Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат.

Арест Поскребышева и Власика.

Ни один современный историк не рассматривал еще арест личного секретаря Сталина А. Н. Поскребышева и начальника охраны Н. С. Власика как предшествовавшие устранению вождя звенья одной цепи. Задача довольно трудная, но все же сделаем попытку. Для начала обратимся к воспоминаниям П. А. Судоплатова.

— Генерал-лейтенант Власик, — рассказывал Павел Анатольевич, — начальник кремлевской охраны, был отправлен в Сибирь на должность начальника лагеря и там тайно арестован. Власику предъявили обвинения в сокрытии знаменитого письма Л. Тимашук, которое Рюмин использовал для начала «дела врачей», а также в подозрительных связях с агентами зарубежных разведок и тайном сговоре с Абакумовым.

После ареста Власика немилосердно избивали и мучили. Его отчаянные письма к Сталину о невиновности остались без ответа. Власика вынудили признать, что он злоупотреблял властью, что он позволял подозрительным людям присутствовать на официальных приемах в Кремле, на Красной площади и в Большом театре, где бывали Сталин и члены Политбюро, которые, таким образом, могли быть подставлены под удар террористов. Власик оставался в заключении до 1955 года, когда его осудили теперь уже за растрату фондов на проведение Ялтинской и Потсдамской конференций, а потом амнистировали. Несмотря на поддержку маршала Жукова, его просьбы о реабилитации были отклонены.

Увольнение Власика вовсе не означало, что Берия теперь мог менять людей в личной охране Сталина. В 1952 году, после ареста Власика, Игнатьев лично возглавил Управление охраны Кремля, совмещая эту должность с постом министра госбезопасности.

Еще до беседы с П. А. Судоплатовым я узнал, что Власик был арестован 15 декабря 1952 года. Но суд над ним состоялся через два года после смерти Сталина — 17 января 1955 года.

Фрагмент из показаний на суде:

Председательствующий. Когда вы познакомились с художником С-ом?

Власик. В 1934 или в 1935 году. Он работал на оформлении Красной площади к торжественным праздникам.

Председательствующий. Что вас сближало с ним?

Власик. Конечно, сближение было на почве совместных выпивок и знакомств с женщинами…

Председательствующий. Подсудимый Власик, вы раскрыли перед С-ом секретных агентов МГБ. Он показал: «От Власика мне стало известно, что моя знакомая Кривова является агентом органов, и что его сожительница Рязанцева тоже сотрудничает».

Признав это, Власик показывает:

— Но в вопросах службы я всегда был на месте. Выпивки и встречи с женщинами были за счет моего здоровья и в свободное время. Признаю, женщин у меня было много.

— Глава правительства вас предупреждал о недопустимости такого поведения?

— Да, в 1950 году он говорил мне, что я злоупотребляю отношениями с женщинами.

— Вы показали, что вам доложил Саркисов о разврате Берии, а вы заявили: «Нечего вмешиваться в личную жизнь Берии, надо охранять его».

— Да, я от этого устранился, так как считал, что не мое дело в это вмешиваться, ибо это связано с именем Берии.

— Как вы могли допустить огромный перерасход государственных средств по вашему управлению?

— Грамотность у меня сильно страдает, все мое образование заключается в трех классах приходской школы.

— Подсудимый Власик, расскажите суду, что из трофейного имущества вами было приобретено незаконным путем, без оплаты?

— Насколько я помню: пианино, рояль, три-четыре ковра.

— А что вы можете сказать о четырнадцати фотоаппаратах? Откуда у вас хрустальные вазы, бокалы, фарфоровая посуда в таком количестве?

