Эпоха крестовых походов.

Альфонс X Кастильский и Петр III Арагонский.

Новый характер испанской истории. — Альфонс X Кастильский и Альфонс III Португальский. — Гренадский эмират. — Альфонс X и знать. — Внутреннее управление Хайме и Петра III Арагонских. — Privilegio general (1283). — Итальянская политика Арагона. — Притязания Альфонса X на корону «Священной Римской империи». — Дон Санчо и дети ла Серды.

Новый характер испанской истории. Царствования Альфонса X Кастильского (1252–1284) и Петра III Арагонского (1276–1285) представляют черты, знаменующие собой начало новой эпохи. Завоевание Испании, гесоnqиistа, как говорят по ту сторону Пиренеев, может считаться за конченным. Борьба между Кастилией и гренадским эмира том представляет собой лишь ряд столкновений между сю зереном и его вассалом, уступающим ему по силе, но чрезвычайно подвижным и склонным к мятежу. Арагонское королевство достигло границ, за которые оно более не перешагает. Отныне энергия, которую обе христианские державы развивали против мусульман, получает другое направление; крестовый поход сменяется внутренними смутами. То же самое происходит и в Португалии. И в предшествую щую эпоху королям не раз приходилось бороться с происками аристократии; но они еще не стремились злоупотреблять своей властью, и знать, отвлекаемая священной войной, обогащаемая завоеваниями и добычей, старалась скорее обеспечивать себе расположение государя, чем ослаблять его власть. Борьба Кастро и Лара является соперничеством двух фамилий, оспаривающих друг у друга пути к влиянию и власти. Лишь в конце XIII в. ясно обнаруживается стремление короля и подданных установить размеры своих прав. Альфонс X формулирует в «Законе семи частей» теорию королевского всемогущества; следующие два века покажут, как далеко действительность расходится с его теорией.

Альфонс X Кастильский и Альфонс III Португальский. Преемник Фердинанда Святого Альфонс Кастильский — один из замечательнейших государей средних веков. Ученый, поэт, историк, законодатель, он обладал все ми качествами, делающими честь человеческой природе, за исключением политических способностей. Его честолюбие далеко превышало его средства; его притязания никогда не поддерживались сильной волей.

В начале своего царствования он с большими издержками подготовил экспедицию против Марокко, от которой вскоре должен был отказаться. Большим успехом увенчались его по ходы в бассейн нижнего Гвадалквивира; он покорил несколько городов, которые не поддались его отцу, — Херес, Небриху. Взятие Ниеблы (1257) открыло ему доступ в Альгарвию, но здесь ему приходилось считаться с Португалией, которая так же заявляла притязания на эту провинцию. Португальский король Альфонс III (1245–1279) обладал той спокойной энергией, которой недоставало его сопернику. Ему также приходилось бороться с церковной и светской аристократией, которая возвела его на трон и хотела держать в опеке. Он сумел внушить ей покорность и дать отпор епископам, которые обвиняли его в нарушении церковных привилегий, и римской курии, хотевшей заставить его вернуть отвергнутую им жену, графиню Болонскую. Папа наложил интердикт на его королевство; он не уступил, и Урбан IV; отчаявшись в победе, по смерти его первой жены признал законными детей, родившихся от его второго брака. Такое же упорство обнаружил он и в борьбе с духовенством. Только на смертном одре удалось вырвать у него отречение от своего образа действий — отречение, которое притом едва ли было искренно.

Замечательный организатор, Альфонс населил множество городов, обезлюдевших во время завоевания. Он восстановил стены Бехи и сделал эту крепость оплотом королевства. У устьев Дуро, напротив епископального города Порто, он основал королевский город Вилланова-де-Гайа, которому в числе других привилегий даровал обширные права по речной и морской торговле. Более чуткий к эконо мическим нуждам, чем его современники, он содействовал развитию торговли путем основания свободных рынков и призывал иностранных мастеров, чтобы поднять уровень национальной промышленности.

