Западноевропейская поэзия ХХ века.

ДАНИЯ.

ЛЮДВИГ ХОЛЬСТЕЙН. Перевод И. Бочкаревой.

Людвиг Хольстейн (1864–1943). — Один из создателей датской поэзии XX в. Стоит несколько в стороне от своих современников-символистов; близок по духу к Гете и датскому поэту XIX в. Эленшлегеру. Ему присущ пантеизм мировоззрения, любование красотой природы, воспевание женщины, любви, материнства, неприхотливой жизни простого человека.

Основные сборники стихов: «Стихи» (1895), «Лист» (1915), «Время яблок» (1920), «Гимны в песнях» (1922). Поэт составил также антологию «Природа Дании в стихах и песнях» (1929). На русский язык стихи Хольстейна переводятся впервые.

В НАШЕЙ КОМНАТУШКЕ.

В нашей комнатушке Белоснежно ложе, На оконце шторы Белоснежны тоже. Два лимонно-желтых Ириса в стакане — Милая нашла их На сырой поляне.
Глянь: в лучах заката Все, что было бело, Розами расцветясь, Тонко заалело. Кудри моей милой Золотыми стали, И румянцем счастья Щеки запылали.
Все спокойно. Ветры Все угомонились. За ограду сада Тени зазмеились. Высоко над полем — Жаворонка пенье. В мире все спокойно — Лишь в душе смятенье.

СЕНТЯБРЬ.

Красно-зеленые яблоки женщина с веток рвет. Она в просторной, без пояса, ярко-зеленой одежде, Спадающей с грудей высоких на чуть округленный живот. Затяжелела она, но красива, как прежде.
Яблочный запах втянула крупным и свежим ртом, За сочной мякотью губ полоски зубов засверкали. Глаза ее синие схожи с горным прозрачным льдом, Она крупная, светловолосая, кудри до бедер упали.
Стоя по голые щиколотки в траве сырой, Крепкие ветки она трясет налитыми руками. И рушатся с дерева, как проливень грозовой, Душистые яблоки, траву прибивая боками.
Яблоки прыгают, катятся, как глянцевитый поток. Светловолосая женщина стан располневший склоняет И подбирает плоды, лежащие прямо у ног.
На щеках ее теплый румянец расцвел. Влажные яблоки мокрой рукой опускает в подол И в корзину плетеную свой урожай высыпает.

ОТТО ГЕЛЬСТЕД. Перевод Г. Плисецкого.

Отто Гельстед (1888–1968). — Поэт, прозаик, переводчик, критик. Поэт ярко выраженной идеологической направленности — марксист, антифашист. Издал книги стихов «Вечные вещи» (1920), «Дорога к Астрид» (1927), «В непогоду» (1934), «Эмигрантские стихи» (1945) и др., а также роман о жизни датских эмигрантов во время войны («Беженцы в Хюсабю»). Перевел на датский язык «Илиаду», «Одиссею», трагедию Еврипида «Ипполит», стихи Агриппы д’Обинье, Пабло Неруды, Назыма Хикмета. Автор ряда литературоведческих и искусствоведческих работ.

В СССР изданы два сборника стихов Гельстеда («Стихи», оба в 1958 г.).

МОЛОТ ГОСПОДЕНЬ.

Дух твой пылает в господнем горниле, Дабы его, как булат, закалили.
Каждая искра, что прочь отлетает, Звездным цветком в темноте расцветает.
Пусть же звенит заготовка, пылая, Яркие астры вокруг рассыпая!
Пусть от восторга кузнец рассмеется, Пусть он почувствует: труд удается!
Плющит железо кузнец, не жалея, Бьет раз за разом все тяжелее.
Ухает молот! Не жалуйся даром — Будь благодарен тяжелым ударам.
Станешь ты крепок и в дело пригоден, Станешь ты твердым, как молот господень.

СТАРАЯ ПРЯХА.

Ты смотришь на меня пытливым взглядом, пряха: «Что ты извлек из пролетевших лет? Распутался клубок. Все, что построил, прахом Рассыпалось…» Что мне сказать в ответ?
От жизни взял я жизнь — загадку без ответа, Мечту и дружбу, небеса и твердь, Немного красоты, немного света, — Пока меня не ослепила смерть.
Как будто полный ковш мне подали однажды, И горечь в нем, и сладость меда есть. Сожгла мне кровь, но беспокойной жажды Не утолила дьявольская смесь.
О чем жалеть? Хотел бы я подольше Побыть в кругу товарищей моих. Но их теперь уже гораздо больше Среди умерших, чем среди живых.
Я был в Небытии в эпоху Рима, Но срок настал — и появился я. Мелькнула жизнь, как миг неповторимый, — Я вновь уйду во мрак Небытия.
Меня не испугают своды склепа, Небытие — давнишний мой приют. Ребенок старый я, и сон мой крепок, И смерть качает колыбель мою.
Умру, но поколенье молодое Возьмет мой факел, понесет вперед. А вечно жить, страдать, не знать покоя — Такая мысль с ума меня сведет.

ТОМ КРИСТЕНСЕН. Перевод Пат. Булгаковой.

Том Кристенсен (1893–1974). — Поэт, прозаик, критик, журналист. Воплощение «потерянного поколения» в датской литературе, он первым заговорил об отчаянье и моральном банкротстве общества в период между двумя мировыми войнами. Важнейшие поэтические сборники Кристенсена: «Мечты пирата» (1920), «Павлинье перо» (1922), «Земные песни» (1927).

