Дед Снегур и Морозочка.
Глава 30.
Когда Антона арестовали, Лилия Петровна чуть не лишилась рассудка. Естественно, она подумала, что произошла ошибка, следователь во всем разберется и ректора с извинениями отпустят домой. Но шло время, а никто не собирался освобождать Антона Георгиевича. Дело Крутикова вел Борис Михайлович Привалов, добиться от него сочувствия Лилия не смогла. Она твердила в кабинете у следователя: «Прошу вас, проявите внимательность, я великолепно знаю Антона Георгиевича, он не мог вести двойную жизнь. Какие девочки! Какая съемная квартира! Что за бред!».
Привалов крякал, но не спорил, тщательно записывал ее показания и отпускал Лилию. Каменное выражение лица он потерял всего один раз, когда почти по-человечески сказал: «Вас никто не подозревает, речь идет исключительно о Крутикове. Вас ни разу не видели на той наемной жилплощади, а вот Антона Георгиевича соседи опознали».
Жена ректора чуть не задохнулась от возмущения:
– Полагаете, я пытаюсь защитить себя? Я думаю исключительно о муже!
– Не надо, – внезапно криво усмехнулся Привалов, – он признал свою вину.
– Не верю! – отрезала Лилия.
– Приходите в среду, дам вам свидание, – неожиданно предложил Борис Михайлович.
В понедельник, около девяти вечера, в дверь Лилии Петровне позвонил мужчина и хриплым голосом сказал:
– Мамаша, не боись, открой, я из СИЗО соскочил, малява тебе.
Она трясущимися руками отперла замок и увидела чуть пьяноватого парня, который, обнажив в улыбке поломанные зубы, продемонстрировал скрученную, запаянную в полиэтилен трубочку размером с сигарету и прохрипел:
– Хрусты обещаны, лучше зелеными.
Лилия расплатилась с курьером и стала читать письмо мужа. Пришлось воспользоваться лупой, чтобы разобрать крохотные буковки, которые тщательно вывел Крутиков. Антон Георгиевич старался, чтобы на листочке уместилось как можно больше информации.
В первых строках супруг признался, что Агата и Тимофей его дети. Потом сообщил, что действительно снимал квартиру и селил там абитуриенток-неудачниц. Еще он просил жену верить ему и знать: никаких сексуальных действий по отношению к девушкам не было. Антон просто играл роль отца при девочке. Конечно, это странная забава, но кому от нее плохо? Он не убийца, но должен взять на себя вину. «Все равно моя карьера рухнула, так хоть спасу дорогого человека. Не мешай мне, лучше оформи развод и живи дальше счастливо. И последнее – я и пальцем не тронул Агату. Понимаю, что тебе может быть больно читать следующую фразу, но девочка была для меня самым любимым существом на свете, ее смерть я на себя не возьму» – так заканчивалось послание.
Лилия несколько раз перечитала его, позвонила Вере и велела той приехать. Когда Морковкина примчалась на зов, Лиля показала ей письмо и без всяких экивоков спросила:
– Убийца девушек Тимофей? Антон спасает сына?
Вера Кирилловна откровенно растерялась, залепетала невнятно:
– У человека в заключении ум помутился, Антоша не понимал, что пишет.
Но подруга детских лет сурово заявила:
– Не бреши, рассказывай правду, иначе завтра же эта цидулька окажется у следователя. Я понимаю теперь, что происходит, но хочу услышать от тебя правду.
С Верой Кирилловной случилась истерика. Заливаясь слезами и трясясь от хохота, она вываливала на голову подруги совершенно невероятную информацию. В первый момент обескураженная Лилия подумала, что Вера исполняет перед ней отрывок дурно придуманной пьесы, но потом ей стало страшно. Вера, наверное, впервые в жизни была искренней и перепуганной до беспамятства.