Такой человек не отказывается добровольно от своих притязаний. Он предпочел вступить в войну, чем допустить кастильцев утвердиться в Южной Альгарвии. Альфонс X уступил: он выдал свою дочь за своего соперника и уступил ему спорную область Сильвес, удержав за собой лишь номинальный суверенитет, в силу которого новый владелец обязан был в случае необходимости доставлять ему вспо могательный отряд в 50 копий.

Гренадский эмират. Во время своих первых походов против неверных Альфонс X призывал на помощь своего вассала, эмира Гренады. Каковы бы ни были его затаенные чувства, Ибн-аль-Амар не осмелился уклониться от своих феодальных обязательств. Однако эта покорность была для него тяжким бременем. Он выжидал лишь благоприятной минуты, чтобы свергнуть с себя иго. Основанное им государство быстро достигло высокой степени могущества и благосостояния. Столицей его он сделал Гренаду, усилив ее естественную неприступность крепкими стенами и дав приют в ней мусульманам, бежавшим от владычества христиан. При каждом завоевании Фердинанда Святого и Хайме Арагонского новый поток беглецов увеличивал ко личество его подданных Эти изгнанники приносили в долины Хениля и Дарро свою промышленность, свои сельскохозяйственные знания и свою ненависть к слову «христианин», так что этот ничтожный обломок омейядской державы начал становиться опасным вследствие многочисленности своего населения и его пылкого патриотизма и фанатизма. Эмир приобрел любовь подданных своей доступностью и заботливым управлением. Несмотря на простоту своего образа жизни, он не жалел издержек на украшение своей столицы. Под его покровительством развилось артистическое движение, которое спустя столетие создало чудеса Аль гамбры.

К этому-то государю естественно обращались взоры мусульман, рассеянных по владениям Альфонса X. В Мурсии, в Хересе восстание ждало лишь вождя. Он отказывался стать во главе заговорщиков, но тайно подстрекал их взяться за оружие. В один и тот же день вспыхнул мятеж в двух концах Андалусии; христиане везде подверглись избиению, Кастильский король тотчас выступил в поход и потребовал от Ибн-аль-Амара подкреплений. Эмир ответил, что он не уверен в своих войсках и что политические соображения заставляют его щадить своих единоверцев. Но это извинение не удовлетворило Альфонса, и он тотчас начал враждебные действия против своего подозрительного союзника (1261). Движение могло бы сделаться опасным, если бы внутренние затруднения — восстания вали Комареса, Малаги и Кадикса — не парализовали усилий Гренады. Кастильский король, обеспеченный с этой стороны, подступил к Хересу, который и взял после пятимесячной осады. В течение этого промежутка его тесть Хайме Арагонский вступился за его интересы и снова водворил его власть в королевстве Мурсии.

Альфонс X и знать. Он сделал еще больше: он дал ему несколько мудрых советов. Между тем как Альфонс был занят умозрениями высшего порядка и, как рассказывают, утверждал, что, если бы Творец вселенной спросил его совета, он внушил бы Ему несколько удачных изменений, — его неразумная политика разоряла государство. Чтобы достать денег, он выпустил низкопробную монету и, чтобы остановить наступившее вслед за тем вздорожание товаров, издал закон о maximum. Возбуждая оппозицию против себя, он позаботился и о том, чтобы дать ей вождей. Несмотря на пример отца и вопреки советам своего тестя, он увеличи вал силы знати, осыпая ее дарами, льготами и милостями. Благодаря его пожалованиям число вассалов Нуньо Гонза леса де Лара достигло трехсот. Если король надеялся этим путем привязать к себе аристократию, то он очень скоро был разочарован. Сила, которую он создал собственными руками, обратилась против него самого. Когда он отказался в пользу Португалии от своих почетных прав на Альгарвию, гранды воспользовались этим поводом, чтобы поднять оружие как бы в защиту общественного блага. Во главе их стал Нуньо де Лара, которого он наиболее привечал.

