Хроники Нарнии.

Глава 16. Край Света.

Не считая Люси с Эдмундом и Дринианом, подводных жителей видел один только Рипичип. Он вовсе не упал в воду, а прыгнул, увидев, как морской король потряс своим копьем, потому что усмотрел в этом вызов, который никак не мог оставить без должного ответа. Однако обнаружив, что вода не соленая, Рипичип пришел в такое волнение, что о морских обитателях и думать забыл, а прежде чем вспомнил, Люси с Дринианом успели отвести его в сторонку и попросили никому ничего не рассказывать.

Впрочем, вскоре беспокоиться было уже не о чем, ибо теперь корабль плыл над совершенно необитаемым дном. Подводных людей приметила только Люси, да и то лишь мельком и в отдалении. Все следующее утро плыли по мелководью, над густыми зарослями водорослей. Незадолго до полудня девочка увидела большой косяк рыб: все плыли в одну сторону и все что-то жевали. «Ну, совсем как овечки», — подумала Люси и тут неподалеку от рыбьей отары увидела подводную девочку примерно своих лет — одинокую девчушку с хворостиной в руке. Люси решила, что это пастушка, и пасет она этот самый рыбий косяк. Когда корабль оказался прямо над пастушкой, та подняла голову, и глаза двух девочек встретились. Ни одна не проронила ни слова; спустя несколько мгновений стадо с пастушкой остались за кормой, но лицо подводной девочки Люси запомнила на всю жизнь.

В отличие от вчерашних морских рыцарей и дам, на этом лице не было ни гнева, ни страха. Девочка очень понравилась Люси, а Люси, наверное, так же понравилась девочке. Можно сказать, что за краткий миг они успели подружиться. Маловероятно, чтоб им довелось встретиться хоть в этом мире, хоть в любом другом, но если такая встреча все же состоится, обе, я уверен, бросятся друг к дружке с распростертыми объятиями.

Потом корабль долго-долго скользил по гладкой поверхности моря, и с каждым днем, с каждым часом свет становился все ярче и в то же время мягче. Никто больше не ел и не спал. Люди черпали из-за борта воду и пили ее, а она была словно мокрее обычной и крепче вина. Двое пожилых матросов молодели на глазах. Все радовались за них, все восхищались происходящим, но и радость, и восхищение были тихими и не выплескивались в пересуды. Чем дальше на восток, тем реже велись разговоры, а если и велись, то больше шепотом. Умиротворение Последнего Моря передавалось и людям.

— Капитан, — спросил однажды Каспиан у Дриниана, — что это виднеется впереди?

— Ваше величество, вдоль всего горизонта, с севера на юг, тянется белая полоса.

— Вижу, но никак не пойму, что это может быть.

— Будь мы в северных широтах, ваше величество, — сказал Дриниан, — я решил бы, что это льды, но здесь никаких льдов быть не может. Думаю, не мешает посадить матросов на весла. Течение несет нас слишком быстро, а у меня нет желания врезаться во что бы то ни было на такой скорости.

Сказано — сделано. Гребцы замедлили бег судна, но белая полоса неуклонно приближалась, оставаясь при этом все такой же загадочной. Если то был остров, то весьма необычный, ибо совершенно не возвышался над водой. Когда подошли совсем близко, Дриниан приказал развернуть корабль и грести на юг, вдоль таинственной линии. Тогда и выяснилось, что полоса подхватившего их течения не шире сорока футов, а по обе стороны от нее море совершенно неподвижное. Это обрадовало, ибо многие уже подумывали о том, каково будет возвращаться против столь сильного течения. Теперь, кстати, Люси сообразила, почему морская пастушка пропала из вида так быстро. Она стояла вне полосы течения, а иначе ее сносило бы с той же скоростью, что и корабль.

Но если с течением прояснилось, то загадочная белизна оставалась столь же загадочной. Пришлось спустить на воду и выслать вперед шлюпку. Следившие за ней с борта увидели, как она легко пересекла черту и оказалась посреди белого пространства. Со шлюпки донеслись изумленные голоса. Потом наступило молчание. С корабля видели, как Ринельф промерял лотом глубину, а когда шлюпка повернула обратно, оказалось, что и она изнутри побелела. Подгоняемые любопытством, все бросились к борту.

— Это лилии, ваше величество, — предваряя вопросы, крикнул из лодки Ринельф.

— Что? — не понял Каспиан.

