Туман. Авель Санчес; Тиран Бандерас; Салакаин отважный. Вечера в Буэн-Ретиро.

I.

Вытащив лодку на поросший камышами берег, Сакариас Крестоносец взобрался на нее и стал высматривать свою хижину.

Равнина, покрытая лагунами и песками и изрезанная оросительными каналами, терялась вдали среди лугов и зарослей, сверкая огненно-рыжими пятнышками пасущихся волов и лошадей и оглашаемая гомоном птиц. В бездонной глубине небесного купола тонули отголоски хлопотливой сельской жизни. В бирюзовом сиянии дня хрюкали свиньи. Жалобно выла собака. Сакариас подозвал ее свистом. Дрожа всем телом, охваченная не собачьей тоской, она мигом примчалась на свист. Уткнувшись лапами в грудь хозяина, она тыкалась в нее мордой, вцеплялась зубами в рубашку, тащила из лодки. Крестоносец зарядил револьвер и с тяжелым предчувствием пошел вслед за собакой… Вот и пустая безмолвная хижина… Вот болото… Собака настойчиво тянет дальше, принюхивается, шерсть становится дыбом… Она повизгивает, бросается из стороны в сторону… Сакариас следует за ней… В болоте хрюкают свиньи… В панике разлетаются куры, дремавшие в тени агавы… Стая черных коршунов, спустившихся к луже, взвивается в небо, спасаясь от собаки… Сакариас подходит и в ужасе, с исказившимся лицом, поднимает кровавые останки… Это все, что осталось от его малыша! Свиньи обглодали лицо и руки ребенка, а крылатые черные хищники — стервятники выклевали из груди его сердце. Индеец воротился в хижину, уложил в мешок останки и, присев на пороге с мешком в ногах, погрузился в горькие раздумья. Долго он сидел неподвижно, не замечая ни мух, облепивших его, ни ящериц, мирно дремавших на солнышке с ним по соседству.