Все, достаточно. Пианино, ковры, фотоаппараты — это не более чем повод. Главное совсем в другом. И об этом главном говорит А. Авторханов, имея в виду обстановку в начале пятидесятых годов: «Два человека вновь приобретают свое былое значение: генерал-лейтенант А. Н. Поскребышев и генерал-лейтенант Н. С. Власик. Никто не может иметь доступ к Сталину, минуя этих лиц, даже члены Политбюро. Исключения бывали, если Сталин сам вызывал кого-нибудь, чаще всего на обеды-попойки. Сталин не только управлял текущими делами через этих двух лиц, но им он доверил и свою личную безопасность. Посторонняя сила могла подкрасться к Сталину только через кризис этой идеальной службы его личной безопасности. Иначе говоря, никто не мог бы убрать Сталина раньше, чем не уберет этих двух лиц. Но убрать их тоже никто не мог, кроме самого Сталина».

Авторханов дал нелестную характеристику Поскребышеву. Да, по натуре помощник. Да, не самостоятельная фигура. Что же представлял собой другой временщик Сталина, генерал Власик? По мнению исследователя, это был Аракчеев и Распутин в одном лице: бездушный солдафон и хитрейший мужик. В русской и советской армиях, пишет А. Авторханов, это, вероятно, единственный случай, когда малограмотный, простой солдат, минуя всякие курсы и школы, добрался до чина генерал-лейтенанта. Мало того, он выступал толкователем мнений Сталина по вопросам культуры. Власик побил рекорд по длительности служения у Сталина — он единственный, сумевший удержаться с 1919 года и почти до самой смерти Сталина.

Чеченцы говорят: волк, шествующий к горной вершине, рискует своей жизнью. Так погибло много «сталинских волков» — от рук самого же Сталина. Но, жертвуя такими волками, как Поскребышев и Власик, Сталин не знал, что он впервые в своей жизни стал орудием чужой воли.

Не во многом расходится мнение зарубежного политолога советского происхождения, который, кстати, никогда не видел Власика, и мнение дочери Сталина, хотя она знала главного телохранителя отца с детства:

— Генерал Николай Сергеевич Власик удержался возле отца очень долго, с 1919 г. Тогда он был красноармейцем, приставленным для охраны, и стал потом весьма властным лицом за кулисами. Он возглавлял всю охрану отца, считал себя чуть ли не ближайшим человеком к нему и, будучи сам невероятно малограмотным, грубым, глупым, но вельможным, дошел в последние годы до того, что диктовал некоторым деятелям искусства «вкусы товарища Сталина»… А деятели слушали и следовали этим советам… Наглости его не было предела… Не стоило бы упоминать его вовсе — он многим испортил жизнь, — но уж до того была колоритная фигура, что мимо него не пройдешь. При жизни мамы он существовал где-то на заднем плане в качестве телохранителя. На даче же отца, в Кунцеве, он находился постоянно и «руководил» оттуда всеми остальными резиденциями отца, которых с годами становилось все больше и больше… Власик данной ему властью мог сделать все, что угодно…

Существенные детали в портрет Н. С. Власика добавляет писатель К. Столяров, который, судя по его произведениям, неплохо изучил лубянские персонажи:

— Охранять Сталина было занятием хлопотным и нервным, потому что, как утверждал Власик, рядом всегда были интриганы, пытавшиеся отстранить его от этой работы. Впервые такая попытка имела место в 1934 году. А в 1935-м он, Власик, своим телом прикрыл Сталина, когда прогулочный катер был обстрелян с берега постом погранохраны, и, не растерявшись, организовал ответный пулеметный огонь, после чего выстрелы по катеру прекратились. Вождь проникся доверием к Власику, десять лет Николая Сергеевича не беспокоили интригами, а затем снова начались треволнения…

Впрочем, об этом эпизоде рассказал сам Власик в письме из мест отбытия наказания: «В 1946 году мои враги оклеветали меня, и я был снят с должности начальника Управления охраны МГБ СССР. Но т. Сталин отнесся к этому со всей чуткостью, сам разобрался во всех выдвинутых против меня обвинениях, абсолютно ложных, и, убедившись в моей невиновности, вернул мне прежнее доверие.

