Сексуальная жизнь в древнем Китае.

Глава 9. Монгольская (Юаньская) династия. 1279–1367 Годы.

Когда потомки блистательного завоевателя Чингис-хана обратили свое внимание на Китай, их более всего занимала мысль, как получить по возможности в кратчайшее время наибольшую добычу. На севере монголы установили жесткий оккупационный режим, а после окончательного поражения в 1279 г. последнего императора династии Сун на юге военная власть монголов распространилась на всю территорию Китая и сохранялась до 1367 г. Окруженный монгольскими и иноземными советниками, среди которых был и знаменитый венецианский путешественник Марко Поло, Хубилай-хан объявил своей столицей Пекин. Назначаемые им для управления провинциями военные наместники также часто были из числа иностранцев, как, например, Сейид Эджелл, араб, который являлся губернатором провинции Юньнань и немало содействовал распространению ислама в юго-западной части Китая.

Для китайцев ситуация оказалась необычной. Бывали времена, когда отдельные части страны оказывались под иноземным господством, но при этом большая часть страны оставалась в руках самих китайцев и была подвластна китайским династиям. Более того, прежние чужеземные правители преклонялись перед китайской культурой и быстро усваивали китайский язык и обычаи. Однако монгольское нашествие грозило положить конец Китаю и китайской культуре. Монголы презирали все китайское, заботясь только об одном: безжалостными методами истощить богатство страны и использовать Китай в качестве плацдарма для военных походов против соседей — Маньчжурии, Кореи, Японии и Индокитая.

Таким образом, китайцы столкнулись с проблемами, которые испытывает любая оккупированная страна. Патриоты, в особенности Общество Белого Лотоса (Боляньхуй), пытались организовать движение сопротивления, другие же поступали на службу к монголам, руководствуясь корыстными интересами, третьи сотрудничали с оккупантами, поскольку считали это единственным средством смягчить тяготы жестокого чужеземного правления. Многие, стремясь избежать притеснений и унижений, которые им приходилось претерпевать в городах, удалились на недоступные горные отроги. Остальные же ученые-чиновники старались приспособиться кто как мог.

Более всего китайцев волновал вопрос о том, как не допустить, чтобы завоеватели завладели их женщинами. Домовладельцы, которым приходилось терпеть на постое монгольских солдат, старались по возможности не допустить, чтобы их женщины появлялись за пределами личных покоев, и потому применяли более строгие конфуцианские правила, предписывающие для женщин затворничество. Можно предположить, что именно в этот период были взращены семена китайского пуританизма, в результате чего в Китае стали хранить сексуальную жизнь в тайне от посторонних.

Два морализаторских трактата того времени дают нам живую картину проповедовавшейся чрезмерной скромности. Оба текста входят в категорию, именуемую «Гун го гэ» («Таблицы достоинств и прегрешений»). Каждый пункт в этих списках сопровожден моральной оценкой, выражающейся в определенном количестве «плюсов» и «минусов». Например, «спасти жизнь живого существа» соответствует ста «плюсам», а «убийство живого существа» равнозначно тысяче «минусов». Главы семей могли постоянно обращаться к подобным спискам, высчитывая уровень своей моральности.

Подобные таблицы были популярны и среди правоверных конфуцианцев, и среди убежденных даосов или буддистов. Хотя рассматриваемые ниже два текста преимущественно являются конфуцианскими, они вошли в даосский канон «Даоцзан цзияо». Авторство обоих текстов приписывают Люй Яню, более известному под именем Люй Дун-бинь, чиновнику, жившему около 870 г., который, как утверждают, обрел эликсир бессмертия и вознесся на небеса. Разумеется, авторство его остается весьма сомнительным. После того как Люй Янь первым был включен в даосский пантеон — «восьми бессмертных», ему начали приписывать авторство многих сомнительных или эротических сочинений. Судя по стилю и содержанию текстов, о которых пойдет речь, они появились при династии Юань, но никак не при династии Тан. Издание подготовили минские ученые, в том числе знаменитый поэт Тао Ван-лин, который получил степень цзиньши в 1589 г.

