Жанна д'Арк.

Глава IX.

Поистине это был великий день и восхитительное зрелище. Жанна победила! Де ла Тремуйль и другие ее недоброжелатели совершили большую ошибку, позволив ей выступать по вечерам в суде.

Комиссия из духовных лиц, посланная в Лотарингию якобы для того, чтобы собрать сведения о прошлом Жанны, а в сущности, чтобы затянуть время, истощить ее терпение и заставить отказаться от намеченной цели, – вернулась назад и сообщила, что личность Жанны не вызывает подозрений. Теперь/как видите, дела у нас пошли на лад.

Народ ликовал. Мертвая Франция сразу ожила, молва докатилась до отдаленнейших уголков страны, и все воспрянули духом. И если раньше, доведенные до отчаяния, запуганные, люди опускали головы и шарахались в сторону, когда с ними заговаривали о войне, теперь эти люди без всякого принуждения спешили сами стать под знамена Девы из Вокулера; воинственные песни и гром барабанов сотрясали воздух. И мне вспоминаются замечательные слова, сказанные Жанной еще в деревне, когда я на основании фактов и статистики доказывал ей, что дело Франции безнадежно проиграно и никто не в состоянии пробудить угнетенный народ от летаргического сна:

«Он услышит бой барабанов и откликнется – встанет под развевающиеся знамена и с честью выступит на защиту родины!».

Говорят, беда одна не приходит. Это изречение в равной степени применимо и к удаче. Счастье нам улыбалось, мы пожинали плоды все новых и новых успехов. Например: часть духовенства серьезно сомневалась в том, может ли церковь позволить женщине-воину одеваться в мужское платье. Вскоре был издан специальный указ. Двое из самых знаменитых ученых богословов того времени– один из них был ректором Парижского университета – решили: поскольку Жанна «должна исполнять обязанности мужчины и воина, то справедливо и законно, чтобы ее наряд соответствовал ее положению».

Это было большим достижением – добиться у церковных властей дозвола для Жанны одеваться по-мужски. Действительно, счастье хлынуло на нас потоком. Не говоря уже о мелких волнах удач, я хочу вам рассказать об одной большой волне, которая нас, людей маленьких, хлестнула с такой силой, что мы едва не захлебнулись от радости. В день закрытия судебной сессии к королю вместе с приговором были посланы курьеры, и на следующий день утром в морозном воздухе раздались пронзительные звуки трубы. Насторожившись, мы стали считать: раз, два, три – пауза; раз, два – пауза; потом снова – раз, два, три. Тогда мы выбежали на улицу. Мы знали, что так трубят только тогда, когда королевские герольды собираются объявить народу важный указ. Когда мы вышли, народ валил отовсюду, из всех улиц и переулков; мужчины, женщины, дети бежали возбужденные, раскрасневшиеся, набросив на себя что попало и одеваясь на ходу; пронзительные звуки трубы не умолкали; толпа увеличивалась и, наконец, заполнила всю главную улицу. Мы с трудом добрались до площади, битком набитой народом, и там, на высоком пьедестале огромного креста, увидели герольда в сверкающих одеждах, окруженного слугами. И герольд начал читать громким голосом:

– Настоящим доводится до всеобщего сведения: августейший великий государь Карл, милостью божией король Франции, соблаговолил даровать своей любезной подданной Жанне д'Арк, прозванной Девою, титул, жалованье, власть и полномочия главнокомандующего французской армии...

Тысячи шапок взлетели в воздух, толпа разразилась бурей одобрительных возгласов, которым, казалось, не будет конца. Когда же воцарилась тишина, герольд снова приступил к чтению и закончил так:

– ...А ее помощником и начальником штаба назначается принц королевского дома, его высочество герцог Алансонский!

Едва он закончил чтение, как новый взрыв одобрительных возгласов раздался на площади, стремительными потоками разлился по улицам и охватил весь город от края до края.

Жанна – командующий всеми войсками Франции, а принц королевской крови – ее подчиненный! Вчера она была никем, а сегодня поднялась на вершину величия. Вчера она не была даже сержантом, капралом, рядовым солдатом, а сегодня ей доверили всю полноту власти. Вчера она значила меньше, чем самый заурядный новобранец, а сегодня ее приказания стали законом для Ла Гира, Сентрайля, принца Орлеанского и для всех других выдающихся ветеранов и прославленных воинов. Я думал только об этом, пытаясь постичь странное, удивительное событие, которое свершилось на моих глазах.

Мысленно я перенесся в прошлое и увидел картину, до сих пор столь свежую и яркую в моей памяти, словно все случилось только вчера, хотя в действительности относилось к первым числам января месяца. Какую же картину я представил себе? Я увидел перед собой крестьянскую девушку из глухой деревушки, лет семнадцати от роду, никому не известную, как будто она жила на другом полушарии. Она подобрала и принесла домой бедное, маленькое существо – голодного, заброшенного котенка, приласкала, накормила его, и котенок доверчиво свернулся у нее на коленях, мурлыкал и дремал, а она вязала грубый шерстяной чулок и думала, – о чем? – кто знает? И вот не успел еще котенок превратиться во взрослую кошку, как девушка, спасшая его от гибели, стала главнокомандующим, а его высочество принц оказался в ее подчинении. Она поднялась, как солнце над просторами ее родных полей, и стала видимой всем, во всех уголках отечества! У меня кружилась голова, когда я размышлял об этом, – так все это было странно и необычно.