В 1948 году был арестован комендант дачи «Ближняя» Федосеев. Следствие вел Серов под непосредственным руководством Берии. У Федосеева было взято показание на меня, что я якобы хотел отравить т. Сталина. Т. Сталин усомнился в этом и лично проверил, вызвав на допрос Федосеева, где тот заявил, что это ложь, которую побоями заставили его подписать. Дело Федосеева передали из МВД в МГБ…

Вскоре Серов вызвал на допрос нового коменданта дачи «Ближняя» Орлова и тоже требовал, чтобы тот подписал на меня ложный протокол, но Орлов отказался. А добиться санкции на арест Орлова Серов не смог…».

«Крупные неприятности выпали на долю Власика весной 1952 года, — читаем у писателя К. Столярова, — когда комиссия ЦК ВКП(б) под председательством Г. Маленкова выявила вопиющие безобразия: пользуясь бесконтрольностью, верные телохранители кремлевской элиты на господских дачах центнерами пожирали черную икру и балыки, предназначавшиеся для номенклатурных желудков! В ответ на вопрос: «А ты куда смотрел?» — Власик объяснил, что ввиду малограмотности ему трудно было заниматься финансово-хозяйственной деятельностью, поэтому контроль за этой стороной работы главка он возложил на своего зама. Что же касается тех коньяков и балычков, которые привозили с дачи Сталина для его личного потребления, Николай Сергеевич ответил: «Да, такие случаи были, но за эти продукты я иногда платил деньги. Правда, были случаи, когда они доставались бесплатно».

Судя по всему, Николаю Сергеевичу было невдомек, чего к нему пристают из-за каких-то рыб?! Ежели он по занимаемой должности десятки лет бесплатно столовался у Сталина, то — мать-перемать! — велика ли разница: съест он полкило икры на глазах у вождя или же возьмет с собой ту же икру, так сказать, «сухим пайком»?

Справедливости ради отмечу, что четкой регламентации на сей счет не существовало, если не считать стародавнего лакейского правила: прислуге дозволяется брать себе только то, что не доели за столом сами хозяева и приглашенные ими лица — фрукты из ваз, нарезанную лепестками семгу, лососину, ветчину, хоть и полные, но уже раскупоренные бутылки со спиртными напитками и т. п. Но, с другой стороны, обязан ли был генерал Власик руководствоваться нормами поведения для лакеев, коль скоро он сам из бедняка-поденщика давным давно превратился если не в социалистического графа, то по меньшей мере в барона или виконта, ведь у него была своя шикарная госдача с персональным поваром, которого Николай Сергеевич форменным образом терроризировал и с которым, согласно показаниям свидетельницы П., «разговаривал исключительно с применением отборного мата, не стесняясь присутствующих женщин»?

По версии К. Столярова, вешать на Власика ярлык несуна не захотели, однако наказали его примерно, исключив из партии и с позором назначив не на генеральскую, а на офицерскую должность заместителя начальника исправительно-трудового лагеря на Урале, в городе Асбесте. Там он прослужил всего лишь шесть месяцев, а в декабре 1952 года был арестован за измену Родине — оказывается, это он, Власик, в 1948 году должным образом не отреагировал на донос Лидии Тимашук о злодейском умерщвлении А. Жданова.

Когда же выяснилось, что врачи-убийцы были только врачами, но отнюдь не убийцами, Берия, как уже говорилось, не спешил освобождать Власика. Точно так же поступили и те, кто пришел на смену Берии. В ходе следствия обнаружились кое-какие факты, позволявшие призвать Власика к ответу. Например, при обыске в его доме нашли трофейный сервиз на 100 персон, 112 хрустальных бокалов, 20 хрустальных ваз, 13 фотоаппаратов, 14 фотообъективов, 5 перстней и — так записано в протоколе — «иностранную гармонь», которые Власик приобрел незаконным путем без оплаты. Кроме того, Власик признал, что в 1945 году по окончании Потсдамской конференции «вывез из Германии три коровы, быка и двух лошадей, из них своему брату отдал корову, быка и лошадь, сестре — корову и лошадь, племяннице — корову; скот был доставлен в Слонимский район Барановичской области на поезде Управления охраны МГБ СССР».

