. о денежной системе. В качестве членов парламента, бальи, прево, судей и всякого рода администраторов, буржуазия овладевает в это время значительной долей власти. Людовик Святой ускорил этот процесс, запретив назначать людей знатного происхождения на низшие должности, подчиненные бальи и сенешалям. В качестве поверенных центрального правительства люди третьего сословия возвышают буржуазию, изо дня в день увеличивают ее богатство и значение. Но вместе с тем они теряют ту независимость, которую они приобрели под видом присяжных коммун или консульских городов. Ниже мы познакомимся с политикой Людовика Святого по отношению к муниципальным учреждениям. Нельзя сказать, чтобы он преднамеренно, как позднее Филипп Красивый, стремился к уничтожению коммунальных порядков. Напротив, он пытался положить предел злоупотреблениям, какие совершались в коммунах, и внушал последним идеи бережливости и порядка. Ордонанс 1256 г. предписывал им мудрые правила по избранию магистратов и заведованию коммунальной казной. Но этот указ плохо исполнялся и имел лишь незначительные последствия. Однако личное благоволение короля было бессильно предупредить пагубные последствия вражды, которую обнаруживали королевские чиновники к коммунам, как и ко всем остальным общественным органам, затруднявшим дело монархической централизации. Их склонность игнорировать в коммунах сеньориальные и муниципальные права не раз вызывала порицания со стороны Людовика Святого. Он старался искоренить это зло путем формальных постановлений своего парламента или путем выражения своей личной воли. Но королевские слуги обращали мало внимания на эти выговоры и порицания и неуклонно продолжали дело разрушения всех привилегий и вольностей. Результатом их усердной деятельности было то, что в конце царствования Людовика Святого муниципальная юрисдикция существовала еще только номинально.

Развитие королевской администрации; следователи. Административный строй, отчасти созданный, отчасти развитый Филиппом Августом, приобретает в царствоваие его внука правильность и значение, которые делают его самым действенным и самым надежным орудием династии.

В центре дворец первобытной эпохи, состоявший из лиц, которые были одновременно и домашними слугами, и высшими сановниками монархии, уступил место королевскому двору, где мы находим две категории лиц: 1) клириков и рыцарей, составляющих военную стражу, личный совет и домовую церковь короля; 2) дворцовых слуг, распадающихся на шесть служб. Значение ближайших советников короля, естественно, возрастает при Людовике Святом уже потому, что владения и власть короля с каждым днем расширяются. Могущественный класс королевских клириков и рыцарей был рассадником, откуда выходили: 1) агенты центральной власти, судьи, административные и финансовые чиновники, которые сопровождали короля в его разъездах или постоянно заседали в парламенте; 2) представители королевской власти в провинциях, бальи, сенешали и следователи, на обязанности которых лежали проведение и защита монархических принципов на всем протяжении королевства; 3) лица, получавшие дипломатические миссии за границу. В совете Людовика Святого все еще преобладает церковный элемент, что объясняется личными склонностями короля. Его советники, люди опытные и осторожные, в общем направляли деятельность капетингского правительства консервативным путем, хотя и не уклонялись от необходимых реформ. Между ними уже немало законоведов, но последние еще не получили того перевеса, который в царствование Филиппа Красивого позволит им действовать революционными средствами и довести развитие монархии до его крайних последствий.

Сама административная реформа, завершившаяся учреждением должностей бальи и сенешаля, была дополнена в эту эпоху созданием нового органа, предназначенного связать центральное правительство с его областными агентами и установить над последними контроль, необходимый с точки зрения общественного блага. Мы имеем в виду следователей или ревизоров, которые были обязаны контролировать деятельность местной администрации и восстанавливать справедливость, нарушенную королевскими чиновниками. Летописцы XIII в. приписывают Людовику Святому учреждение этих missi dominici (государевых посланцев) капетингской монархии. Но доказано, что этот король лишь придал общий характер средству, применявшемуся его предшественниками. Притом, его мероприятия были обусловлены одним особенным обстоятельством: его желанием удовлетворить требования своей совести, прежде чем отправиться в крестовый поход. В 1247 г. он предпринял обширное следствие по всем частям королевской администрации, приказал местным чиновникам собрать и представить ему жалобы и требования населения и разослать повсюду комиссии следователей, поручив им собрать справки о злоупотреблениях, совершенных этими самыми чиновниками. Первоначально в следователи назначались почти исключительно доминиканцы и францисканцы; лишь позднее их стали брать также из среды светского духовенства и даже рыцарства. Свои следствия они производили публично и составляли по ним официальные доклады, из которых многие дошли до нас целиком или в отрывках. По возвращении короля из крестового похода 1248 г. институт этих «восстановителей справедливости» получает регулярный характер. В своих указах касательно бальи Людовик Святой говорит о нем как о нормальном элементе администрации.

