Мемуары.

Доктор Берри.

Прежде чем окунуться в суматоху Олимпийских игр, я провела отпуск на лыжах в Энгадине. Мне хотелось выполнить обещание, данное доктору Берри, известному врачу из Санкт-Морица: показать ему и его гостям слайды с нуба.

Когда несколько лет назад я впервые навестила его в клинике, то была приятно удивлена оказанным приемом.

Передо мной возник солидный пожилой господин, пристально посмотревший на меня, а затем заключивший в свои объятия.

— Лени, — сказал он, — Лени Рифеншталь. Этого мгновения я ждал пятьдесят лет. В середине двадцатых годов я впервые увидел вас здесь, в Энгадине, и безумно влюбился. Думаю, это был ваш первый фильм — «Святая гора». Вы — в накидке из белого меха. Я — тогда гимназист и ваш пламенный поклонник. Целыми днями мы ждали вас перед отелем «Палас», чтобы поймать один лишь ваш взгляд. Обратиться к вам мы тогда не осмеливались.

С момента встречи он годами опекал меня как врач. Господин Берри оказался великолепным специалистом, который не ограничивался выпиской рецептов, а тратил свое драгоценное время, стараясь более тщательно обследовать пациентов. Он не довольствовался одной лишь установкой диагноза, а стремился найти истинную причину заболевания.

Невзирая на свое известное имя — его пациентами в Санкт-Морице были чрезвычайно популярные личности, — доктор Берри ежедневно до глубокой ночи проводил обход больных по домам. Бедных он лечил бесплатно. Он оказался не только щедро одаренным врачом и замечательным человеком, но к тому же еще и художником — писал маслом натюрморты, пейзажи, портреты…

Когда на своем «опеле» я приехала по крутой дороге к его дому, расположенному близ лыжного спуска с Корвиглии, вид многих из гостей смутил меня. Я еще более расстроилась, когда с проектором и чемоданом со слайдами вошла в гардеробную. Дамы — в вечерних туалетах, мужчины — в смокингах. Красивая, как будто списанная с картины, госпожа Берри представила меня гостям. Я чувствовала себя неловко: в лыжном костюме и спортивном свитере выглядела на общем фоне как Золушка.

Среди гостей присутствовала и Хильдегард Кнеф с ее тогдашним мужем Давидом Камероном. В своем черном длинном платье она выглядела обворожительной. Помимо нее мне бросилась в глаза еще другая женщина, ее называли Манни, — графиня Сайн-Виптенштейн.[507].

Во время ужина около торжественно накрытого стола с цветами и свечами хозяин сказал несколько слов о своем юношеском увлечении и поднял бокал в мою честь. В этой необычной атмосфере я чувствовала себя слишком не у дел и надеялась, что мне не придется рассказывать о нуба. Я с трудом могла себе представить, что эти люди, принадлежащие к верхушке общества, как-то заинтересуются моими друзьями. Когда часы показали полночь, захотелось потихоньку исчезнуть, но мне помешал хозяин дома. После кофе он повел своих гостей в салон, который был оборудован под зал для демонстрации слайдов. Все быстро успокоились, и стало совсем тихо. Вскоре я уже знала, что и это избалованное общество попало под влияние увиденного — они тоже были зачарованы.

При прощании госпожа Кнеф шепнула мне на ухо:

— Чудесно, неужели где-то нечто подобное еще может существовать?

На следующий день моя комната была заставлена цветами.