С раннего детства Тимофей ревновал Агату к родителям. Обычно такое чувство испытывает старший ребенок по отношению к младшему, а вот у Морковкиных получилось наоборот. В детстве Тима часто налетал на сестру с кулаками, став старше, начал изощренно пакостить ей, «случайно» рвал любимое платье, ломал кукол, подсыпал в чай пурген. Вера Кирилловна расстраивалась, ей хотелось, чтобы дети росли друзьями. Никакие увещевания типа «она же девочка» на Тимофея не действовали, Агата вызывала у брата недобрые чувства. Она отлично училась, хорошо себя вела, была примером и дома, и в школе, ее постоянно хвалили и любили больше, чем Тимофея. Брату при такой сестре всегда отведена вторая роль. Агата же относилась к нему снисходительно и успокаивала маму: «Он младше меня на целый год, маленьким надо уступать».
Когда с дочерью случилось несчастье, Вера Кирилловна всю свою любовь перенесла на мальчика, а тот запоздало стал мучиться совестью. Тим частенько подходил к матери и говорил: «Зачем я ругался с Агатой?».
Психическое состояние сына становилось все хуже, Вера Кирилловна отправила мальчика к психотерапевту Лариону. Специалист помог, Тимофей справился с депрессией, поступил в вуз, хорошо учился, подавал надежды, у него больше не случалось побегов из дома в канун Нового года.
Несколько лет Морковкина была счастлива. Нет, она не забыла Агату, но память о девочке жила в дальнем углу, куда мать предпочитала не заглядывать. Вера Кирилловна обладала завидным психическим здоровьем и хорошим эгоизмом, который помогал ей справляться с трудностями. Два раза в году, в день рождения дочери и в годовщину ее погребения, мать отчаянно рыдала на могиле Агаты и была искренна в тот момент, но ведь жизнь продолжается, в семье еще оставался Тимофей.
А потом арестовали Антона. Вера Кирилловна была поражена не меньше Лилии Петровны: свои тайные забавы ректор скрывал очень тщательно не только от законной жены, но и от старинной подруги, некогда бывшей его любовницей. Не успела Вера Кирилловна опомниться, как ей позвонил Ларион и попросил приехать в клинику.
Когда встревоженная Морковкина прилетела на зов, Ларион сказал:
– Психотерапевт сродни священнику, я не имею никакого права разглашать наши беседы с Тимофеем, но дело зашло слишком далеко. Мне следовало еще в тот год, когда погибла Агата, ввести вас в курс событий, но я посчитал, что мы справились. Однако я ошибался, юноша оказался умнее меня.
Вера Кирилловна вцепилась пальцами в кресло. И пока Ларион говорил, постоянно задавала себе вопрос: грехи родителей падают на головы детей, но ведь есть женщины, которые изменяют мужьям, беременеют от любовников, рожают младенцев и живут счастливо? Почему же с ней случилась такая беда?
Оказывается, каким-то образом Тимофей узнал, что Агата дочь Антона Георгиевича. Возмущению юноши не было предела: вот почему мама постоянно хвалит девчонку! Она наставила мужу рога, сбегала налево, потом опомнилась и продолжила как ни в чем не бывало жить с законным мужем, произвела на свет его, Тимофея, и корчит из себя хорошую мать! Какое право имеет Вера Кирилловна ставить в пример сыну девчонку от любовника? А наивный папа содержит Агату, исполняет все ее капризы и без устали говорит сыну:
«Тима, тебе не хватает упорства и усидчивости! Посмотри на сестренку и поучись у нее!».
Ревность и злоба были столь велики, что Тим задумал избавиться от сестры, к которой теперь испытывал ненависть. Тимофей подошел к делу творчески. Ни о каком аффекте в его случае речи не шло. Сначала мальчик купил в магазине пару учебников для вузов, в которых готовили кадры для уголовного розыска, тщательно проштудировал литературу и сделал несколько выводов. Нет тела – нет дела, труп необходимо хорошо спрятать. На месте преступления могут остаться улики, поэтому платье с Агаты после свершения казни надо снять и сжечь, тело протереть водкой, а волосы тщательно расчесать. Ботинки и свою одежду, ту самую, в которой он будет убивать сестру, тоже требуется уничтожить.
