Дети капитана Гранта.

Глава седьмая. ОТКУДА ПРИБЫЛ И КУДА НАПРАВЛЯЛСЯ ЖАК ПАГАНЕЛЬ.

Очевидно, секретарь Географического общества был приятным человеком, так как все это было сказано чрезвычайно любезно. Впрочем, Гленарван прекрасно знал теперь, с кем имеет дело: ему хорошо было известно имя и заслуги уважаемого Жака Паганеля. Его труды по географии, его доклады о новейших открытиях, печатаемые в бюллетенях Общества, его переписка чуть ли не со всем миром — все это делало Паганеля одним из виднейших ученых Франции. Поэтому Гленарван сердечно протянул руку своему нежданному гостю.

— Теперь, когда мы представились друг другу, — сказал он, — позвольте мне, господин Паганель, задать вам один вопрос?

— Хоть двадцать, сэр, — ответил Жак Паганель, — беседа с вами всегда будет для меня удовольствием.

— Вы прибыли на борт этого судна третьего дня вечером?

— Да, сэр, третьего дня, в восемь часов вечера. Сойдя с поезда, я сел в кэб, из кэба направился прямо на «Шотландию», где я из Парижа заказал себе каюту номер шесть. Ночь была темная. Я никого не заметил на палубе. А так как я был очень утомлен после тридцати часов путешествия и знал, что лучшее средство от морской болезни немедленно по прибытии на судно улечься на койку и не вставать первые дни плавания, то я тотчас же лег и, смею вас уверить, самым добросовестным образом проспал тридцать шесть часов!

Теперь слушатели Жака Паганеля поняли, каким образом он оказался на борту яхты. Французский путешественник перепутал суда и сел на «Дункан» в то время, когда экипаж судна присутствовал на богослужении в Сен–Мунго. Все объяснялось очень просто. Но что скажет ученый–географ, узнав название и маршрут судна, на котором он оказался?

— Итак, господин Паганель, вы избрали Калькутту исходным пунктом ваших сухопутных путешествий? — спросил Гленарван.

— Да, сэр. Всю свою жизнь я лелеял мечту увидеть Индию! И эта заветная мечта наконец осуществится! Я попаду на родину слонов и…

— Значит, господин Паганель, вы были бы огорчены, попав не в Индию, а в какую–нибудь иную страну?

— Я был бы очень огорчен, сэр, у меня есть рекомендательные письма к лорду Соммерсету, генерал–губернатору Индии, и поручение Географического общества, которое необходимо выполнить.

— А! Вам дано поручение?

— Да, мне поручено осуществить полезное и важное путешествие, план которого разработал мой ученый друг и коллега, господин Вивьен де Сен–Мартен. Согласно этому плану мне надлежит направиться по следам братьев Шлагинвайт, полковника Воу, Вебба, Ходжона, миссионеров Хука и Габэ, Муркрофта, Жюля Реми и ряда других знаменитых путешественников. Я хочу добиться того, что, к несчастью, не удалось осуществить в тысяча восемьсот сорок шестом году миссионеру Крику, одним словом, я хочу обследовать течение реки Яру–Дзангбо–Чу, которая, огибая с севера Гималайские горы, на протяжении тысячи пятисот километров орошает Тибет, хочу выяснить в конце концов, не впадает ли эта река на северо–востоке Ассама в Брамапутру. Путешественнику, который разрешит эту важнейшую географическую задачу, несомненно, обеспечена золотая медаль.

Паганель был великолепен. Он говорил с неподражаемым воодушевлением, он парил на быстрых крыльях фантазии, и остановить его было так же трудно, как перегородить плотиной течение Рейна у Шарузских порогов.

— Господин Жак Паганель, — сказал Гленарван, когда знаменитый ученый на минуту умолк. — Несомненно, это прекрасное путешествие, и наука будет вам за него очень признательна. Но я не хочу держать вас в заблуждении, и на некоторое время вам все же придется отказаться от удовольствия побывать в Индии.

— Отказаться? Почему?

— Да потому, что вы плывете в сторону, противоположную Индийскому полуострову.

— Как! Капитан Бертон…

— Я не капитан Бертон, — отозвался Джон Манглс.

— Но «Шотландия»…

— Это судно не «Шотландия»!

Изумление Паганеля не поддавалось описанию. Он посмотрел поочередно то на лорда Гленарвана, сохранявшего полную серьезность, то на леди Элен и Мери Грант, лица которых выражали огорчение и сочувствие, то на улыбавшегося Джона Манглса, на невозмутимого майора. Затем, пожав плечами, он опустил очки со лба на переносицу и воскликнул:

— Что за шутка!

Но в этот момент глаза его остановились на штурвале, он прочел надпись:

«ДУНКАН. ГЛАЗГО».

— «Дункан!» «Дункан»! — крикнул Паганель в отчаянии, а затем, стремглав сбежав с лестницы, устремился в свою каюту.

Как только незадачливый ученый исчез, никто на яхте, кроме майора, не в силах был удержаться от смеха; хохотали и матросы. Ехать в противоположном направлении по железной дороге, вместо поезда, идущего в Эдинбург, сесть на поезд в Думбартон, еще куда ни шло, но перепутать суда и плыть в Чили, когда стремишься в Индию, — это уж верх рассеянности!

— Впрочем, такой случай с Жаком Паганелем меня не удивляет, — заметил лорд Гленарван. — Он славится подобными злоключениями. Однажды он опубликовал прекрасную карту Америки, куда умудрился вклинить Японию. Но это не мешает ему все же быть выдающимся ученым и одним из лучших географов Франции.

— Но что же мы будем делать с этим беднягой? — спросила леди Элен. — Не можем же мы везти его в Патагонику!