Королевский двор и советы; парламент. Группа королевских советников, специальное назначение которых состояло в том, чтобы помогать государю в отправлении текущих административных и политических дел, лишь в царствование Людовика Святого начинает обособляться от других двух групп, которым король поручал руководство судебными делами и финансовый контроль над агентами короны.

Политический совет короля еще долго сохранял свой походный характер. Государю нужно было повсюду, где он поселялся, иметь под рукой своих помощников в деле правления. С другой стороны, три секции, на которые распался старый королевский двор, сохраняют в ту эпоху свой прежний состав, и члены их с чрезвычайной легкостью переходят из одной в другую.

Юридическая секция, или парламент в собственном смысле слова, становится в царствование Людовика Святого почти оседлым, и местом его заседаний служит сам дворец. В его составе есть неизменный элемент — советники по профессии, назначаемые королем и получающие от него жалованье, — клирики, рыцари и бальи, и элемент менее постоянный — королевские сановники, бароны и прелаты, призываемые более или менее регулярно в зависимости от характера дел. Дифференциация различных органов парламента в эпоху Людовика Святого едва заметна, хотя сановники, эрым поручается ведение следствий, начинают с этих пор заседать отдельно. В местах своего пребывания Людовик IX лично разбирал тяжбы своих подданных, иногда самым простым и патриархальным способом: кто не знает судебных разбирательств, которые он производил под венсенским дубом? Судебная власть, осуществляемая лично королем, дала начало дворцовому суду, в котором председательствовал или сам король, или кто-либо из близких ему лиц по специальному назначению короля. Отсюда же произошли и дворцовые челобитные, которые принимали и передавали королю те же лица, носившие названия королевских спутников. Они были членами политического совета и в то же время имели право участвовать в заседаниях парламента.

Судебная секция не только начинает организовываться при Людовике Святом, но и значительно расширяет свою компетенцию. Принцип феодального строя, сформулированный Бомануаром, — «всякий, владеющий светской юрисдикцией, держит ее от короля непосредственно (как феод) или косвенно (как субфеод)» — сочетается с чисто монархической идеей, «король в силу своего божественного права является единственным источником и высшим собственником суда». Вследствие этого королю приписывается всеобщее право суда и безусловный суверенитет в судебном отношении, так как остальные трибуналы существуют лишь в силу данного им полномочия, так сказать — в силу его терпимости. Быстрый рост королевской власти, которому так искусно содействовали настойчивые усилия слуг короны, обнаруживается особенно в праве апелляции к королю и теории королевских случаев. Апелляция в современном смысле слова, то есть обращение к высшей судебной инстанции, при Людовике Святом окончательно заменяет старую феодальную апелляцию, состоявшую в вызове судей на дуэль, и входит во всеобщее употребление. Развитие этого института идет рука об руку с развитием судебного следствия. Тот же указ Людовика IX, которым запрещается судебный поединок (1258), устанавливает право апелляции. С тех пор парламент играет роль апелляционного трибунала, не только по отношению к низшим королевским судам, то есть судам прево и бальи, но и по отношению к сеньориальным судилищам, что имело огромное политическое значение. Что касается теории королевских случаев, которую королевские чиновники распространяли на все отрасли судопроизводства, то она была, как известно, главным орудием, посредством которого правительство Людовика Святого и его преемников незаметно расширяло компетенцию королевского суда. Число королевских случаев, которые никогда не были точно сформулированы, быстро возрастает, охватывая все гражданские преступления исключительной важности, а также все проступки, склонные к нарушению общественного спокойствия или оскорблению достоинства короля.

