Героический эпос народов СССР.

'Амираниани'. Худ. В. Кутателадзе.

Амиран поднялся, вышел, Амиран ушел и братья, Девять гор прошли и дальше видят на Алгетском скате. Встал олень высокорогий — вот рога, луну б достать им. Кости бьет стрела, как мякоть; зверь исчез — и где искать им? Ищут раненого зверя, нет нигде следов оленьих, Потеряли след навеки, видят поле под горою, Что хозяина не знает; в поле знатное строенье — Из крутого камня замок; и к нему идут все трое. Амиран подходит близко, и Усиб с Бадри подходят, Слышат стон иль плач тяжелый, вокруг замка они бродят, Обошли почти совсем уж, а дверей все не находят, Лишь одним находят двери, там, где солнца луч проходит. Амиран ногой ударил, дверь раскрыл, вошел спокойно. Там лежал мертвец несчастный, всякой жалости достойный, Справа там жена сидела, меч лежал, забыв про войны, Конь в ногах стоял, привязан, и звенел уздечкой, стройный. В головах копье торчало, навостреннее алмаза, Рукопись в руках держал он — слово смертного наказа. Амиран прочел, и тяжко полилися слезы сразу. "Пока жил — врагов сражал я, не глотал обид на них, Бакбак-дэв, — о горе! — жив он, гнев в могиле не затих! Кто убьет Бакбака, — меч мой, легким будь в руках таких! И, копье мое, будь легким — кто схоронит мать мою, Кто жену мою пригреет, — легок, конь мой, будь в бою, Не пропал сестры Усиба сын — так говорю!" Встал Амиран, пошел, повстречался с Бакбак-дэвом, крикнул ему: "Кто ты есть такой? Ты имя здесь скажи передо мной!" "Сын сестры Усиба помер, жрать иду к нему домой… " "Жрать не дам я человека, — на тебя встаю войной!" Амиран, Бакбак схватились в диком грохоте полей, Дэва оземь бросил витязь прямо на спину камней, И сломал ему лопатку, и заставил выть сильней: "Поклянусь рукой с мечом я — не отдай меня мечу, Камар-дева за рекой есть, как найти — я научу, Хочешь силу показать ей — будет битва по плечу… " Амиран пошел к той деве, через реку, прямо к ней, У подножья замка братья соскочили вмиг с коней, И от блеска Амирана замок вспыхнул, как в огне, Им в окне Камар явилась, расточительно светла, И, с распущенной косою, Амирана обняла. Тесть богатый Амирана — он рабам не знал числа, Семилетье бил он каджей, рать могучая росла, И война его к престолу царства каджей подняла. Вдруг похитили царевну — весть нежданная пришла. Прилетев, гонцы сказали: "Бродит враг у ваших стен, Амиран похитил деву, с двумя братьями напав". Царь печалился жестоко, свое воинство собрав, Даже каджи дали клятву: "Будем биться без измен!" Встали каджи, и немедля их орда затарахтела, По следам по Амираньим два царя ведут их смело. И Камар назад взглянула: к небу пыль в полях летела, Увидала дева войско, ее сердце зазвенело: "Амиран, спеши, спеши же, скорость ног твоих все хвалят, Нас отец нагонит скоро и сражаться нас заставит! Так спеши, погоня близко, нас щитами передавят!" Амиран сказал ей гневно: "Что, царевна, мне бояться? Не фазан я в поле, чтобы соколам за мной гоняться, И не заяц в роще, чтобы перед гончими метаться, И не зверь, в воде живущий, чтоб меня ловили сетью, Пусть придут — я перед ними буду с братьями в ответе И в войне тяжелой сердце разорву им смерти плетью… "

…Амиран и братья входят в замок, путь свой завершая: Много войска окружило замок, в копьях, с бердышами, Так что крайние казались издалека мурашами. Села рядом с Амираном дева замка: лик девичий Был, как солнце, а убранство — не сыскать такого нынче! Амиран сказал Усибу: "Горевать не наш обычай. Ты сойди, сочти войска те, сколько в битву их покличут… " Встал Усиб, сошел и видит: все черно, войска как соты. Он копьем ударил в войско, но легла на ум забота: "Нам не счесть войска такие — это зряшная работа". Он поднялся, молвил брату: "Будем биться мы без счета!" Амиран сказал Усибу, гневом горестным пылая: "Счесть не мог?! Не подобает нам такая слабость злая!" Встал, сошел, над вражьим станом свои стрелы расстилая, Каджей он копьем ударил — стали мертвы тут дела их! Обошел он лагерь каджей шагом медленным героя, За копье схватились каджи, рвут копье, ряды утроив, Шесть из них убил стрелою, вырвал он копье из строя И ушел к себе дорогой — той ступенчатой горою. И взлетел и распахнул он двери, бешено вскричав: "Братья, вы моя надежда, в мире славою звуча, Пусть не ведаем упрека, вместе сгибнем от меча, Как чума, нас окружило войско, копьями стуча!" Тут бросали братья жребий по порядку меж собой. Первый жребий был Усибу — веселясь, пошел он в бой, Все, кто пал ему на долю, все попадали гурьбой, Словно изморозь от солнца, враг растаял под пятой. В часть вторую осаждавших он врубился, окружен, Был задет в лицо копьем он, в лоб стрелою поражен; Он зашел далеко в горы, мукой смертной искажен, Спал Бадри в то время в замке, пьян, в забвенье погружен.