— А почему бы и нет? — спокойно сказал Мак–Наббс. — Мы не ответственны за его рассеянность. Предположите, что он сел бы не на тот поезд. Ведь не переменили бы из–за него маршрут?

— Но он сошел бы на ближайшей станции, — возразила леди Элен.

— Ну что ж, это он может сделать и теперь, если пожелает. Сойдет на первой же стоянке, — заметил Гленарван.

В это время Паганель, удостоверившись, что багаж его находится на «Дункане», удрученный и пристыженный, снова поднялся на палубу. Он продолжал твердить злополучное слово: «Дункан!», «Дункан!», не находя иных слов в своем лексиконе. Он ходил взад и вперед, осматривая оснастку яхты, вопрошая взглядом безмолвный горизонт открытого моря. Наконец он подошел к лорду Гленарвану.

— А куда идет «Дункан»? — спросил он.

— В Америку, господин Паганель.

— А точнее?

— В Консепсьон.

— В Чили! В Чили! — воскликнул злополучный ученый. — А моя экспедиция в Индию! Что скажет господин Катрфак, президент Центральной комиссии? А господин Авозак! А господин Кортамбер! А господин Вивьен де Сен–Мартен! Как я снова появлюсь на заседании Географического общества!

— Не отчаивайтесь, господин Паганель, — стал успокаивать его Гленарван, — все устроится, вы потеряете только сравнительно небольшой промежуток времени, а река Яру–Дзангбо–Чу никуда не утечет из Тибетских гор. Скоро мы остановимся у острова Мадейра, и там вы сядете на судно, возвращающееся в Европу.

— Благодарю вас, сэр. Видно, придется примириться с этим. Но подумайте, какое удивительное приключение! Только со мной могло случиться нечто подобное. А моя каюта на «Шотландии»!..

— Ну о «Шотландии» вам лучше пока забыть.

— Но мне кажется, — снова начал Паганель, еще раз оглядывая судно, — «Дункан», видимо, увеселительная яхта?

— Да, сэр, — отозвался Джон Манглс, — и принадлежит она его сиятельству лорду Гленарвану…

— …Который просит вас широко воспользоваться его гостеприимством, — докончил Гленарван.

— Бесконечно благодарен вам, сэр, — ответил Паганель. — Право, я глубоко тронут вашей любезностью. Но позвольте мне внести следующее предложение: Индия — чудесная страна, неисчерпаемый источник всевозможных волшебных сюрпризов, неожиданностей для путешественников, несомненно, дамы не бывали в этой стране… И стоит рулевому только повернуть руль, как «Дункан» так же свободно поплывет в Калькутту, как и в Консепсьон, а поскольку вы совершаете путешествие…

Но Гленарван отрицательно покачал головой, и Паганель умолк.

— Господин Паганель, — сказала леди Элен, — если бы дело шло об увеселительном путешествии, то я, не задумываясь, ответила бы вам: «Едемте в Индию», и лорд Гленарван не стал бы возражать. Но «Дункан» плывет в Патагонию, чтобы привезти оттуда на родину людей, потерпевших там крушение, и не может отказаться от такой гуманной цели.

Через несколько минут французский путешественник был уже в курсе дела. С волнением выслушал он историю о чудесной находке, историю капитана Гранта и о великодушном предложении Элен.

— Сударыня, — сказал он, — позвольте мне выразить безграничное восхищение вашим поступком. Пусть яхта продолжает свой путь! Я чувствовал бы угрызения совести, если бы задержал ее хоть на день!

— Не хотите ли вы присоединиться к нашей экспедиции? — спросила леди Элен.

— Это невозможно, сударыня, я обязан выполнить возложенное на меня поручение и сойду на первой же стоянке.

— То есть на острове Мадейра, — заметил Джон Манглс.

— Пусть на острове Мадейра. Оттуда всего сто восемьдесят лье до Лиссабона, и я подожду какого–нибудь попутного судна.

— Отлично, господин Паганель, — сказал Гленарван, — все будет сделано согласно вашему желанию. Что же касается меня, я счастлив, что могу на эти несколько дней предложить вам быть моим гостем на этой яхте. Будем надеяться, что вы не слишком соскучитесь в нашем обществе!

— О сэр, — воскликнул ученый, — хорошо, что я так удачно ошибся. Однако положение человека, намеревающегося плыть в Индию, а плывущего в Америку, нельзя не назвать смешным.

Как ни печально, но Паганелю пришлось примириться с отсрочкой, предотвратить которую он был не в силах. Он оказался очень милым, веселым, конечно рассеянным человеком и очаровал дам своим неизменно хорошим настроением. К концу первого дня Паганель подружился со всеми. Он попросил, чтобы ему показали знаменитый документ, и долго, внимательно и кропотливо изучал его, вникая во все мелочи. Никакого иного истолкования документа он не допускал. Он отнесся с живым участием к Мери Грант и ее брату и старался внушить им твердую надежду на встречу с отцом. Его непоколебимая уверенность в успехе экспедиции «Дункана» вызвала улыбку на устах молодой девушки. Конечно, не будь у него определенной цели, он, несомненно, отправился бы на поиски капитана Гранта.

А когда Паганель узнал, что леди Элен — дочь известного путешественника Вильяма Туффнеля, то разразился восторженными восклицаниями. Он знавал ее отца. Какой это был отважный ученый! Сколькими письмами обменялись они, когда Вильям Туффнель был членом–корреспондентом Парижского географического общества! И это он, он, Паганель, вместе с господином Мальт–Брюном предложил Туффнеля в члены общества!.. Какая встреча! Какое удовольствие путешествовать вместе с дочерью Вильяма Туффнеля!

В заключение географ попросил у леди Элен разрешения поцеловать ее. Поцелуй был разрешен, хотя возможно, что это было немного «неприлично».