Но это еще не все. Следствие установило, что Власик морально разложился, систематически пьянствовал и сожительствовал с женщинами, получавшими от него пропуска на трибуны Красной площади и в правительственные ложи театров, а также поддерживал знакомство с лицами, не внушавшими политического доверия, разглашал в беседах с ними секретные сведения, касавшиеся охраны руководителей партии и советского правительства, хранил у себя на квартире служебные документы, не подлежащие оглашению.

Невзирая на то, что Власик с жаром доказывал, будто выпивки и бессчетные связи с женщинами происходили только в свободное от работы время, Военная коллегия Верховного суда СССР 17 января 1955 года вынесла приговор:

«Власика Николая Сергеевича лишить звания генерал-лейтенанта, на основании статьи 193-17 п. «б» УК РСФСР с применением статьи 51 УК РСФСР подвергнуть ссылке на 10 (десять) лет в отдаленную местность СССР. В силу статьи 4 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 года об амнистии сократить это наказание наполовину, т. е. до 5 (пяти) лет, без поражения в правах.

Лишить Власика медалей: «За оборону Москвы», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «В память 800-летия Москвы», «ХХХ лет Советской Армии и Флота», двух почетных знаков «ВЧК — ГПУ».

Возбудить ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении Власика правительственных наград: трех орденов Ленина, четырех орденов Красного Знамени, ордена Красной Звезды, ордена Кутузова 1-й степени и медали «ХХ лет РККА».

Приговор окончательный и кассационному обжалованию не подлежит».

В приговоре наспех инкриминированная статья об измене Родине отсутствовала, она была заменена на злоупотребление служебным положением. Власик вскоре подпал под амнистию и вернулся в Москву. Добиться реабилитации ему не удалось, несмотря на заступничество таких влиятельных лиц, как прославленные маршалы Жуков и Василевский.

А вот и вывод, к которому пришел А. Авторханов: «В решающие минуты около Сталина не оказалось никого: ни «старой гвардии» Сталина — молотовцев, ни «вернейшего оруженосца» Поскребышева, ни пожизненного лейб-охранника Власика, ни преданного сына Василия, ни даже личного врача Виноградова. Смерть Сталина караулит и регулирует Берия при неизменном присутствии трех его соучастников — Маленкова, Хрущева, Булганина, изменивших и Сталину, и Берии, и самим себе».

А теперь о другом наиболее приближенном к Сталину человеке — А. Н. Поскребышеве, без доклада которого никто не мог пройти в кабинет вождя. Рассказывает бывший сотрудник кремлевской охраны С. П. Красиков:

— Личную канцелярию вождя — особый сектор — долгое время возглавлял генерал-майор Александр Николаевич Поскребышев, которого хозяин именовал «главным», давая тем самым понять, что все вопросы, касающиеся его самого, сначала следует согласовать с Поскребышевым.

Примерно за год до смерти Сталина Берия с помощью Маленкова расформировал слаженную личную охрану вождя. Николай Сергеевич Власик был обвинен в растранжиривании государственных средств и в попытке присвоения и сокрытия важных правительственных документов. После одного из заседаний Бюро Президиума ЦК КПСС, проходившего на даче Сталина в Волынском, Власик, осматривая помещение, обнаружил на полу совершенно секретный документ и положил его в карман с тем, чтобы передать Поскребышеву. Но, по приказу Сталина, при выходе из дома был задержан и обыскан, потом отстранен от работы. Сам ли вождь подкинул компрометирующий материал Власику или по подсказке кого, но машине был дан ход. Поскребышев был обвинен в потере бдительности…

А теперь об одной живучей легенде. После смерти Поскребышева ходили слухи, будто он оставил то ли дневниковые записи о годах работы со Сталиным, то ли чуть ли не завершенные мемуары. В годы моей работы в ЦК КПСС я интересовался у многих старожилов, так ли это. Помнится, один из ветеранов общего отдела пересказал слова своего бывшего шефа К. У. Черненко:

— Поскребышев не мог вести дневниковые записи в силу специфики работы у «самого» и из-за особенностей своего скрытного характера. После его смерти мы ничего не обнаружили. А мне ли не знать — изъятием архивов в то время занимался наш отдел.

