Афоризмы. Русские писатели. Золотой век.

Истинная любовь может наслаждаться без чувственных наслаждений, даже и тогда, когда предмет ея за отдаленными морями скрывается… Одним словом, удовольствия любви бесчисленны; ни тиранство родителей, ни тиранство самого рока не может отнять их у нежного сердца – и кому сии удовольствия не известны, тот не называй себя чувствительным!

Прекрасная женщина всегда божество, особливо если мила и умна, если хочет нравиться. Но где она привлекательнее? – За арфой, за книгою, за пяльцами, за молитвою или в кадрили? – Нет совсем! – а за столом, когда она делает салат. (К. Н. Батюшков).

Но можно ли бранить женщин? Можно, браните смело. У них столько же добродетелей, сколько пороков. (К. Н. Батюшков).

О женщины, какой мудрец вас разгадает?

В вас две природы, в вас два спорят существа.

В вас часто любит голова.

И часто сердце рассуждает.

В женщинах мы видим торжество силы слабостей. Женщины правят, господствуют нами, но чем? Слабостями своими, которые нас привлекают и очаровывают. Они напоминают ваяние, представляющее амура верхом на льве. Дитя обуздывает царя зверей. (П. А. Вяземский).

Бог знает почему: когда разыграется сердце – остроумие прячется так далеко, что его не выманишь ни мольбами, ни угрозами. И что ни говори – я не верю многословной любви в романах. (А. А. Бестужев).

Тяжко любить без надежды на счастие, тяжело без надежды взаимности; но беспримерно тяжелее видеть себя любимым и не сметь словом любви вызвать признания, жаждать его, как отрады небесной, и бежать, как преступления чести; не иметь права на ревность и таять от страха измены; винить свой холод в ее огорчениях, множить собственные муки то упреками против любви, то против долга!.. (А. А. Бестужев).

В книге любви всего милей страница ошибок… (А. А. Бестужев).

…Природа и светская любовь не делают скачков… (А. А. Бестужев).

…Глубокие чувства редко проявляются именно потому, что они глубоки… (А. А. Бестужев).

Глубокую истину высказал тот, кто сказал, что женщина, любя впервые, любит любовника, потом уже одну любовь. В первом случае вся она будто поглощена бытием друга, и малейший страх за него, кратчайшая с ним разлука для нее уже истинное бедствие. Во всех последующих любовник для нее уже не предмет, но только средство наслаждения, и, проливая слезы разлуки, она уже озирается кругом, ее сердце, как пустой дом, требует постояльца: любовь для нее уже не страсть, а привычка. (А. А. Бестужев).

Мне дорого любви моей мученье,

Пускай умру, но пусть умру любя!

…Кому судьбою непременной.

Девичье сердце суждено,

Тот будет мил назло вселенной;

Сердиться глупо и грешно.

…Но я, любя, был глуп и нем.

Чем меньше женщину мы любим,

Тем легче нравимся мы ей…

Что ни говори, а любовь без надежд и требований трогает сердце женское вернее всех расчетов обольщения. (А. С. Пушкин).

Ничто так не воспламеняет любви, как ободрительное замечание постороннего. Любовь слепа и, не доверяя самой себе, торопливо хватается за всякую опору. (А. С. Пушкин).

…Но близ любезной укротим.

Желаний пылких нетерпенье!

Мы ими счастию вредим.

И сокращаем наслажденье.

Меж мудрецами был чудак:

«Я мыслю, – пишет он, – итак,

Я несомненно существую».

Нет! любишь ты и потому.

Ты существуешь, – я пойму.

Скорее истину такую.

…Нет в природе мускуса, который продолжил бы жизнь умирающей любви… (Н. Ф. Павлов).

Любовь, любовь – гласит преданье —

Союз души с душой родной —

Их съединенье, сочетанье,

И роковое их слиянье,

И поединок роковой…

Любовь требует свободы; отдаваясь друг другу по временам, любящиеся по временам хотят принадлежать и самим себе. (В. Г. Белинский).

Мы понимаем это трепетное, робкое обожание женщины, в которое не входит ни одно дерзкое желание, но это не платонизм; это первый момент первой свежей, девственной любви, – это не отсутствие страсти, а страсть, которая еще боится сказаться самой себе. (С этого начинается первая любовь, но остановиться на этом так же смешно и глупо, как захотеть остаться на всю жизнь ребенком и ездить верхом на палочке.) Любовь имеет свои законы развития, свои возрасты, как цветы, как жизнь человеческая. (В. Г. Белинский).

Любящие души, однажды обманутые, не уничтожают, но переносят только избыток своего небесного огня к лицу более достойному. (В. А. Соллогуб).

Как знать, быть может, те мгновенья,

Что протекли у ног твоих,

Я отнимал у вдохновенья!

А чем ты заменила их?

…Иль женщин уважать возможно,

Когда мне ангел изменил?

Была без радости любовь,

Разлука будет без печали.

…Я вас спрошу, об чем женщины не плачут: слезы их оружие нападательное и оборонительное. Досада, радость, бессильная ненависть, бессильная любовь имеют у них одно выражение… (М. Ю. Лермонтов).

Грустно, а надо признаться, что самая чистейшая любовь наполовину перемешана с самолюбием. (М. Ю. Лермонтов).

Смешно мне, смешно, что, так пылко любя,

Ее ты не любишь, а любишь себя.

Когда любовь.

Есть ложь, то все понятия и чувства,

Которые она в себе вмещает:

Честь, совесть, состраданье, дружба, верность,

Религия, законов уваженье,

Привязанность к отечеству – все ложь!

Вся жизнь есть злая шутка,

И, если все явленья перебрать.

И призраки пустые все откинуть,

Останется лишь чувственность одна,

Любви ничтожный, искаженный снимок,

Который иногда, зажмуря очи,

Еще принять мы можем за любовь.

Трудно и хлопотно заставить полюбить себя, но весьма легко и просто прикидываться равнодушным, молчаливым гордецом. (И. С. Тургенев).

Любовные письма читаются обыкновенно только двумя особами (зато тысячу раз сряду), но уж третьей особе они несносны, если не смешны. (И. С. Тургенев).

Неужели же должно думать, что некоторые недостатки в человеке – самоуверенность, например, или легкомыслие – необходимы для того, чтоб женщина к нему привязалась? Или любовь боится совершенства, возможного на земле совершенства, как чего-то чуждого и страшного для нее? (И. С. Тургенев).

Друг мой, бессильны слова, – одни поцелуи все сильны… (А. А. Фет).

Не сумела ты любить,

Я – забыть не в силах.

Есть любовь, которую сама природа подсказывает женщине; на эту любовь нельзя не ответить; эта любовь знает тайну. А то есть другая любовь, напускная, пансионного и институтского происхождения, так называемое обожание; эта любовь напоказ; ее ужасно боятся мужчины… (А. Н. Островский).

Мне было отрадно переменить изношенное чувство привычной преданности на свежее чувство любви, исполненной таинственности и неизвестности. Сверх того, в одно и то же время разлюбить и полюбить – значит полюбить вдвое сильнее, чем прежде. (Л. Н. Толстой).