Сияние.

56. Взрыв.

Как развивались события после этого, Холлоранн не мог сказать до конца жизни. Он помнил, что мимо них вниз, не останавливаясь, проехал лифт, внутри него что-то находилось. Но Дик не сделал попытки разглядеть в ромбик окошка, что это такое – судя по звукам, человеком оно не было. Минутой позже на лестнице послышался топот бегущих ног. Сперва Венди Торранс отпрянула к Холлоранну, а потом заковыляла по главному коридору к лестнице так быстро, как только могла.

– Дэнни! Дэнни! Слава Богу! Слава Богу!

Она схватила мальчика и прижала к себе, застонав от радости и боли одновременно.

(Дэнни).

Дэнни поглядел на него из объятий матери, и Холлоранн увидел, как изменился мальчик. Бледное личико съежилось, глаза потемнели, стали бездонными. Он как будто бы похудел. Увидев их рядом, Холлоранн подумал, что мать выглядит моложе, несмотря на то, как страшно избита.

(Дик… нам надо уходить… бежать… от ель… вот-вот…).

Образ: «Оверлук», через крышу которого выбивается пламя. На снег дождем летят кирпичи. Звон пожарных колоколов… не то, чтоб какая-нибудь пожарная команда сумела добраться сюда раньше конца марта. Главное, что проникло в его сознание – то, что это может произойти в любой момент.

– Ладно, – сказал Холлоранн. Он двинулся к ним, поначалу ощутив себя так, будто плыл по глубокой воде. Его чувство равновесия пострадало, правый глаз не желал четко видеть. От челюсти к виску и вниз по шее расходились чудовищные вспышки боли, а щека казалась большой, как кочан капусты. Но настойчивость мальчика заставила его двинуться с места, и от этого стало немного легче.

– Ладно? – переспросила Венди. Она смотрела то на сына, то на Холлоранна. – Что значит «ладно»?

– Нам надо уходить, – сказал Холлоранн.

– Я не одета… вещи…

Дэнни стрелой вылетел из ее объятий и помчался по коридору. Она проводила сына глазами – он как раз исчез за углом, – и опять посмотрела на Холлоранна. – Что, если он вернется?

– Ваш муж?

– Это не Джек, – пробормотала Венди. – Джек мертв. Его убил этот отель. Этот проклятый отель.

Она ударила кулаком в стену и расплакалась от боли в порезанных пальцах.

– Дело в котле, верно?

– Да, мэм. Дэнни говорит, он вот-вот взорвется.

– Хорошо. – В слове прозвучала полная завершенность, как будто все уже было решено. – Не знаю, смогу ли еще раз спуститься по лестнице. Ребра… он сломал мне ребра. И что-то в спине. Больно.

– Сможете, – сказал Холлоранн. – Мы успеем.

Но вдруг он вспомнил про зверей живой изгороди и задумался, что им делать, если те охраняют выход. Потом вернулся Дэнни. Он принес сапоги, куртку и перчатки Венди и свою курточку с перчатками.

– Дэнни, – сказала мать. – Твои сапожки.

– Слишком поздно, – ответил он, не сводя со взрослых глаз в каком-то отчаянном безумии. Мальчик поглядел на Дика, и вдруг в голове у Холлоранна возник образ часов под стеклянным колпаком, часов из бального зала, которые в 1949 году подарил отелю шведский дипломат. Стрелки показывали без одной минуты полночь.

– О Господи, – сказал Холлоранн. – Боже милостивый.

Обхватив Венди одной рукой, Дик поднял ее, а другой рукой прижал к себе Дэнни. И побежал к лестнице.

Когда Холлоранн сдавил сломанные ребра, а в спине что-то зашло одно за другое, Венди пронзительно вскрикнула от боли, однако Дик не сбавил ходу. Не отпуская их, он нырнул вниз по лестнице. Один глаз был широко раскрыт в отчаянии, другой заплыл, превратившись в крохотную щелку. Дик напоминал одноглазого пирата, похищающего заложников, чтоб потом получить за них выкуп.

Во внезапном озарении он понял, почему Дэнни сказал, что слишком поздно. Он ощутил, как в подвале назревает взрыв, назревает, чтобы грохнуть, раздирая нутро этого проклятого дома.

И поднажал, стрелой пролетев по вестибюлю прямо к двустворчатым дверям.