— Лилии, водяные лилии! — повторил Ринельф. — Вроде кувшинок, которые в прудах растут.

— Смотрите! — Сидевшая на корме шлюпки Люси подняла охапку белых цветов с плоскими, широкими листьями.

— А какая там глубина? — спросил Дриниан.

— Как ни странно, капитан, — отозвался Ринельф — отмели там нет.

— По-моему, это никакие не кувшинки, — сказал Юстейс. Вполне возможно, он не ошибся. Но с виду эти цветы были просто вылитые кувшинки.

Посовещавшись, корабль снова пустили по течению, прямиком через Озеро Лилий, или Серебристое Море (какое из двух названий лучше, тогда так и не решили, но Каспиан нанес на свою карту последнее). Началась, пожалуй, самая удивительная часть плавания. О существовании обычного, не поросшего цветами моря теперь напоминала только синяя каемка далеко на западе. Со всех сторон, насколько хватало взгляда, корабль окружали белоснежные цветы, отражавшие золотистый солнечный свет. Лишь за кормой сплошной белый покров расходился, открывая дорожку чистой, поблескивающей, как темное стекло, воды. Могло показаться, что корабль находится где-то среди арктических льдов; и если бы глаза моряков не приспособились к яркому свету, они могли бы не выдержать ослепительной белизны лепестков. Особенно ярко сияли цветы на рассвете, когда вставало исполинское солнце; однако из-за лилий светлыми сделались даже ночи. А уж какой они источали аромат! Впоследствии Люси не раз пыталась описать это нежное благоухание, чарующее, но не дурманящее, прохладное, свежее, проникающее в самое сердце и бодрящее — хотелось взбежать на верхушку самой крутой горы или помериться силами со слоном.

Люси с Каспианом то и дело говорили друг другу:

— У меня больше нет сил это выносить… но только бы оно не кончалось!

Дриниан без конца промерял глубину, однако дно стало подниматься лишь через несколько дней. Теперь чем дальше, тем становилось мельче; из осторожности корабль вывели из течения и пошли на веслах. А еще через несколько дней стало ясно, что дальше кораблю путь заказан. Пожалуй, они до сих пор не налетели на мель лишь благодаря предусмотрительности и искусству Дриниана.

— Свистать всех наверх! — скомандовал Каспиан. — Шлюпку на воду!

— Что это он затевает? — шепнул Юстейс Эдмунду. — И вид у него какой-то странный: вон как глаза блестят.

— Думаю, мы все выглядим так же, — ответил Эдмунд.

Они отправились на корму, где находился Каспиан и где по его приказу вскоре собралась вся команда.

— Друзья! — обратился король к матросам, — наша цель достигнута. Мы нашли семерых лордов. Поскольку благородный Рипичип не намерен возвращаться, то по прибытии на остров Романду вы наверняка обнаружите, что чары утра-гили силу, и лорды Ревелиан, Аргоз и Мавроморн уже проснулись. Вот мой последний приказ. Лорду Дриниану повелеваю как можно скорее отвести корабль домой, в Нарнию, а но дороге ни в коем случае не причаливать к Острову Мертвой Воды. По прибытии лорд должен будет передать наместнику Трампкину, чтобы тот сполна, как было обещано мною, наградил всех, кто сопутствовал мне в этом плавании. Они заслужили награду. На тот случай, если самому мне не доведется воротиться, объявляю свою волю: пусть наместник Трампкин, барсук Землерой и лорд Дриниан изберут нового короля в согласии…

— Ваше величество, — прервал Дриниан, — разве вы отрекаетесь от престола?!

— Я отправляюсь с Рипичипом взглянуть на Край Света, — отвечал король.

Среди матросов поднялся приглушенный ропот.

— Мы заберем шлюпку, — продолжал Каспиан. — Вам она в этих спокойных водах не понадобится, а как доберетесь до острова Романду, построите новую. А сейчас…

— Каспиан! — неожиданно строго промолвил Эдмунд. — Ты не дело задумал. Так нельзя.

— Я тоже считаю, что вашему величеству не следует поступать таким образом, — поддержал Рипичип.

— И я, — присоединил свой голос Дриниан.

— Вот как? — угрожающе процедил Каспиан, сделавшись в этот миг похожим на своего дядюшку Мираза.

— Вы уж не извольте гневаться, ваше величество, — проворчал стоявший с матросами на палубе Ринельф, — но скажи подобное кто-нибудь из команды, его назвали бы дезертиром!