Константин Устинович в ту пору заведовал Общим отделом ЦК КПСС.

Впрочем, это не значит, что Поскребышев действительно не оставил после себя никаких мемуаров. То, что они пока не обнаружены, еще не свидетельство того, что их не существует.

И все-таки Поскребышев, при всей важности его поста, был «бумажным» генералом. Документы на подпись, регулирование посетителей. Другое дело — Власик, непосредственно отвечавший за безопасность вождя. Почему его убрали? Кто был разработчиком хитроумной многоходовки?

С. П. Красиков, готовя свои записки к изданию, беседовал с людьми, хорошо осведомленными в этом весьма загадочном деле, но не желающими раскрывать свои фамилии. Один из таких разговоров он приводит в своей книге «Возле вождей» в форме вопросов и ответов.

Вопрос. Так ли уж были сильны злоупотребления «девятки» (Девятого управления КГБ СССР, отвечавшего за безопасность высшего советского руководства. — Н. З.), что следовало арестовывать начальника личной охраны вождя Н. Власика?

Ответ. Причиной его отстранения послужило «дело врачей». Власика обвинили в том, что он с 1948 года скрывал у себя письмо Лидии Тимашук, где главными обвиняемыми должны были стать Ворошилов, Микоян и Молотов.

Вопрос. Не кажется ли вам, что Георгий Максимилианович Маленков специально обезоруживал своего благодетеля, чтобы обречь его на беззащитность и одиночество? А Берия в этом помогал ему? Помнится, накануне болезни вождя его личную охрану расформировали по разным подразделениям. А некоторых выслали даже туда, где, как говорится, Макар телят не пас. Тех, кто пытался беззаконию противостоять, расстреливали на месте. И все это при живом Иосифе Виссарионовиче.

Ответ. Помню. Вся главная охрана тогда обескуражена была таким поворотом событий… Ветераны службы охраны разогнаны, а неоперившаяся молодежь была способна лишь трепетать перед членами Политбюро, а не требовать от них безукоризненного соблюдения правил служебных предписаний. По рассказам полковника С. В. Гусарова, служившего в то время в охране И. В. Сталина, скоропостижная смерть вождя, который накануне чувствовал себя достаточно сносно, породила разные кривотолки. Одной из версий его внезапной смерти было преднамеренное убийство.

Тот же полковник Гусаров не исключал и того, что этот гнусный акт совершил кто-то из ближайшего окружения.

Вопрос. Но кто мог быть в этом заинтересован? Берия? Он в то время находился на крючке Маленкова и знал, что за каждым его шагом следят, или Хрущев? Маленкову не было никакого резона отправлять батюшку вождя к праотцам, который, по сути, передавал ему руководство партией и страной…

Ответ. Завещать-то вроде бы и завещал, да не отдавал. Раздразнил аппетит, а сам живет-поживает, правит страной, руководит партией. Когда окочурится, неизвестно. Георгий же Максимилианович вне подозрений, ему и карты в руки.

Вопрос. Игра не на жизнь, а на смерть, любовь и ненависть?

Ответ. Не знаю. Но в ночь с двадцать восьмого февраля на первое марта Сергей Васильевич Гусаров стоял на посту у входа в главный дом дачи, видел, как выходили примерно в четыре часа утра Маленков, Берия и Хрущев. Ему запомнилось, что Маленков тогда облегченно вздохнул, и все они разъехались по домам.

Вопрос. На что вы намекаете? Подумаешь, облегченно вздохнул. Что следует из того?

Ответ. Ничего. Однако какую-то тяжесть с души, выходит, Маленков снял. Какую?… Когда Молотову был задан вопрос: «Могло ли быть, что они (Маленков, Берия и Хрущев) отравили Сталина, когда распивали с ним чай в последний день перед болезнью?» — он ответил без тени сомнения: «Могло быть. Могло быть… Берия и Маленков были тесно связаны. Хрущев примкнул к ним и имел свои цели…».

