Сексуальная жизнь в древнем Китае.

* * *

Всякого изучающего Китай в его историческом развитии поражают две отличительные особенности: удивительная устойчивость китайской расы и необычайная цементирующая сила китайской культуры. На протяжении более чем двухтысячелетнего периода мы снова и снова видим частично или полностью находящийся под властью иностранцев или раздираемый внутренними распрями Китай, который возрождается буквально за одну ночь и за удивительно короткое время снова превращается в объединенное, независимое государство с однородной культурой.

Этот феномен поражает иностранного наблюдателя, но он никогда не поражал самих китайцев, которые воспринимали его просто как данность. Китайцы никогда не верили в незыблемость своих императоров и их династий, сохранявших свой мандат на правление только до той поры, пока «Небо наверху и люди внизу» того желали. Но они поддерживали и поддерживают веру в незыблемость своего народа и своей культуры. «Вань суй» («Десять тысяч лет»), освященный временем клич для приветствия императора, был обращен не к божественной персоне, а скорее к человеку, который как primus inter pares в данный момент является символом их народа и их цивилизации. Воздавая почести своему императору, китайцы сознательно воздавали почести себе, своему народу и его культуре. Единственному народу и культуре — в их глазах, — достойным таковыми называться, единственной цивилизации, которая никогда не погибнет.

Те, кто объявляет китайскую цивилизацию статичной, правы, поскольку ее основополагающие принципы в самом деле незыблемы. Отношение китайцев к жизни, исходящее из необходимости жить в гармонии с первоначальными силами природы, сохранялось с поразительным постоянством на протяжении всей их истории. Но уже в силу того, что сама основа является статичной, китайцы в случае необходимости могли идти на радикальные изменения в надстройке или страдать от таких изменений, вызванных посторонними силами. Потому эта статичная в своей основе цивилизация, в сущности, оказалась необычайно динамичной.

И в древности, и в относительно недавние времена китайцы шли на уступки чужим влияниям. Они признавали — пусть даже неохотно, — что чужие цивилизации могут обладать чертами, которые можно заимствовать с пользой для себя, и доказали, что вполне способны к подобным адаптациям, если только решатся на них. Дело в том, что китайцы верят в обновление при условии, что это преимущественно самообновление; они верят в пользу для дерева даже подрезки ветвей и прививок при условии, что это никогда не повредит самому дереву. Они готовы принимать иностранные влияния, а если необходимо, даже временное засилье, поскольку обладают безоговорочной верой в силу своей крови и в численность своего народа, убежденностью, что в конечном счете они всегда одолеют своих победителей и в материальной, и в духовной сферах.

Похоже, что история оправдала эти высокие запросы. Другие цивилизации погибли, а эта продолжает существовать. Иные народы исчезли, растворились, утратили свое политическое единство, а китайцы выжили и продолжают размножаться. Они сохраняют как национальное, так и политическое своеобразие.

В задачи историков входит изучение аналогичных явлений. Им необходимо изучать основополагающие политические, экономические, общественные и моральные факторы. И в любом случае, им следует помнить о том, что нам не дано постичь глубины верований и понять причины упадка цивилизаций, равно как нам не дано понять жизнь и смерть конкретных личностей.

Чем же определяется постоянство китайской нации и культуры? Исторический обзор взаимоотношений полов, этого движущего принципа жизни, позволяет нам сделать вывод, что в основу этой преемственности был заложен фундаментальный принцип: китайцы предусмотрительно сохраняли равновесие мужского и женского начал еще с первых веков нашей эры. Может даже показаться, что именно из этого равновесия и родилась мощная жизненная сила, которая с древних времен и по сей день является сплачивающим и обновляющим фактором для всего китайского народа.