Европейские поэты Возрождения.

ЯКОПО САННАДЗАРО.

* * *

Над изумрудною волной, В стране прекрасной и счастливой, Где травы были свежи и нежны,— Стоял пастух в тени лесной; В его венке листы оливы С иной листвою были сплетены; И пел он в третий день весны, Встречая светлый блеск денницы; Столь звонок был его напев, Что в кронах множества дерев Влюбленным эхом отзывались птицы,— К светилу очи обратив, Он пел на сладостный мотив:
«Скорее двери отвори, Пастух небес благословенный,— Дай маю раньше времени блеснуть; Пускай чудесный блеск зари Красой сияет несравненной; Серебролукий, благосклонен будь — Держи как можно выше путь; Пускай сестра твоя родная Поспит подоле, чем всегда,— Но с нею за звездой звезда Взойдет на небеса, красой блистая,— Так ты в далекие года На выпас выгонял стада.
О ель, о светлая ольха, О кипарис в речной долине, О скалы, о десятки ручейков, Внемлите рифмам пастуха — Пусть агнец маленький отныне Вовек не устрашается волков, И будет дольний мир таков: Пускай богаче с каждым годом Цветет иссохший вертоград, Даруя сладкий виноград, И древние дубы точатся медом, — И пусть по руслу ручейка Бегут потоки молока.
В цветы оденется земля; Покинув дикие пределы, Лесные звери одолеют страх, Доверчиво придут в поля; Пускай Эроты бросят стрелы И весело играют на лугах И на зеленых берегах; Неугомонны, неустанны, Пусть нимфы нежные поют; Пускай танцуют там и тут Смеющиеся фавны и Сильваны; И пусть лазурный небосвод Ни бури, ни дождя не шлет.
Безмерно чистая душа На свет явилась в наше время И оболочку дивную нашла; Она как солнце хороша, Но мне несет страданий бремя, Мне не желает ни добра, ни зла, Но мой покой навек взяла,— Я, на заре поднявшись рано, В лесах изрезал каждый бук, И нынче все стволы вокруг Мне шепчут «Амаранта!» непрестанно, Она не хочет мне помочь, И я рыдаю день и ночь.
Покуда средь лесов и гор Лесные звери обитают, Покуда сосны столь же высоки И ясень ветви распростер, Покуда ручейки впадают, Журча, в приветливую гладь реки, И в сменах счастья и тоски На свете хорошо влюбленным,— Благословенно имя той, Что не встречается со мной, Меня тираня нравом непреклонным,— И тем, что в мире есть она, Вся жизнь моя озарена. О, попроси, канцона, чтоб сегодня Она приветлива была, И радостна, и весела».

К ИКАРИЙСКОМУ МОРЮ.

Здесь пал Икар. Здесь каждая волна Следы крылатого хранит поныне. Здесь путь его закончился в пучине, И поколеньям зависть суждена.
Да, эта смерть вполне искуплена, Паденье привело его к вершине. Блажен, кто так погиб, о чьей кончине Песнь пропоют в любые времена.
Таится радость в неизбывном горе: Он, словно голубь, взмыл за облака И принял гибель в голубом просторе,—
Но именем его уже века Необозримое грохочет море. А чья могила столь же велика?

К ДЖОВАННИ ДИ САНГРО.

Если бы злая Любовь мне на родине жить разрешила Иль умереть на руках матери, если бы те Песни, что ныне едва небольшую составили книжку, Мог бы я продолжать в том же, где начал, краю,— Верно, тогда бы презрел я Парок неумолимых, Черное веретено, пряжи печальную нить, Не схоронила б меня Либитина в безвестной могиле И не исчезло б мое имя в остывшей золе. Ныне лесов и озер мне отраду придется покинуть, В хоре Пермесских дев не прозвучит мой напев, То, что муза моя мне внушила в юные годы, Больше уж я не отдам на исправляющий суд. Так же срезает серп колосья нежные в поле, Так бесперых птенцов хищник уносит из гнезд. Боги! Ужели Синцер растает в воздухе легком И не избегнуть ему участи общей — костра? Ты же, возлюбленный Сангр, коли так велит Немезида И не дано никому волю ее одолеть, Доски разбитой ладьи собери, — все, что вынесут волны, После того как пойду я, сокрушенный, ко дну, Маны окликни мои, что блуждать по берегу будут, И на могильном холме эти стихи начертай: «Здесь я, Акций, лежу. Надежда почила со мною, Но и по смерти моей не умирает Любовь».

ЭПИГРАММЫ.

ЭХО ГОВОРИТ.

Я увидала, зажглась и, оплакав отвергнутой участь, Стала лишь голосом я, отзвуком, ветром, ничем.

К СВОЕЙ ДУШЕ.

Ты пылала; огонь дотла несчастную выжег, Остов иссушенный твой легкой распался золой. Плакала ты; изошли глаза росой неизбывной, И напитали твои слезы Себета струй. Так почему же опять и пылать и плакать ты хочешь? Быть осторожной учись, гибели горькой страшись! Смерти вновь не ищи, не ищи себе новых мучений, Радуйся, что за кормой скрылись утесы Сирен.