На кортесах в Бургосе, куда они явились в полном вооруже нии, гранды обратились к королю с просьбой, чтобы он освободил их и их вассалов от всяких податей, уничтожил poblaciones Кастилии и отменил все таможенные сборы c ввозимых товаров. Когда он отказал, семнадцать ricos hombres, в том числе Нуньо де Лара и инфант Филипп, заявили ему, что оставляют его службу, и удалились к эмиру Гренады. Эта измена ослабила силы Кастилии, не увеличив сил Ибн-аль-Амара; бежавшие гранды, которых он принял с почетом, обязались служить ему против всех, исключая их государя. Он решил призвать к себе на помощь владетеля Марокко, но в разгаре переговоров его настигла смерть (1273). Его преемник, Магомет II, поспешил заключить мир с Альфонсом X. Ricos hombres получили амнистию, и им были возвращены их почести и звания. В этом первом столкновении со знатью король обнаружил всю свою слабость.

Внутреннее управление Хайме и Петра III Арагонских. Надо сказать в его оправдание, что ловкость и энергия арагонских королей приносили им не больше пользы; Хайме и его преемник Петр III были вынуждены отступить перед этими новыми хозяевами государства. Кортесы, заседавшие в Гуэске (1247), с известными ограничениями разрешили частные войны; это постановление было источником бесчисленных зол — грабежей, убийств и опустошений. Обитатели разоренных городов решили со своей стороны образовать на пять лет германдаду (1260–1265), которая постановила самые суровые наказания для обидчиков без различия происхождения и сана и собрала войско, способное внушить уважение к ее постановлениям. Почин городов ясно обнаружил бессилие королевской власти даже в лице такого энергичного государя, как Хайме Завоеватель. Его борьба со знатью доставила ему самые, тяжкие унижения. Когда он на кортесах в Сарагосе (1264) предложил установить новый налог — на быков, все ricos hombres подняли крик, что несогласны. На просьбы короля они ответили перечислением своих жалоб; они указывали на нарушение вольностей дворянства, на пожалование ленов иностранцам, на допущение легистов и других людей низкого происхождения в королевский совет. В ожидании удовлетворения своих жалоб они покинули город и образовали лигу для защиты своих привилегий. Король вступил в беспощадную войну с мятежниками и отнял у них немало замков. Но общественное мнение, которое было на стороне знати, заставило его пойти на мировую. Епископы Гуэски и Сарагосы, избранные в третейские судьи, признали правыми сеньоров (1265). После Арагона ему пришлось иметь дело с Каталонией. Он много сделал для этой страны, которую любил. Завоевание Балеарских островов, его первый успех, восстановив безопасность на море, значительно содействовало развитию каталонского мореходства. Барселона оспаривала у итальянских республик владычество над Средиземным морем и заставила все торговые нации принять ее морской кодекс (llibre del Consolat del mar). Хайме издал много указов, направленных на пользу торговли; он уничтожил таможенные преграды, воздвигнутые сеньорами внутри страны; он урегулировал цеховую организацию Бар селоны. Но эти благодеяния не смягчили оппозиции знати последние годы его царствования были омрачены восстанием высших баронов.

Privilegio general (1283). В царствование Петра III, преемника Хайме, борьба была еще ожесточенные. Этот король, который завоевал Сицилию, победоносно отражал нападения французского короля и мужественно пренебрегал интердиктом и отлучением, победитель Карла Анжуйского, Филиппа Смелого и папы Мартина IV, вынужден был унизить королевскую власть перед коалицией знати и городов. Его арагонские подданные ставили ему в упрек его рис кованные предприятия во внешней политике, его болыпие наборы и опасность, которой подвергала страну его распря.) с французским королем. Он действовал, не совещаясь ни с кем. «Если бы моя левая рука, — говорил он, — узнала тайну моей правой руки, я немедленно отрубил бы ее». Ricos hombres, привыкшие к большему уважению, на кортесах в Таррагоне (1238) спросили его о причине этого недоверия. Он высокомерно ответил на их жалобы. Тогда знать и пред ставители городов образовали союз (Union) для защиты сво их фуэрос и для удовлетворения своих жалоб; они обещали оказывать друг другу взаимную помощь против всех, «сохраняя верность, которой они повинны королю»; да и эта оговорка была лишь формальностью. Если Петр III, без приговора justicia и не спросив совета ricos hombres, нарушал личные и имущественные права своих подданных, то последние считали себя свободными от присяги на верность и вправе «соединиться с инфантом Алонзо, наследником престола, чтобы изгнать дона Педро из королевства».