Административные и финансовые реформы. Таким образом, королевская власть сильно возросла при Людовике IX, не столько под влиянием какой-нибудь могучей воли, готовой устранить всякое препятствие, или даже нравственного превосходства, внушавшего уважение и покорность, сколько благодаря естественной силе монархической эволюции и приобретенной ею скорости. Он сам так мало дорожил властью, что однажды даже решил сложить ее с себя и его лишь с трудом удалось отклонить от этого решения. Царствовать — значило для него, прежде всего, быть реформатором и законодателем, стараться осуществить в сфере, подвластной его влиянию, христианский идеал, которым была проникнута его душа. Преобразовательная деятельность Людовика IX простиралась на все части социального организма; но ее главной целью было водворить правосудие и нравственность в сфере администрации; не надо забывагь, что в ту эпоху, когда разделение властей было почти неизвестно, компетенция каждого из представителей общественной власти была чрезвычайно широка и разнообразна.

Знаменитый ордонанс 1254 г. относительно бальи был одним из перлов этого благодетельного законодательства. Целью указа было устранить одно из органических зол средневекового общества: эксплуатацию народа со стороны административных чиновников. В силу этого ордонанса, который лишь пояснялся или дополнялся административными указами последующих царствований, бальи обязан был при вступлении в должность давать клятву, что будет творить суд каждому без вражды и лицеприятства; что будет тщательно соблюдать права короля и местные вольности; что будет надзирать за подчиненными ему чиновниками и, в случае надобности, карать их. Чтобы предупредить лихоимство, бальи запрещается принимать от тяжущихся какие бы то ни было подарки как для себя, так и для своих близких; точно так же сам не должен делать подарков своим начальникам. Ему эго воспрещены всякие личные и денежные отношения с подчиненными, так и с начальниками. Чтобы предупредить злоупотребление властью, ему запрещается вступать в брак и женить или выдавать замуж своих детей в пределах его округа, доставлять им бенефиции в этом округе, участвовать в торгах, иметь родственников откупщиками или помощниками в звании прево, лейтенанта или судьи, без цобности входить в монастыри, обирать население и ут-цать его перенесением с места на место центра балиальной администрации. Ему предписывалось точно в срок устраивать судебные заседания и особенно исполнять свои бязанности лично. Он мог назначать заместителя или лейтенанта лишь в случае болезни или отлучки по делам королевской службы. Будучи обязан исполнять королевские приказы, имея, однако, право сообщать государю официальным письмом с приложением печати законные мотивы, которые мешали ему исполнить полученный приказ. Для вящей пре-эсторожности ему предписывалось по сложении им своего звания оставаться в данном округе сорок дней, чтобы население могло заявить против него свои законные претензии и гобы он не мог уклониться от ответственности, тяжесть которой пала бы на его преемников.

Эти предписания, направленные к уничтожению тирании и лихоимства в администрации, не остались мертвой буквой. Одно место в сочинении Жуанвиля показывает нам, как Людовик IX сам применил их в своей столице, радикально изменив характер должности парижского прево: на место всеобщего откупщика, ненавидимого народом, он поставил чиновника, получавшего жалованье, со строго ограниченной властью, уполномоченного только творить правый суд для парижан.

