Европейские поэты Возрождения.

ЛУПЕРСИО ЛЕОНАРДО ДЕ АРХЕНСОЛА.

ГИМН НАДЕЖДЕ.

Измученный оратай, В морозный день чуть жив, Мечтает, иней с бороды сметая, О всей пшенице, сжатой Средь августовских нив, И о вине, чья кровь пьянит, густая, Он пашет дол, мечтая О том, как серп возьмет, И этим облегчает груз забот.
Тяжелые доспехи И меч влачит с трудом юнец, Чью ратный труд сгибает спину, И нет ему утехи, Он милый отчий дом Меняет на враждебную чужбину, Но, строгую судьбину Забыв, идет солдат На рать, избранник будущих наград.
Кочует в океане, Доверясь двум стволам, Любитель злата из отважной братьи; Здесь меркнет дня сиянье, И горний неба храм Штурмуют волны в яростном подъятье; А он, в мечтах о злате, Забыл, что смерть близка, Искатель страстный желтого песка.
Покинув ночью ложе, Где сладко спит жена, Идет охотник за добычей в поле, Где хладный ветр по коже И снега белизна, Но разве не награда в этой доле — Лишать природной воли Стремительных зверей: Как ни хитры они, а он хитрей.
Труду вослед награда, Своя пора и прок, Одно влечет другое непременно, И зимняя прохлада Дает плоды в свой срок — Вот так идет времен согласных смена, И лишь одна нетленна Надежда среди благ, Живая там, где все похитил мрак.
Надежду отбирая, Что сердцу дашь взамен? Что может заменить нам это диво? Надежда, умирая, Все обращает в тлен. Зачем бежишь ты, Флерида, стыдливо Природного порыва? Рук любящих страшась, Чем наградишь ты трепетную страсть?
Любовь равно мужчине И женщине дана; Он — не скрывает вожделенной цели; И если половине Доверится она, То сбудутся надежды их на деле. Умерь вражду — ужели Противиться резон? Придет пора — и рухнет бастион.

* * *

О смерти отблеск, злой кошмар, не надо Терзать меня, изобразив конец, Пришедший единенью двух сердец,— Любовь последней служит мне отрадой.
Спеши туда, где дремлет за оградой Тиран, замкнувшись в золотой дворец; Где спит, за свой карман держась, скупец,— Чтоб сон для них был мукой — не усладой.
Пусть первому приснится, что народ Стальные двери в гневе пробивает, Что раб продажный в руки нож берет;
Второму — что богатство убывает, Что в дом его проник разбойный сброд; И пусть любовь в блаженстве пребывает.

* * *

Отнес октябрь в давильни виноград, И ливни пали с высоты, жестоки, И топит Ибер берега в потоке, Мосты, поля окрестные и сад.
Опять Монкайо привлекает взгляд Челом высоким в снежной поволоке, И солнце еле видно на востоке, Когда сошли на землю мгла и хлад.
Вновь аквилон терзает лес и море, Везде — в полях и в гаванях — народ От ветра двери держит на запоре.
И Фабьо на пороге Таис льет Ручьи стыдливых слез, пеняя в горе, Что столь бесплоден долгих дней черед.

* * *

Во-первых, дон Хуан, поверьте мне: Эльвира, что одета всем на диво, Не более модна и прихотлива, Чем это соответствует цене.
Затем, поскольку мы наедине, Скажу, что ложь Эльвиры столь красива, Что и краса, которая не лжива, Вовек не будет с нею наравне.
И если правда ложью оказалась, Зачем рыдать, когда и детям яспо, Что все в природе — лицедейство сплошь.
И неба синь, что нас слепит всечасно, Не небо и не синь. Какая жалость, Что вся эта краса — всего лишь ложь.