На большой перемене Тим подошел к Агате и тихо сказал:
– В театре, куда я хожу на занятия, ищут девочку, которая во время школьных каникул будет исполнять на елке роль Снегурочки. Плевое дело, ты справишься.
– Сейчас уже декабрь, – удивилась Агата, – чего они так поздно спохватились?
– Исполнительница этой роли сломала ногу, – пояснил Тима, – я порекомендовал тебя. Если подойдешь, получишь за десять дней неплохие деньги.
– Здорово, – обрадовалась Агата.
– Но только показаться режиссеру надо сегодня, – уточнил Тимофей, – давай встретимся в восемь у метро «Речной вокзал».
– Почему там? – удивилась Агата.
– Шефский спектакль на выезде, – спокойно объяснил брат, – даем представление в клубе для ветеранов. Я тебя проведу к постановщику. Надо поторопиться, вдруг ему кого-то раньше покажут и место займут.
– Ладно, – согласилась сестра.
– Только никому не рассказывай, куда отправляешься, – предостерег Тимофей, – шансы у тебя пятьдесят на пятьдесят. Если не возьмут, получится глупо, нахвастаешься, а ни фига не получится.
Агата сочла аргумент брата справедливым и сохранила тайну. В семь вечера в театре Тимофея начался спектакль. Давали длинную пьесу, из трех актов. В первые десять минут действия мальчик появлялся на сцене в роли слуги, выносил вазу с цветами. В следующий раз ему предстояло выйти к зрителям в самом конце, за пару секунд до окончания спектакля, Тиму предписывалось унести ту самую вазу.
Из центра до «Речного вокзала» двадцать пять минут на метро. Выходов из подземки два, на огромной площади царит неразбериха, там находятся конечные остановки многих рейсовых автобусов, нескончаемая толпа никогда не редеет. Никто из прохожих не обратил внимания на парочку школьников с портфелями.
Тим привел Агату в дом, из которого уже отселили часть жильцов, оглушил ее, затащил в подвал, задушил и спокойно вернулся в театр. У него оставалось много времени. Мальчик вновь переоделся в костюм слуги, а свою одежду незаметно отнес в огромную костюмерную и спрятал на вешалках. Там же он нашел подходящие ему по размеру куртку, брюки, рубашку и ботинки. Те, кто имеет дело с театром, великолепно знают, что в гигантских цехах с костюмами скапливается огромное количество нарядов на любой вкус и возраст.
Когда Тим заявился домой, мама уже в истерике металась по квартире. Она звонила одноклассницам Агаты и не обратила внимания на одежду сына, а Николай Ефимович просто не знал, что он носит, у директора завода не хватало времени на такие мелочи, как покупка вещей для детей, тот только давал жене деньги. Как вы сами понимаете, следующий месяц Вере Кирилловне было не до Тимофея, и он преспокойно носил старую куртку и не очень новые ботинки. Театральный костюм вернулся на место, свою одежду с места преступления Тима унес, порезал на мелкие кусочки, а затем сжег, даже выбросил ножницы, которыми разрезал форму. А что делать с одеждой Агаты и ее портфелем? Оцените фантазию брата: он принес вещи в театр, сначала повесил их в костюмерной, а затем без спешки уничтожил.
Оставалось лишь изобразить скорбь по сестре, а потом наслаждаться ролью единственного ребенка в семье. Тимофей проявил недетскую расчетливость, но он все же был подростком и не сумел справиться с эмоциями. Спустя некоторое время после убийства Тиму стала сниться Агата. Сестра протягивала к брату руки и спрашивала: «За что?».