Кортесы, перенесенные в Сарагосу, еще с большей на стойчивостью потребовали утверждения всех старинных привилегий, фуэрос и хартий. Король должен был уступить: он дал их требованиям силу закона. Все уступки, вынужденные у него собранием, были внесены в «Privilegio general», основную хартию арагонских вольностей. Король осудил свой прежний образ действий, утвердил фуэросы и вернул дворянам захваченные им лены. Он принял на себя различные обязательства и даровал гарантии подданным против излишнего усердия своих чиновников. Его юрисдикция ограничивалась пределами его домена. Судьями он должен был назначать исключительно арагонцев. Justicia, при котором был образован совет из дворян и горожан, должен был постановлять приговоры по всем делам. Так же строго была ограждена имущественная безопасность податного населения: установление новых дорожных пошлин было воспрещено; соляной налог был уничтожен. Нация присвоила себе видное место в советах королевства, в которых отныне должны были иметь своих представителей все три сословия. Без согласия этих делегатов король не мог ни заключать мира, ни объявлять войны.

Таковы главные пункты этой знаменитой грамоты, которую часто сравнивали с английской Великой хартией. Правда, дворянство присвоило себе львиную долю добычи; но утверждение ее судебных прав, право отказывать королю в повиновении, право не служить «ни вне королевства, ни за морем» ясно показывают, что они не отделяли своих частных интересов от общего блага. Пусть их сопротивлением руководил эгоизм; во всяком случае, права всех подданных, подлежавших суду и обложению, были обеспечены, могущество королевской власти ограничено и за нацией признано право на вмешательство в государственные дела.

Итальянская политика Арагона. Роль, которую Петр III и Альфонс X хотели играть вне королевства, отвлекала их внимание от внутренней политики и немало способствовала усилению оппозиции. Как только испанские государи избавились от опасности со стороны мусульман, они обратили свои взоры за пределы полуострова. Первый пример такого рода подал Хайме. Он выдал одну из дочерей за внука Людовика Святого и в 1269 г. отправился в крестовый поход, окончившийсй тунисской катастрофой. Впрочем, он вернулся из Эгморта, обескураженный мрачными предзнаменованиями, которые навели ужас на каталонский флот. Но несколько лет спустя он опять отправился на Лионский собор (1274), где Григорий X пытался соединить всех христианских государей для совместной экспедиции против неверных. Кажется, что брак его сына, — инфанта Петра, с Констанцией, дочерью Манфреда, также был делом расчета. Это событие не замедлило принести свои плоды. Успех Карла Анжуйского, казалось, подорвал притязания, которые Петр III в качестве представителя своей жены мог заявлять на Южную Италию. Ошибки неаполитанского короля восстановили его надежды. Когда Сицилия восстала, мятежники обратились к зятю Манфреда. Занятие Сицилии имело важ ные результаты, которые постепенно обнаруживаются в течение последующих веков. Оно доставило обитателям бассейна Эбро те свободные пространства, которых им недоставало на полуострове. Оно подготовило завоевание Неаполя и других больших островов Средиземного моря. Каталонские мореплаватели господствовали над громадным морским бассейном, ограниченным Балеарскими островами, Корсикой, Сардинией и Африкой. Оно же обусловило возникновение между Францией, союзницей анжуйского дома, и Испанией той глубокой вражды, которая разразилась позднее, во время великих итальянских войн.

