Туман. Авель Санчес; Тиран Бандерас; Салакаин отважный. Вечера в Буэн-Ретиро.
II.
Доносились приглушенные звуки гитары, пение, взрывы смеха, шарканье туфель и хлопки в ладоши, которыми сопровождали свой танец веселящиеся девицы. Слышались крики, беготня, хлопанье дверей. Потом тяжелые хрипы и звук шагов в коридоре. Стук в дверь и голос Тарасены:
— Дверь на задвижку! Сюда ломится Домисьяно со своими песнями! Скорее на задвижку! Он мечется по комнатам и скандалит.
Все еще погруженная в созерцание призрачного богатства на пальцах своих рук, Лупита Романтик вздохнула:
— А вот Домисьяно относится к жизни так, как она того заслуживает!
— Посмотрим, что он скажет, когда наступит пробуждение!
— Боже! Да разве мы не говорили об этом минуту назад, когда ты сам предсказал полковнику ла Гайдара скверный конец?
Вегильяс вскричал:
— Никогда я не выдавал тебе этого секрета!
— Неужто мне примерещилось? Уж верно, нечистый принял тогда твое обличье, Начито!
— Ты ошиблась, Лупита, тебе показалось.
Пение, звон гитары, возгласы и хлопки в ладоши в коридоре приближались. На мотив песни, популярной у жителей равнин, гуляка выводил:
— Господи! Да ведь эту самую песню мы уже слышали с тобой однажды, когда вот так же, как сегодня, валялись в постели!
Истерично — видимо, от душившего его страха — хохотнув, Начо Вегильяс шлепнул свою подругу по заду:
— Лупита, это нарочно для тебя поется… чтобы выбить дурь, которую ты забрала себе в голову!
— Отстань, Вегильяс!
— Это ты отстань…
Пение и перебор гитары раздались под самой дверью. Огни на алтаре заколебались, на крестах и распятьях запрыгали световые блики. Лупита прошептала:
— Начито, ты в добрых отношениях с ла Гандарой?
— Друзья — не разлей водой.
— Так спаси его, скажи, чтобы он бежал, и как можно быстрее!
— Ты-то откуда знаешь, что ему грозит опасность?
— Да мы ведь только что об этом говорили!
— Ничего подобного!
— Можешь в этом поклясться?
— Клянусь!
— Что мы об этом не говорили? Пусть не говорили, значит, ты думал об этом!
От страха глаза у Начо Вегильяса полезли на лоб. Прикрывши руками срам, он соскочил на пол:
— Лупита, уж не водишься ли ты с самим дьяволом?
— Заткнись!
— Отвечай!
— Ничего не пойму! Стало быть, ты хочешь меня уверить, будто мы не говорили о злом конце, который ожидает полковника?
Кто-то заколошматил в дверь, и снова начался шум-гам, и снова песня под гитару:
Дверь от удара ногой распахнулась, и на пороге, бренча на прижатой к круглому животу гитаре, появился полковник. Начо Вегильяс, прикидываясь этаким шаловливым дурачком, присел на корточки и, несколько раз подпрыгнув, проквакал:
— Ква-ква!
