Мария Федоровна.
Коронация.
15 Мая 1883 года в Успенском соборе Московского Кремля состоялась коронация императора Александра III и императрицы Марии Федоровны, а 26 мая — торжественное освящение храма Христа Спасителя.
Церемония коронации — торжественный государственный акт, когда император благословлялся Церковью на исполнение не только государственной, но и церковной власти, — была проведена в соответствии со специальным «Церемониалом Священного Коронования их Императорских Величеств Государя императора Александра Александровича Самодержца Всероссийского и Государыни императрицы Марии Федоровны», утвержденным императором.
Рано утром 8 мая император и императрица с детьми прибыли в Москву. Согласно традиции царская чета остановилась в старом Петровском дворце, построенном по распоряжению Екатерины II в конце XVIII века архитектором М. Ф. Казаковым. Петровский дворец повидал на своем веку много исторических лиц и пережил много событий. Здесь перед въездом в Москву останавливались все русские цари.
Сохранилось письмо, в котором императрица Мария Федоровна делилась с матерью своими переживаниями тех исторических дней, когда «они с Сашей венчались на царство». Она писала:
«Вечером мы всей семьей были в церкви в течение продолжительного времени. Перед исповедью священник долго читал прекрасные молитвы. После посещения церкви я, слава Богу, почувствовала себя намного спокойнее. Мы с Вальдемаром (братом Марии Федоровны. — Ю. К.) поужинали вдвоем и были вместе примерно до 11.30 вечера. Затем, чтобы исповедовать меня, пришел Янышев. После этого мы отправились спать. Я, к счастью, смогла заснуть, но бедный Саша всю ночь не сомкнул глаз, а в 7 часов, разбуженные пушечными выстрелами, возвестившими о начале торжеств, мы поднялись.
В 9 часов утра с бьющимися сердцами и слезами на глазах покинули наши покои. Не могу тебе описать, что творилось в моем сердце! Я чувствовала себя жертвой перед закланием. Серебряное коронационное платье с длинным шлейфом, на голове — ничего и только на шее — маленькое жемчужное ожерелье, чтобы не казаться обнаженной».
Гостей, приехавших на коронацию, было много. Среди них — герцог и герцогиня Эдинбургские, князь Николай Черногорский, принц Фридрих Вильгельм, будущий император Фридрих III, Александр Баттенбергский — правитель Болгарии и многие другие. Великий князь Александр Михайлович, присутствовавший на коронации, оставил описание событий того дня: «Ровно в 10 часов утра царь вышел из внутренних покоев, сел верхом на коня и подал знак к отбытию. Он ехал один, впереди нас всех, эскадрон кавалергардов ехал впереди кортежа и возвещал его приближение народу и войскам которые стояли шпалерами вдоль всего пути следования Длинный поезд золотых карет следовал за нашей кавалькадой. В первом экипаже сидела императрица Мария Федоровна с восьмилетней великой княжной Ксенией и королевой греческой Ольгой. Остальные великие княгини, принцессы королевской крови и заслуженные статс-дамы разместились в остальных каретах кортежа.
Громкое „ура“ сопровождало нас по всему пути следования до Иверской часовни, где император сошел с коня и в сопровождении императрицы вошел в часовню, чтобы поклониться иконе Иверской Божьей Матери».
Многие в России опасались тогда, что в день коронования может случиться непредвиденное, — всем была памятна дата 1 марта 1881 года — день убийства императора Александра II. И хотя министр внутренних дел Д. А. Толстой постарался сделать все, чтобы обеспечить безопасность императора и императорской семьи на всем пути следования от Петровского дворца до Кремля, полную безопасность гарантировать, естественно, никто не мог. 16 мая П. И. Чайковский в письме баронессе фон Мекк писал: «…Так приятно было читать в газетах известия о благополучном, блестящем въезде царя в Москву. Несмотря на принятые меры, я все же иногда побаивался, что найдутся безумцы, которые не затруднятся посягнуть на жизнь его. Ведь так легко из окна дать выстрел, и можно ли было поручиться, что в эту громадную толпу зрителей не вмешается хитростью злоумышленник. Но, слава Богу, все окончилось благополучно».