Первый и наиболее обстоятельный трактат называется «Ши-цзе гунго лу» («Список заслуг и прегрешений в отношении десяти буддийских заповедей»). Трактат состоит из десяти разделов, в каждом из которых перечислены различные заслуги и прегрешения в отношении десяти заповедей, регулирующих жизнь буддийского монаха: «Не убий», «Не укради» и т. д. Ниже мы рассмотрим только третий раздел, имеющий отношение к заповеди «Не прелюбодействуй». Он открывается списком сексуальных прегрешений общего характера, что являет собой любопытный пример моральной казуистики. Ниже я привожу краткое содержание этого раздела, сведя его в таблицу.

Характер греха, преступления	замужних женщин	вдов и девственниц	монахинь	проституток
баоинь, «изнасилование», т. е. овладение женщиной против ее воли и не проявляя к ней никакого интереса, а только для того, чтобы показать свое богатство и могущество	— 500–200, с женами слуг	— 1000-500, с вдовами слуг или со служанками	бесчисленное прегрешение	— 50, в том случае, если она отказывается по причине наличия постоянного хозяина или другой привязанности
чиинь, «безумный дебош», т. е. вызванный слепой страстью	— 200, с женами слуг	— 500, с вдовами слуг или со служанками	— 1000	— 100
юаньеинь, «предопределенный разврат», т. е. незаконная связь мужчины и женщины в случае предопределенности их встречи	— 100, с женами слуг	— 200, с вдовами слуг или со служанками	— 500	— 20
сюаньинь, «восхваление разврата», т. е. рассказывание другим о вышеперечисленных грехах	— 50	— 100	— 200	— 5
ванъинь «тщеславный разврат», т. е. утверждение, что согрешил, хотя на самом деле этого не делал	— 50	— 200	— 200	— 10

Для подробного анализа этой таблицы потребовалось бы целое социологическое исследование. Я ограничусь только кратким рассмотрением наиболее важных моментов.

Самым страшным преступлением считалось изнасилование, причиной которого является исключительно плотское желание, лишенное каких-либо глубоких чувств; исключение составляют проститутки, поскольку в силу их социального статуса им предписывалось удовлетворять именно такие желания. Если же побуждающим мотивом была подлинная страсть, то степень вины резко снижалась. Однако безумная страсть в отношении проститутки считалась довольно тяжким прегрешением, поскольку свидетельствовала о распутной натуре мужчины. Далее, вина уменьшается в тех случаях, когда незаконный союз — результат деяний мужчины и женщины в прежних рождениях, а потому их встреча и любовь уже были предопределены заранее.

Чрезмерно высокую степень вины, которая указана применительно к прегрешениям против монахинь, следует рассматривать как уступку вкусам даосских и буддийских читателей; такая оценка представляется несколько искусственной и не отражает эмоциональную реакцию всех китайских читателей. И напротив, очень точно отмечен суровый подход к прегрешениям против вдов и девственниц. Объяснением могут служить чрезвычайное значение, придаваемое культу мертвых, и священный долг всякой женщины продолжать линию мужа. Изнасиловать вдову считалось равнозначным оскорблению души ее покойного мужа, а изнасилование девственницы делало ее неподходящей в будущем для роли супруги. Кроме того, вдовы и девственницы менее защищены, чем замужние женщины, и потому их осквернение является более тяжким преступлением, чем в случае с замужней женщиной.

Вымышленные похвальбы о совокуплении с проституткой (—10) считаются вдвое более серьезным прегрешением, чем подлинное совершение подобного греха и похвальба им (—5). Это объясняется тем, что в первом случае мужчина склоняет других к этому греху, хотя сам остается невинным.

Предложим вниманию также список, иллюстрирующий строгие конфуцианские правила сексуального поведения для хозяина дома в отношении его женщин:

Содержание слишком большого числа жен и наложниц —50.

Выказывание предпочтения одной из женщин —10.

Если это подталкивает женщину вести себя грубо по отношению к другим —20.