— Не слишком ли много ты себе позволяешь, Ринельф? — сурово сдвинул брови Каспиан.

— Вовсе нет, ваше величество, — снова подал голос Дриниан. — Он совершенно прав.

— Клянусь гривой Великого Льва! — рявкнул король. — До сих пор я считал вас своими подданными, а не наставниками!

— Я не твой подданный! — тоже повысил голос Эдмунд. — Но скажу еще раз: тебе туда плыть нельзя!

— Нельзя? — переспросил Каспиан. — Но кто может запретить мне? Или я не король?

— С позволения вашего величества, — промолвил Рипичип с низким полоном. — Вам нельзя этого именно потому, что вы король. Не вернувшись вместе со всеми, вы утратите право на доверие соотечественников, в первую очередь лорда Трампкина. Вы король, а значит, не вправе из любви к приключениям забывать о лежащей на вас ответственности. Потому, если вы не согласитесь внять доводам рассудка, то мы вынуждены будем доказать свою преданность вашей особе тем, что разоружим вас, свяжем и посадим под замок до тех пор, пока вы не образумитесь.

— Правильно, — поддакнул Эдмунд. — Одиссея тоже пришлось связать, чтобы он не уплыл к сиренам.

Рука Каспиана рванулась к рукояти меча, но тут Люси напомнила:

— А как же дочь Романду? Кажется, ты обещал ей вернуться.

Рука дрогнула. Некоторое время король молчал, потом растерянно произнес:

— Да… Конечно… — Он снова умолк, а спустя несколько томительных мгновений громко обратился ко всей команде: — Будь по-вашему. Плавание закончено, и мы возвращаемся. Поднять шлюпку на борт!

— Ваше величество, — напомнил Рипичип, — не все возвращаются. Я, как уже было сказано…

— Молчать! — рявкнул Каспиан, — Пусть мне преподали урок, но это еще не значит, что я позволю над собой насмехаться! Эй, кто-нибудь, уймите этого несносного болтуна!

— Ваше величество! — воскликнул Рипичип. — Не вы ли обещали говорящим животным Нарнии быть для них добрым и справедливым королем?

— Так то говорящим, а не болтающим без умолку! — отрезал Каспиан, сбежал вниз по трапу и скрылся в каюте, хлопнув дверью и оставив всех в полной растерянности.

Впрочем, растерянность не затянулась, ибо спустя некоторое время Каспиан вновь появился на палубе и выглядел теперь совсем иначе. Лицо его побледнело, в глазах стояли слезы.

— Мне так стыдно, — промолвил юный король, — я очень виноват перед всеми вами. Только что со мной говорил Эслан. 11ет, конечно сам он не здесь, ему в каюте не поместиться… Со мной говорила золотая львиная голова, что висит на стенке. Ожила и заговорила. Бранить меня Эслан не бранил, хотя поначалу был строг и смотрел сурово. Но то, что он сказал, — ужасно. Дело в том, что… у меня язык не поворачивается, да деваться некуда… Дело в том, что Рип поплывет дальше, и не один, а со всеми вами — с тобой, Люси, и с тобой, Эдмунд, и с тобой, Юстейс. А я должен возвращаться без вас. И немедленно. Ну, за что мне такое наказание?

— Каспиан, милый! — ласково сказала Люси. — Ты ведь знал: рано или поздно нам придется вернуться в наш мир.

— Знать-то знал, — уныло согласился Каспиан, — но надеялся, что это случится попозже. Хоть чуточку попозже.

— Вот вернешься к Романду, тебе станет легче, — утешила Люси.

В конце концов Каспиан, конечно, взял себя в руки, но расставание все равно было печальным, поэтому я, пожалуй, обойдусь без подробностей. В два часа пополудни корабельная шлюпка, на которую погрузили запас провизии и воды (хотя все считали, что ни то ни другое не понадобится) и кожаную лодчонку Рипичипа, взяла курс на восток, рассекая сплошной цветочный покров. На корабле подняли все флаги и вывесили на бортах все щиты. Снизу, с окруженной лилиями шлюпки, «Поспешающий к восходу» казался большим, надежным и уютным, как дом. На глазах у обоих Певенси корабль сделал плавный полукруг, развернулся и медленно пошел на веслах на запад. Люси прослезилась, однако плакала меньше, чем можно было ожидать, потому что светлая тишина и благоухание Серебристого Моря никак не располагали к долгой печали.

