Темная Башня.
1.
Дорога и повествование получились длинными, вы не станете с этим спорить? Путешествие было долгим, цену пришлось заплатить высокую… ни ничто великое не дается с легкостью. Длинная история, как и высокая башня, должны строиться из камня. Теперь, однако, когда завершение близится, вы должны заметить двух путешественников, шагающих к нам с большой осторожностью. Мужчина постарше, загорелый, с изрезанным морщинами лицом, с револьвером на бедре, тянет за собой повозку, которую они называют Хо-2. Мужчина помоложе, с большущим альбомом под мышкой, благодаря которому он похож на студента давно ушедших дней, идет рядом с ним. Они поднимаются по длинному, пологому склону холма, который ничем не отличается от сотен других холмов, что остались позади. Заросшая травой дорога, которой они следуют, с обеих сторон обрамлена остатками каменных стен. Дикие розы растут в большом количестве среди превратившихся в щебень плит. На равнине, за разрушившимися стенами, странные нагромождения камней. Некоторые напоминают развалины замков, другие похожи на египетские обелиски. Есть и говорящие круги, где вызывают демонов. В одном месте каменные колонны и цоколи в точности копируют.
Стоунхедж. Глаз уже ищет друидов, собравшихся в центре огромного круга, возможно, для того, чтобы предсказать будущее на рунах, но хранителей этих сооружений, предтечей великого монумента нет. Там, где когда-то они поклонялись своим богам, пасутся маленькие стада банноков.
Неважно. Мы пришли сюда не за тем, чтобы на завершающем этапе нашего долгого путешествия осматривать древние руины, но старый стрелок тянет мимо них свою повозку. Мы стоим на вершине холма и ждем, что он подойдет к нам. Он идет. И идет. Упорный, как и прежде, человек, привыкший учиться говорить на языке страны, по которой идет (во всяком случае, в некоторых учился), и старающийся узнать местные законы и обычаи; человек, который всегда выравнивает перекосившиеся картины на стенах незнакомых номеров отелей. Он поднимется на холм, так близко от нас, что нам в ноздри ударяет кислый запах его пота. Вскидывает голову, быстро, автоматически смотрит перед собой, сначала вперед, потом вправо-влево, как и всегда, поднимаясь на вершину. «Прежде всего определись с позицией», — так учил Корт, и последний из его учеников правила этого не забыл. Он смотрит вверх без особого интереса, смотрит вниз… и останавливается. Еще несколько мгновений не отрывает глаз от дороги, когда-то мощеной, а теперь все более зарастающей травой, и опять поднимает голову, на этот раз более медленно. Гораздо более медленно. Словно боится того, что, как ему кажется, увидел.
И вот тут мы должны присоединиться к нему, влиться в него, хотя рассказать о том, что чувствует сердце Роланда в этот самый момент, когда цель его жизни наконец-то показалась вдалеке, не под силу ни одному рассказчику. Представить себе такое просто невозможно.