Теми же идеями нравственности и порядка руководствовался он, естественно, и в финансовой области. Людовик IX не изменил коренным образом ни общего плана, ни органов финансового управления: это сделал позднее Филипп Красивый. Людовик удовольствовался тем, что увеличил нормальные и чрезвычайные доходы короны, не погрешив против тех начал умеренности и щепетильной честности, которые составляют отличительную черту его правления. К его царствованию относится первый законодательный памятник, в котором упомянуты члены королевского двора, специально предназначенные для контроля за финансовыми чиновниками. Ордонанс 1256 г. об администрации городов предписывает мэрам ежегодно отдавать отчет в своих доходах и расходах «королевским людям, назначенным для отчетности». В 1269 г. было созвано в Тампле собрание «заведующих отчетностью», составленное из придворных сановников, — зародыш будущей Счетной палаты. Ученые, исследовавшие деятельность финансового ведомства в царствование Людовика Святого, далеко не все изучили и далеко не все поняли. Однако им удалось установить для той эпохи приблизительный бюджет королевского правительства, и он оказался в равновесии. Нормальные расходы с избытком покрывались нормальными доходами. В бюджетах Людовика Святого мы всегда находим известный излишек доходов, который составлял наличный запас «и давал возможность покрывать не только расходы по постройке церквей и дарениям на благочестивые дела, но и большую часть непредвиденных издержек, обусловленных нуждами администрации и политики, кроме расходов на войны и крестовые походы». Этот вывод согласуется со всем, что сообщает нам история об этом несравненном царствовании. Спустя 20 лет после смерти Людовика Святого картина совершенно меняется: политика Филиппа Красивого нарушила финансовое равновесие, и правительственный механизм подорван тяжестью расходов.

Основным мероприятием Людовика Святого и его советников в этой области, — тем из их дел, которое в глазах средневекового общества составляло одно из их главных прав на славу, — была монетная реформа. Ее первой целью было сделать королевскую монету более ценной и более постоянной, чем сеньориальная, и ввести ее во всеобщее употребление, добившись того, чтобы она циркулировала во всех частях королевства. С одной стороны, король восстановил употребление монеты, введя в обращение золотую и серебряную монету, которая почти совершенно исчезла, тщательно регулируя ее вес и пробу и особенно поддерживая валюту на одном уровне. С другой стороны, он распространил и сделал обязательным ее употребление за пределами королевского домена, в крупных независимых феодах, часто в ущерб монете самого владельца. Знаменитый указ от мая 1263 г. постановлял: 1) сеньориальная монета должна по наружному виду отличаться от королевской; 2) в королевском домене и во всех областях, где нет сеньориальной монеты, должна быть в обращении исключительно королевская монета, а в тех сеньориях, которые владеют правом чеканки, она должна идти наравне с сеньориальной; 3) чтобы предупредить незаконные операции с королевской монетой, было запрещено, под страхом лишения имущества и телесного наказания, урезывать или переплавлять монету, вышедшую из королевских мастерских. Чтобы усилить влияние и обеспечить исполнение этого указа, Людовик Святой скрепил его подписями граждан Парижа, Провена, Орлеана, Санса и Лана: любопытное нововведение, показывающее, насколько король стремился в этом деле опереться на нравственный авторитет крупных городов. Этим путем капетингское правительство обеспечило за королевской монетой настоящую привилегию на повсеместное обращение; мало того, его агенты вскоре вывели из этого факта заключение, что всякое нарушение указа о монетах, в какой бы сеньории оно ни произошло, подлежит исключительно ведению короля: новая монополия, которая делала невозможным для баронов уклонение от королевского указа. Таким образом, под видом монетной реформы провозглашалось подчинение всех сеньориальных властей власти капетингского государя. Подобный политический акт был возможен лишь в такую эпоху, когда авторитет короля сделался преобладающим и когда высшая феодальная знать уже сама чувствовала себя неспособной к сопротивлению.