Никто в шлюпке не спал и не прикасался к еде. Как, впрочем, и к веслам — лодку уносило на восток течение. Так прошла ночь и весь следующий день, а когда занялся новый рассвет — такой яркий, что мы с вами не смогли бы смотреть на него даже сквозь закопченное стеклышко, как смотрят на солнечное затмение, — взорам троих путников предстало чудо из чудес.

Впереди, между ними и небом, выросла серовато-зеленая, дрожащая и мерцающая стена. Солнце поднималось прямо за ней, и когда она, просвечивая, начала переливаться всеми цветами радуги, стало ясно, что приняли было за стену — исполинскую, футов в тридцать высотой, волну. Только, в отличие от обычной, эту волну словно прикрепили к месту. Течение несло шлюпку прямо на нее. Вы, наверное, думаете, что все в шлюпке страшно перепугались? Как бы не так! И дело тут не столько в особой храбрости, сколько в изумительном зрелище, открывшемся взглядам. Благодаря тому, что вода Последнего Моря сделала глаза путников необычайно зоркими, они мог ли смотреть сквозь водяной вал на восходящее солнце и даже видели, что находится позади вала.

А там вздымались горы, такие высоченные, что их вершины уходили в самое небо. Правда, надо заметить, как раз неба-то потом ни Эдмунд, ни Люси вспомнить не могли, а это, пожалуй, доказывает, что горы находились в каком-то другом мире. Посудите сами — у нас на вершинах гор, которые в пять или даже в двадцать раз ниже, непременно лежат ледники и снежные шапки, а склоны этих гор, насколько дотягивался взор, покрывали светло-зеленые леса, прочерченные серебристыми лентами рек и водопадов. Внезапно с востока налетел ветер, сбил гребень волны и осыпал гладкую поверхность воды перед носом шлюпки сверкающими брызгами. Порыв ветра длился всего лишь мгновение, но принес с собой такое благоухание и такую дивную музыку, что ребята запомнили этот миг на всю жизнь. Эдмунд и Юстейс хранили память в сердце и ни с кем ею не делились, а вот Люси как-то сказала, что у нее едва не разорвалось сердце.

— Неужели музыка была столь печальной? — спросил я.

— Печальной? — удивилась Люси. — Что ты, конечно нет! — Но объяснять не стала.

Никто из них не сомневался, что они заглянули за Край Света и увидели страну Эслана.

И тут, нарушив торжественность мгновения, шлюпка налетела на мель. Раздался треск.

— Дальше мне придется плыть одному, — сказал Рипичип, а остальные почувствовали себя так, будто все это уже происходило с ними или, во всяком случае, было им предсказано. Без всяких возражений они помогли мышу спустить на воду его легкую скорлупку. Рипичип достал из ножен шпагу и со словами «больше не понадобится» отшвырнул в сторону. Клинок вонзился в дно, рукоять осталась торчать над ковром из лилий. При прощании Рипичипу, как он ни силился, не удалось напустить на себя грустный вид — переполнявшая его радость так и рвалась наружу. Люси в первый и последний раз сделала то, о чем давно мечтала, но никак не могла решиться, — взяла мыша на руки и погладила. Потом он быстро пересел в свою лодчонку, взял в лапки весло, и Рипичипа подхватило течением. На фоне белоснежных лилий удалявшаяся лодочка казалась черным пятнышком. Она бежала все быстрее, оказалась у подножия зеленоватой волны, на которой никаких цветов не было, легко взлетела на гребень и, задержавшись там на миг, исчезла по другую сторону.

С тех пор никто не встречал отважного Рипичипа, но я не сомневаюсь, что он благополучно достиг страны Эслана, где пребывает и по сей день.

Солнце поднялось выше, и горы, видневшиеся за пределами мира, истаяли. Водяной вал остался, но теперь за ним синело небо.

Ребята тоже выбрались из шлюпки и, оставив чудесную волну по левую руку, раздвигая лилии, побрели по мелководью на юг. Спроси вы их тогда, почему именно на юг, они бы вам не ответили. Просто чувствовали, что им надо туда. За время плавания все они повзрослели, но сейчас снова почувствовали себя веселыми и беззаботными малышами. Теплая вода под ногами становилась мельче и мельче. Наконец вышли на песчаный пляж. Сразу за кромкой песка, почти на уровне воды, расстилался широкий и ровный, без единого бугорочка луг, поросший нежной изумрудной травой.

