Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат.

Спустя десять лет после смерти Сталина.

После ХХII съезда КПСС вновь встал вопрос о смерти Сталина. Неужели тиран, совершивший столько преступлений, о которых говорили на съезде не только Хрущев, но и все новые члены Президиума ЦК, умер своей смертью?

Как раз через десять лет после смерти Сталина, после двухлетней интенсивной антисталинской пропаганды со времени ХХII съезда Хрущев впервые отважился осветить некоторые подробности драматической ночи на Ближней даче. Сделал он это перед деятелями Польской компартии. Или круг слушателей был слишком широк, или это входило в планы Хрущева, но кое-какие рассказанные им новые детали попали на страницы французского журнала «Пари матч» и были перепечатаны с комментариями в немецком журнале «Шпигель».

Свой анализ «Шпигель» начал с утверждения: «Целый ряд улик говорит за то, что Сталин ни в коем случае не умер естественной смертью, как нас в свое время хотели уверить официальные сообщения».

Эта версия Хрущева рисовала события так. Сталин умер вовсе не на кремлевской квартире, а на кунцевской даче. Там, полностью изолированный от внешнего мира, Сталин был «пленником собственного страха». В ночь на 2 марта охраной Сталина сюда были срочно вызваны Хрущев, Маленков, Берия и Молотов (мы уже знаем, что Молотова среди них не было, но был Булганин. — Н. З.). Охрана сообщила, что Сталин уже много часов не подает признаков жизни. Охрана не могла узнать, в чем дело, из-за сложности внутренней системы сообщения между тремя отдельными помещениями, в одном из которых находился Сталин. Открыть двери мог только он сам при помощи специального электрического механизма. Так как никто из охраны не знал, в какой именно комнате находился Сталин, пришлось взламывать все двери подряд: открыли одну, открыли вторую — и здесь нашли Сталина. Он, безжизненный, лежал на полу, одетый в форму генералиссимуса (Никиту Сергеевича снова понесло. Его буйная фантазия даже не подтверждалась другими очевидцами. — Н. З.). Первым отозвался Берия. «Тиран мертв, мертв, мертв!» — торжествующе кричал он. В этот момент Сталин широко открыл глаза. Нет, он жив. Маленков, Хрущев, Молотов вышли из комнаты. Берия, постоянно носивший с собой ампулы с ядом, остался наедине со своим мстительным владыкой. Только через пять часов — якобы из-за большой гололедицы на дорогах (снова неуклюжее оправдание!) — вызвали врачей.

Такова версия Хрущева, поляков, французского журнала. Очень важно заметить, что немного ранее (8 марта 1963 года) Хрущев на приеме представителей советской интеллигенции совершенно недвусмысленно намекнул, что Берия не только не скрывал своего торжества по поводу смерти Сталина, но и был заинтересован в его преждевременной смерти («Шпигель»). Если в смерти Сталина был заинтересован только один Берия, и об этом знали другие члены Президиума, зачем тогда его оставили наедине, да еще с ядом, как утверждал Хрущев, с беспомощным, тяжко больным Сталиным?

Существовала еще одна версия, исходившая из кругов реабилитированных старых большевиков. Эта версия была получена А. Авторхановым при исключительных обстоятельствах, о которых он не стал говорить. За нее так же трудно ручаться, как и за предыдущие.

«Многие из реабилитированных еще при жизни старых большевиков, — повествует А. Авторханов, — принимали видное участие в комиссиях по расследованию преступлений Сталина (некоторых из них автор этих строк хорошо знал по Москве и Кавказу). Их-то в первую очередь интересовало: при каких все-таки обстоятельствах умер Сталин?

Версия старых большевиков, конечно, тоже могла родиться под влиянием Хрущева, который очень хотел морально реабилитировать себя перед ними: здесь инициатором устранения Сталина выступает Хрущев, а Берии поручается лишь «грязная» работа».

Согласно этой версии события 28 февраля — 1 марта развиваются так, как рассказано у Хрущева: четверка посетила Сталина, они вместе мирно и весело ужинали, но встреча состоялась вовсе не по инициативе Сталина. Ее предложил Маленков под предлогом, что нужны указания Сталина по вопросам, которые будут обсуждаться на заседании Совета Министров в понедельник 2 марта. За неделю до этого Сталин сообщил Бюро Президиума ЦК, что процесс над врачами-«вредителями» назначен на середину марта, и вручил им копии обвинительного заключения, подписанного Генеральным прокурором СССР.