Сравнение прелестей разных женщин —1.

Восхваление красоты одной из женщин —1.

Вызывание в себе сладострастных чувств —10.

Демонстрация своей наготы, когда воздаешь ночью дань природе — 1.

Непрекращающиеся похотливые сны —1.

Если подобные сны вызывают похотливые поступки —5.

Распевание непристойных песенок —2.

Разучивание подобных песенок —20.

Чтение романов и прочих низкопробных произведений —5.

Использование непристойных выражений —2.

Если при этом не присутствуют женщины —1.

Если это делается с целью возбудить в женщинах страсть —10.

Хранение в рукавах эротических рисунков (за каждый) —10.

Разгульное поведение —5.

Если при этом не присутствуют женщины — 1.

Если это делается с намерением возбудить в женщинах страсть —20.

Касание руки женщины в момент передачи вещей —1.

Если это делается со сладострастными намерениями —10.

Исключение: если это делается в особой ситуации 0.

Но если при подобном соприкосновении возникает желание — 10.

Не уступать дорогу женщинам на улице — 1.

Если при этом мужчина смотрит на женщину —2.

Если он сладострастно смотрит ей вслед —5.

Если у него возникают в отношении ее грязные мысли —10.

Носить при себе чьи-то возбуждающие страсть благовония —1.

Воскурять эти благовония —1.

Входить без предупреждения в женские покои —1.

Общаться с приятелями, пристрастными к проституткам и азартным играм —50.

Рано ложиться спать и поздно вставать (что равнозначно чрезмерным любовным утехам) —1.

Побуждать чью-то женщину уделять ее туалету больше времени —1.

Смотреть непристойные театральные пьесы (за каждую пьесу) —1.

Принимать в них участие —50.

Без похотливых намерений непристойно разговаривать с женщиной — 1.

Намеренно вызвать похоть —20.

Не останавливать женщину, если она ведет непристойные разговоры — 1.

Если они еще и возбуждают слушающего —10.

Восхвалять добродетели какой-либо женщины 0.

Восхвалять их таланты и способности — 1.

Восхвалять их умение вышивать, шить и т. п. — 2.

Восхвалять их ум и душевную щедрость —5.

Рассказывать женщинам о своих любовных приключениях —10.

Если это делается с целью вызвать в них сладострастные чувства —20.

Рассказывать непристойные истории с целью возбудить женщин —20.

Исключение: если подобные истории рассказываются с целью устыдить женщин 0.

Декламация перед женщинами любовных стихотворений —5.

Если это делается с целью возбудить их страсть —20.

Чтение стихотворений, пробуждающих глубокие страсти (за каждое) — 10.

Если это делается с воспитательными целями 0.

Беседы с женщинами о их гриме, прическах, украшениях —1.

Выказывание чрезмерной вежливости в отношении женщин —1.

Последнее предписание и рекомендация мужчине не восхвалять достоинства женщины свидетельствуют о том, что мужчина не должен был препятствовать женщине воспитывать в себе чувство самоуничижения. Эти предписания предваряют прописную истину времен династии Мин: «Если у женщины нет талантов, в этом и заключается ее ценность» (нюйцзы у цзай, бянь ши дэ). И наконец, этот список является красноречивым подтверждением узколобой конфуцианской точки зрения, что супружеский коитус является священным долгом в отношении семьи и государства и посему получать во время него наслаждение непристойно.

Второй текст, называемый «Цзин ши гунго гэ» («Таблица достоинств и прегрешений для предупреждения миру») намного короче, но строже. Приведу несколько примеров:

Грубость в отношении родителей или предков —1000.

Изнасилование невинной женщины —1000.

Убийство живого существа —1000.

Продажа служанки в публичный дом —1000.

Убиение младенца —1000.

Создание эротических книг, песен или картинок —1000.

(Их издание предполагает такое же наказание).

Очернение достойной женщины —500.

Шутки по поводу женщин —50.

Шутки по поводу богов и духов —30.

Сквернословие —10.

Поджог чужого дома —500.