Притязания Альфонса X на корону «Священной Римской империи». Политика Петра III привела в общем к практическим результатам; политика Альфонса обошлась в дорогую цену, доставив ему лишь призрачное влияние. Браку его дочери, доньи Беатрисы, с Альфонсом III Португальским предшествовала уступка Альгарвии; браком его сестры Леоноры с Эдуардом, вероятным наследником английской короны, был освящен отказ Кастилии от ее прав на Аквитанию. Но что значили для Альфонса X эти непрочные права в сравнении с его притязаниями на императорскую корону? Глава Священной империи сохранял, несмотря на свою слабость, нечто вроде первенства над остальными государями; это величие, основанное на воспоминаниях, должно было сильно прельщать честолюбие и тщеславие государя, хорошо знавшего историю и опьяненного грезами ученой фантазии. Сын Беатрисы Швабской, родственник императоров, он уже видел императором самого себя. И вот, когда курфюрсты собрались для избрания преемника Вильгельму Голландскому, он поставил свою кандидатуру. Он получил четыре голоса из семи; однако его соперник Ричард Корнуэльский, получивший меньше голосов, короновался в Ахейе. Альфонс X удовольствовался присвоением пустого титула, который несколько итальянских городов, вроде Пизы, поспешили признать за ним. Папы никогда бы не согласились признать этого странного императора, ко торый не был в состоянии защищать их в Италии и восстановить порядок в Германии. До 1274 г. он вынужден был довольствоваться платоническими протестами. В том году заключение мира с эмиром Гренады развязало ему руки. Он решил, что наступила минута— осуществить свои права и обеспечить себе поддержку папства. Григорий X, который поспешил утвердить избрание Рудольфа Габсбургского, был далек от мысли менять свое решение. Однако из-за настойчивых просьб неудачного претендента, он согласился назначить ему свидание в городе Бокэре. Он имел в виду лишь убедить Альфонса в бесплодности его надежд. Красноре чие и обещания кастильца не поколебали того мудрого и твердого решения. Он попытался, по крайней мере, приобрести поддержку папы в деле женитьбы своего внука на наследнице Наварры. Но Филипп Смелый был не таким человеком, который позволил бы отбить у себя выгодную невесту; королева-регентша, Иоанна Артуаская, поддерживала надежды Франции. Альфонсу пришлось с пустыми руками вернуться в Кастилию, куда его призывало опасное восстание. Папе надоело даже то, что он упорно продолжал называть себя «избранным королем римлян», и он подверг его последнему унижению, заставив отказаться от этого пышного и пустого титула.

Дон Санчо и дети ла Серды. Король Кастилии был не более честен, чем ловок. Несмотря на мир, существовав ший между ним и эмиром Гренады, он беспрестанно поддерживал его мятежных вассалов. Чтобы одолеть бунтовщиков, Магомет II призвал на помощь главу новой африканской династии. Абу-Юсуф высадился в Тарифе и опустошил всю Андалусию (1275). Adelantado границы, Нуньо де Лара, напал на него близ Эсихи и был разбит. Та же участь постигла несколько дней спустя толедского архиепископа. В довершение напастей предполагаемый наследник умер в Сиудад-Реале (25 июля 1275 г.). Король был в отсутствии; положение дел казалось угрожающим.

Но на границу прибыл второй инфант, дон Санчо, рано отличившийся своей храбростью; он обнаружил большую ловкость и быстроту в организации обороны. Отправив флот для охраны пролива, он из своего местожительства, Кордо вы, беспрестанно тревожил неприятеля. Африканская армия, оттесненная в область Алгезираса, вследствие малого подвоза съестных припасов страдала от голода. Абу-Юсуф с радостью принял двухлетнее перемирие.

Смерть Фернандо де ла Серды повлекла за собой чрезвычайно серьезные внутренние осложнения. Инфант оставил сыновей, которые должны были унаследовать его права на престол в силу права представительства, но Санчо заявил притязание на наследие своего брата по праву прямого преемства. Он привлек на свою сторону большинство ricos hombres и начал именоваться в своих письмах старшим сыном, преемником и наследником этих королевств.

Альфонс имел веские основания осудить честолюбие Санчо, потому что он в «Законе семи частей» формально высказался в пользу права представительства. Но он всю жизнь был игрушкой событий и людей. Популярность Санчо заставила его изменить свое решение: он созвал кортесы в Сеговии и велел провозгласить дона Санчо своим преемником; право прямого преемства одержало верх. Всегда во всем доходя до крайности, он не поколебался принести кровавую жертву этому новому принципу. Его супруга, королева Виоланта, бежала со своими внуками ко двору арагонского короля; ее бегству способствовал один из братьев короля, дон Фадрико. Альфонс велел задушить его без суда и следствия.