Вопрос. Но Хрущев в своих мемуарах утверждает, что единственным человеком, заинтересованным в смерти Сталина, был Лаврентий Берия.

Ответ. В создавшейся ситуации заинтересованным в смерти Сталина был и Г. М. Маленков. Не Берия разгонял сталинскую охрану и подводил под арест Власика и Поскребышева, а именно Г. М. Маленков, но, как хитрый лис, делал это руками Л. П. Берии, чтобы комар носа не подточил. А стоило Сталину уйти к праотцам, тут же состряпал дело против Берии и избавился от него.

Вопрос. Ужасные подозрения. Могло ли быть такое?

Ответ. Оснований для этого, на мой взгляд, более чем достаточно. При допросе шефом КГБ Л. П. Берией начальника личной охраны Сталина Власика у Николая Сергеевича создалось впечатление, что Берия досконально знал о его сугубо личных беседах с И. В. Сталиным. Что лишний раз дает основания предполагать о прослушивании службами Л. П. Берии кабинета и квартиры генсека. Кстати, сын Лаврентия Павловича Серго Лаврентьевич владел системой подслушивания в совершенстве, о чем он и поделился своими воспоминаниями в книге «Мой отец — Лаврентий Берия».

Уместно здесь привести и ответы Л. М. Кагановича на вопросы писателя Ф. Чуева:

— Кажется, что Сталина убили?

— Не могу сказать.

— Молотов к этому склонялся. Знаете, что он мне сказал?

— Что?

— На мавзолее 1 мая 1953 года, последний раз, когда Берия был, он сказал Молотову: «Я его убрал». — «Но Берия не мог на себя нарочно наговорить, чтобы придать себе вес», — говорил Молотов. — И еще Берия сказал: «Я вас всех спас!» — Над Молотовым тоже висело…

— Может быть.

— А вы не допускаете, Лазарь Моисеевич, что, поживи Сталин еще немного, могли и с вами расправиться, с Молотовым…

— Не могу сказать. Нельзя так: если бы да кабы…

И в заключение — фрагмент из эксклюзивного интервью С. И. Аллилуевой главному редактору газеты «Совершенно секретно» Артему Боровику. Беседа проходила в Лондоне летом 1998 года. Это была уже совсем другая женщина — усталая, предельно искренняя, взвешивавшая каждое свое слово.

— Когда с ним случился удар поздним вечером, — рассказывала она, — утром следующего дня мне сказали приехать на дачу, не известив о случившемся. А накануне я все время пыталась проехать к нему. Я чувствовала, что я должна была там быть. Я думаю, что он меня как-то звал, без слов. Какой-то крик души. Я звонила несколько раз охранникам. Но, поскольку они знали, что он без сознания, меня не пустили. Я пыталась пробиться всю ночь. Потом, поздно ночью, я поехала к Шверникам, не знала, куда деваться. На дачу. Там крутили кино. Старый фильм с Москвиным «Станционный смотритель». Это меня совершенно выбило из колеи. Потому что фильм был немой. Немая русская классика. Такой трогательный фильм о любви старенького отца к своей дочери, которую умыкнул проезжий офицер и увез. И бедненький старичок решил пойти в город и замерз. Потом через несколько лет приезжает красивая пролетка. Выходит из нее красивая столичная дама и идет на могилу. И там плачет. Я этот фильм смотрела в эту ночь. Мне предлагали остаться ночевать. Но я не могла. Поехала быстренько домой. И утром меня позвали. Оказывается, вчера вечером у него был удар.

У меня было абсолютное чувство, что он меня звал, что он хотел, чтобы я там была, чтобы там был кто-то из своих.

А они меня не пустили. Они же делали, что хотели. Не пустили меня. Не позвали врачей. Гораздо большим преступлением было, что они врачей не звали. Врач был в другом помещении. Можно было позвать, но они же этого не сделали.