Этот документ, как и комментарии Генерального прокурора, ставленника Берии, Сафонова, в беседе со Сталиным окончательно рассеял всякие сомнения в истинных намерениях вождя. Выходило, что американцы во время войны сумели создать свои агентурные точки не только в кремлевском Лечебно-санитарном управлении, но даже в ЦК (Лозовский) и МГБ (Абакумов). Англичане то же самое сделали еще до войны, а во время войны расширили свою сеть, завербовав туда членов ЦК Кузнецова, Попкова, Родионова. Об армии ничего не говорилось, кроме того, что ее второстепенные лидеры были предназначены к отравлению — Василевский, Говоров, Штеменко, Конев. Но и здесь между строк было видно, что только такие обиженные маршалы, как Жуков, Воронов, Юмашев, Богданов, могли быть заинтересованы в устранении Сталина. Вопрос о том, кто был заинтересован в умерщвлении Жданова и Щербакова, оставался открытым. Однако все знали, что Берия и Маленков никогда не были в хороших отношениях с ними, и если, например, Сталин действительно убил Жданова, то он его убил руками Берии, как Кирова — руками Ягоды.

Словом, стало ясно, что процессом врачей дело не кончится, а, как в 1937 году, полетят головы и у многих членов Политбюро. Когда Берия, Маленков, Хрущев и Булганин проштудировали этот документ, то по предложению Хрущева они решили коллективно обсудить положение. Встреча состоялась в подмосковном лесу под видом охоты. В четырех стенах на данную тему никогда не говорилось. Было решено — из-за состояния здоровья Сталина, не позволяющего ему участвовать в оперативной работе партии и правительства, предложить ему подать в отставку со всех постов. Но ведь Сталин, чтобы выиграть время, мог подписать любой документ, а потом уничтожить его инициаторов. Как быть? Хрущев якобы обратился к Берии:

— Лаврентий Павлович! Ты специалист в таких делах, а мы в этом ни черта не понимаем, скажи, как сделать так, чтобы Сталин и дальше жил, но не вмешиваясь в дела партии и государства?

Берия понял намек и без всяких экивоков ответил, что Сталин за решеткой был бы еще более опасен, чем на воле. Он и после смерти еще долго будет вмешиваться в дела, если от него не отмежеваться. Однако ничего конкретного Берия не предложил.

Тогда Маленков предложил заставить Сталина прочесть заявление об отставке по радио и телевидению, а потом изолировать его от всего мира на Соловецком острове. Берия это решительно отверг:

— Оттуда его освободят китайцы — из сочувствия, или американцы — из любопытства, как во время войны немцы освободили Муссолини.

Но, ободренный предложением Маленкова, Берия заявил, что он и чекисты могут ручаться только за мертвого Сталина. Это было то, что думал и Хрущев, но он хотел это услышать от Берии.

Искренность Берии была несомненна: ведь и его собственная голова находилась в опасности. Маленков не без колебания присоединился к Берии и Хрущеву. После этого Берии поручили разработать план «отставки Сталина». Плану дали даже кодовое наименование «Моцарт» — по пушкинскому «Моцарту и Сальери». Тем самым как бы предрешалось, что в ход будет пущен яд.

Через несколько дней Берия пригласил к себе на дачу Маленкова, Хрущева и Булганина послушать только что полученные из-за границы пластинки классической музыки, в том числе и Моцарта. Во время новой лесной прогулки Берия и «сыграл» им две «пластинки Моцарта» — предложил два детально разработанных плана: «малый» и «оптимальный».

«Малый план» предусматривал «отставку Сталина» без участия посторонних сил. У Сталина на очередном ужине с четверкой в Кунцеве должен случиться смертельный удар — такой, чтобы он сразу не умер, но и не смог бы выжить. Умирать Сталин должен был при свидетелях, в том числе таких, как его дети и врачи.

«Оптимальный план» предусматривал взрыв дачи Сталина, когда он спит, значит, в первой половине дня. Под видом продуктов нужно было доставить динамит для взрыва не только помещения Сталина, но и прилегающих зданий, чтобы заодно ликвидировать и лишних свидетелей.

