Герцог Бекингем.

Донья Мария, принцесса Английская.

Зная психологические особенности Карла Стюарта, довольно легко понять, почему он отказывался признать невозможность своего брака с инфантой: гордыня, неумение реально оценивать обстановку, чувство долга и неправильное понимание политических процессов – все это было характерно для него и впоследствии, до конца жизни.

Позицию испанцев, напротив, понять довольно трудно. Несмотря на постоянные заверения Оливареса, нелегко поверить, будто он действительно считал этот брак возможным. Религиозные препятствия казались непреодолимыми, и решение зависело как от притязаний папы и богословов, так и от судорожных реакций английского общественного мнения. («Приостановление законов против католиков может быть осуществлено только после решения парламента. Я умоляю Ваше Величество задуматься над тем, какие ужасные следствия может повлечь за собой подобное беззаконие», – писал королю Якову архиепископ Эббот ^{197}.) Что до Пфальца, то теперь, менее чем когда-либо, можно было надеяться, что Испания поддержит идею его возвращения Фридриху: на этот счет Оливарес высказался совершенно ясно.

Учитывая все вышесказанное, трудно понять, какой интерес мог представлять для Испании этот брак. Скорее всего переговоры служили испанцам просто обманным ходом (как, впрочем, и для Англии). Вместе с тем, начиная с середины июля, Оливарес и король Филипп постоянно делали шаги к примирению. 19 июля Карл и Бекингем написали своему «дорогому папе», что они надеются привезти инфанту в Англию ко Дню святого Михаила ^{198}. И действительно, 26 июля было подписано предварительное соглашение о браке. Инфанта Мария получила титул принцессы Английской и засела за изучение английского языка. Казалось, все решено.

Что же произошло? Обещание, данное королем Яковом в присутствии Тайного совета, несомненно, сыграло свою роль. Карл, со своей стороны, дал обязательство, вернувшись в Англию, делать все, что в его силах, для английских католиков. Он развивал в присутствии инфанты мысль о том, что она обретет величайшую заслугу перед Богом, вступив в брак, благодаря которому ее братьям по вере будет возвращена свобода ^{199}. В то же время Бекингем пытался убедить Оливареса, что отказ Испании от брака инфанты с принцем Карлом отрицательно скажется на судьбе английских католиков. Будущее покажет, что в этом он оказался прав ^{200}.

Радуясь хорошим новостям, Яков уже писал инфанте как своей невестке: «Сударыня, слава Ваших добродетелей не только побудила моего дорогого сына отправиться столь далеко, чтобы увидеть Вас, но пробуждает также во мне горячее желание познакомиться с Вами и обнять столь замечательную принцессу как свою дочь. То будет несравненной радостью для Вашего любящего отца, короля Якова» ^{201}. В Англии ускорили подготовку к встрече принца Карла и его супруги.