Героический эпос народов СССР.

Предательство криводушного Нойона Хара-Зутана.

Криводушный, с черною злобою, Брат Саргала, Хара-Зутан, Говорит: "Попытаюсь, попробую Я напасть на вражеский стан". Так сказав, на синем коне Из рядов он вырвался вдруг. Муравьиного цвета лук - За спиной, а спина - в броне. Знал Саргал, что душа Зутана Состояла из зла и обмана. Он сказал тридцати и трем: "В младшем брате не вижу опоры, С ним погибнем, с ним пропадем, Он погубит наш край и дом". Тут пошли меж бойцами споры: "Пусть пойдет!" - одни говорят, А другие: "Ваш младший брат Ни за что с врагами не справится, Если он пойдет - обесславится!"
Но Хара-Зутан, лиходей, Говорит, говорит без конца, Уговаривает силачей. Вот на синего жеребца Он садится и скачет вперед, А навстречу войско идет, На страну Гэсэра нагрянув, - Войско трех ненавистных ханов.
Это - многодеревный лес Поднимается до небес, Это движутся для боев Муравейники муравьев, Это - ветер сорвался с гор, Это - шумный камыш у озер, Это - буйное половодье, Это - душных песков бесплодье, Это - черный, густой туман! Испугался Хара-Зутан, Увидав, что за сила скопилась, Сколько вражьих полков впереди. Серо-пестрое сердце забилось У него в дрожащей груди. Стали гнуться короткие ребра, Он забыл свое имя тогда, - Лишь о черной душе, о недоброй, Сразу вспомнил, не зная стыда. Ждал нойон в неоглядном поле, Чтобы ночь пришла потемней, А дождавшись, напал на коней, Что стояли в ночи на приколе. Сто поводьев разрезал он, Сто угнал скакунов нойон.
Услыхав об этом захвате, Предводитель вражеской рати, Осудил его Бируза, Злым весельем наполнил глаза: "Разве слабость для мужа опора? Разве, если б он был сильней, Он угнал бы, с повадкою вора, Темной ночью наших коней? Так не делает честный воин, Званья мужа он недостоин! Он - грабитель, разбойник, тать, Надо вслед за ним поскакать, Захватить его надо в плен!" Два стрелка - Зургалдай-Мэргэн И Бухэ-Саган-Маньялай, Одержавшие много побед, За нойоном Зутаном вслед Сквозь ночной помчались туман. Слышит, слышит Хара-Зутан, Что все ближе во мраке ночи, Настигают его враги. У коня его стали короче И беспомощнее шаги. Своему покорясь бессилью, И покрытый горячей пылью, И от угнанных ста коней Отделившись в притихшем поле, С жеребца, что стрелы синей, Соскочил он, дрожа до боли, И в байбачьей скрылся норе, В страхе думая о расплате.
Прискакали туда на заре Два стрелка из вражеской рати. Осмотрели они нору, Разожгли дрова на ветру В поле диком и нелюдимом И окуривать стали дымом Ту байбачью нору поутру.
Из норы долгоспящей твари, Задыхаясь от дыма и гари, Выползает Хара-Зутан Он забыл свое имя и сан, Он забыл о роде и племени! Два стрелка, не теряя времени, Потащили его за волосы, В пыльном поле выдавив полосы, И за голени взяли сухие, Стали бить нойона с размаха О сыпучие камни сухие. Завопил он от боли и страха: "Старика пожалейте седого! Льется кровь, если режут скотину, А когда убивают мужчину, Пусть прольется из уст его слово!" Так молил он, валяясь у ног Двух стрелков из войска чужого И облизывая песок.
Тут стрелки Зургалдай-Мэргэн И Бухэ-Саган-Маньялай Говорят: "Не кричи, не стенай. Если слово имеешь - скажи, Два имеешь - слова свяжи, Все, что хочешь, скажи, кроме лжи, - Или твой мы вырвем язык!"
Начал слово Хара-Зутан, В чьей душе - навет и обман, Начал брата чернить клеветник, Чтоб спасти свою черную душу: "Пожалейте меня, я старик, - Обращается к двум стрелкам, - Верьте, клятву я не нарушу, Вам сполна за это воздам!
Мой племянник Абай-Гэсэр, Тот гордец, что возглавил державу, Ускакал на охоту-забаву. Хоть и выехал он из дворца - Тридцать три удальца-храбреца Берегут его честь и славу. Не пронзит их стрела, а меч Удальцов не сможет рассечь. Если стрелы кончаются в сече, То без стрел стреляют их руки, Тетива разорвется - так плечи Превратятся в мощные луки! Тридцати и трем крепкостанным Храбрецам, что у нас в чести, Только хитростью, только обманом Вы сумеете смерть нанести. Мне отдайте сто кляч захудалых, На войне истощенных, усталых. Дайте волю мне и коню. Я обманывать вас не стану: Этих кляч к богатырскому стану, К тридцати и трем пригоню И скажу, прибегнув к обману: "Повернули три хана вспять, Еле-еле спасли свою рать. Посмотрите: их скакуны Обессилены, истощены!"