ТРАВА.

Как высока надо мной трава, Когда, к луговине припав, Я с удивленьем вижу миры В сумерках солнечных трав.
Стрельчатых окон зеленый свет. Радуг не сосчитать. Медлю войти в душистую мглу! Медлю в травинках блуждать!
Голос высокий послышался, словно Голос, зовущий в сонное лоно: «Я жду, приходи, приходи, приходи, Жду, приходи, приходи… Иди…»
И звонко, Тонко, Чистым мальчишеским альтом в ответ: «Нет еще, нет! Нет, еще нет!» Но вот безумье мое растает, И о величье мечты растают, А я… я снова маленьким стану. Тогда приду я, приду.

DIMINUENDO[103].

[103].
И, утомленный твоими объятьями, Чувствуя сонные губы твои, Я, погружаясь в дыханье дремотное, Поцелуем минуты любви.
И, утомленный тобой, в ослеплении Буду я бедра и груди ласкать. Буду из мрака рукою уверенной Вазу, как светлое тело, ваять.
И, утомленный лаской стихающей, Вижу смягченную линию форм. Вижу лицо на подушках и водоросли Пряди волос твоих выбросил шторм.
И, утомленный, тобой не замеченный, Тихо уйду из постели твоей. Буду бродить по каморке темнеющей, Словно слепой, среди душных вещей.
Анна Мария, какая ты жаркая. Анна Мария, во мне ты одна. Анна Мария, дай мне прохлады. Анна Мария, здесь у окна.

НИС ПЕТЕРСЕН. Перевод Г. Плисецкого.

Нис Петерсен (1897–1943). — Поэт и прозаик. В молодости бродяжничал, биография его полна темных мест. Жизнь среди изгоев и отщепенцев наложила своеобразный отпечаток на все творчество Петерсена.

Издал сборники стихов: «Ночные трубы» (1926), «Порывистые стихи» (1933), «К королеве» (1935), прозаические книги: «Улица сандалыциков» (1931), «Пролитое молоко» (1934) и др.

ПРИВЕТ ЛЮДЯМ ДОРОГИ!

Начинается с первого шага И уводит в чужие края Твоя дорога, бродяга, Дорога твоя и моя. Будет сниться перед концом Дорога с белым лицом, Подковавшая ноги свинцом, — Привет идущим по ней!
Тюфяк. Бутылка. Корыто. Нового — ничего. То, что было в тебе сокрыто До рождения твоего. Мучительнейшая из дорог, Любовница наших ног, Ты ее ненавидеть мог? Привет идущим по ней!
Проклятье дороги дальней: Всю жизнь, усталый, спеши! Проклятый оскал банальный Вместо улыбки души! Мы сбились. Дороги нет. Проклятый туманный свет! Будь проклята! Но привет, Привет идущим по ней!

ИГРА.

Мильоны смертных этой ночью вечной Дрожат во тьме — им эта мгла чужда. Умершие колонной бесконечной Уходят по дороге в никуда.
И только плач в ночи вовек пребудет, Да жуткий смех разносится окрест, И всё во тьме — что было, есть и будет — Сокрытое великолепьем звезд.
Дитя, ты слышишь гром костей игральных? Подсчет очков идет в глухой ночи. Как мы малы среди огней астральных! Спи на моем плече, любимая, молчи…

ПОЛЬ ЛЯ КУР. Перевод О. Чухонцева.

Поль ля Кур (1902–1956). — Поэт, прозаик, переводчик, критик. Путь ля Кура весьма сложен: начав с эстетизма, он пришел через пантеистическое любование природой к острому ощущению ответственности перед будущими поколениями за минувшую мировую войну и за войну, грозящую в будущем, пришел к действенному гуманизму, что и стало главным идейным содержанием зрелой лирики поэта.

Издал поэтические сборники: «Утро Аркадии» (1924), «Дождь над миром» (1933), «Всего я требую» (1938), «Живая вода» (1946) и др., ряд романов, сборников новелл, монографий о датских художниках.

ВОДА ПОД ТРАВОЙ.

Под тощей землей, в глубинах — у нас говорят старики Толкается в тесном русле могучий напор реки.
Им слышимся чуткой ночью, как он бормочет вдали, Звенит, пульсирует, дышит весною в груди земли.
Они из своих постелей прислушиваются к тому, Как пульс под травою бьется и дальше стучит во тьму.
Есть смех родниковый, жила, вибрирующая впотьмах, Живительный ключ, который таится во всех вещах.
Когда струна в половицах невидимая поет, Им кажется приключеньем их старость — и нет забот.
Живут они, им сдается, в пещере, где странен свет, И этому сновиденью ни имени нет, ни лет.

ХУДОЖНИК.

Хотел собрать он все слова и звуки И жить в себе, пока они внутри Не сложатся в какую-то картину, Не скажут: это ты и есть — смотри!
И легкие виденья заставлял он Нести, бунтуя, незнакомый гнет Его тяжелой крови — в тесных стенах, В пределах непосильных им забот.
И каждый день он замечал, что чахнет, Он сознавал в бессилии своем, Что каждый звук — тюремная решетка И он повязан пагубным родством.
Когда ж, собравшись с силами, связал он Слова и звуки, мыслям форму дал, Когда они вздохнули облегченно, Он вышел из работы — и пропал.
Нерукотворное, его созданье, Освободясь от временных оков, Само влачило собственную ношу, А мастер отошел — и был таков.