Помыслы о том, чтобы сделать вдову или монахиню наложницей -500.

Выказывание предпочтения какой-то одной жене или наложнице -500.

Аборт -300.

В случае, если сделан, чтобы скрыть нелегальную связь —600.

Зазывание другого мужчины к проституткам или вовлечение в азартные игры —300.

Подбивать мужа на то, чтобы он продал свою жену —300.

Не останавливать жену, когда она издевается над наложницей (в зависимости от тяжести преступления в каждом случае) —100–300.

Если плохое обращение приводит к смерти —1000.

Неспособность выдать замуж своих служанок —200.

Развлечения с проститутками или с мальчиками (за каждый раз) —50.

Приглашение исполнять развратные пьесы (за каждый раз) —20.

Напиваться до умопомрачения —1.

Не соблюдать в своем доме изолированности мужчин и женщин —3.

Выбрасывать кусок исписанной бумаги —1.

Читать книги, не вымыв предварительно руки —3.

Держать в постели книги или веера с надписями на них —3.

Странное указание, что насмешки над богами считаются менее серьезным прегрешением, чем насмешки над женщинами, может объясняться тем, что первые способны отомстить за себя, а последние — нет. Удивляет слишком сильное наказание за изготовление эротических произведений: очевидно, считалось, что они могут погубить сознание человека, а это будет равнозначно его убийству. Что же касается обязанности хозяина выдать замуж своих служанок, то поскольку хозяин в отношении своих слуг выполнял функцию родителя, его долгом было и подыскать для работающих в доме служанок, по достижении ими замужнего возраста, подходящего мужа. Три последних пункта в списке были включены мною по причине их необычности, чтобы продемонстрировать преклонение китайцев перед письменным словом. Во многих китайских городах на улицах можно обнаружить каменные стелы с надписями: «Относитесь бережно к письменному слову». Подобные стелы воздвигаются благочестивыми людьми, которые регулярно проводят захоронения ненужных обрывков бумаги, оставляемых прохожими.

Оба списка ставили своей целью отвратить читателя от фривольных песенок и театральных пьес. Эти строгие меры типичны для юаньской эпохи, когда процветала легкая литература. Попробуем выявить, на каком фоне она возникла.

Сунские чиновники часто не желали служить под началом монгольских или иных иноземных захватчиков и отказывались от должностей. Китайские интеллектуалы, которых готовили к чиновной карьере, больше не сдавали государственных экзаменов, а кандидаты на сдачу государственных экзаменов были вынуждены прекратить свои занятия. В сущности, в период между 1284 и 1313 гг. монголам пришлось отменить систему экзаменов. Оказавшиеся в столь аномальной ситуации ученые, в особенности самые молодые из них, не замедлили обратиться к мимолетным развлечениям. Их излюбленным времяпрепровождением стал театр, ранее считавшийся прибежищем простолюдинов, достоянием невежественной толпы. Эрудиты переделывали для сцены старинные любовные истории, а талантливые поэты сочиняли стихи для книжечек сомнительного содержания. Начался безудержный расцвет жанра цюй («напевных строф»), являвшегося разновидностью жанра цы и оказавшегося очень удобным для любовной поэзии; он занял главенствующую роль на китайской поэтической сцене. Эпоха Юань является временем великого расцвета китайского театра.

Можно отметить две пьесы, которые были особенно знаменитыми в то время и в основе которых лежали любовные интриги: «Си сян цзи» («Записки о Западном павильоне») и «Пи па цзи» («Записки о лютне»)[153] В основу пьесы «Си сян цзи» легли любовные похождения поэта танского времени Юань Чжэня, о котором упоминалось выше. Герой пьесы, молодой ученый, снимает комнату в буддийском храме, чтобы предаться там ученым занятиям. В особняке неподалеку живут вдова и ее красавица дочь. В квартал вторгаются бандиты, и молодому человеку удается защитить от них вдову. Он знакомится с девушкой, которая не сразу отвечает взаимностью на его притязания. После долгих ухаживаний, которые не обходятся без дополнительных осложнений, ему наконец удается устроить с ней свидание, и все завершается счастливым соединением двух сердец.