Законодательство Людовика Святого; популярность короля. Указанными законодательными мерами Людовик Святой исполнял обязанность государя, любящего порядок и справедливость и стремящегося внушить своим подданным привязанность к своей власти. Но он издавал законы и как христианин, проникнутый религиозной идеей, которая неудержимо влекла его согласовать гражданские законы с каноническим правом. Убежденный в том, что учение церкви осуждает отдачу денег в рост и что лихоимство оскорбляет Бога, он усилил репрессивные меры, принятые его предшественниками против евреев. Тремя ордонансами была окончательно запрещена отдача денег в рост и предписано произвести частичную конфискацию имущества еврейских заимодавцев в пользу короны и задолжавших христиан. Несколько раз евреи даже поголовно подвергались лишению имущества и изгнанию. Суровые меры Людовика Святого против евреев объясняются не только тем, что они занимались ростовщичеством, но и их принадлежностью к отвергнутой и проклятой религии; это доказывается его распоряжениями о сожжении талмудических книг и указом 1269 г. об обязательном ношении полоски желтого сукна. Впрочем, в то же время королевское правительство, оставаясь последовательным, вообще запретило отдачу денег в рост и изгнало из Франции других иностранцев-капиталистов и почти всех итальянцев, занимавшихся денежными делами. Эти ломбардцы и кагортинцы, к помощи которых корона обращалась в минуты затруднений, были изгнаны из государства или, по крайней мере, принуждены уплатить выкуп. На юге Франции правительство Альфонса Пуатьеского относилось к евреям с такой же враждой — правда, более из финансовых, чем из религиозных соображений; но оно встречало затруднения при исполнении репрессивных мер, которые лишь изредка одобрялись лангедокским и провансальским населением, привыкшим относиться к евреям с большей терпимостью.

То же чувство ревностного благочестия заставляло Людовика IX сурово карать за богохульство. Провинившийся в богохульстве подвергался выставлению у позорного столба и штрафу. Эти наказания не удовлетворяли совести короля, который хотел бы их усилить. Жуанвиль рассказывает, что король сам придумывал более строгие наказания — так ненавистно было ему богохульство. «Я видел, — говорит он, — как он велел повесить в Цезарее одного ювелира, который был одет в портки и рубаху и у которого вокруг шеи были обмотаны кишки и внутренности свиньи в таком изобилии, что они доходили ему до носа, и я слышал, что после моего возвращения из-за моря он велел выжечь нос и губы одному из жителей Парижа посредством круглого куска железа, снабженного посередине щеткой и специально изготовленного для этой цели». Но это были отдельные случаи. Людовик Святой видел, что общественное мнение не следует за ним по этому пути. Сами епископы, к которым он однажды обратился за советом, желая с их помощью установить более строгие меры против богохульства, обнаружили мало сочувствия его мысли, «и он был так потрясен этой холодностью, что с ним сделалась сильная лихорадка», — рассказывает Роберт Сорбон-нский. Такова темная сторона личности Людовика IX, преданного наивному фанатизму, какой господствовал в первую половину средних веков, и всегда готового принести человеческие интересы в жертву «делу, угодному Богу».

Однако то обстоятельство, что не все современники святого короля разделяли его религиозную ревность и что лишь немногие одобряли его крестовые походы, не имеет большо-значения. Это не уменьшало обаяния его личности, и ог-эмная популярность, которой он пользовался при жизни и де более после смерти, свидетельствует о проницательности общественного мнения. Ни один государь не принес боль-ае пользы монархии, чем Людовик IX, потому что, неуклонно продолжая дело политического и социального преобразования Франции, начатое его предшественниками, сон вместе с тем узаконил его в глазах всех своей любовью к справедливости и освятил своими добродетелями. Находясь между правлением Филиппа Августа, сурового основателя королевского могущества, и правлением Филиппа Красивого, который насильственно напряг пружины монархической власти и сделал ее до такой степени абсолютной, что возбудил против нее ненависть французского общества, — царствование Людовика Святого осталось в памяти народа, забывшего о тяжких временах регентства, эпохой мира, социального прогресса и полного благоденствия. Один из биографов Людовика Святого, говоря об его смерти, замечает: «Северные и южные области Франции, погруженные во всеобщую скорбь, впервые испытали горечь национального траура. Северные труверы и последние трубадуры Прованса немедленно переложили народную скорбь в песни. Ремон Госельм Бе-зьерский, Астор д'Орлак и Дасполь на своем языке прославляли короля Франции. Анонимный автор «Плача по королю Людовику» в трогательной форме выразил скорбь простого народа северных областей, который утратил в Людовике IX живое воплощение правосудия и Промысла Божья. «Я говорю, что право умерло и законность исчезла, — Раз умер добрый король, святой человек. — К кому воззовет теперь простой человек, — Когда умер добрый король, так любивший его?»».