Лингвистические детективы.

Как была названа рука.

Как известно, предметы и явления называются по какому-либо характерному для них признаку. Поэтому в момент своего рождения наименования не случайны, а мотивированны.

Есть слова, в которых эта мотивированность жива до сих пор (ср. ухват «то, чем ухватывают»; ручонка «маленькая рука»; ёжиться, «сжиматься, как ёж»; шиповник «кустарник с шипами» и т. д.). Но немало в языке и слов, уже не говорящих прямо, почему данный предмет или явление названы так, а не иначе. К таким названиям относится и слово рука. «Говорящим» это слово становится лишь тогда, когда мы сравниваем его с родственным существительным в литовском языке. Наше рука, которое восходит к общеславянскому *ronka, точно соответствует литовскому названию этой же части тела – ranká. Что же касается последнего, то его происхождение совершенно ясно: оно образовано от глагола renkú «собираю, беру, хватаю».

Значит, рука – это буквально «то, с помощью чего берут, хватают». Тот же признак был положен в основу греч. agystos «рука, горсть» (из *agyrstos, от глагола ageirō «собираю») и нем. Griff «ручка» (от глагола greifen «хватать»). Заметим, что однопризнаковые слова, свойственные и одному языку, и разным, не редкость. И их существование объясняется возможностью одинакового языкового видения объективного мира.

В глаза иногда бросаются одни и те же (очевидно, особенно яркие и устойчивые) признаки.

Рожок назван по материалу, из которого этот музыкальный инструмент делали (из рога); тот же признак дал в немецком языке название для горна (нем. Horn «горн» восходит к нем. Horn «рог»). Грудь названа так за возвышение (ср. того же корня, но с перегласовкой грядка); такой же признак был взят и латышами (ср. в латышском языке kruts «грудь» и krúte «холмик»).

То же явление наблюдается и среди собственных имен. Достаточно обратиться хотя бы к названиям рек (см. заметку «О Волге и влаге»).