Европейские поэты Возрождения.

Квази во всех городах эст один обычай антиквус: Друг контра друга идут легионес мальчишек и бьются Камнибус; а из-за них интер взрослых случаются свары. Я не видебам еще, чтобы столько сшибал желудорум С дуба мужик, лаборандо шестом иль увесистой палкой, Ежели даре он хочет свиньям прожорливым корму, Сколько видере я мог камней, кум свисто летящих, Квандо баталиам вдруг затеют мальчишки, эт застит Светум дневной не туча камней, но истошные крики, И Стефанус сильней эт сильней бушует темнестой. Бальдус, как дикси уж я, в тех схватках частиссиме дрался; Семпер анте других сорванцов ин битвам летит он, Крутит суам пращам эт мечет круглые камни. Солюс такую порой он подымет пылищу, что пебо Застит илла, а он, тесня врагов-инимикос, Их, словно фульмен, разит и орет «давай!» во всю глотку, Воплибус в души друзей возвращая доблесть-виртутем. Часто ломали ему черепушкам, как омнибус храбрым Военачальникам, но не могли принудить монстраре Зад свой врагу: чуть завидит он кровь — плюс силы прибудет, Так, если перец толочь подольше — магис он пахнет, Выше деревья растут, если их подрезать дилигептер. Лучше суб груда камней согласен с витой расстаться Бальдус, чем наутек пуститься и праздновать трусо. Только воротится в дом героус, кровью покрытый, Максимус вмиг учиняет грабеж он в курятнике, ибо Яйца потребны ему черепушкам лечить и утробам: Раны он клеит белком, набивает брюхум желтками. Мать ему в горе твердит (ведь пуглив амор материнский): «Сын мой, ми нате, зачем синяки ты и ссадины копишь? Богом тебя заклинаю, оставь, ноли тангере камни, Битвы покинь: ведь и так на диаболум рожей похож ты». Бальдус инквит в ответ: «Вы хотите, чтоб трусом прослыл я, Шлюхи отродьем, ослом, мужиком кухонным, ублюдком? Кредис, что я соглашусь повсеместную славам утратить? Есть ли бесчестье хужей? И вам, о матэр, неужто Дела и вовсе нет до гонорем нашего дома? Воло похвастаться вам, но не тем, что такой молодчина Я, а тем, что могу кум всемибус съесть потрохами Тех, кто ублюдком меня назовет эт вас дицет шлюхой! Разве родитель мой Берт — рогоносцис? За честь его цептум И даже двести раз готов я с витой расстаться! Матэр, что толку реветь? Уступите, цедите сыну! Цедите камни швырять, подстрекандо к сраженью, дозвольте, Чтобы, возросши, носил я арма с доблестью вящей. Сурсум тормашками все летят, кого ухвачу я За волоса: не поможет им йам ни уменье, ни сила. Звант меня паладином одни, гигантом другие, Ибо мекум никто не сравнится ин битвис искусством. Всех впереди, я от градис камней увернуться умею, Санус я, здрав, невредим, молодец экс омнибус лучший, Люди найдутся всегда, что, видендо, как я снаряжаюсь, Все приготовят для нас, что потребпо ин потасовкам, Время ль сбираться на бой иль вести без фине сраженья Те, что удачи несут и летиции много поболе, Нежели козы, которых пасу, или вестрэ гусыни». Так элоквентер он мать увещал, она же, внимандо, Горькие слезы лила и дульце ему улыбалась.