Так людей отчизны своей Я сочту ниже жизни своей, Их мечта, что живет издревле, Для меня - моей шкуры дешевле! Над племянником-богатырем Занесу я возмездия руку, Отомщу тридцати и трем, Обреку их на смертную муку!
К ним вернусь я с речью такой: "Наступили мир и покой. Свой наряд вы снимите бранный, Спрячьте луки, спрячьте колчаны, Наши дни теперь не тревожны, Спрячьте сталь смертоносную в ножны, Не скачите в железной броне!" Храбрецы, доверившись мне, Скажут: "Скатерти мы расстелем!" Будут пить, наслаждаясь весельем, До беспамятства, до глухоты. Вот тогда-то, сраженных хмелем, Я вам выдам богатырей. Только действуйте побыстрей: Приходите условной порою, И ворота я вам открою!"
Черен помыслом, черен душой, Двух стрелков из рати чужой Так молил он, валяясь в пыли. Два стрелка, не веря слезе, За два уха его повели К предводителю, к Бирузе. С речью льстивой, с низким поклоном Криводушный Хара-Зутан Пред могучим предстал нойоном, Возглавлявшим вражеский стан. Повторил он подлое слово:
"Наших воинов обману: "Время мира настало снова!" - Все напьются вина хмельного - И тогда вторгайтесь в страну. Снимут панцири, снимут шлемы Наши тридцать и три храбреца. Я открою ворота дворца. Будут глухи и будут немы Покорившиеся вину - И тогда вторгайтесь в страну!
Ждите лучшего часа и мига: Есть у брата священная книга. Только глянет мой брат Саргал В эту желтую книгу священную, Чтобы правду узнать сокровенную, - Повернитесь всей гущей ратной, Поскачите стезей обратной, Не оглядываясь в дороге, Чтоб развеять его тревоги, Чтобы сразу был успокоен Проницательный старый воин".
Так нойон, изменивший стране И погрязший в своих преступленьях, Пред врагом стоял на коленях, Возвышался тот на коне, А предатель, стоя внизу, Умолял и просил Бирузу. Вражьих полчищ ответил глава: "Произнес ты со смыслом слова. Сто коней у нас отбери, Пусть побоище будет устроено, Пусть погибнут тридцать и три Удалых Гэсэровых воина!"
Криводушный Хара-Зутан Выбрал сто захудалых коней, На войне усталых коней, По земле, как будто в болоте, Сто едва ползущих теней, Сто имен без души и плоти, И в родные места их погнал. Вот он стана достиг боевого. Перед ним - его брат Саргал, Что смотрел на него сурово, Перед ним - все тридцать и три. Он сказал им: "Богатыри, Вы - родного края основа! Время мира настало снова, Время пира, время потехи. Боевые снимите доспехи, Вам не нужно стрел и колчанов! Трое грозных вражеских ханов Повернулись к сраженью спиной, Потесненные в битве со мной! Обессилев, боясь погони, Ускакали их кровные кони, И воители трех властелинов Убежали, оружье раскинув Посреди равнины степной, Позабыв, что пришли с войной.
Начинайте праздник счастливый! Скакунов с шелковистою гривой На зеленый пустите покров. Отберите из табунов Самых вкусных и самых жирных. Будем гнать арзу и хорзу. День пришел - и развеял грозу, День пришел для радостей мирных!"
Многомудрый Саргал-нойон Со вниманием слушал брата, Но ему не поверил он: Подозреньем душа объята. Он сказал тридцати и трем:
"Только правильный путь изберем! Быстро скачет порой собака, Но она не скакун, однако, - У того, чья душа крива, Только кривдой полны слова. Вы не верьте Хара-Зутану, Вы не верьте его обману! Три властителя Желтой страны, Что нагрянули для разбоя, Распахнув ворота войны, Не уйдут отсюда без боя, Так легко не вернутся назад. Справедливо у нас говорят: "Кто виновен - дождется суда, Кто соврет - умрет от стыда!"
Всей душой негодуя черною, Чуть не плача, Хара-Зутан Отвечает с обидой притворною: "Если слово мое - обман, Загляните в книгу священную, Чтобы правду узнать сокровенную!"
Вот, умом постигший вселенную, Раскрывает нойон Саргал Желтоликую книгу священную... Долго всматривался, искал - И увидел: три злобных хана, Повернув скакунов нежданно, Верховых повернув поток, Удаляются на восток...