Амиран промолвил брату: "Пил не банг, Бадри, вино ты, встань скорей, не для меня, Иль иди, иль я отправлюсь — снаряди лишь мне коня, Наш Усиб убит сегодня — я мрачней не знаю дня, Я коней не слышу ржанья, ни мечей, что там звенят". Встал Бадри и бросил брату лишь упрек в словах простых: "Почему два брата гибнут из-за глаз твоей мечты, Так же любим мы красавиц, обнимаем их, как ты!.. " Встал Бадри, сошел и бился, где бесчисленны щиты. Был он яростно изранен, средь поверженных упал. Амиран лишь усмехнулся, когда битвы шум пропал, Встал, сошел, чтоб доказать им — сталь героя не тупа. Как шагнет он вражьей ратью — всюду мертвая тропа. Только тесть один остался — все войска в крови лежат: Тело тестя словно скалы, руки тестя не дрожат, Амиран мечом ударит — только искры дребезжат, От удара ж плетки тестя льется кровь, как от ножа.

Из замка крикнула дева Амирану: "Ты бороться не умеешь, Амиран, хоть сердцем лев, Что ты бьешь слона по верху? Бей по низу, осмелев, Ты подрежь столбы у дома — разлетится по земле!" По голеням он ударил — тесть упал, не одолев. Крикнул дочери отец тут, потеряв былую силу: "На Камар смотрите деву, что в разврате вся застыла, Что, бесстыжая, бесчестьем свое сердце окормила, Что отца — смотри — родного для любовника забыла. Колыбель твоя сгорит пусть! И зачем лишь мать растила? Предала? Тебя качал я, "нана, нана" пел, постылой!" Тут Камар ему сказала, щеки гневом заалели: "И не пела мать мне "нана", не растила с колыбели, Колыбель на двор совали и другим вы "нана" пели. А вводили в дом — так к горлу приставлять мне нож умели. По ночам таскала воду, чтоб матары не пустели, Дева выросла невестой — и не так, как вы хотели!"

… Амиран на поле битвы братьев ищет, смерть тревожит, Вот лежит Бадри, как мертвый, мертвецами весь обложен. Растолкал коней и воинов он копьем — Бадри чуть ожил, Взял его, принес Бадри он к замка черного подножью. Амиран Усиба ищет и лесам, что спят оградой, Голос плача дал услышать, голос грусти безотрадной.

И охотника спросил он под скалистою громадой: "Если видел, то скажи мне, сердце мертвое обрадуй!" "Где вчера гремели горы, Амиран, и не ходи ты. Или дэвы там сражались, или каменные плиты, Человек в горах кричал там, ястреб так кричит подбитый, Голова мечом разбита, грудь в крови, в крови ланиты, Сотни в битве положил он, все жалел, что мало битвы, Горе мне, — о, как терпел он эту боль от ран раскрытых!" Амиран к горе подходит, там Усиб на смертном ложе. "О, как, смерть, меня ты сжала, как душа вздохнуть не может!" — Амиран сказал, и в поле вихрь понес его тревожный. Амиран увидел, с неба человек идет навстречу, Амиран за меч схватился, твердо стал, расправив плечи: "Дикий ты козел иль витязь — я готов с тобой на сечу… На меня, на Амирана, нападал пришелец бойко, Я ударил в бок пришельца, разрубил со славой стойкой. Так пришлось мне, Амирану, в бой вступить, — по мне был бой тот! … Если был козлом он, — к матке не вернется, как всегда, Но Камар не обниму я тоже больше никогда".

Амиран вернулся к замку, лег, уснул он навсегда. Истекал он жаркой кровью от сражений без конца. Прибежал мышонок малый и лизал ту кровь бойца, Как увидела то дева — стал багровым цвет лица, И зверька, платком ударив, уложила без ножа: Мать мышонка проклинала Камар-деву, прибежа: "Ты за что убила сына?" — повторяла, вся дрожа. Мышь траву сорвала тотчас, той целебною травой Била по носу мышонка, и мышонок стал живой. Камар чуду удивилась: исцелять травой от ран? Дева бьет травой героя — вздрогнул мертвый Амиран. Амиран вернулся к жизни, братья живы — как вчера, Амиран ведет невесту, как зарю из серебра, Веселилися на свадьбе от утра и до утра, От начала до конца все полны счастья и добра.

Амиран борется с драконами, с дэвами, злыми духами. Героическая борьба Амирана вдохновлена чувством любви к людям.

Однажды, рассматривая хлеб, которым питались люди, Амиран сжимает его. Из хлеба начинает сочиться кровь. Амирана удручает, что хлеб, который едят люди, пропитан каплями крови. Он хочет, чтобы у людей был чистый, бескровный хлеб.

Великий герой — человеколюбец Амиран вступает в борьбу с богом, но его ожидает кара. Бог приковывает Амирана цепями в одной из пещер Кавказского хребта.

Вместе с Амираном в пещере находится верный ему крылатый Гошия — черный пес, созданный из орла. Рядом с Амираном валяется его меч "горда", но Амиран не может дотянуться до меча, чтобы разрубить им оковы.

Целый год Гошия непрерывно лижет железную цепь, и она становится тоньше. Целый год Амиран расшатывает кол, которым цепь прикреплена к земле. И вот кол уже готов выскочить. Близится час освобождения героя. Но к концу года прилетает птица, клюющая сердце прикованного героя. Слуги бога — кузнецы трижды ударяют молотом о наковальню, и тонкая цепь вновь восстанавливается в первоначальном виде, а кол снова глубоко уходит в землю. Так продолжается каждый год.