Туман. Авель Санчес; Тиран Бандерас; Салакаин отважный. Вечера в Буэн-Ретиро.

III.

Донья Лупита, вертлявая и услужливая, обносила гостей прохладительными напитками, которые под лучом солнца светились всеми цветами радуги. Ниньо Сантос то прихлебывал лимонад, то поглядывал на старуху в кораллах, хлопотавшую с улыбчивой рабской угодливостью.

— Чав! Чав! Донья Лупита, порой мне кажется, что ваши чары нисколько не слабее чар царицы Клеопатры. Из-за четырех пустяковых бокалов вы произвели в стране бог знает какой тарарам. Вы усложнили обстановку куда больше, чем почтеннейший дипломатический корпус. Сколько бокалов разбил у вас полковник ла Гайдара? Донья Лупита, меньше чем за один боливар вы запродали его революционным смутьянам! Такого и чары египетской царицы не натворили бы. Донья Лупита, судебное расследование, которого вы от меня потребовали, стало причиной множества роковых последствий: во-первых, оно явилось главной причиной измены полковника ла Гайдары, во-вторых, ввергло в Санта-Монику сынка доньи Росы Пинтадо; в-третьих, Кукарачита Тарасена протестует против закрытия ее богоугодного заведения; и, в-четвертых, наконец, жалоба ваша послужила причиной дипломатического протеста со стороны министра его католического величества. Подумать только, ведь могут прерваться отношения с матерью-родиной! А вы, моя милая, стоите себе преспокойно и в ус не дуете! И еще, шутка сказать, четыре жалких ваших бокала стоимостью в грош, меньше чем в грош, побудили меня отказаться от упоительных лягушачьих концертов нашего славного лисенсиата Вегильяса.

— Ква! Ква!

Начито, чтобы пуще разжалобить тирана, подхватил насмешку, подражая кваканью и прыжкам лягушки. С пасторским отвращением тиран оборвал его:

— Хватит разыгрывать шута, господин лисенсиат! Ваши жалкие кривлянья никак не подействуют на наших добрых друзей, которым предстоит судить вас. Поймите, что это всё умы просвещенные, каких не сыщешь даже в парламентах дряхлой Европы.

— Ювенал и Кенедо!{123} — выпалил толстопузый гачупин, поглаживая рыжие свои баки и от избытка чувств работая кадыком, как кузнечными мехами.

Старая ведьма крестилась.

— Пресвятая богородица, а ведь обвел нас Нечистый!

— Да уж подгадил, нечего сказать.

— Жизнь такая запутанная штука, что порой и святому из святых не избежать преисподней!

— Отлично сказано, донья Лупита. Но разве собственная ваша душа не содрогается от того, что вы послужили причиной стольких бурных событий, стольких потрясений?

— Хозяин, не нагоняйте на меня страху!

— Донья Лупита, неужели вы не дрожите при мысли о том, что придется держать ответ перед вечностью?

— Про себя я неустанно молюсь!