Император и императрица на коленях молились в Иверской часовне перед образом Пречистой Владычицы. Далее Александр III и Мария Федоровна торжественно взошли на Красное крыльцо. Флигель-адъютант императора граф С. Д. Шереметев, находившийся в свите императорской семьи, дал яркое описание событий того торжественного дня: «…Вот начинается шествие. По два в ряд двинулись из Грановитой палаты… Долго шли камер-фурьеры, камер-юнкера, камергеры и проч[ие] чины. Красиво было видеть красную вереницу фрейлин… Гудит Иван Великий, и вся Кремлевская площадь, переполненная народом, замирает в ожидании Царя. Все взоры устремлены на Красное крыльцо. Теснее выступают сановники, вот и Государственное знамя.
Яркий луч солнца ударил на Красное крыльцо, облака быстро разошлись… В это мгновенье в дверях Грановитой палаты показался Государь. Он весь освещен был солнцем…
Что-то было невыразимое, когда при звоне всех колоколов раздались крики народа и все слилось в одно протяжное, непрерывающееся восторженное „ура“!».
Масса народа собралась на Соборной площади Кремля. Огромный помост, сооруженный от Красного крыльца до Успенского собора, амфитеатром расположенные трибуны вмещали тысячи гостей. Толпы простого народа заняли все свободное пространство в Кремле и за кремлевскими стенами.
«В тот момент, когда мы вышли на Красное крыльцо, — рассказывала Мария Федоровна своей матери, — ярко светило солнце, и мы торжественно прошли под балдахином до самого Собора…» Царский балдахин из золотой парчи, украшенный перьями, несли 16 генералов и 16 генерал-адъютантов. В дверях Успенского собора императора и императрицу встретил митрополит Иоанникий и произнес приветственную речь.
«Государь вступил в Собор, — писал граф С. Д. Шереметев, — колокола замолкли, служба началась. На площади стало тихо. Снова показались облака, закапал дождь, поднялись зонтики, и вся площадь приняла совершенно иной вид…».
«Мы вошли в древний Успенский собор, до отказу наполненный народом, — рассказывала Мария Федоровна, — и остановились в центре на возвышении перед двумя престолами. Рядом со мной встал Вальдемар. Это вызвало у меня прилив радостных чувств. Церемония началась с того, что Саша должен был прочитать вслух „Символ веры“. После этого — церемония возложения порфиры (мантии. — Ю. К.) и бриллиантовой цепи ордена Андрея Первозванного, затем читалось Евангелие, а потом Саше была преподнесена корона. Он торжественно возложил ее на голову. Корона очень ему шла.
Саше подали Скипетр и Державу, он взял их и держал в обеих руках. Вальдемар положил у его ног большую бархатную подушку, на которую я должна была опуститься на колени. Когда я преклонила колени, Саша торжественно одел мне на голову „Малую корону“. Статс-дамы стали закреплять ее у меня на голове, но булавки все время попадали мне прямо в голову, что было очень неприятно.
В следующий момент Саша торжественно надел на меня порфиру, украшенную лентой, на которой красовался орден Андрея Первозванного. Статс-дамы снова прочно закрепили все на моей одежде».
Гром орудий и трезвон колоколов возвестили о возложении венца. До слуха долетали возгласы многолетия после провозглашения полного титула. По словам Марии Федоровны, «очень волнующим был момент, когда Саша, преклонив колени, читал вслух прекрасную молитву (речь идет о молитве „Господи Боже отцев и царю царствующих“. — Ю. К.) — Его голос звучал спокойно и величественно, и в соборе было отчетливо слышно каждое произнесенное им слово. Все замерли и внимательно слушали… Все присутствовавшие были очень растроганы, многие плакали. Все было очень-очень торжественно и проникновенно волнующе».
Когда император закончил чтение молитвы, митрополит Исидор приветствовал его словами: «Твоею благодатью непоколебим Всероссийский Престол, Твоею милостью крепка Россия. Слава Тебе Богу, Благодетелю нашему во веки веков». Церковный хор начал петь «Тебе Бога хвалим». Так завершился чин коронования.
Далее перед Царскими вратами алтаря начался чин миропомазания. «После этого, — рассказывала Мария Федоровна матери, — состоялось Причащение Святых Христовых Таинств. Саша вместе со священником вошел в алтарь (это единственный раз, когда император имел право это сделать). Затем причастилась я. После окончания этого торжественного акта мы снова возвратились на свои места пред престолом и оставались там до окончания службы».