Только путем побед над неверными можно было поддержать эту насильственную политику. Между тем кастильское оружие терпело поражение за поражением; осада Алгезираса, предпринятая с наилучшими шансами на успех, окончилась катастрофой; так же неудачны были и две экспедиции против Гренады. Под впечатлением этих непрерывных поражений собрались в Севилье кортесы (1281), созванные королем для испрошения субсидий. Так как представители нации воспротивились установлению нового налога, то он предложил им выпустить фальшивую монету. Проект был принят, но лишь увеличил раздражение народа. Недовольные нашли себе вождя в лице наследного принца. Французский король Филипп Смелый вступился за права своих племянников, сыновей ла Серды. Желая избежать столкновения, Альфонс предложил отдать старшему из своих внуков королевство Хаэн под верховной властью Кастилии, Эта сделка была представлена на утверждение кортесов. Санчо восстал против какой бы то ни было уступки. Король в гневе пригрозил лишить его наследства. «Придет время, — ответил инфант, когда вы раскаетесь в этих словах». Под предлогом приготовлений к походу против мавров, он отправился в Кордову и заключил с эмиром Гренады наступательный и оборонительный союз. Ricos hombres стали стекаться под его знаме на, города высказались за него. Ободренный этими выраже ниями сочувствия, он осмелился созвать в Вальядолвде (1282) представителей нации. Здесь инфант дон Мануэль от имени дворянства провозгласил низложение Альфонса и воцарение его сына. Санчо удовольствовался званием регента, которое, впрочем, облекало его всеми королевскими прерогативами. В ответ на этот вызов Альфонс заявил в Севилье перед лицом всего народа, что лишает наследства своего сына, и призвал на него проклятие неба. Папа Мартин IV провозгласил анафему над мятежным сыном и его приверженцами. Санчо пренебрег интердиктом и отлучением и объявил папских по слов, привезших буллу, подлежащими смертной казни. Необычайное зрелище представляла католическая Испания во второй половине этого века: здесь были три короля, осужденных Римом, непокорных его власти и счастливых в своем сопротивлении.

В этом критическом положении у короля Кастилии не оставалось другого выхода, как броситься в объятия марокканского эмира. Мусульманский государь великодушно принял просьбу поруганного отца и отправился в Испанию, что бы помочь ему. Но этот союз оказался бесплодным; взаимное недоверие христиан и неверных не позволяло им действовать единодушно. Абу-Юсуф вернулся домой. Жалость больше помогла Альфонсу, чем мусульманское оружие. Сам дон Санчо не решился дать битву королевским войскам и поклялся своим друзьям, что всегда будет держаться на расстоянии пяти миль от того места, где будет находиться его отец. Инфанты, которые в начале восстания последовали за своим братом, теперь покинули его и явились к королю с изъявлением покорности. Но король уже не был в состоянии воспользоваться поворотом судьбы; ослабленный душевными страданиями еще более, чем старостью, он умер в Севилье в апреле 1284 г. и был погребен рядом с Фердинандом Святым. Неизвестно, простил ли он своего мятежного сына, но несомненно, что он лишил его наследства. Согласно с «Законом семи частей» он назначил наследниками сыновей ла Серды; на случай их смерти он, обойдя собственных детей, вручал корону французскому королю, потомку Альфонса VIII. Своим раскаявшимся сыновьям, дону Жуану и дону Хайме, он завещал королевства Мурсию и Бадахоз под суверенитетом Кастилии. Он не заслуживал того, чтобы ему после смерти повиновались более, чем при жизни.

И вот начинается период внутренних смут, столкновений между знатью, городами и королевской властью. Крестоносное движение почти замирает на два века. Падение мусульманского владычества в Гренаде отсрочено; Испания, уверенная в окончательной победе, обращает на саму себя ту энергию, страшную силу которой испытали на себе враги ее расы и религии.