Хроники Средиземья.

* * *

Горожане прыгали в воду. Женщин и детей сажали в лодки. Мужчины бросали оружие и бежали куда глаза глядят. На набережных, где совсем недавно распевали песни о возвращении короля Подгорного королевства, слышались стоны и рыдания. Многие во всеуслышание проклинали гномов, навлекших на город такую напасть. Градоправитель поспешно забрался в свой золотой челн и велел гребцам отплывать, рассчитывая, что в суматохе никто не заметит его бегства. Пожираемый пламенем Эсгарот стремительно пустел.

А дракон развлекался. Все шло, как он задумал. Пускай эти негодные людишки лезут в лодки! То-то будет потехи, когда он пустится за ними в погоню! А кто не хочет, может оставаться на пепелище и умирать с голоду. До берега не доберется никто, уж в этом можно не сомневаться. Покончив с городом, он спалит все прибрежные леса, поля и пастбища! В общем, людишки поплатятся за то, что посмели помогать гномам.

Но несколько лучников еще продолжали стрелять. Среди них был и Бард, мрачный, суровый человек; друзья прозвали его «ходячим несчастьем» — за то, что он постоянно предрекал всякие беды: то наводнения, то еще что-нибудь. Впрочем, все знали, что Бард умен и храбр. Он был дальним потомком Гириона, владыки Дола (жена и дети владыки после гибели Дола нашли себе пристанище в Эсгароте). Бард стрелял из своего большого тисового лука до тех пор, пока у него не осталась одна-единственная стрела.

Пламя надвигалось. Товарищи один за другим покидали Барда. Он наложил на тетиву последнюю стрелу и согнул лук.

Вдруг из ночного сумрака выпорхнул дрозд и уселся ему на плечо. Бард даже вздрогнул от неожиданности. Дрозд, похоже, ни капельки не боявшийся людей, защебетал, словно о чем-то рассказывая, и Бард изумился — оказывается, он понимает птичий язык! (На самом деле ничего удивительного в этом нет — ведь Бард вел свой род от владык Дола.).

— Жди! Жди! — твердил дрозд. — Вот-вот взойдет луна. Найди у дракона на брюхе ямку, слева на груди. — И птица пересказала Барду все то, что услышала от гномов и Бильбо на Горе.

Дракон возвращался. Он летел ниже, чем прежде; в тот миг, когда он вновь подлетел к гибнущему городу, над восточным берегом озера взошла луна, посеребрившая огромные крылья. Бард натянул тетиву.

— Стрела! — воскликнул лучник. — Черная стрела! Я сохранил тебя напоследок! Ты никогда меня не подводила! Ты досталась мне от отца, а ему — от наших предков. Коль тебя и вправду выковали в кузнях Горного короля — порази лиходея, не промахнись!

Дракон развернулся и вновь устремился на город. Его брюхо искрилось драгоценными каменьями в лунном свете, лишь слева на груди виднелось темное пятнышко. Коротко тренькнула тетива, черная стрела взмыла ввысь и вонзилась точно в цель — прямо в ямку на драконьем брюхе. Столь могуч был выстрел, что стрела целиком погрузилась в драконью плоть, вместе с древком и оперением. Смог содрогнулся всем телом, перевернулся брюхом вверх и с ревом, от которого оглохли люди, повалились деревья на берегу и раскололись камни, рухнул на город.

Сваи подломились, не выдержав такой тяжести. Вода закипела, заклокотала, над озером заклубился пар, ослепительно белый в неожиданно павшем мраке. И вдруг все стихло. Так погиб Эсгарот и пришел конец Смогу — но не Барду.