«Пи па цзи» представляет особый интерес, поскольку в ней рассказывается о терзаниях человека, влюбленного одновременно в двух жен. Героем ее является знаменитый ученый ханьской эпохи Цай Юн (133–192), который женился в родном городе на прекрасной и при этом образованной девушке по имени Чжао У-нян. И вот он отправляется в столицу, чтобы сдавать там экзамены на должность. Своих пожилых родителей он оставляет на попечение супруги. На экзаменах Цай Юн оказывается первым и вынужден жениться на дочери высокопоставленного чиновника. Она тоже очаровательна и образованна, и герой испытывает к ней глубокую привязанность. Его убеждают, что на далекой родине все прекрасно, но на самом деле все обстоит иначе: вследствие неурожая там разразился голод, и хотя его первая жена продала все, что имела, чтобы поддержать престарелых родителей мужа, старики умерли от голода. Тогда Чжао У-нян решает отправиться в столицу, чтобы разыскать своего мужа. Она прибывает туда после многочисленных испытаний, зарабатывая на жизнь игрой на лютне. Совершенно случайно она встречается со второй женой Цая, но не признается ей, кто она такая. Женщины становятся близкими подругами, но однажды выясняется, кто такая Чжао У-нян на самом деле. Однако все завершается благополучно: вторая жена Цая, до глубины души тронутая верностью Чжао У-нян по отношению к родителям ее мужа, воссоединяет мужа с его первой женой и император издает указ, согласно которому Цай имеет право иметь двух главных жен.

В большинстве случаев роль, подобную той, что сыграла вторая жена Цая, выполняли куртизанки. Впоследствии в драматических произведениях нашел отражение опыт куртизанок и проституток. Юаньский ученый, о котором известно только то, что его фамилия была Хуан, написал трактат, озаглавленный «Цин лоу цзи» («Записки о зеленых башнях»), где описал судьбы семидесяти куртизанок своего времени, большинство из которых снискали себе известность в качестве певиц и актрис[154].

В кратких биографиях «Цин лоу цзи» представлены в полном объеме их жизненные пути, в которых нашли отражение тревоги и смятения того времени. Некоторые из этих певичек, которых богачи выкупали и делали своими наложницами, потом бросали их, чтобы присоединиться к какой-нибудь театральной труппе, и в конечном счете выходили замуж за ее руководителя или же возвращались к своей прежней профессии. Другие же становились даосскими монахинями и странствовали по крупным городам страны, зарабатывая на жизнь либо как актрисы, либо как проститутки, и в конечном счете заканчивали свои дни в нищете или в гареме китайского либо монгольского чиновника.

В текстах того времени упоминаются и актеры, которым за их презренную профессию платили крайне мало. Очень часто их жены и дочери вынуждены были становиться проститутками, чтобы как-то сводить концы с концами. Актеры и актрисы занимались также декламированием устных рассказов на перекрестках. Этот жанр приобрел огромную популярность еще и потому, что не был чистым развлечением, а предоставлял возможность излить гнев против завоевателей. Незамысловатому этому искусству было суждено сыграть важную роль в истории китайской литературы: оно способствовало зарождению нового литературного жанра, ориентированного на разговорную речь. До той поры непременным правилом было в любом письменном тексте, и чуть ли не в любых устных речах, использовать изысканные обороты классического языка. Однако у монгольских чиновников и их чужеземных приспешников не было ни времени, ни желания осваивать несомненно сложный для них язык, и потому устное и письменное общение между завоевателями и покоренными осуществлялось на своеобразном административном lingua franca, в основу которого был положен упрощенный разговорный язык. В задачи рассказчика, вслед за драматургом, входило совершенствовать новый сочный жаргон. Одновременно этими историями они заложили основы будущего китайского романа. До XIX в. романисты были привержены именно к этому жанру с характерным для него стилем рассказчика, обращающегося к прохожим. Каждая глава заканчивалась словами: «Если вас интересует, что было потом, вы сможете все узнать, прослушав следующий эпизод» — или какой-то похожей стандартной фразой.

