Хроники Средиземья.

Глава 15 О нолдорах в Белерианде.

Уже говорилось о том, как, ведомый Ульмо, Тургон из Невраста нашел тайную долину Тумладен; та долина (как стало известно позже) лежала к востоку от верховьев Сириона в кольце гор, высоких и крутых, и ни одна живая тварь не забредала туда — лишь залетали орлы Торондора. Но был там глубинный путь, пробитый в подгорной тьме водами, что стремились к струям Сириона; и Тургон отыскал тот путь и вышел на зеленую равнину меж гор, и увидел посреди ее каменный холм, возвышающийся словно остров, — на месте этой долины в древности было великое озеро. Понял Тургон, что нашел место, о котором грезил, и решил построить там прекрасный город в память о Тирионе на Туне; однако он возвратился в Невраст и жил там покойно, хотя все мысли его были посвящены задуманному.

И вот после Дагор Аглареб непокой, что Ульмо вложил в сердце Тургона, возвратился к нему. Он собрал самых стойких и умелых из своего народа и тайно повел их в скрытую долину, и там начали они строить город, который замыслил Тургон. Они выставили стражу вокруг долины, и никто не мог узнать о их трудах, и силы Ульмо, объявшие Сирион, защищали их. Тургон, однако, жил большей частью в Неврасте, пока наконец, через пятьдесят два года тайных трудов, город не был построен. Говорят, что Тургон хотел назвать его на языке эльфов Валинора Ондолинде, Утес Поющей Воды, ибо холм изобиловал источниками; но в наречии синдаров имя его изменилось и превратилось в Гондолин, Тайный Утес. Тургон готовился уйти из Невраста и покинуть чертоги в Виниамаре у моря; и Ульмо вновь явился к нему и говорил с ним. И сказал так: «Теперь ты пойдешь наконец в Гондолин, Тургон; я же утвержу свою власть в долине Сириона и во всех окрестных водах, так что никто не заметит твоего пути, как никто не отыщет тайного хода против воли твоей. Дольше всех держав эльдалиэ будет Гондолин противостоять Морготу. Но не давай чрезмерной любви к делу рук твоих и к мечтам твоим овладеть тобой и помни, что истинная надежда нолдоров лежит на Западе и грядет из–за Моря».

И предостерег Ульмо Тургона, что на нем лежит приговор Мандоса, который Ульмо не в силах отвести. «А потому, — сказал он, — может случиться, что проклятие нолдоров отыщет тебя до срока и измена родится в стенах твоих. Тогда им будет грозить огонь. Но если опасность эта станет воистину близка — придет из Невраста некто и упредит тебя, и через него вопреки гибели и пламени родится надежда людей и эльфов. Посему оставь в этом доме меч и доспехи, дабы в грядущие дни он мог найти их; по ним ты узнаешь его и не обманешься». И Ульмо объяснил Тургону, каковы должны быть оставляемые здесь шлем, кольчуга и меч.

Потом Ульмо вернулся в море, а Тургон выслал вперед весь свой народ, почти треть нолдоров, последовавших за Финголфином, и еще большее число синдаров; тайно уходили они отряд за отрядом, прячась под сенью Эред–Ветрин, и незамеченными приходили в Гондолин, и никто не знал, куда они делись. Последним поднялся сам Тургон, тихо прошел со своими приближенными сквозь холмы, миновал горные врата — и они захлопнулись за ним.

И после долгие годы никто не проходил там — одни только Хурин и Хуор; и никогда не выступало оттуда воинство Тургона — до Года Скорби и Слез, что настал более трехсот пятидесяти лет спустя. Но за кольцом гор народ Тургона рос и процветал, и росло в неутомимых трудах его мастерство, так что Гондолин на Эмон–Гварет стал воистину прекрасен и достоин равняться даже с Тирионом Заморским. Высоки и белы были стены его, гладки лестницы, величественна, стройна и мощна Башня Владыки. Там, играя, сияли фонтаны, а во дворах Тургона стояли изваяния Дерев древности, исполненные с эльфийским мастерством самим Тургоном; то Древо, что он сделал из золота, звалось Гли́нгал, другое же, с цветами из серебра, — Бе́льтиль. Но прекраснее всех див Гондолина была Идриль, дочь Тургона, прозванная Среброножка, чьи волосы были как злато Лаурелин перед приходом Мелькора. Так в блаженстве долго жил Тургон; Невраст же опустел и оставался пустым до самого разорения Белерианда.