Европейские поэты Возрождения.

Страдающая лань с открытой раной, Испачканной землею и травой, Ты ищешь воду чистого истока И дышишь сдавленно, клонясь главой На грудь, залитую струей багряной; Красу твою унизить — много ль прока! Стократ рука жестока, Спешащая проткнуть Белеющую грудь,— Рука, которой боль твоя — услада, Когда твой нежный друг, твоя отрада, Вовеки не поднимется с земли — Застывшая громада, Чью грудь ножи охотничьи нашли.

Вернись, вернись в долину, к той поляне, Где друг твой гиб, чтоб ты спаслась в лесу, Не знал он, что и ты — над бездной черной. Ты принесешь ему свою красу, Чтобы забыться в роковом тумане, Что наслан грубою рукой проворной. Уже на круче горной Вовек не зазвучит Привольный гул копыт, Вам отказали небеса в защите, И звезды были глухи к вам в зените, Дозволив, чтобы злой простолюдин Творил кровопролитье, Гоня безвинных средь немых равнин.

Но — право! — не кропи кровавым соком Траву из раненой твоей груди, Страданьем и любовью истомленной. Ты, бегом изнуренная, приди К ручью, чтоб сломленный твой дух потоком Омыть, что рассекает дол зеленый. Олень окровавленный, Чью жизнь затмила мгла, Чтоб ты спастись могла,— Признайся, не был он любим тобою, И раз он пал, чтоб ты была живою — Живи и тем ему любезной будь, Чтобы тоской слепою И острой болью не терзало грудь.

Где дни, когда на солнечных полянах, Как нежные в разлуке голубки, Вы порозну в лесной глуши бродили, Пушистым лбом касаясь у реки Фиалок, мирта, сочных трав и лилий! Увы, навек уплыли Те дни, когда ваш зов Был тяготой лугов, Печаля дол, богатый и счастливый, Где Тахо, ясный и неторопливый, Бежал, призывы трубные ловив, Доколе мглой тоскливой Смерть не затмила благодатных нив.

Уже недвижимо оленя тело, В нем ужас воплощен, хотя оно Еще вчера чащобу украшало. И ты, чье сердце ужаса полно, В агонии смыкаешь взор устало, Затмение настало, Уже вас смерть свела, И дивные тела — Желанная добыча алчной страсти — Любовью вечной венчаны в несчастье, Ее венец — награда беглецам, В ее верховной власти И в смерти дать победу двум сердцам.

Напев, чей замысел словами стал, О лани, павшей от жестоких жал Ловца, чье сердце не смягчила жалость, Среди лесов и скал,— Лети, напев, а мне рыдать осталось: Был славы свет, но мрак его застлал!