Описания жизни куртизанок и проституток того времени представляют огромный интерес, и остается только надеяться, что западные переводчики отнесутся к этому жанру китайской литературы, процветавшему с эпохи Тан до начала XX в., с большим вниманием, чем ранее[155]. Вот как излагается в «Цин лоу цзи» история куртизанки Фань Ши-чжэнь.

Столичная проститутка Фань Ши-чжэнь славилась своей красотой и умом. Ее покровителем был чиновник по имени Чжоу, влюбленный в нее по уши. Когда он был вынужден отправиться в южные края, она поклялась, что скорей лишится глаза, чем в его отсутствие не сохранит ему верность. Однако после его отъезда ей пришлось уступить притязаниям влиятельного политикана. Когда по возвращении в столицу Чжоу пришел ее навестить, она выколола себе левый глаз шпилькой для волос. Чжоу был глубоко тронут таким проявлением искренности и больше никогда с ней не расставался.

Марко Поло сообщает, что в столичных пригородах обитало не менее двадцати тысяч проституток, оказывавших услуги как китайцам, так и иноземным гостям.[156].

В литературных произведениях неоднократно встречаются упоминания о бинтовании женских ног. Живший при династии Юань писатель Тао Цзун-и (ок. 1360) в гл. 10 своего сочинения «Чжэ гэн лу» упоминает о бинтовании ног. Он утверждает, что если при династии Сун в эры Си-нин (1068–1077) и Юань-фэн (1078–1085) этот обычай еще не был повсеместным, то в его время дамы считали для себя постыдным не бинтовать ножек.

В гл. 23 Тао Цзун-и сообщает нам также о фетишизме в отношении женских туфелек, возникшем в связи с почитанием бинтованных ног. Он приводит историю о богатом и распутном человеке, который устраивал пирушки, во время которых гости пили вино из крошечных туфелек присутствовавших там куртизанок. Это называлось цзинълянь бэй («поднятие «золотых лотосов» в качестве бокалов»).

«Искусство спальных покоев» было еще широко известно, но о нем уже не высказывались так открыто и свободно, как прежде. Тао Цзун-и предупреждает читателей по поводу этого искусства в гл. 14 своего сочинения «Чжэ гэн лу»:

Далее он высказывается по поводу списка «сексуальных пособий» в библиографическом разделе «Истории династии Ранняя Хань» и дает объяснение (совершенно ошибочное) термина фан чжун: он якобы означает не что иное, как просто «женщина».

В той же главе Тао Цзун-и рассуждает по поводу полового созревания и менструаций. Он сообщает, что церемония по случаю достижения возраста, с которого можно выходить замуж (как мы говорили в гл. 2, она называлась «достижением срока для втыкания шпилек в волосы»), именовалась также шан тоу («приподнимание волос»), хотя этим же термином обозначали и дефлорацию юной проститутки.

Далее Тао Цзун-и предупреждает о существовании девяти категорий женщин, которые, если впустить их в женские покои, оказывают пагубное воздействие на их обитательниц и вызывают несказанные беды. В главе, посвященной этому вопросу и названной «Саньгу люпо» («Три тетушки и шесть старых ведьм»), говорится:

Буддийских и даосских монахинь обычно считали способными подорвать моральные устои в семье и выступить посредницами в противозаконных любовных делах. Об этом подробнее пойдет речь в гл. 10.

Согласно упоминавшемуся выше источнику сунского времени «Мэн лян лу» (гл. 19, в конце раздела 6), «своднями» (япо) называли женщин, которые по поручению высокопоставленных чиновников и состоятельных граждан подыскивали женщин, чтобы ввести их в дом в качестве наложниц или служанок. Под «свахами» (мэйпо), очевидно, имелись в виду не официальные посредницы, незаменимые для заключения удачных брачных союзов, а старухи, которые помогали развратникам устраивать их противозаконные делишки. В романах эта роль чаще всего отводилась старым каргам, продававшим гребни, румяна и разные предметы дамского туалета, благодаря чему они имели возможность свободно проникать в женские покои. Мне не вполне ясно, почему повитухи попали в категорию нежелательных посетительниц.