Когда литургия окончилась, митрополит поднес императорской чете крест для целования. Акт коронования и миропомазания завершился поздравлениями в адрес царской четы всех присутствовавших в троекратном поклоне. Граф С. Д. Шереметев вспоминал: «И вот загудел „Иван Великий“, и дрогнула вся площадь. Все сорок сороков слились в один удивительный дивный звон. Из западных дверей царской усыпальницы вышел Государь в порфире, со Скипетром и с Державой; на голове его блистала бриллиантовая Корона. За ним шла Государыня. Малая бриллиантовая корона хорошо была надета с наклоном вперед. Государь был бледен…».
«Мы вышли из собора и во главе торжественной процессии, увенчанные коронами, прошли под балдахином, обогнув колокольню Ивана Великого под громкие крики „ура“, — сообщала Мария Федоровна матери. — Затем мы молились в двух других соборах (в Архангельском и Благовещенском. — Ю. К.)… Шествие подвигалось медленно, подымаясь по Красному крыльцу. Все слилось и смешалось в пестроте нарядов и цветов, в глазах словно потемнело. Все взоры напряженно направлены в одно место — на площадку Красного крыльца. Среди пестрой смешанной толпы ярко заблестела корона. Государь остановился лицом к народу. Еще мгновение, и корона наклонилась три раза. То были три царских поклона в ответ на оглушительные крики восторга и торжества. Государь вступил в Грановитую палату, и, словно по манию жезла, все разом утихло. Приветствие народа, находившегося у Красного крыльца, было прекрасным и захватывающим зрелищем…
После завершения церемонии мы направились в дворцовые покои. Настоящее чувство блаженства испытали мы, когда все закончилось и мы вернулись в свои покои. Для меня это было то же чувство, что сразу после рождения ребенка, — это единственное, с чем его можно сравнить…
Через час мы должны были, однако, в коронах и мантиях явиться в Грановитую палату к парадному обеду, где я и Саша заняли троны и приступили к трапезе. Нас обслуживали первые придворные лица. Вальдемару было разрешено быть помощником и стоять сзади меня».
Обед был очень торжественным, присутствовали 159 человек: все первые лица государства, высшие сановники, генерал-адъютанты и все высшее духовенство. Торжественный орудийный салют звучал над стенами Кремля. За здравие императора был произведен 61 выстрел, за здравие государыни императрицы — 51, за здравие наследника-цесаревича и всего Императорского дома —31, за духовных лиц и всех верноподданных — 21. Вечером весь центр Москвы сверкал богатой иллюминацией. Стены и башни Кремля, колокольня Ивана Великого были освещены тысячами электрических лампочек.
«В течение трех последующих дней, — писала Мария Федоровна королеве Луизе, — мы каждый день по четыре часа принимали поздравления различных делегаций и должностных лиц. Это было страшно утомительно, мои ноги так распухли и стали такими толстыми, что я почти не могла ходить, так что пришлось делать компрессы».
21 Мая император Александр III во дворе Петровского дворца в Москве встретился с волостными старшинами. На встрече присутствовали 700 крестьянских представителей от всей России. Обращаясь к ним, император сказал: «Я очень рад еще раз видеть вас; душевно благодарю за ваше сердечное участие в торжествах наших, к которым так горячо отнеслась вся Россия. Когда вы разъедетесь по домам, передайте всем мое сердечное спасибо, следуйте советам и руководству ваших предводителей дворянства и не верьте вздорным и нелепым слухам и толкам о переделах земли, дарованных прирезках и тому подобному. Слухи эти распускаются нашими врагами. Всякая собственность, точно так же как и ваша, должна быть неприкосновенна. Дай Бог вам счастья и здоровья».
Художник И. Е. Репин запечатлел эту встречу на одном из своих полотен. На огромной позолоченной раме, обрамлявшей картину, были выгравированы слова императора Александра III: «Всякая собственность должна быть неприкосновенной».
Позже в беседе с князем В. П. Мещерским император Александр III в следующих словах выразил те чувства, которые владели им в дни коронации: «Это были святые минуты — и к Богу близко, и к народу — близко».
Известные русские поэты А. А. Фет и А. Н. Майков посвятили этому величественному событию стихи.