Потом ее лицо начинало синеть, глаза краснели, рот открывался, Тимофей явственно чувствовал, как под его пальцами перекатывается нечто, похожее по ощущению на шланг, затем он слышал тихий хруст, словно кто-то сломал вафлю. Шланг разваливался, раздавался странный звук «хе», еле слышный, но Тимофей моментально просыпался и трясся в кровати до утра. Потом он вообще перестал спать: сцена убийства проигрывалась всякий раз, когда мальчик начинал дремать.
Вера Кирилловна сообразила, что Тиму плохо, и нашла сыну психотерапевта. Прямо скажем, поступок для тех лет необычный, россияне предпочитали все болячки лечить таблетками и уколами, а любые отклонения в поведении подростка объяснялись ленью и глупостью, против которых следовало применять розги, а не душеспасительные беседы.
Опытному специалисту Лариону потребовалось не так уж много усилий, чтобы вытянуть из пациента правду. Напомню, что врач обязан хранить в тайне все откровения больного человека, и психотерапевт не собирался отступать от этого правила. Работа с Тимофеем заняла долгое время, в конце концов психотерапевту удалось добиться от юноши полнейшего раскаяния, осознания собственной вины и обещания никогда более в жизни не решать проблемы путем насилия.
– Едва ощутишь любой дискомфорт, немедленно звони мне, – напутствовал Ларион парня, прощаясь с ним, – приму в любой час. Понял?
Тимофей поклялся моментально ставить в известность психолога о всех своих проблемах и занялся учебой. Он к тому времени уже стал студентом театрального вуза.
Считается, что дети наследуют от родителей не лучшие, а худшие черты. Но Тимофей получил актерские способности Веры и Антона, он был расчетливым и хитрым, как мать, обладал уникальным терпением и умением скрывать свои чувства, как биологический отец. А еще на мальчика повлияло воспитание Николая Ефимовича, которого он считал родным папой. Директор завода часто повторял:
– Мужик не имеет права быть размазней. Врагов следует уничтожать, а не прощать. Но и размахивать впустую кулаками нельзя, такое поведение вызывает у недругов улыбку. Всегда выполняй свои обещания, не бери денег в долг, если не можешь отдать, и коли пригрозил: «Я тебя уничтожу», то придется исполнять сказанное, в противном случае ты потеряешь авторитет и станешь похожим на глупую бабу, которая говорит мужу: «Ухожу навсегда», а сама не двигается с места. Заявил – делай.
Наверное, столь жесткая жизненная позиция помогла Николаю Ефимовичу удержать свой завод на плаву во время всяческих пертурбаций и была хороша для человека, который занимался бизнесом, но личные отношения нельзя строить по законам волчьей стаи. Однако Тимофей уважал того, кого считал родным отцом, и сделал свои выводы из преподанной науки.
Антон Георгиевич подло обманывал Морковкина, значит, Тиму необходимо отомстить за отца, наказать ректора за предательство друга. Но как это сделать, не поставив под удар маму? Проще всего вызвать папу на разговор, рассказать ему о шашнях Веры Кирилловны и Антона, сообщить о том, кто реально является отцом Агаты. Но юноша не хотел рушить свою семью, он любил родителей, не желал им неприятностей. Вся ненависть парня обратилась на Крутикова. Тим еле сдерживал ярость, когда в коридорах института натыкался взглядом на знакомую фигуру ректора или слышал его мягкий ласковый голос. Уничтожить надо было Антона Георгиевича. Он предатель и мерзавец, а Вера Кирилловна просто глупая, слабая женщина, поддавшаяся на уловки наглого соблазнителя, для которого нет ничего святого. Спать с женой друга, сделать ей ребенка, ходить в дом, где растет дочь, сюсюкать с Агатой, прикидываться ласковым дядей по отношению к Тимофею, лгать всем вокруг, – что может быть хуже? Крутикова следовало не просто смести с лица земли, а стереть в порошок.