В гл. 28 «Чжэ гэн лу» содержатся интересные сведения о евнухах:

Приведенный текст, подобно многим медицинским и сексологическим сочинениям, написан в форме диалога между Желтым Императором и одним из его учителей или его напарников, в данном случае Ци Бо, мифическим создателем методов лечения.

Евнухи подвергались жестокой операции: и пенис, и мошонку им удаляли одним ударом острого ножа. Доктор Матиньон подробно описывает эту операцию, которую регулярно проводил около 1890 г. в Пекине специалист, проживавший вблизи Дворцовых ворот. Его ремесло было наследственным, и он требовал за операцию высокую сумму, которая выплачивалась после того, как прооперированные получали должность при дворе. Желающих получить более подробную информацию о том, как лечили последствия операции, отсылаем к книге д-ра Матиньона, где приводится также фотография послеоперационного шрама. Можно с полной уверенностью утверждать, что способ, применявшийся в древности, мало чем отличался от описанного выше. Д-р Матиньон добавляет, что фатальный исход случался сравнительно редко, и считает, что смертность в результате операции составляла 3–6 %. Однако многие евнухи страдали от хронического недержания мочи и прочих недугов[158].

Подобные хронические заболевания в совокупности с комплексом физической неполноценности отчасти объясняют специфический характер евнухов, какими они предстают в китайской истории и литературе. Как правило, они были надменными и подозрительными от природы, легко обидчивыми и с переменчивым настроением. Чаще всего они страстно желали роскошной жизни, и многие из них были отъявленными обжорами, хотя редко отличались склонностью к пьянству. Их физическая неполноценность компенсировалась многими преимуществами, и, по-видимому, они воспринимали свой жребий весьма философски. Большинство евнухов еще в юные годы были кастрированы по разрешению родителей ради службы при Дворце, но известно немало случаев, когда взрослые добровольно подвергали себя такой унизительной операции. Дело в том, что евнуху было гарантировано получение необременительной должности при императорском дворе или при влиятельном князе. Утвердившись, евнух обычно заводил жену, которая ухаживала за ним, и усыновлял мальчика для продолжения своего рода. Более того, евнухи представляли собой сплоченную группу, члены которой помогали друг другу и отстаивали общие интересы.

Евнухи играли важную роль на протяжении всей китайской истории: при императорском дворе они составляли узкий круг доверенных лиц, которые часто оказывали решающее влияние на государственные дела. Свободный вход в императорский сераль позволял им быть в курсе всех сплетен и интриг среди дворцовых женщин, при этом они были осведомлены во всех подробностях о настроениях, слабостях и пристрастиях императора. На самом деле евнухи оказывались ближе к нему, чем государственные сановники и прочие высокопоставленные лица, которые, как правило, видели императора только во время официальных аудиенций или торжественных церемоний. Поэтому император часто поручал евнухам секретные задания и знакомил со всеми важными государственными документами. Евнухи прекрасно умели пользоваться своим привилегированным положением для удовлетворения личных интересов. Если им не удавалось прямо влиять на императора, они делали это через императрицу и других женщин гарема. Нередко евнухи становились настолько могущественными, что могли полностью узурпировать ведение государственных дел, что, как правило, вело к пагубным последствиям для страны, а в конечном счете — и для них самих. Хотя им были известны все самые сокровенные дворцовые дела, они только из вторых рук знали о положении дел в провинции и о ситуации за границами государства. На протяжении веков они составляли прочный оплот шовинизма и реакционной тенденции при дворе, и хотя отдельные евнухи и содействовали общественному благу, а иные оказались способными руководителями — знаменитые морские экспедиции в Южные моря при династии Мин в 1405 г. возглавлялись евнухом, — в целом они были исчадием зла, а их влияние можно определить как крайне пагубное для китайской политики и экономики.