И разумеется, как это всегда бывает, когда вы стоите на плоской равнине без единого деревца, ребятам почудилось, будто впереди небо встречается с землей. Но чем дальше они шли, тем сильнее крепла в сердцах уверенность, что на сей раз эта встреча происходит на самом деле. А вскоре развеялись и последние сомнения: небо — гладкая и твердая, как стекло, ярко-голубая стена — высилось прямо перед ними, и до него было подать рукой.

А у подножия этой стены, на траве, виднелось пятнышко, сиявшее так, что даже им, привыкшим за последние дни к яркому свету, пришлось сощуриться. Подойдя ближе, они поняли, что видят ягненка с ослепительно белым руном.

— Подходите, позавтракайте, — приветливо прозвучал его голос.

Оказалось, что поблизости тлеет костерок, на угольях запекается рыба. Неожиданно впервые за долгое время все трое почувствовали себя голодными, а потому повторять приглашение не пришлось. Позавтракали с аппетитом, тем паче что такой вкусной рыбы им пробовать еще не доводилось.

— Прошу прощения, уважаемый ягненок, — промолвила, подкрепившись, Люси, — скажите, можно ли попасть отсюда в страну Эслана?

— Вам — нет! — отвечал ягненок. — Для вас путь в страну Эслана открывается из вашего собственного мира.

— Как? — изумился Эдмунд. — Неужто к Эслану можно попасть от нас?

— Ко мне можно попасть из любого мира, — прозвучал ответ, и нежная, светящаяся белая шерстка вспыхнула золотым пламенем. Ягненок исчез — перед ребятами, возвышаясь над ними, стоял огромный Лев со сверкающей гривой.

— Эслан! Но как это сделать? — спросила Люси. — Как попасть в твою страну из нашего мира?

— Этому я буду постоянно учить вас, — ответил Лев, — и пока не скажу, долог или короток будет ваш путь. Знайте лишь, что он непременно пересечет реку, но не бойтесь: я большой мастер наводить мосты. А сейчас приготовьтесь: я открою дверь в небе и отправлю вас домой.

— Эслан, — промолвила Люси, — прошу тебя, прежде чем мы уйдем, скажи, пожалуйста, когда нам снова доведется побывать в Нарнии.

— Милое дитя, — отозвался Лев. — Ни ты, ни твой брат в I [арнию больше не вернетесь.

— Ох, Эслан! — вырвалось у обоих, — Как же так?! Почему?

— Вы слишком выросли, дети, — пояснил Эслан. — Вам пришла пора узнать получше свой мир, в котором вас ждет множество дел.

— Но ты ведь знаешь, Эслан, — всхлипнула Люси, — дело вовсе не в Нарнии, а в тебе. Там мы не встретимся с тобой, а как нам жить без тебя?

— Мы с вами еще непременно увидимся, — ласково возразил Эслан.

— Разве?.. — сбивчиво пролепетал Эдмунд. — Разве ты бываешь и там?

— Бываю, — заверил Лев. — Только зовут меня там по-другому. Вам придется научиться узнавать меня и под тем именем. Но у вас должно получиться, ведь, по правде говоря, для того вы и посещали Нарнию. Тем, кто познакомился со мной здесь, легче не ошибиться там.

— А Юстейс? — спросила Люси. — Ему что, тоже больше не видать Нарнии?

— Милая девочка, — терпеливо проговорил Эслан, — так ли тебе нужно это знать? Поспешите, дверь в небе сейчас откроется.

В тот же миг, словно кто-то разорвал штору, в сплошной голу-бой завесе образовалась щель, откуда ударили слепящие белые |учи. Люси, Эдмунд и Юстейс ощутили мягкое прикосновение золотой гривы, почувствовали на лбу поцелуй и… оказались по ту (трону неба, в спальне кембриджского дома тетушки Альберты.

Вот, собственно, и вся история, от себя добавлю самую малость. Во-первых, все участники плавания благополучно добрались до острова Романду; трое лордов пробудились от волшебного сна, а Каспиан женился на дочери Романду и увез ее в Нарнию, где она стала великой королевой, матерью и бабушкой великих королей. Во-вторых, Юстейс по возвращению в наш мир изменился так сильно, что многие удивленно восклицали: «Да уж тот ли это мальчик?» Недовольна была только Альберта — по ее мнению, сын стал скучным и заурядным, и конечно же, причиной всему — дурное влияние этих гадких Эдмунда и Люси Певенси.