За успех «малого плана» должны отвечать все четверо, ответственность за успех «оптимального плана» Берия брал на себя лично. В каждом из этих планов предусматривались и превентивные меры. Из Москвы надо было удалить под разными предлогами явных сторонников Сталина, особенно тех, кто ведал средствами коммуникации и информации: Министерством связи, радио и телевидения, ТАСС, редакциями «Правды» и «Известий», а также некоторых видных руководителей из Министерства обороны, МГБ, МВД и комендатуры Кремля. В то же время наиболее надежных сторонников четверки — маршала Жукова и других — следовало вызвать в Москву. Все средства связи дачи Сталина, его кремлевской квартиры и служебных кабинетов, начиная с определенного Х-часа, выключались из всех общих и специальных правительственных проводов. Все машины дачи Сталина, охраны и обслуги «конфисковывались» с начала Х-часа. Все дороги к даче и от нее, как по земле, так и по воздуху, закрывались для всех, в том числе для всех членов Президиума ЦК, кроме четверки.

Функции членов четверки были четко разграничены: Берия отвечал за «оперативную» часть плана, Маленков — за мобилизацию партийно-государственного аппарата, Хрущев — за столицу и коммуникации, Булганин — за наблюдение за военными. С самого начала Х-часа четверка объявляла о «тяжелой болезни» Сталина и брала в руки власть «до его полного выздоровления». Так легализовались все действия заговорщиков.

Самым оригинальным в этом рассказе надо считать, пожалуй, то, что заговорщики утвердили оба плана сразу! Начать решили с «малого плана», но в случае его провала тут же пускался в ход запасной, «оптимальный план». Если заговор, так с абсолютно гарантированным успехом — этому учил ведь и сам Сталин («Бить врага надо наверняка!»).

После такой подготовки и состоялась встреча четверки со Сталиным на его даче в Кунцеве вечером 28 февраля 1953 года. Поговорив по деловым вопросам и изрядно выпив, Маленков, Хрущев и Булганин уезжают довольно рано, но не домой, а в Кремль. Берия, как это часто бывало, остается под предлогом согласования со Сталиным некоторых своих мероприятий. Вот теперь на сцене появляется новое лицо: по одному варианту — мужчина, адъютант Берии, а по другому — женщина, его сотрудница. Сообщив Сталину, что имеются убийственные данные против Хрущева в связи с «делом врачей», Берия вызывает свою сотрудницу с папкой документов. Не успел Берия положить папку перед Сталиным, как женщина плеснула Сталину в лицо какой-то летучей жидкостью, вероятно, эфиром. Сталин сразу потерял сознание, и она сделала ему несколько уколов, введя яд замедленного действия. Во время «лечения» Сталина в последующие дни эта женщина, уже в качестве врача, их повторяла в таких точно дозах, чтобы Сталин умер не сразу, а медленно и естественно.

«Во всех версиях, — итожит А. Авторханов, — рассказанных двумя членами Президиума сталинского ЦК и одним советским писателем, поразительно неизменны три утверждения:

1) Смерть Сталина сторожат из Политбюро только четыре человека — Берия, Маленков, Хрущев и Булганин;

2) К Сталину врачей вызывают только на вторые сутки;

3) В смерти Сталина заинтересован лично Берия.

Отсюда два логических вывода:

1) Несмотря на исключительную тяжесть болезни Сталина (потеря сознания), к нему намеренно не вызывали врачей, пока четверка не убедилась, что смертельный исход неизбежен;

2) Поскольку вызовом врачей распоряжался (даже по долгу службы) один Берия, то он, очевидно, вызывал тех, кто будет исполнять его волю — поможет Сталину умереть.

Предположение о причине болезни Сталина также может быть двояким:

1) Сталина хватил удар, когда ему предъявили ультиматум о врачах-«вредителях» с угрозой пустить в ход вооруженные силы;

2) Берия отравил Сталина ядом замедленного действия.

Короче: удар от Политбюро или яд от Берии?

В двух версиях (Эренбурга и Пономаренко) до ХХII съезда (1961) говорится, что причиной смерти Сталина был удар от волнения, и нет даже намека на насильственную смерть; только после ХХII съезда появляются новые версии причины смерти — применение яда или других видов насилия».

А вот точка зрения бывшего сотрудника кремлевской охраны С. П. Красикова. Он высказал ее в 1997 году:

— Версия отравления Сталина до сих пор не исключается. Оказавшись в полной изоляции, Поскребышев ненадолго пережил своего хозяина и при встречах со знакомыми с опаской говорил: «Сталина убил Берия» — и торопливо отходил в сторону.